carpe diem
26.07.2012 в 19:33
Пишет Нанатян.:- [1564]
Название: "Tu es comme une île que l'on ne peut pas quitte"
Автор: Нанатян.
Фэндом: Ikoku Meiro no Croisee
Персонажи: Клод/Юнэ, Клод/Камилла, Алиса.
Рейтинг: G
Жанры: гет, ангст, романс, POV
Размер: мини
Статус: закончен
Примечания автора: Это просто накатило. Слишком много эмоций. Слишком всего много по отношению к этой паре.
Посвящение: .Rainbow. ♥
За вдохновение спасибо Ларе Фабиан:
Юнэ, как она видится мне спустя 7 лет
читать дальше
«27 августа 1880 года. Париж взбудоражен вестью о скорой свадьбе Камиллы Бланш и Клода Клоделя. Самая знатная дама столицы наконец-то нашла себе спутника жизни…»
***
Помнишь, как мы встретились с тобой впервые?
Был солнечный день. Наполненный запахом свежеиспечённых батонов, духами французских красавиц и Парижа… яркого, светлого, так непохожего на мой родной Нагасаки. Того Парижа, которого я остерегалась, но который манил меня. И которого я никогда не боялась по-настоящему. Что бы ты мне не говорил… этот город пропитан красотой и добротой. И тринадцатилетняя девочка, всё ещё живущая в моём сердце, сейчас вздрагивает от этого знакомого великолепия и роскоши. Вздрагивает и с восторгом прикрывает глаза, вдыхая сладкий воздух французской столицы.
- Мадмуазель?
Я всё же нахожу в себе силы открыть глаза и улыбаюсь носильщику, который готов отнести мой багаж к экипажу.
Так волнуюсь теперь, знал бы ты…
Последний раз мы виделись семь лет назад. И видит Бог, как мне не хочется вспоминать день нашего прощания.
Так ты помнишь, как мы встретились? Так хочется услышать: «Да, конечно, я помню».
Моё кимоно, словно крылья бабочки на полу в вашем магазине. Мой поклон. Твоё недоумение и даже испуг. Твоё непонимание. Твоё раздражение. Твоё пренебрежение… Я даже не заметила тогда, как из надоедливой красивой безделушки стала для тебя чем-то большим. Странно… так же я не заметила, как ты стал этим большим для меня самой. Но такая огромная пропасть… Нас разделяло столько лет. И, конечно, я никогда и не думала, что смогла бы стать для тебя той единственной… Но ты стал единственным для меня.
Париж шумел улицами, ветром в кронах деревьев и был такой знакомый, будто я и не уезжала вовсе. Лишь новые лавки, магазинчики, да выкрашенные в другой цвет заборы и оградки напоминали о том, что я не была тут достаточно долго.
Деревянные гета забыто и очень по родному, от чего немного пощипывало в носу, отбивали дробь о брусчатку. А я ловила на себе привычные удивлённые взгляды. И мне не хватало сейчас для полного счастья только Оскара-сама, идущего чуть позади меня и с доброй улыбкой наблюдающего за моим детским восторгом и желанием увидеть всё и сразу, разглядеть каждую мелочь вокруг себя.
Экипаж нашёлся быстро. Удивлённый кучер помог забраться мне в коляску, и я назвала адрес, легко и певуче отпуская слова на, казалось бы, давно забытом языке.
Дома я очень редко пользовалась французской речью. Но порой, чтобы не забыть хотя бы основы, напевала песни, услышанные тут. Или стихи. Или просто говорила всякую чушь… так старалась удержать в памяти эти бархатные, тёплые и нежные звуки чужого языка.
Пока экипаж вёз меня по улицам моего детства, я улыбалась своим мыслям и представляла, как мы встретимся с тобой. Интересно, что изменили между нами эти долгие и суматошно промчавшиеся семь лет? Какой ты теперь, будущий муж сестрёнки Камиллы?
Я переплетаю пальцы и сжимаю их, стараясь унять неприятно колющую изнутри ревность. В конце концов ни ты, ни я ни думали, что увидимся ещё когда-нибудь. А меня угораздило приехать в такой момент… Но я даже и подумать не могла о том, чтобы вернуться так и не повидавшись с тобой и господином Оскаром. Это же какой неблагодарной и эгоистичной надо было бы быть!
«Королевская галерея» осталась точно такой же, какой я запомнила её. Людная, яркая, такая уютная, что меня просто магнитом потянуло к кованным воротам. Я вошла под стеклянный свод на негнущихся ногах. Сердце замирало в груди пойманной птицей, которой сломали крылья. И дышать было так трудно и даже больно… Тринадцатилетняя девочка во мне задерживала дыхание от переполняющей радости. Двадцатилетняя девушка, которой я являлась теперь, сдерживала слёзы и упрямо шла вперёд, не обращая внимания на удивление и шёпот окружающих.
- Чем обязаны появлению столь прекрасной иноземной гостьи?
Мой шаг невольно замедлился, я чуть повернула голову, встречаясь взглядом с добрым чуть насмешливым взглядом, теплыми искорками согревающим из-за стёкол очков.
- Алан?!
На мгновение мелькнуло удивление во взгляде. Потом узнавание:
- Юнэ?! Не может быть! Та самая крошка Юнэ из Нагасаки?! – мужчина шагнул ко мне, заключая мои ладони в плен своих тёплых пальцев.
- Да, это я, - чувствую, как улыбка просится на губы. Широкая и безмерно счастливая. Сжимаю пальцами его руки и рассматриваю.
Совсем не изменился. Разве стал взрослее и чуть солиднее. Но меня не проведёшь… он всё тот же добряк Алан, друг господина Клода. Твой друг. Наш.
Он провожает меня до знакомой вывески и желает удачи. Смотрит немного грустным, но мягким взглядом, зовёт в гости и уходит, махнув на прощание рукой, оставляя меня наедине с осознанием – я сейчас увижу тебя. И заходится бешеным стуком глупое влюблённое сердце. Так сильно, что снова ни вдохнуть, ни выдохнуть… До порхающих в животе бабочек и цветных кругов перед глазами.
Я толкаю ладонью дверь и вхожу в полумрак и прохладу магазина. Одним шагом через порог я вдруг оказываюсь дома. По-настоящему дома. Даже вернувшись в Нагасаки я не испытала ничего подобного, хоть и страшно скучала по Японии и сестрёнке.
Тишина обволакивает меня уютным коконом. Я замираю на пороге и медленно скольжу взглядом по стенам и витринам, пальцами нервно сминая кимоно. И всё жду, когда ты выйдешь ко мне навстречу. Ведь ты же слышал звон колокольчика, когда я открыла дверь?..
***
Звон колокольчика отдался предвкушением чего-то хорошего. Так редко бывает такое чувство от простого и уже давно привычного звука.
Предчувствие свернулось клубочком у самого сердца и медленно растаяло, оставляя после себя теплоту.
Интересно, кого там принесло? Время клонилось к вечеру, обычно в это время посетителей было меньше всего. А у меня, как назло накопилось полно заказов.
Отложив всё в сторону, направился навстречу новому покупателю или возможному заказчику.
В магазине было тихо. Никто не прохаживался вдоль витрин, никто не барабанил нетерпеливо по прилавку. Никто не переговаривался.
Толкнув дверь из подсобного помещения, я вышел в залитый приятными густыми сумраками магазин и замер на пороге, рассматривая во все глаза незнакомку, стоящую посередине зала.
Тонкая линия позвоночника, длинная шея, голова чуть вскинула – она рассматривает вазу, стоящую на полке. Долгим внимательным взглядом скользит по изгибам изделия. Свет из окна мешает мне разглядеть её. Только вижу – одежды странные. Не пышные юбки с кринолином, а струящееся что-то, словно…
Меня простреливает осознанием и недоверием одновременно. Такого просто не может быть!
- Госпожа, вы что-то хотели?
Вздрагивает и медленно поворачивает голову, испуганным взглядом встречаясь с моим.
Так и есть… Раскосые тёмные, словно у испуганного оленёнка… эти глаза я будто видел в прошлой своей жизни.
Японка. Вторая в моей жизни японка.
- Здравствуйте, - говорит тихо и робко, рассматривая меня, как чудо какое-то.
Неуютно чувствую себя от такого пристального внимания.
- Здравствуйте, - отвечаю вежливо.
А она вдруг улыбается счастливо и так обезоруживающе, что у меня сердце ёкает.
- Господин Клод, вы не узнали меня?
Деревянные башмачки моей гостьи дробят тишину магазина, когда она подходит ближе. И теперь я вижу её лицо, мне не мешает свет заходящего солнца, льющегося из галереи. Я вижу её улыбку. Её смоляные волосы, шёлковыми прядками-росчерками касающиеся светлой кожи щёк.
Я узнаю.
Прошло семь лет, но практически всё в ней осталось неизменным. Живость и любопытство в глазах. Непосредственность и лёгкость, с какой она обращалась ко мне. Фигурка. Уже не такая крошечная, но всё равно до невозможного тонкая и какая-то неземная. Аккуратные пальцы, ладошки крохотные, почти детские… но уже женственные формы, уже уверенная осанка и взгляд молодой женщины, а не потерянной девочки, попавшей в круговорот незнакомой жизни.
- Юнэ…, - я не спрашиваю, утверждаю.
Протягиваю к ней руку. И мне кажется, что это сон. Она просто не может быть тут, в моём магазине… Но эта девушка вдруг оказывается совсем близко и моя ладонь касается её щеки. Тёмные ресницы, дрогнув, опускаются.
- Клод-сама…
Ещё одно долгое мгновение мы стоим так, будто оба не верим в то, что встретились спустя такое количество времени. Но вот порывистое движение друг к другу и я чувствую руками шёлк её кимоно, а она стискивает пальцами мою рубашку на спине и жмётся ближе. И, кажется, плачет.
Из моей головы разом вылетает всё, что было важно только пару минут назад. Заказы, магазин, Камилла и приближающаяся свадьба. Весь мир, вся вселенная сосредоточилась на макушке тёмных волос и на громко и сильно бьющемся сердечке Юнэ, находящейся в моих руках.
- Клод-сама, я так рада… Я так ждала нашей встречи, - говорит она, привычно немного путаясь и заикаясь от волнения. – Я долго представляла. Я думала, что приеду не вовремя.
- Разве может такое быть, Юнэ, что ты – и вдруг не вовремя? – отвечаю тихо и с каким-то не понятым мне самому благоговеньем, вдыхаю её запах.
- Ведь у вас свадьба.
С языка чуть не срывается привычное: «Ты важнее всего», но я вдруг понимаю – ей этого знать не нужно. Зная Юнэ – она будет винить себя в том, что я забыл про будущую жену, про готовящееся торжество. Будет чувствовать себя так, будто это её вина, тогда как на самом деле только моя.
Я любил маленькую девочку, доверчиво смотрящую на меня сияющими глазами. Любил странной, болезненной любовью, понимая, что она – ребёнок. Святые силы, неужели я мог помыслить о том, что она вернётся в мою жизнь спустя семь лет? Юной девушкой, прекрасной и непостижимой для меня, как раньше. Будто вся загадочная и далёкая Япония, о которой рассказывал дед, хранилась в ней одной, словно в шкатулке. А я, вот что тогда, что теперь, боялся приоткрыть её и позволить этому миру поглотить меня с головой. Разве мог представить, что Юнэ войдёт в этот магазинчик, в мою жизнь, свежим ветерком разворошив память о тех далёких днях? Заставив вспомнить, как с живым отрывал от себя, прощаясь тогда… И как долго и неуёмно болело где-то слева в груди, будто там – большая дыра, заполненная только болью и памятью.
А потом появилась Камилла. Вернулась лёгким звоном каблучков и шорохом юбок, заставила прийти в себя и уже не казалась та потеря такой страшной, какой была поначалу. И как-то всё завертелось… И сложилось вдруг ровно и правильно. Как должно было быть, как я думал ещё до встречи с тобой, маленькая, льнущая ко мне и дрожащая в моих руках японочка.
- Вы совсем не изменились, - говорит тихо, поднимая голову.
Щёки чуть порозовели, а глаза предательски блестят, не пуская по светлому бархату кожи солёные дорожки.
- Ты тоже совсем не изменилась. Только стала выше ростом, - улыбаюсь тепло.
Мне кажется, мы тут стоим уже вечность. На деле прошло всего несколько минут.
- Ну что же мы тут… Ты устала с дороги. И голодна, наверняка.
- Нет, - мотает головой, снова улыбаясь. – Я сейчас отдохнувшая, как никогда. Только хочется ещё вот так стоять…
У меня поперёк горла встаёт ком. Я снова прижимаю её к себе и пальцами глажу затылок.
- Скучала, - выдыхает в рубашку. – Между нами было полмира, но я не могла ни на секунду забыть вас, господин Клод…
- Прекрати уже этот официоз, - морщусь. – Давай без «господин», режет по ушам. Ты больше не ребёнок.
- Приятно, что вы это заметили, - тихо бормочет и смущённо краснеет.
А я улыбаюсь.
***
Это похоже на ханаби. Ханаби из голубых искорок его взгляда. Этот цвет заворожил меня сразу ещё тогда. И я не могла забыть его, сколько ни старалась.
Мы стояли там минут двадцать. В вязком сумраке магазина, обнимаясь и переговариваясь тихо. И беспокойно трепыхавшееся сердце, боящееся, что я окажусь тут лишней, успокоилось. Билось ровно и размеренно, отсчитывая удары до новой встречи, заставлявшей меня трепетать внутренне. Как ни крути, по ней я тоже скучала…
Господин Оскар уехал навстречу новым приключениям. Удивительный он всё же человек! Всегда так считала… его не пугали чужие языки, чужая культура, непохожие порядки и традиции. Никогда не останавливало то, что он может показаться странным, смешным, нелепым. Он кидался в гущу нового с головой, и радовался этому, словно ребёнок. И, наверное, потому его всегда и везде встречали одинаково приветливо. Уважали его смелость.
И, так как его не было в Париже, принять приглашение в дом семьи Бланш на ужин – не самая плохая идея. Тем более что так ожидаема была встреча…
Новое кимоно цвета закатного неба, расшитое крупными цветами лотоса, легло на плечи прохладной тканью. Я старалась не слишком спешить, хотелось выглядеть подобающе… но и задерживать наш выход тоже не было особого желания.
- Юнэ, ты скоро? – стук в дверь заставил вздрогнуть.
Я поправила палочки в причёске, украшенные жемчугом, расправила полы кимоно и обула гета.
- Уже готова, госпо… Клод, - осеклась и непривычно, неловко выдохнула имя.
За дверью послышался смешок, от которого по спине прокатилась волна приятного тепла.
Мне всё ещё казалось, что я в одном из своих снов. И страшно было – вот-вот проснусь, и всё это исчезнет. И комната, в которой я жила когда-то и Клод, терпеливо ждущий меня за дверью, и Париж за окном, согретый теплом августовского солнца.
Приоткрыла дверь, выглядывая в коридор.
- Мне кажется, я выгляжу так глупо в кимоно…
- Раньше тебя это не волновало, - голубые глаза смотрели насмешливо и добро. – Ты не можешь смотреться глупо. Пошли же, нехорошо заставлять хозяев ждать.
Знакомый дом, где я бывала до отъезда множество раз, знакомая калитка и всё тот же цветущий сад, благоухающий и пышный. Запах цветов кружил голову, внутри всё дрожало от волнения, но я старалась выглядеть спокойной, лишь только сжимала его руку сильнее. А Клод улыбался и прекрасно видел моё состояние.
Через минуту послышался звон каблучков. Быстрый, торопливый, будто их хозяйка куда-то опаздывала.
- Клод, это ты? Ты опозда…
Она выныривает из-за куста пышных роз и замирает удивлённо. Гравий дорожки хрустит под её туфельками. Золото волос пышным облаком окутало и легло на плечи. Взгляд – недоумённый. Бирюза глаз смотрит с недоверием и настороженностью.
- Здравствуй, Алис-чан…, - отпускаю руку Клода, кланяюсь, и замираю так на пару мгновений, рассматривая дорожку под ногами. Мне страшно вдруг, что она забыла меня. Что больше я не интересна ей. Что…
- Юнэ-чан??!!
Меня сметает с места маленьким ураганом. Алиса смеётся и плачет одновременно, стискивая меня с поразительной для её хрупкости силой. Утыкается носом мне в ухо и тараторит что-то о том, как скучала, как ей меня не хватало, а я просто обнимаю в ответ, и меня отпускает этот глупый страх оказаться забытой и ненужной. В самом деле, пора уже прекращать чувствовать себя везде и вечно не к месту.
- Что за шум? – на крыльцо дома выходит старшая сестра Алисы.
Мы встречаемся взглядами, и я вижу, как изумлена она. И ещё – она сразу узнала меня. Одно мимолётное мгновение кажется, что она не рада моему появлению, но на тонких красивых губах расцветает улыбка:
- Надо же, как неожиданно и удивительно видеть тебя тут, Юнэ-чан, дорогая. Ну что мы тут стоим? Клод, девочки… идёмте в дом, всё уже готово для ужина.
Тепло столовой, свечи, канделябры… Серебро, первоклассная сервировка, потрясающе вкусные блюда, которые я не пробовала столько лет и всё ещё вызывающее лёгкое недоумение у меня. Кажется, единственное, с чем я в итоге смирилась до конца – потофе. И даже научилась его готовить.
Всё такое яркое, с лоском и шиком европейской столицы, но… всё равно было очень по-домашнему. Разговоры, смех, шутки Клода, привычное ворчание Алисы в его сторону, но уже без того пренебрежения, а скорее как дань прошлому. Привычная тихая улыбка Камиллы или её колокольчиком звенящий над столом смех.
И желание встать из-за стола и покинуть этот дом.
Оно меня напугало сначала. Как только тонкие пальцы старшей сестры легли поверх пальцев Клода. Внутри будто завязали тугой узел, который мешал дышать. И я улыбалась через силу и отвечала на ту кучу вопросов, что вывалили на меня сестры Бланш, еле ворочая языком.
Их счастливые взгляды, которыми они обменивались, слишком стараясь не выдавать себя… Его голос, бархатно произносящий её имя. Никогда не думала, что можно до такой дикой боли кому-то желать счастья и при этом отчаянно жалеть, что это счастье будет не с тобой.
Знаешь, Клод… кажется, в моей жизни ты первый и единственный, кого я полюбила. Сначала как друга. Потом как мужчину. Не буду утверждать, что ты останешься навсегда этим единственным… Жизнь слишком непредсказуема, но… семь лет я могла думать только о тебе. Это что-нибудь значит?
***
Ночь на Париж опустилась холодная. Её свежее дыхание было похоже на настроение идущей чуть впереди Юнэ.
- Ты в порядке? – делаю пару широких шагов, нагоняя.
Она кивает только, смотря вперёд как-то слишком напряжённо и хмуро. Никогда такой её не видел. Надо признаться, мне не нравится это.
- Юнэ? – перехватываю её запястье, заставляя остановиться. Она послушно замирает, но смотреть на меня всё так же не спешит.
- Я тебя обидел чем-то?
- Нет, господин Клод…
- Я же просил, зови меня по имени.
Она поворачивается и смотрит на меня так долго и так пронзительно, что под ложечкой сосёт. Хочет мне что-то сказать этим взглядом, а я не знаю, как понять… Что важнее правильно понять. Мне нравится её живость. Нравится, как она грустит, как улыбается, но вот такой… расстроенной и потерянной я видеть Юнэ не хочу.
- Ты скучаешь по дому? – срывается первое пришедшее в голову.
- Мой дом тут, - тихо возражает она. – Вы это отлично знаете.
И снова этот взгляд. Может ли быть…
- Юнэ…, - протягиваю руку, но она испуганно делает шаг назад. Смотрит своими тёмными глазами, словно в пропасть меня засасывает.
Я так давно уже пропал. Мне нет возврата, так что толку стараться образумить себя сейчас? Какой смысл искать спасительные тропинки к отступлению, когда уже давно сошёл с ума, и всё происходящее было лишь вопросом времени? А время не преминуло подкинуть момент.
Она не успевает ни сбежать, ни испугаться, когда оказывается в моих объятиях. Только вскрикивает тихонько от неожиданности… а потом изумлённо выдыхает в мои губы, когда они оказываются совсем-совсем близко. И закрывает глаза.
***
Лето это в Париже выдалось холодным и ветреным.
Заголовки газет пестрели новостями светской хроники: «Наследник семьи Бланш – второй ребёнок старшей дочери!».
В этом городе было всё как прежде. Красавицы в кринолинах, экипажи, свежие хрустящие багеты. Культурная столица Европы бурлила, как ей то и полагалось.
На людных улицах впервые за многие годы можно было увидеть сегодня прекрасную молодую женщину в кимоно. За подол её одеяния цеплялась очаровательная темноволосая девочка пяти лет с раскосыми глазами цвета холодного горного ручья.
- Мама, нам далеко ещё?
- Нет, дорогая, уже почти пришли.
Женщина подхватывает девочку на руки и целует щёку.
- Тут так шумно и страшно, - жалуется ребёнок.
- Не бойся, я же рядом. Ты привыкнешь к Парижу. И полюбишь его. Ведь он у тебя в крови.
Девочка недоверчиво морщится и обнимает мать за шею, но не спорит.
Шёл август 1887 года, когда Клод и Юнэ встретились вновь…
URL записиНазвание: "Tu es comme une île que l'on ne peut pas quitte"
Автор: Нанатян.
Фэндом: Ikoku Meiro no Croisee
Персонажи: Клод/Юнэ, Клод/Камилла, Алиса.
Рейтинг: G
Жанры: гет, ангст, романс, POV
Размер: мини
Статус: закончен
Примечания автора: Это просто накатило. Слишком много эмоций. Слишком всего много по отношению к этой паре.
Посвящение: .Rainbow. ♥
За вдохновение спасибо Ларе Фабиан:
Юнэ, как она видится мне спустя 7 лет
читать дальше
Si perdue dans le ciel
Ne me restait qu'une aile
Tu serais celle-là
(с)
Ne me restait qu'une aile
Tu serais celle-là
(с)
«27 августа 1880 года. Париж взбудоражен вестью о скорой свадьбе Камиллы Бланш и Клода Клоделя. Самая знатная дама столицы наконец-то нашла себе спутника жизни…»
***
Помнишь, как мы встретились с тобой впервые?
Был солнечный день. Наполненный запахом свежеиспечённых батонов, духами французских красавиц и Парижа… яркого, светлого, так непохожего на мой родной Нагасаки. Того Парижа, которого я остерегалась, но который манил меня. И которого я никогда не боялась по-настоящему. Что бы ты мне не говорил… этот город пропитан красотой и добротой. И тринадцатилетняя девочка, всё ещё живущая в моём сердце, сейчас вздрагивает от этого знакомого великолепия и роскоши. Вздрагивает и с восторгом прикрывает глаза, вдыхая сладкий воздух французской столицы.
- Мадмуазель?
Я всё же нахожу в себе силы открыть глаза и улыбаюсь носильщику, который готов отнести мой багаж к экипажу.
Так волнуюсь теперь, знал бы ты…
Последний раз мы виделись семь лет назад. И видит Бог, как мне не хочется вспоминать день нашего прощания.
Так ты помнишь, как мы встретились? Так хочется услышать: «Да, конечно, я помню».
Моё кимоно, словно крылья бабочки на полу в вашем магазине. Мой поклон. Твоё недоумение и даже испуг. Твоё непонимание. Твоё раздражение. Твоё пренебрежение… Я даже не заметила тогда, как из надоедливой красивой безделушки стала для тебя чем-то большим. Странно… так же я не заметила, как ты стал этим большим для меня самой. Но такая огромная пропасть… Нас разделяло столько лет. И, конечно, я никогда и не думала, что смогла бы стать для тебя той единственной… Но ты стал единственным для меня.
Париж шумел улицами, ветром в кронах деревьев и был такой знакомый, будто я и не уезжала вовсе. Лишь новые лавки, магазинчики, да выкрашенные в другой цвет заборы и оградки напоминали о том, что я не была тут достаточно долго.
Деревянные гета забыто и очень по родному, от чего немного пощипывало в носу, отбивали дробь о брусчатку. А я ловила на себе привычные удивлённые взгляды. И мне не хватало сейчас для полного счастья только Оскара-сама, идущего чуть позади меня и с доброй улыбкой наблюдающего за моим детским восторгом и желанием увидеть всё и сразу, разглядеть каждую мелочь вокруг себя.
Экипаж нашёлся быстро. Удивлённый кучер помог забраться мне в коляску, и я назвала адрес, легко и певуче отпуская слова на, казалось бы, давно забытом языке.
Дома я очень редко пользовалась французской речью. Но порой, чтобы не забыть хотя бы основы, напевала песни, услышанные тут. Или стихи. Или просто говорила всякую чушь… так старалась удержать в памяти эти бархатные, тёплые и нежные звуки чужого языка.
Пока экипаж вёз меня по улицам моего детства, я улыбалась своим мыслям и представляла, как мы встретимся с тобой. Интересно, что изменили между нами эти долгие и суматошно промчавшиеся семь лет? Какой ты теперь, будущий муж сестрёнки Камиллы?
Я переплетаю пальцы и сжимаю их, стараясь унять неприятно колющую изнутри ревность. В конце концов ни ты, ни я ни думали, что увидимся ещё когда-нибудь. А меня угораздило приехать в такой момент… Но я даже и подумать не могла о том, чтобы вернуться так и не повидавшись с тобой и господином Оскаром. Это же какой неблагодарной и эгоистичной надо было бы быть!
«Королевская галерея» осталась точно такой же, какой я запомнила её. Людная, яркая, такая уютная, что меня просто магнитом потянуло к кованным воротам. Я вошла под стеклянный свод на негнущихся ногах. Сердце замирало в груди пойманной птицей, которой сломали крылья. И дышать было так трудно и даже больно… Тринадцатилетняя девочка во мне задерживала дыхание от переполняющей радости. Двадцатилетняя девушка, которой я являлась теперь, сдерживала слёзы и упрямо шла вперёд, не обращая внимания на удивление и шёпот окружающих.
- Чем обязаны появлению столь прекрасной иноземной гостьи?
Мой шаг невольно замедлился, я чуть повернула голову, встречаясь взглядом с добрым чуть насмешливым взглядом, теплыми искорками согревающим из-за стёкол очков.
- Алан?!
На мгновение мелькнуло удивление во взгляде. Потом узнавание:
- Юнэ?! Не может быть! Та самая крошка Юнэ из Нагасаки?! – мужчина шагнул ко мне, заключая мои ладони в плен своих тёплых пальцев.
- Да, это я, - чувствую, как улыбка просится на губы. Широкая и безмерно счастливая. Сжимаю пальцами его руки и рассматриваю.
Совсем не изменился. Разве стал взрослее и чуть солиднее. Но меня не проведёшь… он всё тот же добряк Алан, друг господина Клода. Твой друг. Наш.
Он провожает меня до знакомой вывески и желает удачи. Смотрит немного грустным, но мягким взглядом, зовёт в гости и уходит, махнув на прощание рукой, оставляя меня наедине с осознанием – я сейчас увижу тебя. И заходится бешеным стуком глупое влюблённое сердце. Так сильно, что снова ни вдохнуть, ни выдохнуть… До порхающих в животе бабочек и цветных кругов перед глазами.
Я толкаю ладонью дверь и вхожу в полумрак и прохладу магазина. Одним шагом через порог я вдруг оказываюсь дома. По-настоящему дома. Даже вернувшись в Нагасаки я не испытала ничего подобного, хоть и страшно скучала по Японии и сестрёнке.
Тишина обволакивает меня уютным коконом. Я замираю на пороге и медленно скольжу взглядом по стенам и витринам, пальцами нервно сминая кимоно. И всё жду, когда ты выйдешь ко мне навстречу. Ведь ты же слышал звон колокольчика, когда я открыла дверь?..
***
Звон колокольчика отдался предвкушением чего-то хорошего. Так редко бывает такое чувство от простого и уже давно привычного звука.
Предчувствие свернулось клубочком у самого сердца и медленно растаяло, оставляя после себя теплоту.
Интересно, кого там принесло? Время клонилось к вечеру, обычно в это время посетителей было меньше всего. А у меня, как назло накопилось полно заказов.
Отложив всё в сторону, направился навстречу новому покупателю или возможному заказчику.
В магазине было тихо. Никто не прохаживался вдоль витрин, никто не барабанил нетерпеливо по прилавку. Никто не переговаривался.
Толкнув дверь из подсобного помещения, я вышел в залитый приятными густыми сумраками магазин и замер на пороге, рассматривая во все глаза незнакомку, стоящую посередине зала.
Тонкая линия позвоночника, длинная шея, голова чуть вскинула – она рассматривает вазу, стоящую на полке. Долгим внимательным взглядом скользит по изгибам изделия. Свет из окна мешает мне разглядеть её. Только вижу – одежды странные. Не пышные юбки с кринолином, а струящееся что-то, словно…
Меня простреливает осознанием и недоверием одновременно. Такого просто не может быть!
- Госпожа, вы что-то хотели?
Вздрагивает и медленно поворачивает голову, испуганным взглядом встречаясь с моим.
Так и есть… Раскосые тёмные, словно у испуганного оленёнка… эти глаза я будто видел в прошлой своей жизни.
Японка. Вторая в моей жизни японка.
- Здравствуйте, - говорит тихо и робко, рассматривая меня, как чудо какое-то.
Неуютно чувствую себя от такого пристального внимания.
- Здравствуйте, - отвечаю вежливо.
А она вдруг улыбается счастливо и так обезоруживающе, что у меня сердце ёкает.
- Господин Клод, вы не узнали меня?
Деревянные башмачки моей гостьи дробят тишину магазина, когда она подходит ближе. И теперь я вижу её лицо, мне не мешает свет заходящего солнца, льющегося из галереи. Я вижу её улыбку. Её смоляные волосы, шёлковыми прядками-росчерками касающиеся светлой кожи щёк.
Я узнаю.
Прошло семь лет, но практически всё в ней осталось неизменным. Живость и любопытство в глазах. Непосредственность и лёгкость, с какой она обращалась ко мне. Фигурка. Уже не такая крошечная, но всё равно до невозможного тонкая и какая-то неземная. Аккуратные пальцы, ладошки крохотные, почти детские… но уже женственные формы, уже уверенная осанка и взгляд молодой женщины, а не потерянной девочки, попавшей в круговорот незнакомой жизни.
- Юнэ…, - я не спрашиваю, утверждаю.
Протягиваю к ней руку. И мне кажется, что это сон. Она просто не может быть тут, в моём магазине… Но эта девушка вдруг оказывается совсем близко и моя ладонь касается её щеки. Тёмные ресницы, дрогнув, опускаются.
- Клод-сама…
Ещё одно долгое мгновение мы стоим так, будто оба не верим в то, что встретились спустя такое количество времени. Но вот порывистое движение друг к другу и я чувствую руками шёлк её кимоно, а она стискивает пальцами мою рубашку на спине и жмётся ближе. И, кажется, плачет.
Из моей головы разом вылетает всё, что было важно только пару минут назад. Заказы, магазин, Камилла и приближающаяся свадьба. Весь мир, вся вселенная сосредоточилась на макушке тёмных волос и на громко и сильно бьющемся сердечке Юнэ, находящейся в моих руках.
- Клод-сама, я так рада… Я так ждала нашей встречи, - говорит она, привычно немного путаясь и заикаясь от волнения. – Я долго представляла. Я думала, что приеду не вовремя.
- Разве может такое быть, Юнэ, что ты – и вдруг не вовремя? – отвечаю тихо и с каким-то не понятым мне самому благоговеньем, вдыхаю её запах.
- Ведь у вас свадьба.
С языка чуть не срывается привычное: «Ты важнее всего», но я вдруг понимаю – ей этого знать не нужно. Зная Юнэ – она будет винить себя в том, что я забыл про будущую жену, про готовящееся торжество. Будет чувствовать себя так, будто это её вина, тогда как на самом деле только моя.
Я любил маленькую девочку, доверчиво смотрящую на меня сияющими глазами. Любил странной, болезненной любовью, понимая, что она – ребёнок. Святые силы, неужели я мог помыслить о том, что она вернётся в мою жизнь спустя семь лет? Юной девушкой, прекрасной и непостижимой для меня, как раньше. Будто вся загадочная и далёкая Япония, о которой рассказывал дед, хранилась в ней одной, словно в шкатулке. А я, вот что тогда, что теперь, боялся приоткрыть её и позволить этому миру поглотить меня с головой. Разве мог представить, что Юнэ войдёт в этот магазинчик, в мою жизнь, свежим ветерком разворошив память о тех далёких днях? Заставив вспомнить, как с живым отрывал от себя, прощаясь тогда… И как долго и неуёмно болело где-то слева в груди, будто там – большая дыра, заполненная только болью и памятью.
А потом появилась Камилла. Вернулась лёгким звоном каблучков и шорохом юбок, заставила прийти в себя и уже не казалась та потеря такой страшной, какой была поначалу. И как-то всё завертелось… И сложилось вдруг ровно и правильно. Как должно было быть, как я думал ещё до встречи с тобой, маленькая, льнущая ко мне и дрожащая в моих руках японочка.
- Вы совсем не изменились, - говорит тихо, поднимая голову.
Щёки чуть порозовели, а глаза предательски блестят, не пуская по светлому бархату кожи солёные дорожки.
- Ты тоже совсем не изменилась. Только стала выше ростом, - улыбаюсь тепло.
Мне кажется, мы тут стоим уже вечность. На деле прошло всего несколько минут.
- Ну что же мы тут… Ты устала с дороги. И голодна, наверняка.
- Нет, - мотает головой, снова улыбаясь. – Я сейчас отдохнувшая, как никогда. Только хочется ещё вот так стоять…
У меня поперёк горла встаёт ком. Я снова прижимаю её к себе и пальцами глажу затылок.
- Скучала, - выдыхает в рубашку. – Между нами было полмира, но я не могла ни на секунду забыть вас, господин Клод…
- Прекрати уже этот официоз, - морщусь. – Давай без «господин», режет по ушам. Ты больше не ребёнок.
- Приятно, что вы это заметили, - тихо бормочет и смущённо краснеет.
А я улыбаюсь.
***
Это похоже на ханаби. Ханаби из голубых искорок его взгляда. Этот цвет заворожил меня сразу ещё тогда. И я не могла забыть его, сколько ни старалась.
Мы стояли там минут двадцать. В вязком сумраке магазина, обнимаясь и переговариваясь тихо. И беспокойно трепыхавшееся сердце, боящееся, что я окажусь тут лишней, успокоилось. Билось ровно и размеренно, отсчитывая удары до новой встречи, заставлявшей меня трепетать внутренне. Как ни крути, по ней я тоже скучала…
Господин Оскар уехал навстречу новым приключениям. Удивительный он всё же человек! Всегда так считала… его не пугали чужие языки, чужая культура, непохожие порядки и традиции. Никогда не останавливало то, что он может показаться странным, смешным, нелепым. Он кидался в гущу нового с головой, и радовался этому, словно ребёнок. И, наверное, потому его всегда и везде встречали одинаково приветливо. Уважали его смелость.
И, так как его не было в Париже, принять приглашение в дом семьи Бланш на ужин – не самая плохая идея. Тем более что так ожидаема была встреча…
Новое кимоно цвета закатного неба, расшитое крупными цветами лотоса, легло на плечи прохладной тканью. Я старалась не слишком спешить, хотелось выглядеть подобающе… но и задерживать наш выход тоже не было особого желания.
- Юнэ, ты скоро? – стук в дверь заставил вздрогнуть.
Я поправила палочки в причёске, украшенные жемчугом, расправила полы кимоно и обула гета.
- Уже готова, госпо… Клод, - осеклась и непривычно, неловко выдохнула имя.
За дверью послышался смешок, от которого по спине прокатилась волна приятного тепла.
Мне всё ещё казалось, что я в одном из своих снов. И страшно было – вот-вот проснусь, и всё это исчезнет. И комната, в которой я жила когда-то и Клод, терпеливо ждущий меня за дверью, и Париж за окном, согретый теплом августовского солнца.
Приоткрыла дверь, выглядывая в коридор.
- Мне кажется, я выгляжу так глупо в кимоно…
- Раньше тебя это не волновало, - голубые глаза смотрели насмешливо и добро. – Ты не можешь смотреться глупо. Пошли же, нехорошо заставлять хозяев ждать.
Знакомый дом, где я бывала до отъезда множество раз, знакомая калитка и всё тот же цветущий сад, благоухающий и пышный. Запах цветов кружил голову, внутри всё дрожало от волнения, но я старалась выглядеть спокойной, лишь только сжимала его руку сильнее. А Клод улыбался и прекрасно видел моё состояние.
Через минуту послышался звон каблучков. Быстрый, торопливый, будто их хозяйка куда-то опаздывала.
- Клод, это ты? Ты опозда…
Она выныривает из-за куста пышных роз и замирает удивлённо. Гравий дорожки хрустит под её туфельками. Золото волос пышным облаком окутало и легло на плечи. Взгляд – недоумённый. Бирюза глаз смотрит с недоверием и настороженностью.
- Здравствуй, Алис-чан…, - отпускаю руку Клода, кланяюсь, и замираю так на пару мгновений, рассматривая дорожку под ногами. Мне страшно вдруг, что она забыла меня. Что больше я не интересна ей. Что…
- Юнэ-чан??!!
Меня сметает с места маленьким ураганом. Алиса смеётся и плачет одновременно, стискивая меня с поразительной для её хрупкости силой. Утыкается носом мне в ухо и тараторит что-то о том, как скучала, как ей меня не хватало, а я просто обнимаю в ответ, и меня отпускает этот глупый страх оказаться забытой и ненужной. В самом деле, пора уже прекращать чувствовать себя везде и вечно не к месту.
- Что за шум? – на крыльцо дома выходит старшая сестра Алисы.
Мы встречаемся взглядами, и я вижу, как изумлена она. И ещё – она сразу узнала меня. Одно мимолётное мгновение кажется, что она не рада моему появлению, но на тонких красивых губах расцветает улыбка:
- Надо же, как неожиданно и удивительно видеть тебя тут, Юнэ-чан, дорогая. Ну что мы тут стоим? Клод, девочки… идёмте в дом, всё уже готово для ужина.
Тепло столовой, свечи, канделябры… Серебро, первоклассная сервировка, потрясающе вкусные блюда, которые я не пробовала столько лет и всё ещё вызывающее лёгкое недоумение у меня. Кажется, единственное, с чем я в итоге смирилась до конца – потофе. И даже научилась его готовить.
Всё такое яркое, с лоском и шиком европейской столицы, но… всё равно было очень по-домашнему. Разговоры, смех, шутки Клода, привычное ворчание Алисы в его сторону, но уже без того пренебрежения, а скорее как дань прошлому. Привычная тихая улыбка Камиллы или её колокольчиком звенящий над столом смех.
И желание встать из-за стола и покинуть этот дом.
Оно меня напугало сначала. Как только тонкие пальцы старшей сестры легли поверх пальцев Клода. Внутри будто завязали тугой узел, который мешал дышать. И я улыбалась через силу и отвечала на ту кучу вопросов, что вывалили на меня сестры Бланш, еле ворочая языком.
Их счастливые взгляды, которыми они обменивались, слишком стараясь не выдавать себя… Его голос, бархатно произносящий её имя. Никогда не думала, что можно до такой дикой боли кому-то желать счастья и при этом отчаянно жалеть, что это счастье будет не с тобой.
Знаешь, Клод… кажется, в моей жизни ты первый и единственный, кого я полюбила. Сначала как друга. Потом как мужчину. Не буду утверждать, что ты останешься навсегда этим единственным… Жизнь слишком непредсказуема, но… семь лет я могла думать только о тебе. Это что-нибудь значит?
***
Ночь на Париж опустилась холодная. Её свежее дыхание было похоже на настроение идущей чуть впереди Юнэ.
- Ты в порядке? – делаю пару широких шагов, нагоняя.
Она кивает только, смотря вперёд как-то слишком напряжённо и хмуро. Никогда такой её не видел. Надо признаться, мне не нравится это.
- Юнэ? – перехватываю её запястье, заставляя остановиться. Она послушно замирает, но смотреть на меня всё так же не спешит.
- Я тебя обидел чем-то?
- Нет, господин Клод…
- Я же просил, зови меня по имени.
Она поворачивается и смотрит на меня так долго и так пронзительно, что под ложечкой сосёт. Хочет мне что-то сказать этим взглядом, а я не знаю, как понять… Что важнее правильно понять. Мне нравится её живость. Нравится, как она грустит, как улыбается, но вот такой… расстроенной и потерянной я видеть Юнэ не хочу.
- Ты скучаешь по дому? – срывается первое пришедшее в голову.
- Мой дом тут, - тихо возражает она. – Вы это отлично знаете.
И снова этот взгляд. Может ли быть…
- Юнэ…, - протягиваю руку, но она испуганно делает шаг назад. Смотрит своими тёмными глазами, словно в пропасть меня засасывает.
Я так давно уже пропал. Мне нет возврата, так что толку стараться образумить себя сейчас? Какой смысл искать спасительные тропинки к отступлению, когда уже давно сошёл с ума, и всё происходящее было лишь вопросом времени? А время не преминуло подкинуть момент.
Она не успевает ни сбежать, ни испугаться, когда оказывается в моих объятиях. Только вскрикивает тихонько от неожиданности… а потом изумлённо выдыхает в мои губы, когда они оказываются совсем-совсем близко. И закрывает глаза.
***
Лето это в Париже выдалось холодным и ветреным.
Заголовки газет пестрели новостями светской хроники: «Наследник семьи Бланш – второй ребёнок старшей дочери!».
В этом городе было всё как прежде. Красавицы в кринолинах, экипажи, свежие хрустящие багеты. Культурная столица Европы бурлила, как ей то и полагалось.
На людных улицах впервые за многие годы можно было увидеть сегодня прекрасную молодую женщину в кимоно. За подол её одеяния цеплялась очаровательная темноволосая девочка пяти лет с раскосыми глазами цвета холодного горного ручья.
- Мама, нам далеко ещё?
- Нет, дорогая, уже почти пришли.
Женщина подхватывает девочку на руки и целует щёку.
- Тут так шумно и страшно, - жалуется ребёнок.
- Не бойся, я же рядом. Ты привыкнешь к Парижу. И полюбишь его. Ведь он у тебя в крови.
Девочка недоверчиво морщится и обнимает мать за шею, но не спорит.
Шёл август 1887 года, когда Клод и Юнэ встретились вновь…