Что ты со мной делаешь, жестокий мир. Да, самый жестокий мир из всех. И самый прекрасный. Потому что здесь не просто война, здесь война, где за врагов выступают люди, которых наши знают, помнят и любят. Чьи-то отцы, братья, друзья, учителя. Они не могут себя контролировать. Они вынуждены биться с теми, кого, опять же, знают и любят. И это ужасно. Видеть, как они с мертвой маской на лице - а за маской-то мука страшная - используют техники, тут же и говоря об этих техниках своим "врагам". "Останови меня!" - просят они. "Пожалуйста, останови меня!". Они не хотят это делать. И как жестоко, жестоко, жестоко - сталкивать Сая с его братом, команду Ино-Шика-Чо - с Асумой... Как вообще поднять руку на любимого человека? Который тебя учил, обнимал, был с тобой в трудный момент, был на твоей стороне - а теперь вот на стороне противника, и ничего, ничего с этим поделать нельзя, только убить его. Это так жестоко, Кишимото-сан. За что вы так со мной. Я не могу уже плакать. А между тем шел только второй-третий день войны...
А с другой стороны - да, жестоко и больно, но ведь так прекрасно. Каждый из них осознает что-то. Душа каждого обретает свободу, живых и мертвых. Они говорят друг с другом в последний раз - и наконец отпускают все, что давило на сердце, всю свою боль и тьму. Гаара узнал, что мать и отец все-таки любили его. Отец Гаары попросил прощения за то, что искалечил жизнь сына. Сасори, Асума... все, кто ушли с легким сердцем и улыбкой на губах... Это прекрасно. Это так больно и прекрасно - все сразу. Только в Naruto так бывает.

@темы: до глубины души, naruto, аниме

---

Хочу еще два слова сказать на прощание сэру Терри. Теперь о том, что значат его книги для меня, потому что нельзя было не думать об этом, нельзя было не вспоминать, с чего все началось... Пратчетт, Пратчетт. В январе как раз была начата эпоха Пратчетта. И вот в середине этой эпохи, когда я взахлеб читаю шестой эпос о похождениях Ваймса, твердо убежденная, что сэр Терри напишет о Страже еще много, много лихих и абсурдных книг... происходит это. За ужином. Случайный взгляд в новости, которые даже без звука шли. И лихорадочное включение этого звука, чтобы осознать - да не показалось ли мне? Не показалось.
Он совсем недавно пришел в мою жизнь. Года не будет. А до того я о нем, конечно, слышала, нельзя не слышать. И видела в магазинах эти полки с рядами черных томиков - почему-то любопытство не толкнуло меня к ним раньше, я даже близко не ходила, просто как-то не тянуло, я ведь знала, что Пратчетт - юмористическое фэнтези. Фэнтези люблю нежной любовью, юмористическое - нет. Я так думала тогда. С подозрением относясь ко всему, что имеет прибавку со словом "юмор". Тем более что в фэнтези я ценю прежде всего смысл, а не вихри сюжета, не динамику, ну а какой смысл может быть, когда юмор стоит во главе угла?
А потом была какая-то дата у Пратчетта. И запись об этом в дневнике у тирана. Я зацепилась за знакомое имя, прочитала с удивлением, что Пратчетт соединяет в себе серьезность и юмор, абсурд и смысл... а книжному вкусу тирана не доверять нельзя. Вот и решила наконец пощупать этого автора, узнать, не подойдет ли он все-таки мне. Тиран с горящими глазами советовал "Ночную стражу". И я почти в тот же день увидела в магазине эту "Ночную стражу", купила, спешно читала к приезду тирана в Питер. Приезд не состоялся, к сожалению, но как ясно я помню эти летние вечера с книгой Пратчетта, незнакомца, вечера на скамейке, когда солнце не жарит, а мягко греет. Мимо меня ходят люди, а я не могу оторваться от этих быстро, стремительно бегущих страниц, где некий сэр Сэмюель Ваймс попадает в прошлое благодаря неким дурным волшебникам, и там, в прошлом, происходит Славная Революция, там пахнет сиренью и поют песни об ангелах, что взлетают дружно в ряд, дружно в ряд... С этого и начался для меня Пратчетт. С сирени и песен. С коротко обрисованного, но не имеющего аналогов образа Ветинари. С Ваймса, честного, прямого, как пень, и до глубины души преданного Анк-Морпорку. В этой книге был Анк-Морпорк. Который вызвал у меня недоумение - простите, что? Город, где река такая вязкая, что по ней можно ходить пешком, город с официальной преступностью, грязный, смрадный, странный, но такой... такой волшебный, вопреки всему. Анк-Морпорк отталкивал меня, но и притягивал, хотя я тогда не понимала, почему, чем, ведь это совсем не то, что я читаю обычно. Самое первое чувство от Пратчетта - "не то". Я не знаю таких книг. Я вроде как и не должна читать такие книги. Такие... несерьезные? Да, на первых страницах казалось, что на Плоском мире правит бал безумие и бесконечная абсурдность происходящего. Все странно, безумно, неадекватно, но что-то было за этим безумием, что-то такое... за душу хватающее, за самую душу, что-то горькое и серьезное. Вроде как смеюсь, вроде как в тысячный раз поражаюсь буйной фантазии автора, но вдруг ловлю себя на том, что плачу, плачу и даже не совсем понимаю, от чего.
Теперь уже никак нельзя было пройти мимо Пратчетта. И я читала цикл о Страже с первой книги. Читала первую, вторую, потом, после небольшого перерыва, - третью, четвертую... так и читала, открывая параллельно со Стражей цикл про Смерть, о котором уже много слышала. Это была... да что там, и сейчас есть, настоящая эпоха Пратчетта. Когда во мне, со мной и вокруг меня один Пратчетт, весь его безумный мир, Плоский мир, что заставляет стучать головой в стену от восторга, смеяться в голос, пугая соседей, и замирать от тихого восхищения, потому что... ну как так? Волшебство и грязь. Абсурд и смысл. Сочетание несочетаемого. И все так правильно, так идеально сплетается вместе в общий узор. И вот уже начинаешь за шутками героев видеть горькую правду. За абсурдными событиями видеть грустные карикатуры на наш мир, нашу жизнь, наших людей.
Я вообще-то хотела отдохнуть с Пратчеттом, начиная читать его. И я с ним отдыхаю, ухожу к нему, когда в жизни моей все не совсем ладится. А с пестрой командой стражников, с человеком-загадкой Ветинари, с БОЛЬШИМИ БУКВАМИ в речах Смерти нельзя грустить, просто невозможно. Они уже как верные друзья. Как самые настоящие люди, и Плоский мир - твой мир. Не то чтобы это самый лучший из миров, не тот единственный и мой до каждой мелочи мир, где я хотела бы жить. Не знаю, назвать ли его своим Домом. Но это, безусловно, мир прекрасный и волшебный. Мир настоящий. Выпуклый, даром что плоский. В него веришь, ему веришь... и вот которая часть уже, а интерес не пропадает, вот я закупаю эти черные томики вторым десятком и хочу собрать их все. Ни с кем другим так не было. Только с сэром Терри.
Его книги можно хвалить без конца. И они, конечно, совсем не отдых... нет, не только отдых. Не та категория фэнтези, что я всеми силами избегаю, - где нет ничего, кроме увлекательного сюжета, ни искры смысла, ни черточки живых людей и живых чувств. У Пратчетта все это есть, еще как есть, и, наверное, проглядывая за юмором и абсурдом, все эти смыслы и правды выглядят еще более суровыми, еще более горькими. Сюжет, герои, глубина, все - сэр Терри, вы один такой, правда, никто не пишет, как вы, нет больше подобного вам писателя.
Мне было так грустно вчера, так больно, но вместе с тем - хорошо. Ведь он будет жить в своих книгах, в мудрых речах Ветинари, в философских замечаниях Смерти, в фокусах волшебников, в борьбе Ваймса за город. Ведь это я и называю бессмертием - создать мир, который останется с людьми даже после твоей собственной смерти. Я только сейчас всерьез задумалась об этом, когда человек, еще пару дней назад пишущий и живущий, вдруг умер, да не какой-то автор-незнакомец, а человек родной и близкий... Я убеждена, что через строки своих книг писатель говорит с читателем. А сэр Терри - очень хороший собеседник. Терять его - грустно... но ведь я не теряю. Он создал внутри нашего мира другой мир. Плоский мир. Черные томики стоят на полке, ждут меня, так что сейчас я пойду и буду читать шестой эпос о Страже.
Спасибо за все.

@темы: книги, до глубины души, любимые авторы, плоский мир

---

Спасибо за все, сэр Терри. Спасибо за ваши чудесные книги про честных стражников, безумных волшебников, человечного Смерть и кучу других героев, которых я пока не знаю, но узнаю непременно. Спасибо за ваш юмор и серьезность под маской юмора. Спасибо за сочетание абсурда и волшебства. Боги Плоского мира... вы были - да что там, есть и будете - одним из самых лучших авторов в моей жизни.
Это и называется бессмертием, правда?

12.03.2015 в 21:07

Пишет  Bloodberry Jam:

Of rage and dying of the light
Сегодня (уже вчера, 12-го) умер Терри Пратчетт.
В 2007 году у него диагностировали болезнь Альцгеймера.
В 2009 году он был посвящен Елизаветой II в рыцари-бакалавры. На его рыцарском гербе анх в черном поле и девиз: Noli Timere Messorem. Don't fear the Reaper.

Не могла не перевести сентябрьскую заметку его друга и соавтора Нила Геймана «Терри Пратчетт не весельчак. Он зол»

Читать

Я хочу рассказать вам о моем друге Терри Пратчетте, и это нелегкая задача. Я расскажу вам кое-что, чего вы, возможно, не знали. Некоторым людям довелось повстречать дружелюбного человека в шляпе и с бородой. Они думают, что встретили Терри Пратчетта. Они ошибаются.
На конвенциях для любителей фантастики вам обычно выделяют сопровождающего, чтобы вы не заблудились. Несколько лет назад я встретил человека, который помогал Терри Пратчетту на конвенции в Техасе. Его глаза подернулись дымкой воспоминаний, как он провожал Терри из книжного магазинчика туда, где проводилась его панель, и обратно. «Сэр Терри такой развеселый старый эльф», – сказал он. А я подумал: нет. Он совсем не такой.
В феврале 1991 мы с Терри ездили с презентацией «Благих знамений», нашей совместной книги. Мы были в Сан-Франциско. Мы как раз закончили автограф-сессию в книжном магазине, подписав дюжину или около того заказанных ими копий. Терри сверился с путеводителем. Дальше по программе у нас была радиостанция: мы должны были дать часовое интервью в прямом эфире.
«Судя по адресу, радиостанция по этой же улице чуть дальше, – сказал Терри. – А у нас еще полчаса. Давай пешком дойдем».
Это было давно, тогда не было GPS, мобильных телефонов, приложений для быстрого вызова такси и тому подобных удобных вещей, которые могли бы нам подсказать: нет, до радиостанции не каких-то там несколько кварталов. До нее несколько миль, почти все время в гору и, большей частью, через парк.
По дороге мы звонили на радиостанцию из каждого встречного таксофона – мы уже поняли, что опаздываем к прямому эфиру, и клялись им, что идем так быстро, как только можем.
Я бы отпустил какое-нибудь оптимистичное замечание, но Терри шел молча, и по нему было видно, что мои слова сделали бы только хуже. Ни разу за весь наш пробег я не упомянул, что этой неприятности удалось бы избежать, если бы мы попросили в книжном магазине вызвать нам такси. Бывают такие вещи, которые нельзя произнести вслух и не потерять друга, и это были бы именно такие слова.
Радиостанция оказалась на вершине холма, очень далеко от чего бы то ни было. Мы добрались туда через сорок минут после запланированного начала нашего прямого эфира. Мы были все в поту и запыхались, а радиостанция в этот момент передавала экстренные новости. Как раз в это время мужчина в одном из местных Макдональдсов начал расстреливать людей. Это не та новость, после которой хотелось бы говорить о своей юмористической книге, в которой вы написали про Конец Света и как мы все умрем.
Сотрудники радиостанции тоже были на нас сердиты, и их можно понять: им пришлось импровизировать из-за нашего опоздания. Не думаю, что наши 15 минут в эфире кому-то могли показаться смешными.
(Позже мне рассказали, что и я, и Терри несколько лет были в черных списках на радио Сан-Франциско, потому что радио не так-то просто прощает людей, которые вынуждают ведущих сорок минут маяться и тянуть время).
Так или иначе, к концу часа все закончилось. Мы вернулись в гостиницу, на этот раз на такси.
Терри молча злился: думаю, главным образом, на себя самого, и на весь мир – за то, что не вразумил его, что расстояние от магазина до станции намного больше, чем кажется по путеводителю. Он сидел рядом со мной на заднем сидении, весь белый от злости, как большой сгусток ни на кого не направленной ярости. Кажется, я сказал что-то в духе: ну что теперь, все же уже закончилось, и это даже не Конец Света, – и предложил ему остыть наконец.
Терри взглянул на меня и сказал: «Не недооценивай этот гнев. Этот гнев был движущей силой «Благих знамений».
Я вспомнил, с какой одержимостью он писал, и как его одержимость увлекала всех нас за ним следом, и понял, что он прав.
В том, как пишет Терри Пратчетт, очень много гнева. Этот гнев стал движущей силой Плоского мира. Это также гнев шестилетнего Терри Пратчетта на директора начальной школы, который считал, что он никогда не будет достаточно умен, чтобы сдать экзамен для 11-летних; гнев на надутых критиков, и на тех, кто считает, что «серьезно» и «с юмором» - противоположные вещи; гнев на его ранних американских издателей, которые не сумели успешно опубликовать его книги.
Гнев всегда лежит в основе, приводит все в движение. Когда Терри узнал, что у него редкая форма болезни Альцгеймера в ранней стадии, направленность его гнева изменилось: он был зол на свой мозг и наследственность, а еще больше – на законы страны, которая не позволяла ему (и другим людям в таких же невыносимых обстоятельствах) самостоятельно выбирать, как и когда они хотят умереть.
И мне кажется, что весь этот гнев происходил из основополагающего чувства справедливости. Чувство справедливости лежит в основе всей его работы и писательской деятельности, это оно провело его из школы через журналистику к должности пресс-атташе «SouthWestern Electricity Board» и сделало одним из самых любимых и читаемых писателей в мире.
Это же чувство справедливости заставляло его время от времени, между строк, когда он писал о совершенно других вещах, гласно отдавать должное людям, оказавшим на него влияние – например, Алану Корену, который первым придумал множество приемов в жанре коротких юмористических произведений, приемов, которые мы с Терри годами у него таскаем. Или великолепному, обширнейшему фразеологическому словарю Брюэра и его составителю Эбенезеру Кобхэму Брюэру, обладавшему счастливейшей способностью к открытиям. Терри однажды написал предисловие к изданию Брюэра, и я улыбнулся, читая его: мы то и дело звонили друг другу, чтобы поделиться восторгом от находки очередной его книги, которая нам раньше не попадалась («Эй! У тебя уже есть «Словарь чудес: Подражательное, Реалистичное и Догматичное?»)
Голос автора у Терри всегда его собственный: теплый, рассудительный, полный суховатого юмора. Наверное, если бросить поверхностный, невнимательный взгляд, можно принять это за веселое добродушие Санта-Клауса. Но в основе, под всем этим весельем, кроется ярость. Терри Пратчетт точно не из тех, кто уходит смиренно в сумрак какой бы то ни было тьмы.
Он встанет, уходя, против множества вещей: глупости, несправедливости, человеческой тупости и ограниченности, а не только против тьмы, сдавившей свет земной. И, подобно ангелу и демону, идущим рука об руку навстречу закату, рука об руку с этим гневом идет любовь: к людям, во всем их несовершенстве; к тому, что ему всего дороже; к историям; и, в конечном итоге, любовь к человеческому достоинству.
Иначе говоря, гнев – это то, что им движет, но величие духа – то, что делает этот гнев чем-то таким со стороны ангелов, или же, еще лучше для всех нас – со стороны орангутангов.
Терри Пратчетт никакой не развеселый старый эльф. Он совершенно не такой. И он нечто гораздо, гораздо большее. И, зная, что Терри уйдет во тьму уже слишком скоро, я тоже испытываю гнев на несправедливость, которая лишит нас… чего? Еще двадцати или тридцати книг? Еще целой полки, полной идей, великолепных фраз, и старых и новых друзей, и историй, герои которых занимаются тем, что действительно умеют лучше всего: думать своей головой и с ее помощью выбираться из неприятностей, в которые попали по неразумению? Еще одной-двух книг публицистики? Но знаете, все эти утраты не так сильно злят меня, как должны бы. Расстраивают, но я понимаю, как человек, который с близкого расстояния наблюдал за сотворением некоторых книг Терри Пратчетта: каждая из них – небольшое настоящее чудо, и их у нас уже намного больше, чем было бы разумно требовать, так что не следует жадничать.
Я в ярости оттого, что неминуемо потеряю своего друга. И я думаю: «А что бы Терри сделал с этой яростью?» И тогда я беру ручку и сажусь писать.



---

AT LAST, SIR TERRY, WE MUST WALK TOGETHER.

— Terry Pratchett (@terryandrob) 12 Март 2015

---

Terry took Death’s arm and followed him through the doors and on to the black desert under the endless night.

— Terry Pratchett (@terryandrob) 12 Март 2015

---

The End.

— Terry Pratchett (@terryandrob) 12 Март 2015

(Черт, из-за Брэдбери я так не ревела).

@темы: до глубины души, любимые авторы, плоский мир

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Очень много мыслей о себе по мотивам "Атланта"

Всегда считала, что у меня с героями Айн Рэнд нет ничего общего. И потому, что я не дотягиваю до их небесного уровня, и потому, что их ценности хоть и понятны мне, но вызывают какое-то... отторжение, что ли. А теперь вчиталась в "Атлант", вчиталась в образы Дагни и Риардена и поняла, что они, на самом деле, по сути своей - мой идеал, мои взгляды, мои чувства... а я раньше не понимала их, эти чувства, все пыталась найти себе какую-то другую их форму, более понятную и... приемлемую? Ну, никто из моих знакомых не чувствовал так. И я теперь знаю, чего мне хочется от отношений с людьми, теперь я знаю, кто я и что я... ладно, кем и чем я хочу стать, уже становлюсь. Наконец-то нашла ответ на вопрос, почему никак у меня отношения не складывались. Почему, пусть даже человек мной дорожит бесконечно, я не могу с ним общаться.
В общем, за что я прежде всего люблю и уважаю героев Рэнд - за их требование ясности. Во всем. В делах, в отношениях, в чувствах, в любви, дружбе, в семье и в работе... во всем. Они не терпят мутных фраз, полутонов, намеков, попыток увильнуть от смысла, скрыть его. Они зовут вещи своими именами. Ясно и четко. И требуют того же от других. Задают вопрос и ждут на него прямого, честного, ясного ответа. И я тоже хочу этого. Ясности. Просто чтобы разговор не был обменом репликами без смысла. Чтобы он обогащал чем-то всех участников, толкал на размышления, что-то им давал, а не убивал время и не маскировал факт, что людям нечего сказать друг другу. Просто чтобы разговор был ясным и понятным. Я задаю прямой вопрос - и получаю прямой ответ. Спокойный, четкий, ответ на все, о чем я спросила. Если разум ясен, чувства ясны, то почему бы не сделать и выражение их таким же ясным? Дагни очень страдает от того, что не может говорить с людьми. Потому что они скрывают в словах то, что слова должны называть. Уходят от прямого ответа. Либо говорят о чепухе.
Ясность... без замалчивания, без ухода от темы, без пустых слов не по делу, без попытки сделать вывод без участия собеседника, без глухоты к собеседнику. Я хочу этого. Давно хочу. Не всегда, нет, но в последнее время выросла до этого. Я еще сама так не умею. Сама молчу, утаиваю, делаю выводы... но я изо всех сил стараюсь избавляться от этого. Слежу за собой, ловлю себя на этом и устраняю. Хочу добиться четкости и ясности мышления - речи - разговора - отношений... Почему стало нормой, что люди не могут понять друг друга? Я везде это слышу. Везде слышу, что ясность и прямота невозможны, что недомолвки, вода и прочее непременно, неизбежно будут... Не хочу верить в это.
И отсюда еще одна моя глупая черта - фразы в духе "это не важно, забудь", "да это все мои тараканы", "ладно, закончим этот разговор"... Я всегда, всегда говорю так, только если тема разговора мне важна, чувства - мои, настоящие, когда я хочу, чтобы меня услышали и поняли. Зачем? Ведь я обесцениваю этими фразами свои убеждения. Как будто показываю собеседнику, что, конечно, я говорю об этом, меня это беспокоит... но вообще это не так уж и важно. А ведь важно. очень важно. Я как будто отказываюсь от своих же взглядов и чувств. Пусть меня не понимают, не слышат - это же не повод не говорить. Мое дело - ясно и прямо сказать о том, что я чувствую, о том, что меня тревожит, волнует, сказать то, что я хочу сказать в этой ситуации этому человеку. Понимать или нет, слышать или нет - его дело, не мое, я не смогу силой вырвать у человека понимание, заставить его понять меня... но именно честно и ясно выраженные чувства - мой главный да и единственно возможный шаг к тому, чтобы меня поняли. Выходит, в большинстве случаев я сама не даю людям понять меня. Печальный вывод. Дагни так никогда не делала.
Вот и фраза, которая всю жизнь вызывала у меня недоумение... "если ты не понимаешь - без толку объяснять". Ну как же так? Если у тебя есть четкое и ясное понимание своей позиции, аргументы, почему ты считаешь ее правильной, если ты знаешь, что конкретно имеешь в виду, если веришь в свои убеждения, если в тебе что-то есть - то почему бы не выразить это другому человеку? Тем более когда он сам хочет понять. Да, сейчас не понимает. Но понять хочет - и надо помочь ему, объяснить, а вот понимать или нет, опять же, будет зависеть уже целиком и полностью от него. А эта фраза, по-моему, и я всегда так думала, лишь скрывает пустоту за ней, скрывает то, что человек сам не знает, как объяснить свои мысли, да и есть ли они вообще, мысли эти...
Ясность... как она нужна мне. Во всем. В душе, в речи, в чувствах, в делах, в творчестве. Во всем. Я больше не хочу искажать реальность - а ведь каждый день занимаюсь этим, да, каждый день, почти во всех сферах своей жизни. Я искажаю реальность хотя бы тем, что вечно твержу про себя: "Да наплевать... мне все равно... ничего страшного...". А ведь совсем не наплевать. Не все равно. И страшно, страшно, еще как страшно. Я бегу от осознания масштаба ситуации. От осознания, до какой степени эта ситуация ужасна. Вот, например, мой вечный ступор с эпохой перемен. То, что я опять упала в яму и мучаюсь сомнениями, это не "все равно", это не "ничего страшного", это катастрофа. Я стою и смотрю, как моя жизнь проходит мимо, как с трудом достигнутые вершины падают вниз - и успокаиваю себя, что, мол, это не страшно, это пройдет... да не пройдет ничего. До тех пор, пока я не признаю со всей ясностью, что на самом деле все еще хуже, чем мне кажется. Да, все плохо. Да, в этом виновата я. И если у меня возникает дискофорт, неуютное чувство - это не "ничего страшного", это и есть сигнал о том, что ситуация меня беспокоит, что надо срочно что-то делать с ней, а не ждать, пока эта мерзкая боль в груди пройдет сама. Не пройдет. Ведь от того, что я себя успокаиваю, забиваю свои тревоги музыкой и листанием страниц в интернете, ничего не изменится. Да, боль уйдет. На час, на день, на неделю. А потом вернется - и будет еще хуже. Каждый приступ тревоги, который я прячу и забываю, сидит где-то там внутри, из таких забитых тревог собран целый склад, и он рухнет мне на голову в один не прекрасный момент. И тогда уж все.
Дагни от проблем не бежит. Дагни подходит к ним с ясностью и логикой. Она их анализирует. Вроде как принято считать, что разум и чувства исключают друг друга. Что разум чувствам мешает, что чувства спонтанны, непредсказуемы, неконтролируемы и так далее. Но если я не могу знать ничего о своих чувствах, если я не могу взять в руки свои состояния и настроения, то как жить? Как все эти враги героев Рэнд, моучи и таггерты, в потоке вихрей из этих самых настроений, которые могут занести неизвестно куда? Сегодня мне плохо, завтра хорошо, потом как-то средне, а вот и снова плохо.... но моучи и таггерты не знают причин ни одного своего настроения. Плохо, хорошо - ну, это просто от того, что чувства спонтанны и нельзя управлять ими. Они приходят и уходят. А человек будто не хозяин их, а объект, пассивный объект.
Дагни так не делает. А я хочу делать, как она. Вот мне плохо - так надо сесть и подумать, почему мне плохо? Что именно за чувство во мне - тоска, грусть, обида? И по какому поводу? Почему сейчас, а не раньше/позже? Дойти до причин, устранить причины и тогда обрести полное, ясное, настоящее освобождение от них, настоящий покой, а не передышку на время. Ведь я даже в моменты, когда мне хорошо, с ужасом жду, что мне снова станет плохо. Я действительно не могу сейчас предсказать, когда и почему мое настроение скакнет вверх или вниз. Я отвечаю на вопрос "Как дела?", что мне плохо, а вот на вопрос, почему плохо, ответить уже не могу. Единственный ответ: "Ну вот как-то так получилось". А как получилось? Кто еще может это знать, если не я? Я могу знать. Я должна знать. Я должна работать с собой, со своим внутренним миром. Да, с помощью анализа. Да, сидя и долго перебирая свои чувства, мотивы, причины, предпосылки... В конце концов, без понимания того, кто я, что я и почему я, я ничего не смогу с этим сделать. Это должен быть чистый психоанализ на себе. И прав Фрейд, права Дагни - в том, что надо себя держать в руках, надо собой заниматься, надо лезть в свои глубины и доставать там ответ на все вопросы.
Я все еще против разумного эгоизма героев Рэнд. Но, кстати, не во всем. Теперь - не во всем. Я понимаю и признаю правильность этого в кое-каких особых случаях. Во многих... кроме творчества и помощи людям, миру. Но я очень хорошо понимаю чувства Дагни в начале романа. Когда с ней никого нет, ни Риардена, ни Франсиско, ни Голта, когда она тоскует по таким же людям, как она сама. Тоска по собеседнику. Хорошему, думающему, понимающему собеседнику. И что же плохого в том, чтобы искать человека, который отражает твои ценности? Я почему-то думала раньше, что это плохо. Эгоистично. Ведь все люди разные, они могут и не хотеть думать о философии, глубинах и смыслах, могут не хотеть менять мир, но... Пусть они будут такими. Суть не в том, что я хочу переделывать людей под себя, осуждать их за то, что они не такие, как я. Суть в том, что есть люди, с которыми я общаться могу, и есть люди, с которыми общаться не могу. Просто не могу - и все. Это противоречие рвало меня на части много лет. Вот, например, человек, который ко мне испытывает сильные чувства. Но это не мой человек, он не отражает моих взглядов на мир, он просто... другой, я его не пойму, мне не о чем, грубо скажем, поговорить с ним. При том что я не считаю болтовню о погоде-общих знакомых-мемах в интернете за настоящий разговор. Вот этот "не мой" человек любит меня, а я его нет, он считает меня другом, а я его нет, и я терзаю себя без конца вопросами - ну почему, если он такой хороший и любит меня, почему я не могу полюбить его в ответ, а раз не могу, значит, надо хоть из вежливости, из уважения к его чувствам поддерживать пустой разговор, ведь он хороший и любит меня... Уже столько раз я мучила себя. Рвала на куски. Обвиняла в эгоизме, черствости души и так далее. Заставляла общаться с этими людьми, корила себя за то, что не могу испытывать любовь. А на самом деле все было так просто. Так просто и ясно. И я нашла ответ в образе Дагни. Опять же простой и ясный. Я не могу любить этих людей именно потому, что они - не мои. Именно потому, что они смотрят на мир иначе. Ведь это было так очевидно, это было видно даже в моей резкой неприязни к отношениям в книгах/фильмах/аниме, этим отношениям "из воздуха". Вот есть два человека. И у них ничего общего. Ни взгляда на жизнь, ни мироощущения. Они не смотрят в одну сторону. Они смотрят друг на друга. "Ну и что?" - всегда хотелось мне спросить. Это не любовь. Я не знаю, что это. Симпатия, влечение... но не любовь. Если они не смотрят в одну сторону - как они будут жить дальше? Что им будут давать их отношения? Как развивать обоих? Какие новые оттенки вносить в их курс по жизни, в их ощущение жизни и мира, в их стремления, мечты, вообще в то, что есть они, в их суть?
Я все пыталась понять, почему не понимаю этих отношений в духе белла-эдвард, не могла объяснить ни себе, ни другим, а теперь понимаю. Идеал отношений, любых, дружеских, любовных, семейных, просто отношений человека с человеком - это Дагни и Риарден. Дагни и Голт. Это "я люблю тебя, как люблю видеть и понимать, как все, что я сделал, и все, что чувствовал, как свой выбор, как облик своего мира, как свое лучшее зеркало, как то, что делает возможным все остальное: свою способность жить". Да. Так и только так. И еще так: "Мой разум, моя воля, сущность, душа принадлежат тебе". Сущность и душа... да, именно так. Я все не могла понять, почему так редко испытываю к людям теплые чувства, любого рода, винила в этом себя и свой эгоизм... потому что считала, что, раз человека любишь, значит, в нем есть что любить. Это не "любовь за что-то". А впрочем... наверное, так и есть. Это и есть то правильное принятие человека таким, какой он есть - но если он есть ничего, то почему я должна его любить? Если он есть то, чего я не понимаю и не хочу понимать, что-то пустое, поверхностное, почему я должна его любить? Да просто, каким бы он достойным и хорошим ни был, я могу его уважать, считать хорошим и достойным, признавать его заслуги и качества, испытывать к нему симпатию и просто ровные, приятельские чувства, но если он не отражает моих взглядов на жизнь, если мы с ним смотрим в разные стороны, если движения моей души ему не понятны, если он не думает и не будет думать о них, почему я должна его любить? Я не Дагни. Я далеко еще не она. Но, как она, я просто не могу испытывать сильных чувств к человеку, который не "облик моего мира". При том этот облик не означает, что мы с ним одинаковы, нет, тут огромный простор для тонов и оттенков, бесконечное множество различий, которые будут удивлять и восхищать нас. Суть именно в том, что мы НЕ одинаковы, мы разные люди, разные, но с общим стержнем внутри. С общей нотой в наших разных мелодиях. Как Дагни и Риарден. Как Дагни и Голт. Они все - яркие индивидуальности. Но они смотрят в одну сторону. Хорошее выражение. Объясняет все.
— Ты хочешь, чтобы… любовь… была… беспричинной?
— Причина любви в ней самой! Любовь выше любых причин и поводов. Любовь слепа. Но ты неспособна к ней. У тебя низкая, расчетливая душонка торгаша, ростовщика, который если и дает, то только взаймы и под процент. Любовь — это дар, великий, свободный, бесценный дар, превышающий и прощающий все. В чем щедрость любви к человеку за его добродетели? Что ты даешь ему? Ничего. Это не больше, чем судейская справедливость. Не больше того, что он заслуживает.
И еще:
- Я любила тебя. Любила за мужество, честолюбие, способности. Но все эти качества оказались мыльным пузырем. А пузырь лопнул.
- Что за убогое представление о любви!
- Джим, за что ты хочешь быть любимым?
- Какой дешевый, торгашеский подход! За что быть любимым?! Я не хочу быть любимым за что-то. Я хочу быть любимым таким, какой я есть, а не за то, что делаю, говорю или думаю. Таким, какой есть, - не за тело, разум, слова, труды или поступки.
Но ведь человек и есть то, что он думает, чувствует, делает. Это и значит "такой, какой есть". А говоря такое, человек как будто утверждает свое право не быть никем и быть тем не менее за это любимым. Ибо любовь же бескорыстное чувство. Без причины и повода. Но это скорее о героях Рэнд, чем обо мне, мне такие, как Джим, слава богу, еще не попадались... почти не попадались.
Я наконец поняла себя. Ведь я как Риарден, который много лет терзал себя чувством вины за то, что не может как следует любить свою жену, мать и брата. Хоть они не понимают его, давят, противоречат ему и даже близко не смотрят с ним в одну сторону, он должен, обязан их любить, они ведь его семья... И я так думала. Я думала, что должна заставлять себя, силой вызывать в себе что-то большее, чем дружеская симпатия, чем просто ровное приятельское отношение, к людям, которым со мной не по пути. Заставляла - и пыталась понять, почему не выходит. Именно поэтому. Не потому, что я такая бесчувственная. А ведь не было ничего страшного в том, что все вокруг влюблялись раз в месяц, а я нет, что у всех была куча друзей, а у меня нет. Я уже давно знаю, что большой компании мне не нужно. Это будет узкий круг друзей. Узкий не потому, что я замкнутый интроверт, а потому, что мне нужны особые люди, те самые "облики моего мира".
Чувство вины. Какой-то странной, смутной, но тяжелой вины, я живу с ней уже очень долго, без конца ощущая себя перед кем-то виноватой. И принимаю как справедливый упрек, когда мама говорит, что надо больше общаться с людьми, участвовать во всяких там гулянках, выходить в социум... А на самом деле все было так просто. На самом деле, Рэйн, никто и ничто на свете не может заставить тебя жить не по своим меркам. Не по своим ценностям. Ты не должна никому и ничего. Ты не должна оправдывать ожидания, соответствовать тому, как вроде бы правильно поступать. И даже если ты одна будешь держаться этих взглядов, ты и тогда не будешь обязана предавать их ради большинства. А чувство вины... оно приходило потому, что я всегда считала себя ненормальной. Слишком замкнутой, необщительной, придирчивой, в итоге и бесчувственной. Я не была твердо уверена в своих взглядах на жизнь. Хотя на самом деле я не видела ничего преступного в своем одиночестве, в том, что прервала общение с Таней, с другими людьми, которые не мои, не понимают меня, которых я не понимаю и не пойму. Вот с Таней был правильный поступок. Гораздо честнее прервать общение, чем через силу искать фразы для пустого разговора, заставлять себя говорить, хотя на самом деле хочешь молчать, хотя на самом деле сказать нечего. Это обман. Обман себя и других, но прежде всего, конечно, себя. Это Дагни и называет искажением реальности. Как я могу построить свой мир, если искажаю свои же взгляды и желания? Если окружаю себя людьми, вещами, событиями, которые мне по сути не нужны, которые ничего не дают, которые либо держат на месте, либо, что еще ужасней, тянут вниз? Я не могу толком развиваться, когда вокруг меня столько лишнего. Ведь я сейчас общаюсь с некоторыми людьми просто для того, чтобы с кем-то общаться. Просто потому, что быть асоциальной - плохо. Но Дагни права, лучше никакого общения, чем общение пустое и ненужное.
Ох, эта книга и правда меняет меня, точней, нет, не меняет, а помогает увидеть и назвать вещи, которые во мне уже давно. Помогает найти себя. Я с ней говорю... говорю как с тем самым собеседником, которого мне не хватает сейчас. Я бы сидела и читала ее без остановки. И зря мама называет общение с книгой пассивным отдыхом. Это не пассивный и вообще не отдых. Моя мысль так давно не работала. Я думаю, я анализирую, я ищу и нахожу, и это здорово.

@темы: мысли вслух, философия, индивидуализм, любимые авторы, айн рэнд

---

Боги, только в Naruto, в этом безумном и страшном мире, может быть упоротая арка про райский остров, живность и рэп в разгар войны. И только в Naruto в эту безумную арку добавят рвущие на части серии про мать и отца Наруто, про то, как они его любили и как отдали за него жизнь, потому что так и должны поступать мама и папа, верно? Я думала, что самая печальная история с родителями - это у Гарри Поттера. Но, оказывается, бывает еще хуже. Черт, черт, черт. "Спасибо, что ты - наш сын". "Мама, я всегда хотел увидеть тебя!". Встреча с мамой после долгих лет... семья, которой они могли бы быть, на эти жалкие минуты, и сколько всего в этих минутах. А Кушина тоже использует в речи странные слова - у Наруто это от нее. И какая гордость в ее глазах. Ведь он вырос прекрасным человеком, хоть и один, без них с Минато.
Ну а это - просто разрыв сердца, боже, как это вообще можно смотреть! Наруто... с этого дня тебе предстоит испытать много боли и страданий. Только не изменяй себе... найди мечту и сумей сделать так, чтобы она исполнилась! И еще... еще... еще... еще так много хочу сказать тебе... Как бы я хотела остаться с тобой! Я люблю тебя. Черт... у нее была всего пара минут, чтобы сказать, уместить в слова все то, чего она уже не сможет дать ему, все эти годы, когда не сможет быть с ним рядом... Боги, Naruto - самая страшная вещь в мире. Я реву, кричу, кусаю пальцы, но смотрю, потому что это нельзя уже не смотреть. А там ведь война скоро будет. Вот уже дохлые Акацки появились, и пусть в упоротом опенинге, мы-то знаем, что за жуткую беду они несут в несчастный мир.
Мои истории вообще шокируют меня сейчас. В "Атланте" тоже происходит нечто... просто нечто. Пришел герой, которого все знали только с чужих слов две части подряд, и вот - он, настоящий, и все будет то ли еще хуже, чем сейчас (что вряд ли, ведь это Айн Рэнд), либо полное торжество идеала Творца и Человека. Даже в самые плохие для чтения моменты я погружаюсь в этот мир, как в воду, - просто ушла в него и ни о чем больше думать не могу. Идеально... все. Сюжет, язык, образы. Не видела еще такого безупречного произведения - это как классика, только не классика, как-то так.
Вчера с Реньей смотрели концерт участников Голоса. С первого по третий сезон. Из первых двух не знаю никого, хотя голоса там, конечно, мощные, поразительные... а вот появление уже родных и любимых вызвало взрыв. Состояние "ору и бегаю с горящими глазами по комнате". Правда. Не ожидала, что будет... так. До мурашек хо-ро-шо. Просто песни, эти песни, с которыми они шли вперед и побеждали. И эти люди, которые ПОТРЯСАЮЩЕ поют. По-разному и потрясающе. Я влюблена в двух юношей совсем и безнадежно. Они прекрасны. При том если Ярик вызывает какое-то тихое и нежное восхищение, то Бон (как много в этой фамилии!) просто рвет на тыщу маленьких Рэйн. Нельзя быть таким, ну. Нельзя. О эта дивная песня... бунтарство и еще раз бунтарство, по словам Реньи. О эти крики. О этот пафос. А на контрасте - лиричная музыка. Бон такой разный и такой чудесный... в общем, ору и бегаю по комнате. Надеюсь, Бона не забудут и покажут еще много-много раз.
О работе не хочу. Вообще не хочу и не буду.
А сегодня первый день весны.

@музыка: Александр Бон – Supremacy уберите от меня эту песню!

@темы: книги, naruto, моменты, голос

---

Oh, sweet people
What have we done?
Tell me what is happening?
For all that we've built
Tumbles and is gone

Oh, sweet people
Have you no love for mankind?
Must you go on killing
Just to pass the time.

The message is so true
The end is really near
All these feelings take me down
It steals the things so dear
Yes, the message is so real.
Don't turn all the earth to stone
Because, because, because
This is your home

Oh, sweet people
what about our children?
In theaters and video games
They watch what we send to ruin

Oh, sweet people
What senseless game
Have we all been playing?
No one but you to blame?

The message is so true
The end is really near
All these feelings take me down
It steals the things so dear
Yes, the message is so real.
Don't turn all the earth to stone
Because, because, because
This is your home

This is our home.

---

Все болеют, и я болею. Как всегда. Не успела залечить первую простуду, как вторая приходит и атакует меня. Пренебречь и вальсировать не получается. Голова в тумане, горло болит, дышу с трудом... и это все ровно в тот момент, когда мне надо воплощать свои проекты и планы. Ну что ж такое.
Неделя была ужасна чуть меньше, чем полностью. Но это, скорее, по моему внутреннему состоянию. А в школе дела обстоят лучше, чем была на прошлой. Не дав мне посидеть с моими детками, которые по мне соскучились, меня поставили на какой-то левый класс. У них воспитатель заболел. Завуч по продленке тогда поймал в коридоре и говорит, мол, у нас форс-мажор. Вечно у них форс-мажоры какие-то.
Новые дети - совершенно дурные. Мой класс просто лапочки и солнышки по сравнению с этими безумцами. Я ничуть не удивлена, что от них воспитатели бегут, как от огня. Вообще-то не все так плохо. Никто не убился, не убил другого, и меня до срыва не довели. Просто они такие... своеобразные детишки. Не сразу и не всегда слушают, что им говоришь, - именно говоришь, крики-вопли они воспринимают на ура. Но я не люблю кричать на детей, не люблю и не хочу. С переменным успехом решали все проблемы с помощью спокойного диалога.
Я даже успела привыкнуть к ним, хотя скучаю по своему классу. На второй час нашего общения девочки начали кидаться на меня с обнимашками и всюду ходить со мной за руку, это так мило :3 Я, поражаясь своей вдруг очнувшейся памяти, запомнила их всех по именам почти сразу. С новыми детьми трудно то, что ты не знаешь, кто из гуляющих на улице детей - твой, и собрать их обратно в школу не такая и легкая задача. Ладно, хорошо хотя бы, что график на этой неделе был очень плотным. У нас была Масленица в виде маленького концерта, игры по станциям и ярмарки и вторая Масленица в виде сжигания чучела во дворе школы. Дети орали ему: "Падай! Падай!" и были очень довольны Между прочим, посещаемость продленки в этом классе такая же, как у меня. Не понимаю претензий завуча.
В пятницу нагло сбежала с работы на полчаса раньше срока и пошла с мамой и тетей в театр. Спонтанный поход на нечто гоголевское, что мне не очень понравилось... Ну, не люблю я эти осовремененные спектакли. И русский быт. Почему-то русский быт давних времен - это обязательно пьющие мужики, а если не мужики, так крикливые и странно говорящие женщины. А здесь они все, все без исключения, говорили в истерично-визгливой манере. Так, что половину слов разобрать было вообще невозможно. Очень странная, рваная игра у всех актеров - с дерганьем под музыку и странными движениями... Зато общая идея мне очень понравилась. Актуально. О том, как человек долго-долго хотел изменить свою жизнь к лучшему, уже почти собрался, но потом под конец передумал и снова упал в свое удобное болото.
А театр, между прочим, новый, мы там еще не были ни разу. На Васильевском, в другую сторону от моего института. После театра случился такой же спонтанный поход в Макдональдс, где мы объелись всякой гадости и довольные разошлись по домам :3
Выходные проходят тихо-мирно. В тумане из-за простуды, но в целом ничего. В субботу даже совершила героический выход в гости к В., где мы смотрели первых двух Гарри Поттеров, объедаясь при этом сладкой кукурузой. Смотреть с ним фильмы невозможно. Он через каждую минуту комментирует. В итоге просмотр превратился в обсуждение различий между книгами и фильмами, а заодно в дискуссию насчет образа Тома Реддла. Эх, жаль, что посмотреть сразу все восемь фильмов мне не под силу.
Я вернулась к Naruto. И это как вернуться домой. Я люблю всех, я болею за всех, я ору и веду долгие беседы с монитором компьютера. Naruto приобрел яркую интонацию большой борьбы против ненависти и зла в мире ниндзя, это так неожиданно и так для меня, что я ору и люблю этот мир еще больше.
Читаю "Атланта". Много читаю "Атланта". Пожалуй, нельзя было выбрать книгу лучше, чем эта, - она так заряжает меня энергией... хоть пока эта энергия не нашла себе практического применения.
На работу не хочется. Я взяла бы больничный, но, боюсь, учитывая недавний учебный отпуск, мне этого не простят.
Ах да. У моих детей уволилась Е.О. Довели, я так подозреваю, и скорей не дети, а родители и начальство. Им дали какого-то нового учителя. Надеюсь, завтра пойду знакомиться к ней, а не к этому ужасающему второму классу.

@темы: школьные будни, театр, моменты

---

"Дом на краю света", Майкл Каннингэм

- Чего мы, собственно, ждали?
- Видимо, мы ждали, когда начнется наша настоящая жизнь.

Вообще-то она мне совсем не нравилась, эта книга. Очень долго не нравилась. Я хотела от нее получить романтическую историю. Такую, может, и не без проблем, зато теплую, добрую и уж точно более-менее стандартную. Хотя гомосексуализм сам по себе уже вычеркивает стандарты. Я беру "Дом на краю света" и думаю - это, наверное, будет вещь о метаниях и сомнениях, чья причина, как всегда, в глупости двух любящих людей, а потом, одолев метания и сомнения, эти двое наконец обретут счастье. Ну, вы понимаете, там точно должно было быть двое. Он и он. А тут, оказывается, не только он и он, а еще и она, а еще и родители одного из, а еще и парень, с которым один из спит, но которого не любит, а потом еще и ребенок... Куда я попала? Что происходит? Почему все так... наперекор моим ожиданиям? Вот что значит - поторопилась с выводом. Нельзя, ой нельзя решать, о чем будет книга, чтобы потом не искать в ней именно это, почти не замечая того, что там есть.
Я заметила. Не сразу. И она правда мне очень долго не нравилась. Я читала вообще-то с интересом - но интерес был скорее к тому, как пишет Каннингэм, какие детали выбирает из повседневности для своих описаний, чем настоящий, глубокий интерес к героям. Честно говоря, почти всю книгу я просто ждала, когда же они наконец дойдут до своего дома на краю света, перестав мучить меня, себя и друг друга. Я не очень понимала, к чему все идет. Не очень понимала, почему должна следить именно за этими людьми. В чем они так уж особенные? Почему Каннингэм сделал их центром своей истории?
Вот что называется отсутствие опыта в чтении книг про жизнь. Просто про жизнь, повседневную, обычную, просто о людях, обычных, каких тысячи ходит по стране. Не стоит ожидать от них какой-то твердой жизненной позиции, каких-то глубин и широт во взглядах. Таким же, по сути, был "Один день" Дэвида Николса - не больше и не меньше чем история о людях, каких много, о том, как эти люди живут свою повседневную и в целом обычную жизнь, решая свои обычные проблемы. Обычность... да, я люблю героев совсем иного сорта, но кто сказал, что нет в этой обычности чего-то очень живого и настоящего? Кто сказал, что, как следует присмотревшись, я не найду в Джонатане, Бобби, Клэр и Элис каких-то черт своего характера? И тех проблем, которые есть и в моей жизни? Которые, пожалуй, есть в очень и очень многих жизнях.
В первый раз, наверное, я терпеть не могла героев где-то до последней четверти книги. В первый раз я желала... да, грубо скажем, поскорей отделаться от них, увидеть, как они придут в точку икс, и забыть о них. В первый раз я сама не заметила, как не просто привыкла к ним, а начала жить вместе с ними... почти любить, кажется. Они такие странные, эти герои. Они так бесили меня. У них всегда все не слава богу, и даже когда, наконец, слава, все равно они найдут повод для сомнений и мыслей в духе "а вот если бы...". Они всегда вроде бы счастливы. У них нет состояния несчастья и счастья. Только что-то между, смутное и не до конца им самим понятное. Да знают ли они вообще, чего хотят?
Я теперь понимаю, что меня так смущало в этой книге. Джонатан, Бобби, Клэр... вот они вроде живут, а вроде и нет, вроде что-то делают, к чему-то стремятся, а на деле я, читатель, чувствую в этом какую-то фальшь... нет, не фальшь... половинчатость. Ненастоящесть. Да, их жизнь - ненастоящая. Они сами делают ее такой. Не потому, что она плоха, не потому, что некто/нечто мешает им достичь своих небесных высот. Они просто не здесь. Застряли даже не в прошлом, как часто бывает, а в будущем, их не оставляют в покое мысли, что вот сейчас, через секунду, начнется та самая настоящая жизнь. Надо подождать. Еще чуть-чуть. Вот оно, вот оно, вот... И ничего не происходит. И настоящая жизнь все никак не наступает. Меня это смущало, я думала, что не могу охватить что-то из авторского замысла, но, оказывается, Каннингэм писал именно про это. Про жизнь в ожидании жизни. Про то, что каждый из них жил будущим, постоянным ожиданием чего-то, что только должно наступить. И, если это так, то я готова всерьез пересмотреть свое отношение к "Дому на краю света".
Ведь это очень важная мысль. Ведь она и правда заслуживает целой книги. Вот ты живешь. Ты что-то делаешь, работаешь, общаешься с людьми, и, может, тебя твоя жизнь не совсем устраивает. Но ты думаешь - ничего, все будет, через день... месяц... год... ну когда-нибудь обязательно будет, как же иначе-то. Ты живешь так и в один не очень прекрасный день обнаруживаешь, что болен. Неизлечимо болен. И никакого "когда-нибудь" у тебя больше нет. Ты видишь, что нелепейшим образом упустил свою жизнь. Ведь то, что с тобой происходило каждый день, все эти обычные и не такие уж особенные моменты и были твоей жизнью. Она была здесь и сейчас. Не в мистическом "потом". Здесь и сейчас. И у тебя теперь есть всего ничего, чтобы начать наконец жить. Чтобы чувствовать невыдуманную связь с собственной жизнью, с ее ошибками и кособокими свершениями.
Наверное, Бобби и Джонатану, как бы грустно это ни звучало, нужен был Эрик. Больной, умирающий Эрик, который потащил их купаться в ледяное озеро. И хочется бить их за то, что они сорок с лишним лет не могли освоиться в настоящем, а не в призрачном будущем, побить за все их метания и глупые телодвижения друг от друга и друг к другу... за все, что они упустили. Это страшно, на самом деле. Оглянуться назад и понять, что могло бы быть, если бы не. Осознай они свои чувства раньше, осознай всю их... настоящесть, всю глубину этой связи, прими они это тогда, в период детства-юности, погрузись они в настоящий момент вместо того, чтобы думать о будущем... их жизнь сложилась бы совсем иначе. Но, с другой стороны, они все-таки сделали это. Они пришли... приползли, прихромали в свой дом на краю света. И у них еще есть время, чтобы жить. По-настоящему жить.
Это очень важная книга. Хотя бы как урок на будущее, как возможность научиться на их ошибках и не повторять такого в своей жизни. Начинать жизнь вот прямо сейчас, сию секунду, не ожидая, пока она наконец начнется. И вообще я узнаю в Джоне, Бобби и даже отчасти Клэр себя. Это скитание по местам и людям в поисках чего-то-не-знаю-чего... тоска и бесприютность... предчувствие, что где-то там, впереди, есть дом на краю света, где душа наконец найдет покой... отчаянное желание влюбиться по-настоящему... попытки, цепляясь за случайного встречного, убедить себя, что он - тот самый человек, с которым тебе по пути. Я все это понимаю и знаю. Так что пусть герои Каннингэма - люди в целом обычные и ничем особо не отличающиеся от остальных. Зато они живые. Зато их метания и странные, глупые поступки так человечны и так знакомы, если не по содержанию, то по сути.
И вообще. Эта книга - история жизни сразу четырех людей. Даже пяти, если считать несчастного Эрика. Даже больше, если прибавить сюда брата и родителей Бобби. И эта история такая... повседневная, что ли, обычная, но почему-то она не может не вызвать сильный и больной отклик внутри. Нет, они не восхищают какими-то особо необычными и великими поступками, эти люди. Их история - это сигареты и алкоголь, кайф от таблеток, гремящая из колонок музыка, хилые кафе, секс не по любви, а просто так, чтобы не спятить, дурной пример старшего брата, пьяная компания тинейджеров, мат, куча всяких не очень красивых моментов, но это все, вызывая по началу недоумение, так цепляет, так западает в душу. Потому что она такая разная, наша жизнь. Он такой разный, наш мир. Каннингэм, мастерски выбирая детали, делает его... объемным. Сочным. Наполненным эмоциями и красками. И еще один плюс этой книги - она заставляет обратить внимание на то, что вокруг тебя. На обычные, привычные, но такие неповторимые мелочи жизни.

@темы: книги

---

- Скажите, если бы вы увидели Атланта, гиганта, удерживающего на своих плечах мир, если бы увидели, что по его напряженной груди струится кровь, колени подгибаются, руки дрожат, из последних сил тщась удержать этот мир в небесах, и чем больше его усилие, тем тяжелее мир давит на его плечи, что бы вы велели ему сделать?
- Я... не знаю. Что... он может поделать? А ты бы что ему сказал?
- Расправь плечи.
© "Атлант расправил плечи", Айн Рэнд

@темы: цитаты

---

Вот и она, суть "Дома на краю света". И, может, раз она такая, эта книга мне не так уж и не нравится.

Но пока я стоял в этом пруду, со мной что-то произошло. Я не уверен, что смогу это объяснить. Что-то оборвалось. До этого дня я жил будущим, постоянным ожиданием чего-то, что только должно наступить, и вдруг, когда я, голый, стоял рядом с Бобби и Эриком в блюдце ледяной воды, это кончилось. Мой отец умер, не исключено, что и я умирал. У матери была новая прическа, собственное дело и молодой любовник — новая жизнь, устраивающая ее значительно больше прежней. Я не был физическим отцом Ребекки, но я любил ее как родную дочь — этот опыт у меня был. Я бы не сказал, что я был счастлив. Дело обстояло несколько сложнее. Но, может быть, впервые за всю свою взрослую жизнь я был здесь и сейчас. В самом этом моменте не было ничего исключительного. Но я пережил его, пережил всем своим существом. Я был полон им. Даже смерть не смогла бы уничтожить то, что я испытал тогда, — невыдуманную связь с собственной жизнью, с ее ошибками и кособокими свершениями. Вот эту возможность быть одним из трех обнаженных людей, стоящих в неглубокой чистой воде. Теперь я не мог бы умереть несостоявшимся, потому что я был здесь, здесь и нигде больше. © "Дом на краю света", Майкл Каннингэм

@темы: цитаты

---

У каждого человека в жизни наступает период, когда он должен отправиться в дорогу. Не переехать, не уехать в поисках лучшей доли, не бросить всё и скрыться, не убежать от чего-то, что не дает спать ночами. Просто провести внутреннюю ревизию мыслей, достижений, людей, вещей, событий, планов... И выйти за порог, оставив за дверью всё, что будет давить на плечи и создавать чувство переполненности в голове и в сердце. Оставить опасения, комплексы, бессонные ночи, чувство собственного бессилия перед обстоятельствами и разочарования, неуверенность в завтрашнем дне и уверенность в том, что сегодня - начало конца... Оставить всё. Дорога зовёт. Нужна перезагрузка. Переоценка. Переосмысление. И просто поговорить с людьми о том, что волнует их, а не о том, что волнует, занимает и донимает тебя. Чтобы понять многое, надо многое увидеть. Чтобы понять, куда ты ведёшь себя по жизни, нужно выйти и выехать за пределы зоны комфорта. Стук колёсных пар по стыкам рельс, сонная вибрация обшивки от однотонного шума самолётных двигателей... Но прежде - объявления о прибытии и отправке рейсов, броуновское движение людских частиц в зале ожидания, терминалы, пути отправления, билеты, паспортный контроль...И вот вздрагивает, начиная движение, металлическое тело, в которое заключён ты, а в тебе - мысли в лёгкой дымке тревоги и восторга... Поехали!

@темы: цитаты

---

Я живу. Это, в целом, все, что можно сказать о неделе. Она странная была. Слишком много всего нехорошего случилось. Всем и сразу пришла необходимость что-то требовать от меня, за что-то ругать, какие-то претензии предъявлять... Я расстроена, удивлена и не хочу завтра идти на работу. Ну их всех. Завуча по продленке, просто завуча, всех. Отбили всякое желание работать. Детки меня радуют бесконечно, а вот администрация... Либо я дурак, либо со школой что-то не правильно. Я расстроена, в общем. Нервы мне потрепали сильно. Почему у меня детей на продленку мало ходит? Да откуда я могу знать, почему. Если у них родители не работают, если у них кружков за пределами школы море, почему они должны сидеть на продленке? Не понимаю этих вопросов. Как будто я виновата.
Ох, сильно нервы потрепали. В последние дни на работу не хотелось ходить в принципе. Неприятная, неуютная атмосфера. Зато дети радуют. Почти всегда. И зря завуч говорит, что у нас с поведением проблемы. Проблемы у всех классов, от этого никуда не денешься. Но замечает она почему-то только наши. Не самый худший класс, между прочим. Они у меня по большей части молодцы.
Все, минутка гнева закончена. О хорошем.
Уже вторую неделю я безнадежно пропадаю в играх ГП. И все из-за коварных происков Реньи! Он меня вынудил. Я не хотела, а он вынудил. Вот и брожу теперь по вечерам по Хогвартсу, бобики собираю, за карточками охочусь... Затягивает. Хоть я вообще и не любитель компьютерных игр. Сразу такая ностальгия по этой вселенной... "Гарри Поттер", ты со мной навсегда. Не зря все-таки Дом.
В пятницу торжественно открыли, опять же с Реньей, эпоху детского Голоса. И наконец-то я посмотрю детишек целиком, а не с поединков одного наставника, как в тот раз. Детки... прекрасны. Я на них смотрю и сразу плачу - даже когда не плачут они. Просто нельзя спокойно смотреть, как эти солнышки чистые и настоящие поют, улыбаются, обнимают наставников, прыгают от радости, когда их берут в команду. А когда они плачут - это все. Мне не представить, какой накал эмоций у наставников, как они потом отходят от него. Дети... это дети. С ними никак не останешься равнодушен.
А в субботу с В. ходили в музей Фрейда. В нашем городе внезапно есть музей Фрейда. В целом - две комнатки в институте психоанализа, но что это за дивный институт! Я застряла минут на десять у стендов с расписанием занятий, выдав под конец изучения их: "Я хочу здесь учиться!".
Ничего нового я не узнала, но не за тем вообще-то и шла. Мне хотелось послушать, как о фрейдовской теории будут говорить. Именно говорить. Вслух. Экскурсовод - милый парнишка не так чтобы очень старше меня. Времени было не много, поэтому он провел нам быстрый пересказ всего от биографии Фрейда до толкования сновидений. Мы с этим мальчиком всю экскурсию ...стоячую экскурсию, ибо все это происходило в первом зале, где из экспонатов только биографические моменты на табличках, выдержки из рукописей, старые немецкие издания его книг... и еще иллюстрации к снам и их словесное описание ниже. Почти все - из книг Фрейда, что я читала. Так вот, мы всю экскурсию переглядывались. Он как-то прозрел, что я знакома с теориями Фрейда. Задал какой-то вопрос публике, на меня смотрит и говорит: "Вот у вас точно есть ответ, я вижу!"
Второй зал - собственно, экспозиция, и очень странная. Не знаю даже, как описать. Витрины... за стеклом... освещения почти никакого... внутри старые выцветшие фотографии, статуэтки, письма и заметки Фрейда (рукописные)... выдержки из книг на прозрачных листах, которые можно разглядеть только под особым углом... кусочки зеркал... странные вещи, вроде как не связанные друг с другом... Это очень хорошая картина того, что есть по Фрейду сновидение. Путаница образов, мозаика, ребус, который не сразу понимаешь, порой надо отойти на шаг, взглянуть с другой стороны, присмотреться внимательнее... в точности как с этой выставкой.
Интересно. И правда интересно. Краткий пересказ теорий Фрейда тоже хорош. Здорово слушать и понимать, о чем речь. Мальчик-экскурсовод так радовался, когда я оценила шутку про один из примеров сновидений - никто больше ее почему-то не оценил
Общение с В. немного не оправдало моих ожиданий. Но все-таки лично говорить с человеком - это здорово. В любом случае здорово. Вдохновляясь "Атлантом", я учусь описывать свое мнение по большим и важным вопросам с помощью речи. Устной речи. Написать - одно. Сказать вслух - другое.
"Атлант" вообще многому учит меня. Сейчас самый лучший момент, чтоб читать эту книгу. Открываю ее как учебник, как готовый образец того, как мне хочется жить - и заодно как это самое "хочется" превратить в "можется". Так что тебя сдерживает, Рэйн? Вперед. Будь как они. Именно это тебе и нужно. Вот такая цельность, уверенность, свобода, путь к мечте.
Не знаю, чего ждать от будущей недели. На работу не хочу. И вообще чувствую себя в целом... неуютно. Некомфортно. Пришли опять старые боли - в груди, в сердце, опять беда с дыханием, а простуда никак не долечивается. Общее состояние тревоги и нервной взвинченности, а только оно и было всю эту неделю, меня не устраивает. Ну, что ж, раз не устраивает, надо с ним что-то сделать. И снова заполнить до отказа свои дни. Ведь столько проектов... и к ним приходят новые и новые... Успеть все, сделать все, сделать еще больше, чем все. Уйти с головой в творчество. В испанский, философию, психологию.
И в книгу. Я буду считать этот день вехой в моем пути к книге. Просто потому что... Дагни - делает, я - нет. И это меня, опять же, совсем не устраивает. Ощущение стыда даже не перед своим героем, перед чужим... это новое ощущение, такого еще не было. Но оно, оказывается, тоже очень серьезный мотиватор.

@темы: книги, мысли вслух, школьные будни, моменты, голос

---

"Добродетель эгоизма", как всегда, вся в закладках и пометках карандашом. С Айн Рэнд иначе не получается. Я готова каждую ее книгу на цитаты разобрать, но их слишком много. Так что оставлю здесь для себя самое интересное - не касаясь политики и общества, это еще не до конца понятая территория.

Это не пассивное состояние сознания, регистрирующего случайные впечатления. Это активно поддерживаемый процесс идентификации впечатлений в концептуальных терминах, интеграции всех событий и всех наблюдений в концептуальный контекст, выявления отношений, различий, подобий в перцептивной информации и абстрагирование ее в новые идеи, построения выводов, выведения обобщений, принятия решений, постановки новых вопросов и поиска новых ответов и постоянного расширения пределов знания.

В любой час своей жизни, по поводу любой проблемы человек свободен мыслить или отказаться от этого усилия. Мышление требует состояния полного, сосредоточенного внимания. Сфокусировать на чем-то сознание можно только произвольно. Человек может направить свое мышление на полное, активное, целенаправленно сфокусированное понимание реальности, а может распылить его и существовать в полусознательном тумане, реагируя лишь на случайные сиюминутные стимулы, отдавшись на милость ненаправленного сенсорно-перцептивного механизма и любых непредсказуемых ассоциативных связей, которые могут возникнуть при его использовании.

В психологическом смысле выбор «думать или не думать» – это выбор «фокусировать или не фокусировать свое мышление». В экзистенциальном смысле выбор «фокусировать или не фокусировать мышление» – это выбор «быть или не быть сознательным». В метафизическом смысле, выбор «быть или не быть сознательным» – это выбор между жизнью и смертью.

Человеку на земле не дано ничего, кроме возможностей и материала для их реализации. Его возможности – это великолепная машина, его сознание; но это машина без свечи зажигания; этой свечой, стартером и водителем для машины должна стать собственная воля человека; он должен понять, как пользоваться этим механизмом, и он должен поддерживать его постоянную работу. Материал – это вся Вселенная, бесконечное поле для познания, которое может получить человек, и для радости жизни, которой он может достичь. Но всему, в чем он нуждается и чего он желает, он сам должен научиться, он сам должен это узнать и сделать – по собственному выбору, собственными стараниями и собственным рассудком.

Человек, который не ценит сам себя, не может ценить ничего и никого другого.

Тревога и чувство вины - антиподы высокой самооценки и признаки ментального нездоровья - это разрушители мысли, извратители ценностей и парализаторы действий.

Цельность личности - это верность собственным убеждениям и ценностям; это соотношение всех действий с системой ценностей, выражение, защита и перенос этой системы в практическую деятельность.

Большинство желает добиться чего-то, не учитывая никаких обстоятельств. Цели их маячат в туманной пустоте, в которой растаяло всякое представление о средствах. Они пробуждают себя к действию на очень короткий срок, которого хватает только на фразу «Я хочу». На этом они останавливаются и ждут, словно все дальнейшее зависит от какой-то неведомой силы.

Человек, в жизни которого нет направления или цели, человек, у которого нет творческой задачи, вынужденно чувствует себя беспомощным и ни над чем не властным; такой человек не может чувствовать себя пригодным для жизни; а человек, чувствующий себя непригодным для жизни, неспособен ей радоваться.

Человек влюбляется в того, кто отражает его собственные важнейшие ценностные установки.

Сохранить неискаженную способность радоваться жизни способен далеко не каждый. Это огромное моральное и психологическое достижение. Вопреки распространенному мнению, это удел не тех, кто отказывается мыслить, а тех, кто неустанно познает мир и ни на секунду не теряет ясности и цельности ума. Это награда за самоуважение.

Человек не должен кидаться в неспровоцированные моральные обличения или дебаты, но должен высказываться в тех ситуациях, когда молчание может быть объективно воспринято как согласие или одобрение зла. При взаимодействии с иррациональными людьми, когда вступать в дискуссию бессмысленно, достаточно сказать просто: «Я с вами не согласен», чтобы исключить любую возможность неверной интерпретации вашей позиции. При взаимодействии с более адекватными людьми может оказаться морально необходимым исчерпывающее изложение вашей точки зрения. Но при любых условиях, в любой ситуации недопустимо позволять кому-то подвергать ваши ценности нападкам или осмеянию и при этом сохранять молчание.

...выясняется, что у него нет никаких реальных доводов, никаких доказательств, примеров, объяснений, никакой основы для его заявлений; что вся эта шумная агрессивность предназначена для прикрытия пустоты; что аргументация через запугивание есть не что иное, как признание интеллектуального бессилия.

Просто быть правым недостаточно: необходимо быть уверенным в своей правоте.

@темы: книги, философия, индивидуализм, цитаты, любимые авторы, айн рэнд

---

Пути моей творческой мысли неисповедимы. Вообще. Думала над фанфиком про мародеров, который мы задумали с Ирой, а придумала это.
Пейринг просто чудесный и трогательный до невероятности. Почему-то только сейчас это поняла.

Название: «Бродяга»
Автор: rainbow
Фэндом: «Гарри Поттер», Дж. Роулинг
Пейринг: Джеймс/Сириус
Рейтинг: G
Жанр: слэш
Размер: мини
Статус: закончен

Сириус всегда был холоден с другими людьми. Другие — это не Джеймс, Ремус, Питер, не крепкая команда мародеров. Другие — это весь мир, кроме них. Не первый год Сириус учился на Гриффиндоре, почти привык к тому, что какое-то место вообще можно назвать своим домом, что какое-то место и каких-то людей можно любить. Но даже гриффиндорцы, в разной степени, в зависимости от настроения Сириуса, были чужаками. А чужак — тот, с кем надо держать себя холодно и заносчиво.
Этот холод пришел к Сириусу от Блэков. Конечно, от Блэков. По холодной, подчеркнуто безразличной ко всем, кроме себя, манере безошибочно узнавался Блэк. Джеймс порой видел в коридорах Хогвартса представителей этого славного семейства. Разных представителей. И думал с удивлением, до чего они все похожи, как будто из одного материала выточены. Ледяная Нарцисса с осанкой королевы и бесконечным презрением в глазах. Хищная Беллатрисса с опасной и немного безумной улыбкой. Серьезный, вечно собранный и замкнутый в себе Регулус. И другие ученики школы, имевшие пусть дальнее, но все-таки родство с Блэками, а значит, несущие в себе этот фамильный холод Блэков. Они все были нарочито холодны с людьми, окружавшими их. Чуть меньше с теми, в ком текла чистая, не порченая примесью магглов кровь, гораздо больше с грязнокровками, но никогда, ни при каких обстоятельствах Блэк не ставил другого человека на одну ступень с собой. Такой чести мог быть удостоен лишь другой Блэк. Благороднейшее и древнейшее семейство... оно считало, что стоит в самом центре мироздания. Школа существует вокруг него. Другие ученики школы существуют вокруг него. Ни один Блэк еще не упал так низко, чтобы полагать иначе.
Ни один Блэк. Потому что они все, в своем привычном общем решении, не сговариваясь заранее, исключили Сириуса из Блэков. Такой, как он, не может быть назван благородной фамилией. Ведь он умудрился не только попасть на Гриффиндор, сломав вековую семейную традицию, но и, вместо того, чтобы активно возражать такой страшной ошибке, общается с грязнокровками, а на своих родных даже смотреть брезгует. Праведному гневу Блэков не было границ. Конечно, они не сразу оставили Сириуса в покое. Попытки Нарциссы с холодной вежливостью вразумить глупого кузена, ядовитые насмешки Беллатриссы, нравоучительные речи Регулуса... Каждый Блэк считал своим долгом остановить Сириуса в коридоре и сказать ему что-то презрительное, сердитое, порой доходя до явных угроз и насилия. Последние, правда, кончились, когда Сириус ответил одному из особо дерзких Блэков, который посмел ударить его. Но мрачные взгляды, колкие насмешки и нарочитое презрение никогда не оставляли Сириуса — что, впрочем, и не сильно беспокоило его.
Из благороднейшего и древнейшего семейства он сам вычеркнул себя давным-давно. Но манеры Блэков, слишком глубоко войдя ему под кожу, порой скользили в его движениях и словах, когда он говорил с чужаками. Он, Блэк по крови, так и не научился доверять людям. И никогда не научится, Джеймс это знал. К Сириусу нельзя было подойти и завести с ним беседу, получив в ответ хотя бы простое дружелюбие. Нет, на любую попытку пересечь невидимую линию, что ограждала Блэка от мира и людей, он скалил зубы, как самый настоящий пес. Злой и сердитый пес. Пес, попавший в окружение чужих и незнакомых ему зверей. Сириус был подозрителен и недоверчив. Слишком подозрителен и недоверчив. Он окатывал чужаков своим блэковским холодом, отбивая охоту вообще подходить к этому странному мальчишке близко. Только Джеймса, Ремуса и Питера он впустил в свой мир. И нельзя сказать, что это случилось сразу и без каких-либо усилий с их стороны.
Джеймс смотрел на Сириуса, когда тот не мог заметить его взгляда, и ловил себя на том, что все еще бесконечно удивляется переменам. Он помнил Сириуса, который быстро и нервно подошел к столу Гриффиндора и сразу обвел всех своим звериным взглядом, как будто говоря: не подходите, убью. К нему и не подходили. Блэк, очутившийся вдруг на Гриффиндоре, покинувший вечную территорию Блэков, не вызывал добрых чувств ни у кого. Гриффиндорцы очень долго его в чем-то подозревали. И вряд ли они сами могли сказать, в чем именно. А Сириус только подкреплял их мутные подозрения, огрызаясь по-собачьи на каждое слово, не важно, с какой интонацией оно было сказано, огрызаясь на каждого человека, не важно, с каким намерением тот подошел. Только Джеймс, с любопытством изучая вихрастого мальчишку с другого конца стола, сумел разглядеть в нем что-то. За его изящными манерами, за дерзкой улыбкой и злым блеском в глазах, за холодом и нарочной развязностью. Он разглядел, хоть никогда не был особо тонким психологом, что этот чужой на Гриффиндоре мальчишка не просто так оказался здесь, не по странной ошибке Шляпы — нет, он намеренно хотел попасть на другой факультет, не туда, где были все его родные, все благороднейшее и древнейшее семейство Блэк. Он бежал от Блэков. И он отчаянно нуждался в дружбе, хотя вцепился бы в горло любому, что посмел бы озвучить такую мысль. Джеймс разглядел это в нем — и, обойдя гриффиндорский стол, сел рядом с ним и предложил ему эту дружбу.
Конечно, Сириус не сразу подпустил его к себе. Блэки, даже такие неправильные Блэки, как он, никого не подпускают к себе, не пройдя через долгий путь подозрений, недоверия и твердого заявления, что никто на свете им не нужен. Но и сейчас Джеймс, глядя на Сириуса, не мог не удивляться, до чего быстро и просто они вошли друг в друга, став одним существом. Когда это случилось? Когда учителя с улыбкой стали говорить, что, если Блэк пришел на урок без Поттера, значит, скоро на землю упадет большой метеорит? Когда он, Джеймс, начал ощущать себя живым и целым, только зная, что где-то рядом находится Сириус? Когда у них вообще не осталось в жизни минут, которые они проводили по отдельности?
Даже гриффиндорцы до сих пор видели в Сириусе Блэка. А с мародерами он был совсем другой. Ничего от холодных и надменных Блэков в нем не оставалось, когда он шел на поиски приключений со своими друзьями. Этот мальчик, который и перо в руках держал с изящной и ленивой грацией, во все горло хохотал, согнувшись и хватая себя за колени, если Джеймс выкидывал одну из своих вечных проделок; он с жадным блеском в глазах, оглядываясь, как самый заправский вор, лез вслед за ним в тайный коридор, где еще не ступала нога студента Хогвартса; он с детской улыбкой смотрел в небо, закинув руки за голову, и считал плывущие над головой облака. Когда Сириус был рядом с мародерами, его нельзя было и сравнить с тем Сириусом, что бросил вызов всем и вся на свете, только сев за стол Гриффиндора. Когда Сириус был с мародерами, любой чужак, видевший в нем Блэка, просто отказался бы признать, что эти два разных человека — один и тот же Сириус-не-Блэк. Царские манеры Блэков никогда не исчезали из него до конца, да и не исчезнут, они все же были его сутью, его кровью, но это не мешало ему открывать себя друзьям-мародерам до конца. И только им. Больше никому.
Никто не знал о жизни Сириуса у Блэков. Никто не знал, что он чувствует, возвращаясь на каникулы домой. Даже мародеры не знали об этом. А Джеймс знал всё. Только один раз со стороны Сириуса была попытка скрыть причину, по которой он приехал в Хогвартс сердитый, бледный, но с пятнами лихорадочного румянца на щеках и болью в глазах. Сириус, напустив на себя холод, хотел уйти от вопросов Джеймса краткими ответами — ничего, всё в порядке, это тебя не касается... Джеймс просто схватил его за рукав мантии, усадил на кровать рядом с собой и спокойно потребовал: «Рассказывай». Не попросил — потребовал. И Сириус рассказал ему.
Так что Джеймс знал всё. О не умеющей себя держать в руках матери, которая была беспощадна и скора на всякие наказания. Об отце, который спешил удалиться в безопасное место, сделав вид, что ничего не понимает, как только его жена начинала поднимать руку на Сириуса. Об идеальном во всех отношениях брате, которого вечно ставили Сириусу в пример. О том, как Вальбурга Блэк, смерив старшего сына презрительным взглядом, без лишних слов отвешивала ему пощечину. О том, как холодно и сыро в подземельях, лежащих на многие мили под особняком Блэков, где Сириус проводил гораздо больше времени, чем в доме. О том, как холоден и суров голос матери, когда она, без лишних колебаний используя на своем сыне магию, в сотый раз повторяет ему, что он опозорил их семью, опозорил, опозорил, опозорил... О бесконечных насмешках кузин. О семейном древе с золотыми нитями, которое с детства было его самым страшным проклятием. Об именах тысяч и тысяч Блэков, что его заставляли учить наизусть. О никогда не прекращающихся разговорах про чистоту крови, про древний род, про то, что только глупец может хотя бы слово сказать такому ничтожеству, как «этот Поттер». О слабых попытках кузины Андромеды поддержать его — слабых, потому что она боялась гнева Блэков в той же степени, в какой любила Сириуса. О гнетущей, тяжелой тишине на семейных ужинах, когда лучше было смотреть в тарелку, чем поднять голову и увидеть, как все с одинаковым осуждением и презрением смотрят на тебя. О ярости, бессильной, не находящей себе выхода, что клокочет в душе, - но ее нельзя ни за что на свете выпустить наружу, ведь за каждым дерзким словом следовала пощечина, подземелья, заклятия, боль...
Джеймс знал всё. Но никогда не жалел Сириуса. Сириус не нуждался в жалости. Этого благороднейшего и древнейшего семейства не хватило бы, чтобы его сломать.
- Я не вернусь к ним, - сказал Сириус, когда они с Джеймсом, уйдя от всего мира, сидели на берегу озера и смотрели, как солнце бросает на воду свои последние лучи. - Не вернусь. Не могу больше жить там. Не знаю, куда пойду, но... только не в этот дом.
Его голос звучит отрывисто и жестко — почти как собачий лай. Он не говорил слова, он выплевывал их, с особым отвращением произнося слово «дом». Прислонившись спиной к дереву, нервно перебирая в руках веточку и ломая ее на мелкие куски, Сириус не отрывал взгляда от воды, от солнца, не смотрел на Джеймса — зато Джеймс смотрел на него. На жесткую складку между бровей. На плотно сжатые губы. На яростный огонек в глазах. На лицо, искривленное гримасой ненависти к Блэкам. На всего него, который нервными, быстрыми, дерзкими движениями бросал вызов тем, кто хотел отнять у него свободу. А свобода была почти единственной на свете вещью, за которую Сириус был готов драться до последнего вздоха. Второй такой вещью был Джеймс.
Джеймс, потянувшись вперед, тронул Сириуса за прядь темных волос, убирая ее с лица. И потом, отняв у него обломки веточки, накрыл своей рукой его руку.
- Ты пойдешь ко мне, Бродяга, - сказал он с той же уверенностью и твердостью в голосе, с которой когда-то потребовал, чтобы Сириус рассказал ему всё про Блэков. Этот тон не предполагал никаких обсуждений. Спорить с ними было бесполезно. И Сириус, зная это, спорить не стал, не стал, впрочем, и удивляться, и шумно благодарить. В его глазах отражался только свет заходящего солнца, Джеймс не мог понять, какие чувства испытывает Сириус сейчас — он почти никогда не мог понять это. Сириус даже не посмотрел на него — его благодарность, его бесконечная благодарность и доверие были выражены в быстром движении, когда он крепко сжал руку Джеймса своей.
- Мой Бродяга... - чуть тише повторил Джеймс, поймав в ответ улыбку Сириуса. Спокойную и ровную улыбку.
Джеймс называл его Бродягой не только потому, что он умел превращаться в собаку. Сириус был бродягой по крови — больше, чем Блэком. Он никогда не находил своего места в этом мире — искал и не находил. Дом Блэков никогда не был для него настоящим домом — и он бродил, с недоверием относясь к любому человеку и любому месту, пытаясь отыскать этот дом, где никто не будет ломать ему крылья и ограничивать свободу, что билась у него под кожей, дом, где его наконец примут таким, какой он есть, и полюбят... не за то, что он Блэк, и не за то, что он не-Блэк, ничего не требуя, не загоняя в рамки. Джеймс знал о Сириусе всё. Знал и это. И, кажется, с первой их встречи старался стать для него тем самым домом.
Спокойная и ровная улыбка вечно беспокойного, нервного, скитающегося Бродяги, которую высветил последний луч солнца на берегу озера, сказала ему лучше всяких слов, что это уже случилось. Хогвартс стал для Сириуса домом. Потому, что в Хогварсте был Джеймс.
«Ты — мой дом» - без слов, одной улыбкой, сказал ему Сириус.

@темы: magic world, творчество, фанфики

---

"Ночная Стража", Терри Пратчетт

Как взмывают ангелы дружно в ряд, дружно в ряд...

Эта книга - особая веха в моем пути по миру Пратчетту. Дивному миру, который аналогов не имеет в принципе. С этой книги и начался для меня Пратчетт. Не зная, чего мне ждать, не понимая, кто такие Ваймс, Ветинари, Ангва, Моркоу и проч., не понимая, что вообще происходит, я еще тогда была восхищена "Ночной Стражей". Она так прочно вошла в меня, - даже первая из всех, даже оторванная от контекста. Я читала о незнакомцах, я читала о странных местах, которые лично мне не говорят ни о чем, и замирала, затаив дыхание. Просто потому, что страшно, сильно, горько и очень... по-настоящему. И вот я снова пришла в "Ночную Стражу". С мешком знаний за плечами. Я знаю, кто такие Ваймс и Ветинари, я знаю, какой путь прошел наш славный командор перед тем, как попасть в вихри пространства-времени (спасибо волшебникам). Да я вообще знаю, кто они все, и я люблю их, я привязана к ним, так что все, происходящее с ними, мне не только больше понятно - гораздо, гораздо больше близко. Сирень и песня об ангелах... это, наконец, не только пробирающие до сердца сирень и песня. Сирень носят и песню поют люди, прочно сидящие внутри меня, поэтому "Ночная Стража" второй раз - это очень серьезная пытка над собой. Это страшно и больно. Ну и кто там скажет, что Терри Пратчетт - автор юмористического фэнтези? Сэр Сэмюэль шутит, о да. Куда без шуток, без знаменитого анк-морпоркского чувства юмора. Только вот шутки здесь имеют оттенок горький и печальный. Ибо война. Ибо люди умирают. Ибо сэр Сэмюэль должен сделать выбор и пройти свой путь (ну, положим, не совсем свой) до конца.
Интересная штука получается. Ваймс попал в то время и место, где проекция его самого уже есть. Он помнит Славную Революцию 25 мая. Он идет как бы по знакомым локациям, зная, что будет, зная, чем все обернется под конец... только играет он не за себя, а за Джона Киля. За человека, который, по сути, и сделал Ваймса Ваймсом. Ваймс должен поступать как Джон Киль... и как Ваймс. Он не только свое будущее делает, он и с самим собой встречается. Со зверем, которого надо победить. Со своим же явлением ваймсовости. Сколько раз я повторяла эту фразу? Ну, могу повторить еще. Ваймс - всегда Ваймс. Где бы он ни был. В политике. В дипломатии. В другой стране. В другом времени. В образе другого человека. Нет такой вселенной, где Сэм Ваймс в подобных обстоятельствах отказался бы сражаться. Потому что это был бы уже не Сэм Ваймс. Вот она. Вот вся его суть. И нельзя не любить за это Ваймса. Да, он не самый глубокий человек в мире. Он не отягощен мыслями о всем сущем, он не философ, не великий мыслитель, предметы высших материй его ничуть не интересуют. Зато Ваймс - простой и честный. Простота, честность - его главные достоинства. И, может, в этом чокнутом Плоском мире, вообще во всех наших чокнутых мирах это и есть самое главное? Прямо и честно идти по своей дороге. Прямо и честно жить. Прямо и честно защищать людей, которые в этом нуждаются. Стоять на страже закона и порядка - не в том извращенном смысле, что закону и порядку придали всякие там бандиты, чиновники, правители. А в самом простом и честном смысле этих слов. Стоять на Страже.
Эту книгу можно считать одой славе командора Ваймса. Он в полной мере заслуживает быть главным героем цикла. Но не только Ваймсом одним прекрасна "Ночная Стража". В тот раз я не знала, что за дивный человек этот Ветинари, я просто не имела шанса полюбить его, так что биография патриция меня не то чтобы очень интересовала. Да, патриций. Да, обучался в школе наемных убийц. А теперь я читаю и с наличием понимания, с наличием безмерного восхищения в его адрес таращу глаза и кричу - ничего себе, он обучался в школе наемных убийц, он вообще был юным и не-патрицием, вот это да! Нет в цикле про Стражу (да и в Плоском мире вообще?) личности более загадочной, чем Ветинари. Никто и ничего не знает о нем. Во всех циклах он просто есть. Как постоянная, незыблемая величина. Он есть, он был и будет. В каком-то смысле кажется, что Ветинари бессмертен, а еще, пожалуй, он всегда занимал пост патриция Анк-Морпорка. "Ночная Стража" показывает, что, как ни странно, не всегда. Зато юный Ветинари талантлив и загадочен не меньше взрослого. И я хочу знать, черт возьми, КАК он получил свое патрицианство? Сэр Терри, почему бы вам не написать полную биографию Ветинари, а?
Конечно, Ветинари все прозрел. Он не мог не догадаться, кто стоял за личностью Джона Киля во времена Революции. Он понимает. Понимает все - и, в частности, механизм чувств и мыслей Ваймса. Как, пожалуй, и в обратную сторону. Ветинари и Ваймс на одной волне. Они могут говорить друг с другом... зная, что собеседник все поймет не только без дополнительных объяснений - вообще без слов.
Эту книгу можно считать антиодой войне. Война - это плохо. Чем не важная и достойная книги мысль? Война, любая война, во имя чего угодно на свете, - это плохо. Это не площадка для героических подвигов. Это не великие события, которые потом воплотят в памятник и будут передавать из уст в уста потомкам. Это не баллада о славных воинах с мечами и флагами на перевес. Война - это необходимость. Которую людям, простым и честным людям, навязали против их воли. Они совсем не хотели идти в бой. Но их поставили перед фактом - сражайся или умри. И они сражались. За свои жизни, за свои улицы, за свободу, равенство, братство... Да только они и в такой борьбе остаются людьми. Простыми парнями, которым не нужна никакая битва. Но работа перед ними, от нее никуда не деться, и они выполняют ее. Работу, которую выполнять не должны.
Ваймс понимает это, как никто другой. И Ветинари понимает это, как никто другой. Всю бесполезность, глупость, грязь войны. Любой войны. Любого масштаба. Они были там. Они знают. Веточка сирени, строка песни, семь старых могил... И Ваймс должен был пережить эту войну заново. Чтобы понять, кроме прочего, такую простую истину: стоит человеку сломаться, ломается все. Ваймс не сломается. Потому что это Ваймс.

@темы: книги, плоский мир

---

Мудрость от сэра Сэмюэля.

Стоит человеку сломаться, ломается все. Так устроен мир. Да, обстоятельства могут тебя согнуть, а если хорошенько припечет, то и скрутить в бараний рог. Но нельзя, чтобы они тебя сломали. Потому что сломаешься ты — и начнет рушиться все, пока вообще ничего не останется. Все решается здесь и сейчас.

@темы: цитаты, плоский мир

---

Вот она, суть Ваймса как человека. Явление... ваймсовости.

Ваймс понимал, что на самом деле сам он ничего не решает. Решение родилось значительно глубже тех областей разума, где принимаются решения. Оно было его неотъемлемой частью, его сутью. Нет такой вселенной, где Сэм Ваймс в подобных обстоятельствах отказался бы сражаться. Потому что это был бы уже не Сэм Ваймс.

@темы: плоский мир

---

Совсем забыла вставить в последнюю запись об институте традиционный сборник цитат. Сборник будет пополняться, само собой :3

- Надеюсь, вы потом меня помянете добрым словом... или нет.

- Есть ли у вас какие-то пожелания?
- ...
- Ясно. Пожелания отсутствуют.
- И мозг тоже.

- До конца пары осталось пять минут. И с вашего позволения я вас раньше... не отпущу.

- Я готов вам... хм, а я готов? Да, я готов!

- Социум - это не стая...
- Сидящих в аудитории студентов?

- Бросайтесь в пучины русского языка.

- Пандемия - это не нашествие панд.
- А жаль.
- Да, было бы веселее.

- Вы же знаете, что такое круговая диаграмма?
- Нет...
- Филологи!

@темы: цитаты, смехотерапия, жизнь студента

---

10.02.2015 в 12:41

Пишет  влюблённая в снег:

Новые цитаты преподавателей ВУЗов
— Ну вот те, кого я назвал, — молодцы. А остальные как сок.
— Какой сок?
— «Сады Придонья». Ну, «дном» вас называть будет как-то не совсем правильно, так что вы — «придонье».

Составлять план работы надо с учетом лени. Потому что если составлять план без учета лени, то вы его не выполните.

Студент встал из-за парты и подошел к выходу. Повернулся, спросил: «Можно выйти?»
Преподаватель: «Какая-то последовательность действий неправильная...»
Студент: «Ну, извините, я могу сесть обратно и повторить просьбу. Так можно выйти?»
Преподаватель: «Можно. Но вы аккуратно, если в туалет идете — там тоже последовательность действий важна».

Воспользуемся методом известного немецкого математика Подбора...

— Владимир Иванович, а как получить автомат?
— Обратиться в призывную комиссию по месту жительства.

Да что вам не сидится там, на последних партах? У вас там интернета нет, что ли? Сидите во вконтакте! Дайте ему кто-нибудь наушники!

Перефразируя классика: зачет по английскому языку смогут получить не все. Вернее, не только лишь все, немногие смогут.

— А вы будете вести у нас этносоциологию?
— А вы записались?
— Да...
— Ну заче-е-е-ем?!

Преподаватель чихнул.
Студент: «Будьте здоровы!»
Преподаватель: «Спасибо. Я учту это на зачете».

Вы не одиноки! С вами всегда персональный зоопарк — 5-7 кг бактерий!

Ну, раз я сегодня так безбожно опоздал, думаю, мы можем уйти пораньше.

— Наверное, когда я отворачиваюсь к доске, вы мне язык показываете.
— Нет, вы что!
— А вот я вам показываю.

Чужой компьютер — он как чужая женщина: не знаешь, куда нажать, чтобы все заработало.

— Вы ведь решаете жизненные проблемы с помощью матриц?
— Нет.
— КАК НЕТ?!

Если вы не хотите делить своего мужа, не пилите его.

Что бы вы выбрали: болезнь Альцгеймера или болезнь Паркинсона? Подумайте, ответ очень физиологичен! Конечно, Паркинсона. Лучше расплескать чуть-чуть коньяка себе на брюки, чем забыть, куда девал целую бутылку.

Я так понял, при написании контрольной вы обращались к википедии... Ну, знаете что, лучше бы вы обращались к Иисусу...

Только много не пишите, мне же еще проверять, а лучше вообще сдайте пустой листок.

Семинар по линейной алгебре:
— Где Олег?
— Ему стало плохо.
— А кому сейчас хорошо?

«Выставка» машин возле финуниверситета невольно рассеивает миф о бедном студенте.

После окончания обучения поезжайте в Америку. Пусть у них там экономика рухнет.

Кто желает дальше сделать научную карьеру в философии — может просто ничего не делать, лежать на диване и фантазировать. Вот Диоген просто в бочке сидел.

Давайте быстренько запишем ответ, пока никто не нашел ошибку!

Я всех прогульщиков помню поименно. Иванову, Сидорову и этого... старосту вашего.

Не будем тянуть кота за все его подробности!

Вот у вас, например, интимная связь с деканатом. Правда деканат всегда сверху.

Я могу поставить всем вам зачеты автоматом, хотите? Только если вы пообещаете, что никто из вас не будет работать по профессии.

В мире много интересного, — например, интересно, сколько пингвин в холодильнике продержится, — но это не значит, что это нужно изучать.

— Вербальный контекст... Нет, это слишком долго, я не буду вам рассказывать.
— На экзамене тоже можно так ответить?
— Ну да, сойдет.

Устали? Да и мне надоело с вами разговаривать.

@темы: смехотерапия