carpe diem
Дорога к настоящему
Глава 5. Музыка должна рассказывать истории
Глава 5. Музыка должна рассказывать историиУтро началось с удивления: всегда спокойный (хотя скорее отрешенный от жизни и витающий в других измерениях) Лео не вошел в столовую тихим шагом, как обычно, а вбежал – такое чувство, что за ним гналась стая диких чудовищ... либо кто-то умер.
Этим утром он, всегда опаздывающий, задержался больше обычного, и семья начала завтракать без него. Все тут же оставили еду и с изумлением поглядели на парня, испуганного насмерть.
- Тео и Дора пропали!
Если некая тревога и проснулась у Джонсов, она сразу угасла – ну, конечно, Лео опять разводит беспокойство за детей на пустом месте, он же всегда переживает за них - и всегда без малейших к тому разумных причин. Бесполезно было говорить Леонардо, что дети – они и есть дети, а значит, имеют привычку прятаться, теряться, убегать и влипать в самые разные переделки. Кому же, казалось бы, знать это, как ни Лео, он ведь почти всё свободное время проводил с Теодором и Айседорой; проводить-то проводил, а привыкнуть к их детским особенностям так и не смог.
Вся семья Джонс, как уже поняла Анжела, относилась ко всяким происшествиям с Тео и Дорой без тревоги. А происшествия случались, уже ни раз за то время, которое Анжела провела в этом доме. Тео и Дора падали, расшибали коленки, залезали в какие-то невообразимые места, и никто не видел в этом поводом для тревоги... никто, кроме Леонардо. Вот и сейчас – Джонсы даже глазом не моргнули, сидели себе и продолжали как ни в чём ни бывало завтракать, а лохматый и напуганный ни на шутку парень смотрел на них большими глазами.
И внезапно, ни с того ни с сего, Джаред выдал:
- Успокойся, Лео. Ты найдёшь их. Анжела поможет тебе.
Выдал и уставился на девочку с наглой ухмылкой… всем своим видом словно бросая ей вызов: «Ну, и что ты будешь делать теперь?» Анжела ненавидела Джареда за всё – за едкие улыбочки, за манеру молча разглядывать её, как экспонат в музее, за невыносимый характер; но больше всего – за нахальный блеск глаз, будто Джареду нравилось создавать для Анжелы безвыходные ситуации и наблюдать, как она себя в них поведёт. И перед этим ужасным взглядом, перед этой улыбочкой и поднятыми в усмешке бровями Анжела спасовать не могла. Просто не могла показать себя трусихой – хотя в который раз отчаянно струсила. Ей вовсе не хотелось помогать Лео, она только и ждала момента, чтобы сбежать в свою комнату.
А Джаред, само собой, прекрасно об этом знал.
Привычная паника накатила на Анжелу. Холодный ужас свернулся тугим узлом внутри внутри – стоило лишь взглянуть на Лео. И ничего такого страшного не было в Леонардо, скорее наоборот, он выглядел куда более безобидным, чем тот же Салливан, и всё-таки… с Лео она не общалась близко, вообще не сказала ему лично и пары слов, а он – ей. Лео был странным, пожалуй, ещё больше ребёнка-переростка Салливана. А все эти странные люди Анжелу пугали, рядом с ними она просто не знала, как себя вести и чего ждать. Можно было, конечно, как-нибудь отказаться… и укрыться наверху; никто из Джонсов, она знала, не сказал бы ей и слова по этому поводу, никто не заставил бы её выходить из комнаты, искать пропавших детей, делать что-либо. Но Джаред… Джаред смотрел вызывающе. Скрестив руки на груди, с ленивой и наглой улыбкой. Страшно представить, что будет, если Анжела сейчас струсит.
И ей пришлось, пересиливая себя, пуститься с Лео на поиски Теодора и Айседоры.
- А вдруг они залезли в кладовку? Там же банки, ящики, коробки, можно упасть и расшибиться! А если, не дай Бог, в подвал? Там вообще ужас что такое, я сам туда ходить боюсь… полки старые, могут рухнуть, и потолок крошится… А может, они с лестницы упали? Поранились? Дверь захлопнулась, и они из комнаты выйти не могут… Чёрт, я же знал, что нельзя их оставлять одних!
По началу Анжеле казалось, что Лео шутит. Не может он, в самом деле, так переживать без всякого повода и строить такие безумные предположения на пустом месте, правда? Но слишком уж испуганные было у него лицо, слишком искренний ужас плескался в глазах, слишком быстро и активно Лео обшаривал комнату за комнатой, на всех этажах дома, заглядывая даже в кладовки и чуланы; наконец Анжела поняла и признала – да, он тревожится за детей по-настоящему, словно… словно они были его собственными детьми, самым дорогим сокровищем на свете. Именно так, думала маленькая Анжела в прошлом, родители и должны любить своих детей.
Неожиданная боль кольнула девочку в сердце. Но, тряхнув головой, она поспешила тут же от неё избавиться. Надо было ускорить шаг, не потерять Лео из виду – он, как реактивный самолёт, носился по комнатам, открывая и закрывая двери, окликая Тео и Дору по имени; хотя, честно сказать, Анжела не видели своей пользы в этом деле. Лео и сам хорошо справлялся – бегал и паниковал. Девочка ходила, точней, почти бегала, за ним и чувствовала себя как пятое колесо в телеге, ненужной и лишней; ей бы вернуться в свою комнату, но… Джаред наверняка где-то там, ждёт её, чтоб посмеяться над ней. Нет уж, она больше не даст ему такой возможности!
- А вдруг они ушли на улицу? Они могут… а там машины! Что, если их…
«Почему, - думала Анжела, торопясь за Лео со всех ног, - он так за них переживает? Так их… любит? Кто они ему?» Она припомнила, как в первый день Роберта говорила ей, кем приходятся Джонсам Айседора и Теодор. Дети дочери брата отца Роберты и Салливана… а сам Лео – сын жены их старшего брата. Получается, сами дети с Лео близкими узами родства не связаны, так что же заставляет этого парня проводить с ними всё своё время (Лео редко видели за общим столом и где-либо, кроме комнат, своей и детской), заботиться о них, волноваться, бегать сейчас с дурными глазами по дому и строить домыслы на тему «а что, если»… Что так привязало Лео к этим детям? Почему он так их любит?
Почему люди в этой странной семье вообще любят друг друга?
- А ты как думаешь, Ани? Где они могут быть? Мы уже всё обыскали… они как сквозь землю провалились! Невыносимая парочка! Хуже Крисов!
Анжела не сразу поняла – Лео задал ей вопрос, смотрит на неё и в самом деле ждёт какого-то ответа. И он назвал её «Ани» - этим ужасным прозвищем (спасибо Салливану), которое переняли все, кроме Джареда. Лео, наконец, прервал свою бешеную гонку по лестницам и комнатам, встал у двери на кухню и устало привалился к ней; с кухни они начали поиск, туда же и вернулись, совершив полный круг по дому, по всем его коридорам, углам и закоулкам. Минуту назад из кухни высунулась Роберта и спросила у незадачливых искателей, не хотят ли они выпить сока «для укрепления угасших сил».
- Так что ты думаешь? В комнатах мы смотрели… в подвале тоже…
И снова Лео выжидающе посмотрел на Анжелу; ей стало очень неуютно под этим взглядом, даже ладони вспотели, хотя, казалось бы, ничего особенного не произошло. Леонардо был… как лунатик, как пришелец с другой планеты, вечно в своих мыслях, с рассеянной улыбкой на губах и отрешённым взглядом; это удивляло и пугало больше, чем безумие Салливана. Безумие – нечто земное, а Лео виделся Анжеле настоящим инопланетянином, который вообще мало отношения имеет к Земле. И вот сейчас он говорит с ней. Спокойно, как с кем-то, кто был в этом доме всегда. Не просто из вежливости задаёт вопрос – а хочет услышать на него ответ.
Первым желанием Анжелы было уже знакомое – сбежать как можно дальше отсюда. Силой воли – а ещё мыслью о Джареде и его наглых улыбочках – она вынудила себя оставаться на месте.
- Может, они не в доме? – кое-как выдавила Анжела из себя, просто чтобы что-то сказать, а не стоять молча.
К её несказанному удивлению, печальный Леонардо внезапно расцвёл и широко заулыбался.
- Ну конечно! Как я мог забыть об одном важном месте! Спасибо, Ани!
И, ничего не объясняя, Лео кинулся прочь из кухни – на улицу. Анжеле ничего не оставалось, только пойти за ним, вернее, побежать, потому что он летел с невероятной скоростью, натыкаясь по дороге на стулья и двери.
Дети обнаружились в маленьком и заброшенном на вид сарайчике на заднем дворе дома — они сидели на полу в пыли, в окружении очень странных предметов: банки, бутылки, бруски дерева, жестяные крышки от консервов... одним словом, мусор. Но Теодор и Айседора, видимо, так не считали; их личики сияли от удовольствия, в руках были какие-то палочки, и этими палочкам брат и сестра выстукивали непонятный ритм на банках и бутылках.
- Дора! Тео! Мы вас везде ищем, с ног сбились уже! Что вы делаете?
Запыхавшийся Лео остановился в дверях сарая и упёрся руками в колени, чтобы выровнять дыхание. Дети прервали свою странную игру и очень серьёзно посмотрели на него.
- Мы делаем музыку, - ответил Тео.
Анжела прикрыла рот рукой и загнала поглубже смех, но желание рассмеяться было почти невыносимо. «Делаем музыку». Да, только ребёнок может сказать такие странные слова с таким серьёзным и решительным видом... впрочем, конечно, жестянки и деревяшки вполне могли быть для детей музыкальными инструментами, на то они и дети. Это не удивляло. В конце концов, Доре и Тео было всего по пять и шесть лет. Удивила Анжелу реакция Лео — вместо того, чтобы посмеяться или снисходительно улыбнуться, взрослые же именно так чаще всего реагируют на игры детей, он кивнул, подошёл к малышам и опустился перед ними на корточки.
- Покажите мне, - сказал он. И никакой снисходительности, а тем более насмешки, в его голосе не было.
Айседора вся засветилась от радости и кинулась обнимать Леонардо, а Теодор сохранял на лице то же серьёзное выражение и даже пальцы в кулачки сжал. Брат и сестра занесли над своей кучей мусора палочки, переглянулись, как маленькие заговорщики, и принялись делать музыку.
Анжеле, которая подступила поближе и замерла в двух шагах от Лео, в начале показалось, что эта «музыка» - не более чем какофония, беспорядочный хаос звуков... да и какая музыка может получиться из банок, бутылок и деревяшек? Анжела ждала, что Лео, музыкант, поморщится от этого издевательства над слухом, и на губах его появится та самая снисходительная улыбка. Лео и правда улыбнулся. Но без всякого снисхождения. Он склонил голову к плечу, прикрыл глаза и как будто прислушивался к грохоту, стуку и дребезжанию предметов под палочками Тео и Доры; а улыбка у него на губах была... довольная? радостная? счастливая?
Наверное, именно потому, что Лео так внимательно слушал, Анжела тоже сосредоточила внимание на звуках и поняла, что они звучат... если не гармонично, как ноты в песне, то, во всяком случае, очень приятно. Это в самом деле было похоже на музыку. Какую-то странную, нелепую, почти дикарскую, а всё-таки — музыку.
Перебрав, кажется, все возможные комбинации звуков, Дора и Тео остановились и замерли, выжидающе глядя на Леонардо.
- Вы сами это придумали? - сказал он, немного помолчав.
- Конечно! - с горящими глазами отозвался Тео. - Мы слушали, как ты играешь, и тоже решили попробовать.
- Но гитары у нас нет, - подхватила Дора. - И мы собрали это...
- Искали везде...
- А потом пробовали, как звучит...
- Хорошо же получилось, правда?
- Хорошо, - Лео протянул руку и взъерошил волосы на головах брата и сестры. Он смотрел на своих детей не только с любовью, как обычно... Анжела уловила в его глазах что-то очень похожее на гордость.
- Ты был прав, братик, - серьёзным не по-детски голосом проговорил Тео, и сестра горячо закивала, соглашаясь с ним. - Музыка везде. И не нужны инструменты. Она везде, во всём мире... правда же?
- Да, Тео, - Анжеле показалось, что при этих словах на глазах Леонардо выступили слёзы. - Ты совершенно прав.
- А где родители Теодора и Айседоры?
Анжела задала вопрос — и тут же замолчала, чувствуя, как холодные мурашки бегут по спине, не веря своим ушам и самой себе. Неужели она правда решилась спросить? В этом странном доме Анжела ни о чём не спрашивала — всю информацию Джонсы выдавали ей сами, объясняли и растолковывали сложные семейные связи между обитателями дома. А они были в самом деле сложны и запутаны; по лёгкой улыбке Лео Анжела поняла, что сейчас получит очередной перечень того, кто, кому и кем приходится в семейке Джонс.
Они устроились на перевёрнутых вёдрах, помятых и старых, в уголке гаража, - это было единственное место, не занятое «музыкальными инструментами» Тео и Доры. Леонардо не спускал нежного взгляда с детей, но на вопрос Анжелы обернулся и улыбнулся ей.
- У отца нашей тёти Берты был брат, Томас. Аманда — его дочь. Ну, об этом ты уже знаешь. У Аманды была... есть сестра, Эмбер, на много лет младше её, и она, как бы сказать помягче... не самый серьёзный в мире человек.
Лео поморщился — странно было видеть такое выражение на его всегда добром лице; кажется, эта Эмбер была не слишком приятна ему.
- Да, она не нравится мне, - словно читая мысли Анжелы, сказал он. - Они с Амандой не очень хорошо ладили — разница в возрасте, но не только. Просто они слишком разные. Аманда, как ты видела, очень серьёзна, ко всему относится ответственно, за всё на свете переживает, особенно — за своих детей. А Эмбер дети были не нужны. Как и её мужу, Питеру, такому же легкомысленному человеку, как она. Нет, Эмбер и Питер друг друга очень любят, это я заметил, когда встречался с ними в последний раз... да и в первый, честно говоря. Не так уж часто они бывают у нас. Почти совсем не бывают. За этот год только один раз навестили Тео и Дору. Знаешь, Анжела, они смотрят на них как на... чужих. Чьих-то детей, не их собственных. Аманда с Эмбер сильно поссорились — мне Салли рассказывал, - когда Тео только появился на свет. Аманда говорила, точнее, кричала, что такая, как Эмбер, не имеет права заводить детей, ведь она же бросит их, ей до них не будет никакого дела... Так и вышло. Первый год она ещё возилась с Дорой, но потом, когда родился Тео, совсем потеряла к детям интерес. Они с Питером гораздо больше любят гулять по клубам и кафе, ходить в гости танцевать на дискотеках, чем сидеть дома с детьми. В конце концов тётя Берта просто забрала Тео и Дору к нам. Эмбер и Питер навещают их, если у них находится время, - тут Лео хмыкнул, - а они даже не узнают своих маму и папу. И это понятно. Это правильно. Их семья — здесь. Мы любим их, мы о них заботимся, и я — не Эмбер, я никогда не оставлю Тео и Дору, никогда!
Почти злые нотки послышались Анжеле в голосе Леонардо; может ли быть, чтобы этот парень, спокойный, добродушный, с вечным хорошим настроением, по-настоящему рассердился? Да, так и было — Анжела заметила и сжатые в кулаки пальцы, сильно, до побелевших костяшек, и быстрый взгляд в сторону Тео и Доры, и напряжённые плечи... Он, впрочем, сразу же расслабился, заговорил, как всегда, ровно и спокойно, но этого хватило Анжеле, она поняла: Леонардо не просто недолюбливает Эмбер, эгоистичную мать, которая завела детей, а потом бросила их в чужом доме, он её почти ненавидит, ведь он любит этих детей больше, чем она, хотя они ему не совсем родные, и для него такой поступок — бросить детей — самое ужасное на свете преступление. Если бы Эмбер каким-то чудом оказалась здесь, безобидный и добрый Лео наверняка накинулся бы на неё с кулаками.
- Эмбер никогда не узнает, какие дети у неё выросли, - жёстко, хоть и без прежнего гнева, сказал Леонардо. - Она не услышит, как они делают музыку. Она чужая им... как и нам всем.
Взгляд его смягчился, когда он снова посмотрел на детей, увлечённо барабанящих палочками по тяжёлому бруску дерева — этот звук был почти похож на военный марш.
- А ведь у них большое будущее. Они уже сейчас везде ищут музыку, замечают и ловят её, чувствуют... Что будет через несколько лет — я даже представить не могу.
За разговором с Лео (точнее, за слушанием Лео, потому что говорил всё-таки гораздо больше он) Анжела не заметила, как прошло несколько часов. Время близилось к обеду, и Леонардо заставил Тео и Дору оставить свои музыкальные упражнения, чтобы увести их в дом; впрочем, и по пути домой брат и сестра не замолкали и щебетали что-то про музыку, а Лео слушал их и улыбался ласково. Анжела шла позади всех, слушала тоже — было что-то невероятное в болтовне этих детей, таких серьёзных и увлечённых не по годам — и упустила момент, когда маленькая Дора немного отстала от брата и взяла её за руку своей детской ладошкой. Это было очень... странное ощущение. Анжеле в первый миг захотелось вырвать руку и убежать в дом, а уже в следующий она подумала, что не так уж это неприятно, если тебя берут за руку, идут рядом с тобой, смотрят на тебя доверчиво и радостно... Да неужели Дора правда радуется компании Анжелы? Она же чужой как Айседоре, так и всем остальным человек, она провела в этой семье меньше месяца, в чём причина такого ненормального отношения?
Наверное, в том, что все они ненормальные, подумала Анжела.
Роберта возилась на кухне с обедом: звякали тарелки и ложки, что-то булькало на плите, а Салливан крутился там же и то ли мешал, то ли помогал. Тео и Дора замерли посреди холла, повернулись к Лео и почти в один голос выпалили:
- Поиграешь нам, братик? Ну, пожалуйста, пожалуйста, поиграй нам немного!
- Хорошо-хорошо, только не кричите! - Лео вскинул руки, словно сдаваясь, и тихо рассмеялся. - Вот же настойчивые маленькие паразиты.
Слово «паразиты» от него звучало не зло и нисколько не обидно — наоборот, с какой-то особенной нежностью.
Брат и сестра засверкали восторженными глазёнками, ухватили Лео за руки с двух сторон и потащили вверх, видимо, в его комнату; Анжела застыла у подножия лестницы, переминаясь с ноги на ногу и слушая, как голоса малышей звенят на втором этаже. Что ж, значит, теперь Лео снова принадлежит лишь своим детям и закрыт для всех, кроме них. Конечно, Анжелу это волновать не должно, и вовсе не волнует! Она глубоко вздохнула и поспешила укрыться в своей комнате, чтобы побыть в тишине, наедине с собой хотя бы чуть-чуть до обеда... слишком уж много времени она сегодня провела с кем-то и не могла пока понять, плохо это или всё-таки не очень.
Анжела смотрела в пол и считала ступеньки, надеясь, что не наткнётся случайно на Джареда; но коридор второго этажа был пуст, все двери плотно закрыты, никаких неприятностей не предвиделось. Девочка сделала несколько шагов в сторону своей комнаты... и вдруг замерла посреди коридора, как будто её ноги намертво приросли к полу и она не сможет сделать ни шагу, даже если бы захотела. Но Анжела не хотела — её заворожила музыка. Плавная, печальная, невыносимо красивая мелодия струилась из-за двери в комнату Лео, в эти волшебные звуки вплетался тихий хрипловатый голос, и хоть слов было не разобрать, хотелось так стоять и тонуть в музыке вечно.
Именно музыка была виновата в том, что Анжела сделала дальше. Музыка околдовала её и задурманила ей голову — в нормальном состоянии она ни за что не подошла бы к двери, не распахнула бы настежь, не замерла бы на пороге, когда мелодия оборвалась и Леонардо с детьми одновременно повернулись к незваной гостье.
Колдовские звуки стихли, и в голову Анжелы тут же полезли панические мысли: зачем она ворвалась так в чужую комнату, глупо вышло, да она вовсе не нужна здесь, никто не приглашал и не ждал её, надо уйти как можно скорее...
- Красиво, правда?
Айседора улыбнулась Анжеле. И смутила её этим ещё сильнее — кровь бросилась девочке в лицо и заставила ужасно нелепо покраснеть.
- Я...
Анжела никак не могла придумать, что же сказать в своё оправдание. Никакие подходящие слова не шли, и поэтому она просто уставилась на свои ноги и едва слышно проговорила:
- Да. Очень красиво.
Дора подскочила к ней и затянула в комнату прежде, чем Анжеле удалось сообразить, что происходит; с такой же настойчивостью малышка усадила её на диванчик возле Тео, сама плюхнулась рядом и велела Леонардо приказным тоном:
- Давай с начала, братик! Пусть Анжела услышит всё!
Анжела огляделась по сторонам, ещё не веря, что в самом деле сидит здесь, в комнате Лео, в загадочном царстве, за которым наблюдала раньше только со стороны и не находила в себе смелости заглянуть внутрь, хотя ей хотелось... да, очень, очень хотелось. Эта комната была совсем не похожа на обиталище Салливана. Ни феерического бардака, ни самодельных вещиц по углам, ни причудливых украшений на стенах, ни запаха жжёного дерева, клея и красок. Здесь было... спокойно. Как в церкви или в древней библиотеке, куда редко захаживали люди. Да, библиотеку комната Лео напоминала в первую очередь — целых три шкафа со стеклянными дверцами, набитых десятками, а может, и сотнями книг занимали почти всё свободное место; книги стояли на полках шкафов, шаткими стопками громоздились на подоконнике, на тумбочке, кое-где даже на полу. На обложках Анжела заметила пару-тройку знакомых названий — классическая литература, которую она немного изучала в школе, но куда больше тут было книг... кажется, по философии. Они назывались сложно - «Путь философа», «Философские течения Средних веков», «В поисках смысла жизни», - и выглядели отнюдь не новыми; наверное, Лео часто читал их, а Анжела про философию знала только, что это наука, при том наверняка очень нудная и скучная, для взрослых.
Книги, книги, книги. На стенах — листы разноцветной бумаги с малопонятными цитатами, в одном углу — крохотный письменный столик, весь в блокнотах, ручках, карандашах и пятнах чернил, в другом — меловая доска с какими-то то ли графиками, то ли схемами на ней. Сам Лео сидел на ковре, скрестив ноги, держал на коленях гитару и безупречно вписывался в странную, необычную, спокойную атмосферу этой комнаты. Он улыбнулся Анжеле, тронул струны гитары, и та самая мелодия зазвучала снова.
Flies with a broken wing,
She's ever so graceful, so like an angel,
But I see, tears flow quietly.
The struggle she's seen this spring,
When nothing comes dancing,
Paying a handsome fee,
And still she smiles at me.
And I can't take it, no I can't help but wonder...
Why do we sacrifice the beautiful ones?
How do you break a heart of gold?
Why do we sacrifice our beautiful souls?
Heroes of tales unsung, untold...*
Голос Лео сплетался с музыкой, и каждое слово как будто вспыхивало в воздухе маленькой искрой, болью отдавалось внутри, это было так красиво и вместе с тем невыносимо печально, даже Теодор и Айседора, малыши, чувствовали. Анжела видела, как они подались вперёд, напряжённо и внимательно смотрят на руки Лео, скользящие по струнам, и шепчут про себя слова, хотя разве могут маленькие дети понять смысл таких слов? Анжела не была уверена, что сама полностью понимает, но заметила вдруг, что вцепилась руками в подлокотники дивана, глядит не отрываясь на Лео и... почти плачет. Да, слёзы подступали к глазам, Анжеле пришлось изо всех сил зажмуриться, чтобы прогнать их — вот уж реветь не хватало, это же просто музыка, музыка и ничего больше!
Но в том-то и было дело. Музыка, которую творил Лео, казалась глубже и сильнее просто музыки, а слова — глубже и сильнее просто слов, они каким-то немыслимым образом прокрадывались в душу и задевали там самые чувствительные струнки; мурашки бежали от них по спине, а пальцы дрожали, и плакать хотелось, и улыбаться, всё сразу в одно и то же время. Анжела никогда не слышала и не испытывала ничего подобного; она не заметила, что музыка уже не звучит, а Теодор и Айседора кинулись к Лео и что-то ему говорят, перебивая друг друга.
- Ещё! Братик, давай ещё одну песню, мы хотим послушать!
- Только одну, нам обедать пора, - со смехом ответил Лео и снова коснулся струн гитары кончиками пальцев.
My best friend gave me the best advice,
He said each day's a gift and not a given right.
Leave no stone unturned, leave your fears behind...
And try to take the path less traveled by.
That first step you take is the longest stride.
If today was your last day,
And tomorrow was too late.
Could you say goodbye to yesterday?
Would you live each moment like your last?
Leave old pictures in the past,
Donate every dime you have?
If today was your last day...**
Эта мелодия не была такой печальной, как прежняя, скорее, наоборот, - в ней звучал порыв к действию, желание куда-то бежать и за что-то бороться, а слова... Анжела слушала с напряжённым вниманием — слова казались ей и понятными, и важными, и почему-то очень близкими. Песня была по настроению совсем другой и Тео с Дорой нравилась явно больше, чем первая, - они подпрыгивали на «зрительских местах» и смешно подпевали Леонардо хором своих детских голосков.
- Что скажешь?
Анжела не сразу поняла, что Лео обращается к ней, она не успевала за музыкой, ей хотелось слушать и слушать, плыть дальше по волнам нот, а музыка уже кончалась... Что скажет? А что она в самом деле может сказать? Это было прекрасно, вот и всё. Это было очень красиво, и печально, и радостно, и вызвало целый вихрь самых разных мыслей и картинок у Анжелы в голове — но она, как ни старалась, не умела выразить их словами и только одну путаную фразу смогла из себя выдавить:
- Это же твои песни, да? Мне очень... очень понравилось.
Лео улыбнулся, с таким странным выражением лица, словно угадал за этой фразой гораздо больше, чем Анжела сказала вслух, и задумчиво погладил гитару, лежащую на коленях.
- Да, мои. Совсем недавно начал сочинять, раньше чужие пел, а потом... захотелось выразить в музыке мою философию. Салли часто смеётся, мол, философия — это так скучно, но на самом деле её просто неправильно понимают, о ней неправильно говорят! Самые важные и главные вопросы... зачем мы живём, что и почему мы любим, в чём наша цель на этой Земле, исполнимы ли мечты, страшна ли смерть, есть ли толк в наших усилиях, если мы хотим изменить мир... быстротечность времени, ценность жизни, величие человека и красота мира... Это всё — философия. И я хотел бы сплести её с музыкой. Через песни, через истории говорить людям о важных вещах. Кто знает, а вдруг моя песня ответит на чей-то вопрос, поможет кому-то выбрать свой путь в жизни, подскажет, ободрит, станет верным советчиком и другом. Или заставит кого-то задуматься о том, чего он не видел и не слышал раньше. Мне кажется, музыка, творчество, любое искусство и должны делать именно это. Рассказывать истории. Задавать вопросы и помогать найти на них ответы. Это не развлечение, не шутка, не пустяк, это... это то, чем я живу, то, без чего я — не я, понимаешь, Ани?
Анжела не совсем понимала, о чём говорит Лео, смысл некоторых слов ускользал от неё, но самое главное она поняла — и почувствовала вдруг, как поднимается в ней горячая волна уважения к этому странноватому парню с гитарой, восхищения им и тем, что он хочет делать. Красивая музыка с глубокими текстами... музыка, которая помогает людям и дарит свет... это же так прекрасно!
Анжела долго думала об этом в своей комнате, под конец этого сумбурного дня — вертелась с боку на бок и не могла уснуть. Строчки из песен Леонардо звучали у неё в голове.
*Даже со сломанными крыльями
Она прекрасна, словно ангел.
Но я вижу как тихо капают ее слезы...
Этой весной она еще пыталась бороться,
но ничего не получилось...
Она слишком дорого заплатила за свою попытку,
Но все же она мне улыбается...
Мне очень сложно все это вытерпеть, я ничего не могу с собой поделать...
Почему?
Почему мы жертвуем прекрасными созданиями?
Зачем вы ломаете золотые сердца?
Почему мы жертвуем прекрасными созданиями?
Героями не рассказанных, не спетых историй...
Poets of the fall - Beautiful one
**Мой лучший друг дал мне отличный совет.
Он сказал, что каждый день – это дар Божий, а не нечто, данное по праву,
Поэтому нельзя упускать ни мгновения, оставив все страхи позади.
Нужно постараться пойти по ещё нехоженой тропе,
Первый шаг на которой покажется самым длинным.
Если бы этот день был последним в твоей жизни,
И завтра для тебя бы не наступило,
Ты бы попрощался с прошлым?
Ты бы жил каждым мгновением, словно оно последнее,
Оставив позади картины прошлого?
Ты бы отдал всё, до последнего гроша,
Если бы этот день был последним в твоей жизни?
Nickelback - If today was your last day
@темы: творчество, семейка
-
-
05.08.2016 в 10:37Лео очаровательный подросток, еще очень заметно, что совсем юн - только открывает для себя мир со всеми чувствами и мыслями.
Анжела - приемный ребенок? Диконькая девочка такая...
А ты пишешь стихи на английском? Вау!
-
-
05.08.2016 в 12:55Да, приёмный. История о том, как она привыкает жить в этом доме, узнаёт этих людей... Мне и хотелось сделать "уютную повседневность", очень рада, что получилось!
Нет, стихи я и на русском кое-как пишу, это строчки моих любимых песен))
-
-
05.08.2016 в 13:28-
-
05.08.2016 в 13:37-
-
05.08.2016 в 23:54Морь, а если у тебя будет время - почитаешь и предыдущие главы? Мне так интересно и важно, что ты думаешь об этой работе! *-* Она моя самая важная и большая сейчас. Хотелось написать реальную историю об обычной жизни, но такой жизни, где есть место безумию, чудесам и людям вне-возраста
-
-
06.08.2016 в 13:19-
-
07.08.2016 в 21:30-
-
16.08.2016 в 15:49"Самые важные и главные вопросы... зачем мы живём, что и почему мы любим, в чём наша цель на этой Земле, исполнимы ли мечты, страшна ли смерть, есть ли толк в наших усилиях, если мы хотим изменить мир... быстротечность времени, ценность жизни, величие человека и красота мира... Это всё — философия. И я хотел бы сплести её с музыкой." - вот эта цитата особенно. И Лео показан очень прописанным персонажем, со своей глубиной, идеями. Так и видно, что он однажды станет каким-нибудь популярным соул, кантри исполнителем, которого будут любить не за мелодии, а именно за слова. Те, кого любят именно за слова и становятся культовыми.
Перипетия родословных всё разрастается и разрастается... xD Насколько же богато продуманы все эти родственники)) Вот честно, меня очень бесят сейчас те молодые родители, которые рожают, не встав на ноги и не обдумывают рождение детей. Нарожают - и довольны, спихивают на чужие плечи, не нагулялись. Я таких людей искренне не понимаю, и они меня раздражают. Самое печальное, что даже у моих родственников найдется парочка таких примеров, так что история бедных маленьких детей меня очень тронула.
Джареда в главе почти не было и это радует)))
-
-
17.08.2016 в 13:52Те, кого любят именно за слова
Да, не зря я взяла для Лео одну из песен поэтов. Потому что поэты всегда поют со смыслом. И музыка у них хорошая, и слова.
Нарожают - и довольны, спихивают на чужие плечи, не нагулялись
Одна из актуальных для меня тем. Тоже этого не понимаю. Хорошо, если у ребёнка есть такие родственники, как у этих деток, а если нет? Ребёнок остаётся один.
Дети - это же не собачки, с собачками-то ответственность нужна, а с детьми и подавно! И сто раз лучше обдумать, чем заводить детей, когда они тебе на самом деле не нужны.
Эмбер - одна из моих самых НЕ любимых героинь тут. Противная девушка.
Перипетия родословных всё разрастается и разрастается
Ты ещё французскую ветвь этой семейки не видел
Джареда в главе почти не было и это радует
Ренья ненавидит Джареда!