carpe diem
Говорят, что, если перечитываешь "Обломова" в более зрелом возрасте, меняешь своё отношение к героям. Учишься любить и понимать Илью Ильича, видеть неприятные черты в Ольге и Штольце, проникаешься едва ли не сочувствием к обломовщине, ведь она от доброго сердца, от нерастраченных в пустоту сил души, от ужасного мира, который так жесток к светлым, чистым, искренним. Не знаю. Вот я нашла сочинение, написанное лет в семнадцать, на первом курсе колледжа, перечитала — и, знаете, ничего, совсем ничего в моём отношении не изменилось. Всё так же не люблю, не понимаю Обломова, всё так же восхищаюсь Штольцем и повзрослевшей Ольгой. Именно о них, к слову, я размышляла больше всего в этот раз.Почему-то энергию Штольца, его неутомимое движение называют бессмысленными, лишёнными цели, но я, если честно, не увидела в романе этого. Да, Илья Ильич говорит о людях, которые суетятся без толку, лишь бы что-то делать, лишь бы двигаться куда-то, словно бы ищут в этом спасение от внутренней пустоты, но, во-первых, очень легко судить так о людях, которых ты совершенно не знаешь, лёжа при том на диване, а во-вторых... Люди такие бывают, безусловно, — но Штольц не таков. Как же не было цели в том, что он делал? Школы, мосты, улучшения в хозяйстве, новый дом — никому не нужны, кроме него самого, никакой пользы не принесут? Но даже если бы он занимался своим делом лишь ради себя, без каких-то внешних выгод, — не вижу в этом ничего плохого. Человек живёт с целью. Со смыслом. Он точно знает, как ему хочется жить, а как — не хочется, он делает именно то, что выбрал сам для себя, у него есть не внешний, а внутренний смысл, не это ли самое главное?
Штольца называют сухим, бездушным, слишком рассудочным человеком — он, мол, и любовь на кирпичики разбирает, препарирует, у него нет живых чувств и подлинных эмоций. Опять же, совсем этого в романе не увидела. Штольц просто взрослый. Не ребёнок, влекомый порывами, не подросток, витающий в розовых мечтах, а взрослый человек, живущий в согласии со своим разумом и сердцем. Я не вижу никакого противоречия сердца и разума, они, по-моему, суть одно и то же, и чувства не возникают сами по себе, минуя мысли, ценности, убеждения человека; у Штольца именно так — гармония, одно не конфликтует с другим, и это, мне кажется, то самое, чего многим людям не хватает, к чему стоило бы стремиться. Штольц полюбил Ольгу не за музыку, не за красивые глазки, милое личико или добрую улыбку, не за юную прелесть, не за всё то, чем так изобилуют любовные линии в романах, особенно классических. Он полюбил её разумом (а следовательно, и сердцем), он почувствовал в ней близкое, увидел, что она с ним смотрит в одну сторону. За характер он её полюбил, за ум, за мысли, идеи, взгляды, за то, что есть сама Ольга. И, честно говоря, я совсем не ожидала встретить такие отношения в классике. Спасибо, Иван Александрович, хоть вы и старались слегка принизить Штольца и Ольгу по сравнению с Обломовым, добавить щепотку отчуждения и сожаления в их счастье: ну как же, Ольга вспоминает Обломова, Ольга его любила по-настоящему, а Штольца... ну... рассудочной, холодной любовью, совсем не такой, как надо.
Не заметила я любви у Ольги к Илье Ильичу. Он же всё правильно сказал — она ошиблась, обманулась, по неопытности своей, по мечтательности, по желанию влюбиться уже хоть в кого-то. А Илья Ильич милый, нежный, добрый, влюбиться в него легко, пожалеть, захотеть ему стать путеводной звездой, той, что спасёт, выведет, воскресит... И только хорошо, что никакой любви не получилось и свадьба не состоялась — погибла бы Ольга, зачахла бы в Обломовке с детишками и хозяйством, растеряла бы всю свою живость, энергию, вкус к жизни. Стала бы именно той тихой, удобной, домашней женой, о которой грезил Обломов.
Судя по тому сочинению, я в семнадцать лет уже понимала: нет, ни разу не оправдывает доброе сердце полной пассивности разума. Конечно, Илья Ильич добр. Нежен, ласков, масок не носит, на лживые посулы не ведётся... очень хорошие качества, кто бы спорил, но ведь они теряются в складках халата, в клочьях пыли под диваном и ровным счётом ничего не значат, если обладатель их никак не проявляет. Легко быть добрым на диване. Легко быть искренним и честным, если вообще не вступаешь в жизнь, не встречаешь никаких препятствий на пути, если просто... лежишь. Или сидишь. Или кушаешь обед из трёх блюд, приготовленный кем-то другим. Очень легко не делать зла, если не делаешь и добро, если не делаешь ничего. А кто знает, что вышло бы из Обломова, если б он жил и действовал так же неутомимо, как Штольц, если бы сталкивался с теми же людьми, с теми же испытаниями, решал те же проблемы? Может, хорошее бы вышло, а может — совсем наоборот.
Что ж, мне Обломова не жалко. У него были... тысячи возможностей встать, скинуть халат и что-нибудь сделать со своей жизнью. Проблема-то ещё в том, что он хотел жить иначе, были у него и стремления, и желания, и цели, но... Сон разума. Сон души. Медленное погружение в апатию, в пустоту, в смерть. Я правда не знаю, что тут можно полюбить, чему посочувствовать, чем восхититься. Для меня эта книга стала самым лучшим мотиватором и напоминанием: вот так же может случиться и со мной, а этого ни в коем случае нельзя допустить. Нельзя похоронить себя заживо.