"Лекарство от меланхолии", Рэй Брэдбери

Брэдбери будет моим личным колдуном. И лекарством от меланхолии. Когда читаешь его - хочется жить. Жить, творить, лететь на Луну, покорять космос... Брэдбери - колдун. С самой бурной на свете фантазией, с самой светлой душой. Вера в нас, землян, водит его волшебное перо по бумаге, вера в полет, развитие, достижение... он верит, что мы дотянемся до всех звезд, верит, что мы обретем еще тысячи домов на Марсе, Венере, бог знает где, он верит, что все мы - будничные волшебники, умеем хотеть и мечтать. И достигать. Герои его чудесных рассказов - такие, как мы. Ник, Джордж, Боб, обычные люди, которые мечтают о необычных вещах. Марс. Путешествия во времени. Почему бы и нет?
Под пальцами колдуна Рэя рождается мир, где может быть все, что угодно, все самое безумное и красивое, все сказки и страшилки. И о чем бы он ни писал - о Марсе, о чудо-костюмах, о чердаке, о монстре под кроватью, таким светом плещет из рассказа, такой добротой, теплотой, верой... таким ярким огнем. Казалось бы - рассказ, две-три странички, короткий сюжет, один герой, а эти рассказы вбирают в себя целый мир, и в каждом - разный, в каждом - особый, но в каждом - волшебный. Летите - говорит нам Брэдбери. Летите, мечтайте, достигайте, вперед, вверх, только не будьте скучны и обычны, скука - не для вас, застой, привычка, обыденность - не для вас, летите в небо, на Марс, на другие планеты и звезды, летите! Любой рассказ в этом сборнике - сгусток чуда и счастья. Читаешь и наполняешься ими. Счастьем и верой в чудеса. Брэдбери - ветер в лицо, ветер в крылья. Прыжок в холодную реку. Освежает, ободряет, вдохновляет... дает силы летать.
А Нора Галь - лучшее, что могло случиться с Брэдбери в России. Она словила и облекла в легкую речь его язык - тоже легкий, воздушный, ясный, без лишних слов, струящийся, как вода. Рассказы в её переводе хочется читать вслух. Слушать, как они звучат. А звучат красиво. Легко и волшебно. Бездна смысла в какой-то сотне слов - так уметь надо, тут особый талант нужен.
Все рассказы хороши по-своему, но я бесконечно люблю "Запах сарсапарели" с его чердаком - порталом в другое время, марсианские "Земляничное окошко" и "Были они смуглые и золотоглазые", антиутопию в миниатюре "Улыбка", самые летящие из всех "Икар Монгольфье Райт" и "Конец начальной поры" - и еще "Пришло время дождей", просто дивную вещь о старости и музыке. Все эти миры, заключенные в рассказах, стали мне как родные, и я точно буду перечитывать ни раз, и точно буду любить Брэдбери до скончания века.
Любовь с первых слов. Спасибо за чудеса, мой любимый колдун.
Это был даже не отзыв, а просто тихий вздох восторга прекрасному автору.

@темы: книги, волшебство, любимые авторы

---

Джирайе с его книгой, изменившей мир, и всем таким книгам посвящается.

Тихо ступи под сумрачный свод библиотеки и возьми с полки книгу. Библиотека самая обычная – две-три комнаты и череда низких шкафов, да столик с усталой библиотекаршей неподалеку, и книга тоже – обычная. Так кажется. Обложка, название, автор – ни о чем не говорят тебе. Не спеши ставить книгу на место. Подержи её в руках. Попробуй, не открывая, заглянуть в её тонкие страницы и узнать – чем она удивит тебя, чем порадует, что подарит тебе? Забери её с собой и прочитай где угодно – дома, в парке, в кафе, в поезде, мчащем куда-то.
Эта книга меняет мир. Самые рьяные критики назвали бы её сказкой. «Так не бывает, - сказали бы они. – В жизни происходит совсем иначе». Иначе, думается им, - когда зло побеждает добро, хорошие люди умирают и теряют, а злые, зато хваткие и хитрые, обретают и живут счастливо. Иначе – когда мир захвачен происками подлецов и ударами в спину. Иначе – когда «обстоятельства» ломают даже самых сильных людей. Иначе – когда ты не решаешь ничего, а жизнь, судьба, Бог и другие люди решают все.
Эта книга меняет мир. Но ты не увидишь на её страницах рецепта, как сделать мир лучше и добрее. Она не даст тебе твердую инструкцию по пунктам – сделай так, а так не делай. Она не ответит на все твои вопросы, она не решит все твои проблемы – и проблемы нашего странного мира заодно. Она не станет поучать тебя, сухим, как прошлогодняя листва, тоном – не убивай, не кради, возлюби ближнего своего… она не станет повторять расхожие истины, возвышаясь над тобой, как взрослый над ребенком, как мудрец над толпой, как бог над смертными.
Просто открой её – и она расскажет тебе историю. О простом человеке – нет, простом не потому, что он скучен и скользит по жизни, не думая о ней, вовсе нет. Он простой, потому что и в жизни его, и в голове все просто и ясно. Ну, так же не бывает, - скажут те самые критики, - мир такой сложный и запутанный, в нем нельзя разобраться, и в людях – тоже, и сами себя мы не знаем, мы такие сложные, такие люди, в нас так много странного и потаенного, так много низких и темных сторон нашей души! Герой книги, что ты держишь в руках, не знает об этом. И знать не хочет. Он ясно и просто смотрит на мир.
Наверное, в жизни ему повезло – подумаешь ты, и жил он, не зная бед. Это не так. Были и беды у него, и печали, и тревоги, и весь мир его не понимал, и родную себе душу он найти не мог… а все-таки шел и смотрел на мир просто и ясно, с улыбкой. Он жил так, как хотел жить. Он был тем, кем хотел быть. Он делал свою жизнь сам, не думая о Боге и судьбе.
Каких только обвинений не бросали ему в лицо – и другие герои, и читатели, и критики. Ты наивен и глуп! Ты слепой идеалист! Ты смотришь на мир сквозь розовые очки! Ты чужд всякому реализму! А он улыбался и говорил всем, кто его не понимает, - да разве реализм не есть разумный и ясный взгляд на мир? А мир хорош, мир прекрасен, в нем так много хороших вещей и людей – неужто кто-то может не видеть этого?
Он был собой и добивался успеха в своих начинаниях. Не сразу, не быстро, не всегда, а все же – добивался… Ему везет – скажут одни. Его просто не задевает грязь и боль мира – скажут другие. А он просто делал, что хочет, и был тем, кем хочет. Просто шел к своей мечте вопреки всему. И это страшное, злое, грязное, мрачное мироздание, о котором твердят другие, в конце концов пошло с ним в одну сторону – он сам взял его за руку и повел за собой.
Он делал странные вещи, а другие кричали ему – ты не умеешь приспосабливаться, ты наивный мечтатель, то, что ты хочешь, в нашем мире не существует! Нельзя изменить мир – говорили они. Капля в море – говорили они. Ты будешь один в своей борьбе – говорили они. Да, он был один, но, не сворачивая с пути, не давая волю ни своим демонам, ни чужим голосам, он находил родные души и… менял мир. Заражал своей «мечтательностью» десятки и сотни людей. Наверное, он проповедовал свою философию, убеждал, принуждал? Нет. Он просто был тем, кто он есть, - и даже самые упрямые люди, глядя на него, менялись и сами того не замечали до последнего момента.
Эта книга, этот герой в книге меняют мир. Эта книга не скажет о том, как бывает в жизни – а в жизни бывают удары в спину и падения, неудачи и крик в пустоту, жизнь бывает несовершенна и безнадежна. Эта книга скажет не о том, каким бывает мир, а о том, каким он МОЖЕТ и ДОЛЖЕН быть. Эта книга – мечта и то, как мечта становится жизнью. Эта книга – крылья, распахнутые за спиной, и ясная картинка перед глазами смотрящего – глядите, так бывает, так может быть, так должно быть, почему бы не попробовать и вам жить так?
Прочитай эту книгу взахлеб, плача и смеясь с ней, а потом верни на полку в библиотеке. Чтобы кто-нибудь другой после тебя, как ты, нашел её в одном из низких шкафов, прочел и понял: да, книги – чудо, да, книги могут менять мир, книги и были придуманы людьми как фонарик в ночном мраке. Не забывай, - говорит любая хорошая книга, - не забывай, что мир прекрасен, а если нет – сделай его таким.

Наруто, Лира, Рорк, Люси из Нарнии... все вы здесь. Спасибо вам за меня и мой путь.

@темы: творчество

---

ну разве он не волшебник?

Ведь что такое чердак? Тут дышит само Время. Тут все связано с прошедшими годами, все сплошь куколки и коконы иного века. Каждый ящик и ящичек - словно крохотный саркофаг, где покоятся тысячи вчерашних дней. Да, чердак - это темный, уютный уголок, полный Временем, и, если стать по самой середке и стоять прямо, во весь рост, скосив глаза, и думать, думать, и вдыхать запах Прошлого, и, вытянув руки, коснуться Минувшего, тогда - о, тогда...

Да, оно все здесь - Время, собранное, сжатое, точно японский бумажный цветок. Одно прикосновение памяти - и все раскроется, обернется прозрачной росой мысли, вешним ветерком, чудесными цветами - огромными, каких не бывает в жизни. Выдвинь любой ящик комода - и под горностаевой мантией пыли найдешь двоюродных сестриц, тетушек, бабушек. Да, конечно, здесь укрылось Время. Ощущаешь его дыхание - оно разлито в воздухе, это не просто бездушные колесики и пружинки.

Здесь, в хрустальной люстре, дремали радуги, и ранние утра, и полдни - такие игристые, словно молодые реки, неустанно текущие вспять сквозь Время. Луч фонарика разбудил их, и они ожили и затрепетали, и радуги взметнулись среди теней и окрасили их в яркие цвета - в цвет сливы, и земляники, и винограда, и свежеразрезанного лимона, и в цвет послегрозового неба, когда ветер только-только разогнал тучи и проглянула омытая синева. А чердачная пыль горела и курилась, как ладан, это горело Время - и оставалось лишь вглядеться в огонь. Поистине, этот чердак - великолепная Машина времени, да, конечно, так оно и есть! Только тронь вон те граненые подвески да эти дверные ручки, потяни кисти шнуров, зазвени стеклом, подними вихрь пыли, откинь крышку сундука и, точно мехами органа, поработай старыми каминными мехами, пока не запорошит тебе глаза пеплом и золой давно погасшего огня - и вот, если сумеешь играть на этом старинном инструменте, если обласкаешь каждую частицу этого теплого и сложного механизма, его бесчисленные рычажки, двигатели и переключатели, тогда, тогда - о, тогда!..
© "Запах сарсапарели", Рэй Брэдбери

@темы: волшебство, цитаты

---

Еще одна книга по ремеслу - "Право писать", Джулия Кэмерон. Книга легкая и воздушная, почти как Брэдбери, а суть - пиши всегда, пиши везде, и все будет хорошо. Заряжает бодростью и верой в свои творческие силы. И еще запасом упражнений, которые надо начать делать вот прямо сейчас.

Писательство - мой способ, а иногда и причина жить.

Настроение писать - роскошь. Это благословение, но не необходимость. Писать - как дышать: можно совершенствоваться, но вся штука в том, чтобы заниматься этим несмотря ни на что.

Басня о том, что для творчества нужно время - много времени - мешает нам пользоваться имеющимся запасом.
... выхватывать время, а не ждать, пока оно появится.
Когда влюблены в своё писательство, мы найдем для него время.

Нужно дать своим мыслям и образам быть такими же противоречивыми, как и вечер, что пускает фейерверки за окном. Иными словами, впустите в произведение всё - каждую мелочь, что привлекает ваше внимание. Разберетесь потом - если понадобится.

Писать - это искусство слышать сердцем.

Писать - это лекарство. Это действенное противоядие для душевных ран.

... творческих приключениях, которые начинались именно так - с одной строки, с неожиданного озарения, преданного бумаге.

Творческие порывы возникают вовремя и неспроста, и им нужно следовать.

Когда говорим правду о том, что чувствуем и видим, мы находим точные слова, чтобы все это описать. Когда пытаемся скрыть от себя и других, что именно мы думали, что ощущали, текст, как и мысли, становится рыхлым.

Писательство - движение. Оно - приверженность двигаться вперед, а не вариться в собственном соку, приверженность стать тем, кем мы пожелаем. Писательство - и корабль, и ветер в парусах.

Долгие творческие каникулы, о которых все так мечтают, чтобы, наконец, продуктивно поработать над текстом, редко приносят желаемые результаты. Довольно часто зияющие просветы в расписании ведут к зацикленным на себе текстам и зевающим читателям. У писателей, которые пишут о том, что бы написать, явно что-то не так. Когда писатели уделяют больше внимания своим произведениям, а не самой жизни, они лишают необходимого питания и произведения, и жизнь.

@темы: творчество, цитаты

---

Нежданные рассказы. Зарисовки по настроению, эмоции, музыке, мечте, смутной картинке перед глазами. Все внезапное и в каком-то смысле "мимолетное", хотя, конечно, остается со мной навсегда. Часто бессюжетное, скорее атмосферное. Нежданные зарисовки. Пришли, когда их никто не ждал и не просил, пришли и сказали, что хотят быть. Только начиная их писать, я звала их "рассказами эпохи перемен", это тоже верно. Они - мой внутренний путь.
Я даже и забыла, что это началось не теперь, а почти два года назад.

Уголок безвременья
море
ночное море
луг
Музыка леса
Память
Ветер в крылья
и еще раз море
книги меняют мир

@музыка: Michael Hoppe and Tim Wheater – Sun On The Moon

@темы: мысли вслух, творчество

---

Кажется, я теперь буду много писать. Я поняла, как нужно это делать. Ухватил за хвост любую идею - и сразу пиши. Не надо долгих хождений вокруг и сомнений, как я люблю - а вдруг не выйдет, а вдруг не то? Идея появилась - садись и пиши. Маленькая зарисовочка, совсем маленькая - не важно, садись и пиши. Все подряд. И большие идеи обдумывать надо, а не бросать и отмахиваться - да ну, не по силам мне это. Не узнаешь, пока не попробуешь.
Скоро я достигну состояния "все время что-то пишу". Это и есть мое идеальное состояние. Писать. Постоянно писать. Обо всем, что волнует, интересует, все, что я думаю, о чем мечтаю, все впечатления жизни - в сюжет, в зарисовку, в большой рассказ. Это как я все самое цепляющее в книгах, фильмах и аниме теперь выражаю через фанфики. Так и с моей жизнью, внутренней и внешней, должно быть. И это так хорошо, так правильно. Я очень долго к этому шла.
Идеи плещут без конца, успевай только хватать. И хоть настроение мешает, но даже оно не всегда мешает, а помогает. Творчество и вправду исцеляет меня.

@темы: мысли вслух, творчество

---

Когда Джеку было плохо и не хотелось жить, он шел к воде. Он знал, что, если останется и будет себя жалеть, ругать, утешать, просто будет говорить с одним собой, он сойдет с ума. И он шел говорить с морем.
Людный пляж лежал в другой стороне, а Джеку нужно было иное место. О нем знал лишь он… и, может, другие заблудшие, которым хочется отдать свои беды воде. Тихое, скрытое от праздных глаз место – пусто, голо, песок да море, и больше ничего. А больше и не надо. Джек ступал по мягкому песку, и песок легко пружинил у него под ногами, а у ног плескалась вода.
Здесь было очень мелко, и он заходил в далекую даль от берега, берег терялся, размывался, будто берега и вовсе нет… а воды все еще по колено. Джек шел и шел. В самые волны. Не заботясь об одежде, брошенной на берегу. Не заботясь ни о чем – и даже о себе.
Ему не хотелось думать в море о своих проблемах. Он приходил, чтобы соленая вода смыла все тревоги и печали. Разговор с морем – разговор не про это. Не про печали и тревоги. Джек приходил сюда не задать вопрос: «Что мне делать?». Там, на берегу, он решит, что делать, как быть. А море давало ему нечто большее, чем ответ. Силу, чтобы искать ответ самому. Море не спасало. Помогало. Светило, как фонарь в ночи.
Джек шел лицом вперед, оставив за спиной все. Он не видел города и пляжа. Он видел только волны. Он смотрел неотрывно, как одна за другой они обкатывают его, обегают с двух сторон и опять смыкаются, продолжая свой бег. Он для них не существует… казалось бы. Нет. Каждая волна встречала его, как объятия. И он шел, погружаясь все глубже, отдавая себя этим добрым друзьям.
Волны обдавали его своей теплой, текучей нежностью, и все лишнее, тяжелое, тянущее вниз летело с него, как шелуха. Растворялось в воде. Проблемы не исчезали, просто сейчас, здесь, в объятиях моря, они не имели значения. Их можно было убрать, как ненужную вещь, с глаз долой, и отдаться старому, мудрому другу, который знает все на свете – и лучше тебя.
Джек распахнул руки, чтобы чувствовать море вокруг каждой клеткой. И себя – в нем. Волны мягко качали, бросали щепотку брызг в лицо, волны делали его тело тоже мягким и невесомым, без всякой тяжести на плечах. Неподъемный груз, от которого не хотелось жить на берегу, канул в морских глубинах. Море было достаточно большим, чтобы поглотить его без остатка.
Большое, необъятное… но Джек не чувствовал себя ничтожным и жалким на фоне этой страшной громады. Он стоял в воде по шею, смотрел на воду и сознавал себя каплей в океане. Но пусть он капля в океане, а все же капля – значит, у него есть свое место и своя сила, значит, он нужен. Значит, он может что-то делать – с миром и с собой.
Море наполняло его невиданной силой, и он питался ей, втягивал её в себя, ловил из каждого объятия волн. А после разворачивался – и шел назад, лицом к городу, ко всем своим тревогам и заботам, не трусливо убегая, а храбро смотря им всем в лицо. Спокойно и храбро. Мир в душе дарило ему море, и волны, провожая, толкали его в спину, будто говорили – ну, давай, иди, борись, живи.
Полный новых сил и обретший себя заново, Джек шел и жил.

@музыка: Michael Hoppe and Tim Wheater – Tears Of The Earth

@темы: творчество

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

слишком много Сверхъестественного в моей голове

Это всегда так начинается. Обещаешь себе не смотреть. Даже близко к этому безумию не подходить. Куча сезонов, какие-то монстры, какие-то братья... обойдусь без них, решила Рэйн, а год спустя уже смотрит это несчастное Сверхъестественное взахлеб. Я не просто смотрела. Я с головой была в Сверхъестественном. Просыпаюсь под звуки Eye of tiger, пою на весь дом Carry on my wayward son в конце каждого сезона, отмечаю на карте штатов Америки места, где были Дин и Сэм, говорю с героями, ору на братьев, когда они творят бред, реву с ними, когда бред осознают и сходятся в объятиях, пишу Ренье ворох бесконечных цитат, засоряю твиттер, ловлю спойлеры и проклинаю Википедию, ищу смешные моменты и арты, строчу фанфики о братьях, кричу и визжу, если в кадре является Кас, кричу и визжу, если Кроули, умиляюсь Винчестерам в оригинале и все-таки нежно люблю озвучку, ругаюсь на мерзких ангелов (кроме Каса), восхищаюсь безграничной фантазии сценаристов, умоляют братьев не тупить и доверять, ору на слэш-намеки, ору на слэш-намеки еще раз, как дурная хохочу над диалогами... и смотрю, смотрю, смотрю. Третий месяц всего, а пять сезонов. Так быстро даже Лагуну не смотрела. Дальше не хочу - герои-то любимые, но их развитие завершено, конец, точка, the end, оставьте бедных ребяток в покое, а сюжет сезонов шесть-десять упоротый в худшем смысле, такая ересь странная и скучная... нет, увольте.
Такой большой путь прошли Сэм и Дин. И так хорошо всё начиналось. Опасно, жутко, а все же - обычная работа, мирные отношения, погоня за Азазелем и только за ним. Знать бы, что все - кусочки одной страшной мозаики, план ангелов и демонов устроить Апокалипсис и убить нашу Землю к чертям. А было так хорошо - лохматый и упрямый Сэмка, Дин с его бабами, пивом и покером и шуточками в духе "да я бревно без чувств, гори весь мир". Они просто колесили на старой машине и слушали старую музыку. Ночи в мотелях. Новые города и люди. Нечисть. Ничто не предвещало. И, помню, год назад я об эту нечисть споткнулась - думала, что не будет ничего больше, и скука смертная - смотреть на новый сюжет каждую серию. Где идея? Где смысл? А смысл там был... да еще какой... идея была... еще какая... Но я полюбила братьев еще до идеи и смысла. Их дорожную жизнь. Их вечные разъезды по стране, их упоротые отношения со щепоткой драмы, их характеры - умник-зануда Сэм и циник-пофигист Дин. Я полюбила их за то, что они - Винчестеры, и обычная жизнь уже не для них, как бы они ни хотели жить обычной жизнью. Они не смогут без работы. По началу не мог Дин, а теперь - и Сэм. Они просто не могут быть как нормальные люди. Они - не нормальные. Они - безумцы. Охотники за нечистью, стражи мира.
Странно видеть, как простая работа и поиск убийцы мамы приводят к тому, что они должны спасать мир. Каково им было? Сидеть на заправке в захолустном городке и чувствовать тяжесть этого долга на своих плечах. Знать, что, если не они, - кто же? Никто. И как бы ни хотелось Дину удержать Сэма - а Сэм должен отдать себя за мир. И братья сами выбрали такой путь, им больше не свернуть с него... такая уж горькая судьба у Винчестеров. Демоны и ангелы играются с ними. Используют в своих масштабных целях - устроить Армагеддон, очистить землю... и ангелы - хуже демонов. Страшные создания. Самые страшные, какие только могут быть, - дети Люцифера хотя бы творят чистое и неприкрытое зло, а эти гады с крыльями делают все то же самое, но прикрываясь именем Бога и песней о благих целях. Есть такие, как Захария - им плевать на род людской, они знают, что делают, но тем не менее делают. Есть такие, как Кас - видят, что цель не оправдывает такие средства, но покорно следуют приказам Отца... до поры до времени. Кас - молодец. Я очень уважаю его. Он смог отбросить послушание и подумать своей головой, а потом отказаться от всего прежнего, от семьи, долга, силы ангела - ради людей и веры в Дина.
Ангелы бывают разные, демоны - тоже. Кроули покорил мое сердце с первых минут. Язва на ножках, не особо желанный союзник Винчестеров. который: всегда невозмутим, но эмоционален сверх меры, если надо обозвать Дина и Сэма дебилами и живописать свою несчастную судьбину, обожает целовать мужчин и фоткать это на телефон, стебать братьев на тему их тупости, весь из себя пафосный и с лицом сытой котяры. Я обожаю Кроули. Обожаю Чака - этого робкого лапочку-пророка, Джо, Эллен, Бобби, Адама, Мэри и Джона, в прошлом и настоящем... всех. Их нельзя не любить.
Такая странная команда - Винчестеры, ангел и демон. И Бобби рядышком. Они вообще странные, а все же - семья. Отец умер, мать умерла, но у них есть Кас в роли... то старшего, то младшего братика, в зависимости от ситуации, и Бобби, который видит в них глупых, но любимых сыновей, и в своеобразной грубоватой форме проповедует мудрость, когда оба Винчестера тупят.
Бедовые Винчестеры. С одним братом происходит что-то жуткое и грустное, а второй страдает, и доверие шатается, и расходятся они в разные стороны... ненадолго, слава всем богам. Соединяются опять, меняются, осознают разные истины - долго, трудно, а все же. И главная истина - они друг без друга не могут. И как бы там Дин не ершился, не твердил, мол, без занудного младшего хорошо и свободно, - нет, не хорошо, и пустое место в "Импале" режет глаз своей пустотой. Это просто самые крепкие отношения из всех, что я видела. Самые близкие. Такого доверия у Дина и Сэма не будет ни с кем и никогда, что бы там не творилось в их бурной личной жизни. Дин готов отдать жизнь за Сэма. Сэм - за Дина. Демоны и ангелы правы, братья - слабые места друг друга, но в этом же их сила. Такая сила, которая покрепче всех дьявольских трюков будет. Чак лучше всех это знает, правда? Ведь "... я думаю, они справились. Идя против добра, зла, ангелов и дьяволов, судьбы и самого Бога, они сделали свой выбор. Они выбрали семью. Разве не в этом весь смысл?".
Ты прав, Чак. В этом весь смысл. И они же правда сделали все, победили всех... ценой страшных потерь. Дин был в аду, а Сэм чуть не обратился в чудовище, и они несут в себе боль, они сломаны, покалечены, и все равно - вместе, потому что... "В этом мире на грани Апокалипсиса у нас есть только мы".

- Ты спал сегодня?
- Ага, пару часов.
- Врешь. Ты всю ночь смотрел телевизор.
- Это не важно.
- Важно.
- Я ценю твою заботу.
- Да к черту заботу, от тебя зависит моя жизнь, будь в форме, пожалуйста!

- Мы похожи на людей в черном.
- Нет, скорее на школьников на выпускном балу.

- А вдруг она уже одержима?
- Это легко проверить. Святая вода.
- Нет, есть более простой способ. Она отреагирует на имя Господне.
- Ааа. Точно.
- Эй!
- Что?
- Только на латыни.
- Ага.
- Эй.
- Ну что?!
- На латыни это Cristo.
- Знаю! Я не идиот!

- Все, мы падаем!
- Дин, это просто турбулентность...
- Слушай, самолет все равно рухнет, так что хватит меня успокаивать!
- Успокойся.
- Но я не могу!
- Ты должен.
- Ну давай йогой позанимаемся! Для самоуспокоения.

- Я должен знать, что мальчик в безопасности.
- Сэр, кто вы, и куда вы дели моего брата?

- Дин, насчет мамы с папой... я...
- Только без соплей.
- Дурак.
- Кретин.

- Ты расслабься...
- А ты заткнись.

- О Господи...
- Для вас просто Дин.

- Единственный, кто может меня спасти - это я сам.
- И я.
- "И я"? В такую минуту это все, что ты смог родить?
- Стих написать?
- Опоздал!

- Нам поможет Бог.
- Бог?!
- Да, Бог. На небесах его нет, значит, он где-то еще.
- Поищи в Нью-Мексико! Я слышал, он там.

- Ты серьезно? Явишься туда и скажешь правду?
- Почему нет?
- Потому что мы люди. Когда людям что-то очень нужно, мы лжем.
- Зачем?
- Так становятся президентом.

- Последняя ночь на земле. И какие у тебя планы?
- Я хотел тихо посидеть здесь.
- Броось. Что-нибудь. Выпивка, женщины...
- ...
- Ты уже бывал с женщиной? Или с ангелом?
- ...
- Хочешь сказать, никогда не пробовал засевать облака?
- Не было случая, понятно?
- Ладно. Я точно знаю одну вещь. Ты не умрешь девственником. Я об этом позабочусь. Пошли.

- Кас, ты под кайфом?
- Обычно да.

- Эй, расслабься.
- Это логово порока. Я не должен здесь быть.
- Ты открыто восстал против небес. Порок - одна из привилегий!

- Ты же говорил, что не фанат, Дин...
- Это моя тайная страсть!

- Да, Чак, если хочешь еще издавать книги, то мы не против.
- Ого, правда?
- Нет, у нас есть оружие и мы найдем тебя.
- Ладно, ладно... больше никаких книг.

- Команда свободной воли: один бывший кровеман, один безработный с шестью грошами в кармане и вон тот Мистер Коматозник. Здорово.

- Вы хотели убить меня?!
- Ты зомби!
- Я налогоплательщик!

- Убегать от ангелов... пешком... в раю... удивляюсь, как вы не остановили Апокалипсис с таким нестандартным мышлением.

- Сделай как мы говорим - или мы откроем легиону смерти тайну твоей личности. Похоже, они не слишком любят ангелов.
- Я лишу вас голоса!
- А мы напишем.
- Я отрублю вам руки!
- Тогда все будут спрашивать - почему это вы тут без рук бегаете?
- ... ладно.

- Пс. Дин. Не смотри на меня! Веди себя естественно.
- В этом нет ничего естественного!Я думал, ты мертв.
- Думаешь, я бы дал Кали настоящий меч? Он может меня убить.
- А что же там у них?
- Подделка. Я сделал её из банки апельсиновых ломтиков.

- Ничего не изменилось. Я хочу, чтобы дьявол умер. Но теперь он знает, что я желаю ему смерти. Я стал самым проклятым сыном в мироздании.
- Какой вздор, нам плевать.
- Они сожгли мой дом! Сожрали моего портного! Я два месяца прячусь под камнем, как какая-то саламандра!

- Но я забыл, что вы двое - умственно отсталые дебилы.
- Сам ты умственно отсталый дебил... дебил.

- Я устроил большую бойню, но один демон остался жив. Ой. И у него могло создаться впечатление, что мы с тобой... погоди... любовники в сговоре против Сатаны. Здравствуй, милый.

Дин: Ты продал ему душу!
Сэм: Ты целовал его?
Дин: Сэм!
Сэм: Я просто спросил.
Бобби: .... нееет!
Кроули: Кхм. *показывает фотку на телефоне*
Бобби: Зачем ты это снимал?!
Кроули: А ты зачем с языком?

@темы: до глубины души, цитаты, сериалы, supernatural

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Дзен в искусстве творить и жить

И пусть искусство не может, как бы нам этого ни хотелось, спасти нас от войн и лишений, зависти, жадности, старости или смерти, оно может хотя бы придать нам сил.

Конечно, за несколько дней простоя твоя стиль, каким бы он ни был, форму не потеряет.
Но вот что случится: мир догонит тебя и попытается одолеть. Если не будешь писать каждый день, яд постепенно накопится, и ты начнешь умирать, или безумствовать, или и то, и другое.
Нужно опьяняться и насыщаться творчеством, и реальность не сможет тебя уничтожить.

Чтобы управляться с жизнью, бросайте вверх разноцветные шары, пусть они перемешаются с темными, пусть смеси красок создадут вариации правды. Мы приникаем к прекрасным и благородным явлениям жизни, чтобы примириться с ужасами и бедой, поражающими нас напрямую, через родных и друзей, или же через газеты и телевидение.
Отрицать ужасы невозможно. У кого из нас не было друга, умершего от рака? У кого в семье не было случая смерти или увечья в автокатастрофе? Я не знаю таких людей.
В моем собственном близком кругу автомобильные аварии унесли тетю, дядю, двоюродного брата и шестерых друзей. Список бесконечен и угнетает, если не сопротивляться творчеством.
Это значит — писательство исцеляет. Безусловно, не полностью. Ты никогда до конца не сможешь оправиться после тяжелой болезни родителей или смерти любимого человека.
Я не хочу использовать слово «терапия», слишком холодное, слишком стерильное слово. Я вот что скажу: когда смерть останавливает других, ты должен взбежать на трамплин и нырнуть головой вперед в пишущую машинку.

Как давно вы сочинили рассказ, в котором ваша истинная любовь или истинная ненависть, так или иначе, вылилась на бумагу? Когда вы в последний раз отважились высвободить свое нежно любимое пристрастное мнение, чтобы оно било в страницу, как молния? Что у вас в жизни – самое лучшее, а что – самое худшее, и когда вы уже удосужитесь поведать об этом миру, шепотом или во весь голос?

... воспламеняйся - взрывайся - разлетайся на части!

... в надежде, что твой жар разыщет кого-то еще в этом мире, кто, прочив твой рассказ, тоже вспыхнет.

Куда ни глянь, на просторах литературного космоса великие только и делают, что любят и ненавидят. В своих сочинениях вы отказались от этих вечных ценностей, считая их старомодными? Значит, вы сами лишили себя наслаждения. Наслаждения яростью и разочарованием, наслаждения любить и быть любимым, увлекаться и увлекать других в этот пляшущий маскарад, влекущий нас от колыбели до могилы. Жизнь коротка, страдания неизбывны, смерть неотвратима. Но почему бы, отправляясь в путь, не взять с собой два надутых свиных пузыря с надписями «Пыл» и «Упоение». Шагая с ними к могиле, я намерен еще надрать задницы парочке простофиль, потрепать по волосам хорошенькую девчонку и помахать мальчишке, взобравшемуся на ветку хурмы.

Нам есть чему поучиться у любого мужчины, женщины или ребенка, которые, если затронуть их душу, искренне расскажут о том, что они любили или ненавидели - сегодня, вчера или когда-то давным-давно. Это тот миг, когда бикфордов шнур, прежде влажно трещавший, воспламеняется - и начинается фейерверк.

Это мгновение, когда тихонько потрескивают качели на веранде и звучит голос. Все затаило дыхание. Голос звучит то громче, то тише. Отец рассказывает о своей юности. Тени былого срываются с его губ. Подсознание просыпается и протирает глаза. Муза, преодолев робость, пробирается в папоротники под верандой, где летние мальчишки, распростертые на лужайке, слушают во все уши. Слова превращаются в поэзию, и никто против этого не возражает, потому что никому не приходит в голову назвать ее так. Здесь время. Здесь любовь. Здесь история. Хорошо накормленный человек сберегает и спокойно передает другим свою крошечную долю вечности. Летней ночью она кажется необозримо огромной. Она и вправду огромная, как это и было извечно, всегда, когда появлялся кто-то, кому есть что сказать, а рядом случались мудрые, тихие люди, готовые слушать.

Чем больше я делал, тем больше мне хотелось делать. Ты становишься жадным. Тебя лихорадит. Тебя опьяняет работа. Ты не спишь по ночам, потому что идеи - твои собственные чудовища - рвутся на волю и заставляют тебя ворочаться с боку на бок. Это замечательный образ жизни.

Дети чувствовали, хотя и не умели сказать, что вся история человечества - это истории поиска решений, история научной фантастики, которая глотает идеи, переваривает и исторгает формулы выживания. Без одного не существует другого. Нет фантазии - нет реальности. Нет анализа потерь - нет выгоды. Нет воображения - нет воли. Нет невозможных мечтаний - нет возможных решений.
Дети чувствовали, хотя и не умели сказать, что фэнтези и ее механическое дитя, научная фантастика, это вовсе не бегство от действительности. Это хоровод вокруг реальности, чтобы заворожить ее и заставить вести себя так, как надо нам. В конце концов, что такое самолет, как не пляска вокруг реальности, вызов, брошенный силе тяжести: смотри, у меня есть волшебная машина и я тебе больше не повинуюсь! Сила тяжести, прочь. Расстояние, посторонись. Время, замри или повернись вспять, потому что я, наконец, обгоняю солнце - смотрите! смотрите же! - на катере, в самолете, в ракете за 80 минут вокруг света!
Дети догадывались, хотя не могли это выразить, что вся научная фантастика - одна большая возможность решать проблемы, делая вид, что смотришь в другую сторону.

Я хочу бежать со всех ног, хочу схватить это время - лучшее время в истории человечества - набить им все свои чувства, видеть и слышать его, прикасаться к нему, ощущать его запах и вкус и надеяться, что другие тоже побегут вместе со мной, вдогонку за идеями и машинами, производящими идеи.

Любое искусство, малое и великое, есть устранение лишнего ради краткого и выразительного заявления.

Потерпеть неудачу - значит сложить лапки и сдаться. Вы не стоите на месте, вы в процессе развития. Неудач быть не может! Процесс идет. Работа делается. Если её результат хорош - вы чему-то учитесь. Если плох - вы учитесь еще больше. Сделанная работа - это урок, который необходимо выучить. Пока ты не остановился, неудач быть не может. Если ты не работаешь, ты перестаешь развиваться, ты зажимаешься, становишься нервным и раздражительным, и, таким образом, разрушаешь весь творческий процесс.

Что вы думаете о мире? Вы - призма, преломляющая свет мира; он проходит через ваш разум и отбрасывает разноцветные узоры на белый лист - уникальные узоры, которые не создаст больше никто.
Дайте миру светить сквозь вас. Преломляйте свет мира, белый, палящий, направляйте его на бумагу. Создавайте свои уникальные спектроскопические узоры.
И тогда вас - новый химический элемент - откроют, внесут в таблицу и назовут!

@темы: творчество, цитаты, любимые авторы

---

Это все Брэдбери виноват!

Ветер в крылья

Рюкзак за плечо - и бежать, лететь, куда-то в неведомые прежде страны. Он всегда хотел исколесить весь мир на автобусах, поездах, самолетах и даже пешком, но всегда ему мешали - нет, не люди, а он сам. Я не смогу - говорил он себе. Это так глупо - говорил он себе. Это так нелепо, дорого, безнадежно, по-детски... В тридцать лет он махнул рукой на всю нелепость и безнадежность, и вот - рюкзак за плечо, бежать, лететь в неведомые страны.
Начать, правда, пришлось с самых обычных парков и скверов. А потом были пригороды, соседние городки и вообще все близкое и знакомое. В близком и знакомом спокойно, не надо делать лишний шаг - а вдруг земля осыплется под ногами, а вдруг - пропасть, падение, удар, боль? Он тихо ступал по краю пропасти, но ветер перемен дул ему прямо в лицо, толкал в спину - давай же, скорее, скорее... звал за собой. Звал прыгнуть. И он сдался ему. Прыгнул. С разбега в темную глотку чудовища. Уже в полете он сообразил - да ведь этот монстр, пугавший его всю жизнь, совсем не страшный!
Так легко оказалось - отдать себя ему, этому монстру неизвестности. Бросить себя в текучий поток... не безумия даже, нет, жизни. Это безумие было жизнью. Он жил. Впервые за много лет - дышал сладким, пьянящим воздухом и не мог надышаться, не было на свете ничего лучше этого воздуха. И этих звезд над головой. В точности таких, как дома, а все же - бесконечно других. Он нашел свой дом - опять впервые за много лет - в этих звездах, этих прозрачных утрах на вершине горы, этих закатах на берегу моря, этих путаных лабиринтах города-незнакомца. Он узнал бессчетное множество чужаков и влюбился в каждого - по-своему, по-особому в каждого из них.
Рюкзак за плечо, ветер в крылья - и так много вещей в пути открываются в первый раз. Раньше он не знал, что можно не бояться. Раньше он не знал, что можно рвануть на край света, и ни один метеорит не упадет на землю, чтоб наказать тебя, а раз не упадет - какая беда? А нелепость, безнадежность и хитрые демоны в голове по сравнению с ним - ничто. Раньше он не знал, что можно взять один лишь рюкзак на плечо - а прочее отыщет тебя само в пути, если будет надо.
Раньше он не знал, что можно звать домом весь мир. Не тесную квартирку на окраине шумного города, а каждый город, каждый даже самый крохотный городок на свете. Большой Дом из тысячи мелких домов. И они ждут тебя, мигая теплым светом из окон, ждут, когда ты заглянешь к ним хоть на минутку - вспомнить прошлое и поболтать о настоящем.
Раньше он не знал, что можно не ставить цель и не шагать по дороге до нее, а всю жизнь обратить в дорогу. Без края и конца. Мир так велик, так необъятен, так много в нем пьянящего воздуха, узких улочек, древних лавок со старьем, автобусов, фонарей в ночи, развалин, небоскребов до неба, и неба, и солнца, и холодной воды, и моря, и закатов, и горных хребтов, и, кажется, не хватит и тысяч жизней, чтобы увидеть и принять в себя этот мир.
А он бежал, летел и верил, что сумеет, что ему хватит времени. Чувствуя резвый ветер в своих невидимых крыльях, он верил, что будет жить вечно.

@темы: творчество

---

Со мной случился Брэдбери. Я не просто хорошую книгу у него прочла, он со мной случился, как явление природы, как, не знаю, чудо из чудес, и я точно останусь с ним навсегда.
Какой волшебник! "Через тернии к звездам" - это про него. Бежит, летит, стрелой в небо, к звездам, к мечтам, к новым свершениям, и в его мире ничего невозможного нет. Это был всего лишь "Дзен в искусстве написания книг", и гораздо больше меня привлекло искусство написания книг, чем Брэдбери. Но я пропала с первой строки. Это Автор с большой буквы. Это автор-автор, просто не могу уложить в слова то, что я нашла в этой тонкой книжице. Я пропала. Теперь вот читаю первый сборник рассказов и заказываю в Книгообмене "Марсианские хроники".
Безнадежная любовь с первого взгляда, давно ли так бывало с книгами, авторами? Да и было ли вообще хоть раз?

@темы: книги, волшебство, любимые авторы

---

Как ЗДОРОВО разделить этот мир с тобой, тиранчик

13.08.2015 в 15:50

Пишет  я тиран, не забывайте.:

Название: Ветвь облачной сосны
Автор:  я тиран, не забывайте.
Пейринг: Серафина Пеккала / Фардер Корам
Фандом: Филип Пулман «Темные начала»
Размер: драббл, 668
Тип: гет
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст, романс
Саммари: какое саммари какой сюжет шта вы
Состояние: закончен

Серафина Пеккала не помнила, сколько ей лет. Ведьмы Воздуха не запоминают таких вещей, ведь их мир простирается гораздо дальше чисел и мгновений, их мир — выше. Их мир — небо, устланное черным бархатом, и облачные сосны, возвышающиеся над обыкновенными, снисходительно поглядывающие на них с высоты, и холод, бодрящий, вдохновляющий холод, которого ведьмы не чувствовали.

Три сотни — лишь примерное число, Серафина Пеккала округляла так же, как знакомые Лире ученые из Оксфорда. Двести девяносто или триста пятьдесят — это не имело значения. Люди были так привязаны к цифре, измеряющей их жизнь, что это было и грустно, и смешно одновременно — Серафина иронично усмехалась этой человеческой традиции, но вместе с тем из глубины души поднималась волна тянущей боли. Ведьмы всегда шли бок о бок с людьми — мужьями, любовниками, сыновьями, они постоянно появлялись в жизнях ведьм, а ускользали от них быстро, слишком быстро. Человеческая жизнь коротка. Те жизни, что ведьмы проживали вместе с ними, — еще короче.

Фардера Корама ничего от них не отличало. И вместе с тем отличало практически все — от внешности до манеры улыбаться, криво и одновременно светло, располагающе, как за практически три сотни лет мало кто улыбался ведьме. И Серафина Пеккала улыбалась в ответ человеку, который спас ей жизнь. Ведьмы были не менее горделивы, нежели медведи, но между их кланами, между семьями не существовало таких понятий, как оскорбления, кровная месть. И относились к этому так же легко, как легок был воздух, по которому они неслышно скользили, оседлав ветвь облачной сосны. Однако точно так же, как медведи, — и сильнее, чем люди, — переживали чувство благодарности.

Серафина сказала, что в долгу перед Фардером, что ему стоит только позвать — и она появится, спустится к нему с неба, спасет, укроет от опасности.

Фардер Корам усмехнулся вновь — так красиво, как умел усмехаться только он, — и ответил, что есть и иные способы оплатить этот долг. И поцеловал ее.

И Серафина поняла — шестым чувством, неизведанным, колдовским, а быть может, и самым человеческим на свете — что он будет любить ее всю жизнь. И эта любовь отравит его существование.

Поняла и закрыла глаза. Под ее спиной бархатным покрывалом стелился мох, над их головами зашумела — и стихла, замерла, истлела — листва, и где-то в чаще пронзительно громко прокричала сова. Ни Серафина Пеккала, ни Фардер Корам ее не услышали.

А потом живот ее округлился, и воздух сделался недружелюбнее — она носила человеческое дитя под сердцем. чуждое дитя, не ведьминское. Сын. Серафина чувствовала это, будто знала с самого начала, и наравне с гордостью сердце сжимала боль. Сыновья не остаются с матерями, сыновья — уходят к отцам, а после их забирает смерть — слишком рано, слишком скоро, прежде чем мать успеет осознать и смириться. Будто можно смириться с потерей единственного ребенка, своей плоти и крови. Сыновья доживают до сорока, до шестидесяти, до девяноста лет — в таком возрасте ведьмы еще юны, полны жизни, готовы к ней, а мужчины, сгорбившись в три погибели, с исполосованным — у кого морщинами, у кого шрамами — лицами покидают свой дом в последний раз.

Серафина бы плакала, не будь так горда. И не люби она своего ребенка так сильно.

И пришел день, когда королева ведьм воздуха не сумела взлететь и, выпустив из ладони ветвь облачной сосны, повалилась оземь прежде, чем другие ведьмы успели прибыть на помощь.

Серафина Пеккала не помнила родов — помнила, как засмеялся их с Фардером сын, такой же смуглый, такой же красивый, такой же любимый, как протянул к ней крохотные ладони и обхватил за шею, удивительно сильно для младенца.

И триста лет потеряли свое значение в сравнении с одним-единственным мгновением.

И Фардер Корам забрал его — человеческое дитя, обреченное на жизнь, пролетающую со скоростью одного мига ведьминской жизни. Он дал обещание заботиться о сыне и приласкал Серафину, огладив по щеке, и она ему верила — Фардер был достойным человеком. Никому она не верила так, как верила ему, и никто не заслуживал доверия ведьмы больше, чем старейшина цыган.

Тогда она отломила ветвь снова, в первый раз за долгое — долгое по-человечески — время, и взмыла в воздух, провожая единственных двух мужчин, которых любила в своей жизни, полным тоски взглядом. Фардер с ребенком на руках и деймонами скрывались из вида быстро и в какой-то момент полностью исчезли под сенью деревьев. И Серафина взлетела выше.

---

"Пирамиды", Терри Пратчетт

И тут мир разом свихнулся.
Мир и раньше был с приветом, но сейчас он тронулся окончательно и бесповоротно.

Книга о том, как спятил мир. Плоский мир вообще с ума не сходит - это его самое обычное и нормальное состояние. Мир с приветом. Но привет иногда вырастает до масштабов космических и неведомых - ну вот как здесь. Стояло себе царство Древнее, не трогало никого, наслаждалось своими песками и пирамидами, и вдруг - время, боги, жрецы, война, и все сразу, и что делать-то бедному герою, сыну царя? У них, у героев плоскомирных приключений, как будто с рождения иммунитет есть. Против безумных вывертов реальности. Против "привета" в запущенной стадии. Они как-то умудряются выверты решать, "привет" успокаивать и возвращать родное село/город/царство в более-менее норму. А более-менее норма - это просто странность. Ничего нормального не будет, упаси боже... боги. Будет просто странно. До поры до времени. До новых "приветов". И грянет гром. Он всегда грохочет - то здесь, то там, где-то по карте огромного и плоского мира. Но всегда где-нибудь что-нибудь да происходит. Ох, командора Ваймса на них нет...
Плоский мир - безумный мир. Тут может твориться все, что угодно, не что-то из вероятного, а просто все, что безумная фантазия наша способна вообразить. Умные верблюды, которым высшая математика - на один зуб? Пожалуйста. Царь, который мечтает быть чайкой, а не царем? Получите. Легион оживших трупов-мумий? Забирайте ваш заказ. Боги, сошедшие на землю? Да запросто. А ты сиди и, рот открыв, смотри, как это нечто немыслимое происходит, и даже по всем законам мира, то есть ты не спросишь - да ну, а как, а такого не бывает. Ты знаешь, что здесь, на Плоском мире, бывает все. И самое безумное безумие тебе объяснят, растолкуют и науку туда привяжут. Не подкопаешься. Сэр Терри знает, что делает. Этот неадекватный (в лучшем из всех смыслов!) демиург пишет в духе "творю что хочу", а ты сидишь и веришь, и скоро уже перестанешь удивляться вывертам его вселенной. Потому что... это же Плоский мир. Если хоть как-то хоть что-то может произойти, оно произойдет. Пратчетт натаскал в свой мир все вероятные и невероятные безумия со всех других миров. Там они не случались, а тут случаются. И все нормально. И я бы кричала, не будь Плоский мир таким безумным. Иначе он совсем не Плоский, правда же?
Дурная пляска с царями, жрецами и пирамидами. В этом плоском Египте очень много пирамид. Так много, что все цари их ненавидят и жить (посмертно) там не хотят, а хотят этого жрецы и простые обыватели. Царя никто не спрашивал, желает ли он вечно спать в узкой, старой, пыльной пирамиде с выпотрошенными внутренностями. Его не спросили, желает ли он быть царем. Он вообще, может, чайкой быть хотел. И упокоиться в море. А тут жрецы под главенством Диоса - традиции, мол, вековая история, мы не мы без пирамид, это наш святой долг... Сказка о глупых жрецах и странном царстве с сияющими пирамидами в какой-то миг резко обратилась в серьезную такую историю о... разном. У сэра Терри всегда так. Хохочешь и ждешь чего-то легкого-задорного, но сам понять не успеваешь, когда веселая книга в твоих руках обрела смысл. Много разных смыслов.
Вот здесь, пожалуй, главная тема - что такое прошлое и как с ним бороться. А бороться надо. Древнее царство и есть Древнее - оно стоит, как тысячу лет уже стояло, стоит застывшее и застрявшее в старых вещах. Движения нет. Только пирамиды. Предки возводили пирамиды, значит, и мы будем. Водопровод? Какой водопровод? Не надо нам этих странных новшеств. У нас святое и неприкасаемое царство. Диос так хотел удержать царство в первозданном виде, что сам себя сделал бессмертным - и не дает развиваться ни себе, ни царству. Время застыло. Время умерло. Его стягивают в свои пыльные недра пирамиды, а царство... царство и без времени проживет. Лишь бы все было по-старому и никогда, никогда, никогда не менялось.
Но жить прошлым - безнадежная затея, и придут боги, мертвые цари, конец света, что угодно, и заставят наконец-то сделать шаг вперед. И не будет уже "о боги, царь говорит с людьми, царь говорит, царь думает, какое неслыханное нарушение правил!". Будет новый царь (царица), будет все иначе. А где-то на другом конце Диска Диос... но это уже совсем другая история.
Книга веселая (хоть и не совсем так), интересная (хоть и не совсем так), и смыслы в ней есть, так что, в общем, она хороша, но мне чего-то не хватило. Я все книги Пратчетта люблю, а эту - меньше других. Она какая-то... унылая. По сравнению с циклами, с "Пехотной балладой". Вроде и есть все, что надо, а мало, мало и не очень качественно, что ли. Пратчетт всегда Пратчетт, с ним трудно понять, почему одна вещь нравится больше, а другая - меньше. Но эту я запомню - хотя бы за редкий шанс увидеть, как учат юных убийц. Гильдия - это ведь исток всех талантов Ветинари! Их быт прекрасен, а уж экзамен "не умри по дороге" - прекрасен в квадрате.
Спасибо, сэр Терри, как всегда, но я все же вернусь к циклам. Не хватает Ваймса и Смертюшки.

@темы: книги, любимые авторы, плоский мир

---

Множественная вселенная полна маленьких, уютных измереньиц – игровых площадок творения, где вымышленные существа могут резвиться вволю, не боясь окриков суровой действительности. Иногда, если им случается сквозь прорехи измерений попасть в нашу с вами реальность, они оказывают воздействие на вселенную, давая повод к возникновению мифов, легенд или высказываний типа «надо ж было так напиться» или «немедленно прекратите хулиганить». © "Пирамиды", Терри Пратчетт

@темы: цитаты, плоский мир

---

:D

Покойный царь обладал множеством прекрасных качеств, но способность творить великие деяния, увы, не входила в их число. Общий итог таков: число врагов, поверженных в прах его колесницей, = 0; количество тронов, сокрушенных его сандалиями, = 0; число случаев, когда он заставлял мир содрогаться, как колосса на глиняных ногах, = 0. Однако с другой стороны: периодов террора – 0; случаев, когда его собственный трон страдал от чужих сандалий, – 0; гонений на бедняков – 0, дорогостоящих военных походов – 0. Таким образом, жизнь его можно рассматривать как победу с ничейным результатом. © "Пирамиды", Терри Пратчетт

@темы: цитаты, плоский мир

---

Несколько месяцев погружения в объективизм. Пока мой самый серьезный труд в философии.

Человек, по самой своей природе мыслящее существо, абсолютно не способен действовать без какой-либо системы философии в качестве путеводителя.

Будучи человеком, ты не имеешь права выбора относительно того факта, что любой человек нуждается в философии. Единственная предоставляемая вам возможность выбора заключается в следующем: или твоя философия конструируется на базе осмысленных, последовательных процессов размышления и логичного рассуждения, или ты позволяешь подсознанию накапливать груды мусора, состоящего из необоснованных выводов, ошибочных обобщений, неясных противопоставлений, не переваренных лозунгов, неопределенных желаний, сомнений и страхов, приобретенных случайно, но обобщенных подсознанием в подобие расхожей философии и сплавленных воедино: то есть - сомнения и неуверенность вместо расправленных крыльев разума.

Никто не способен думать или чувствовать за другого человека. Если реальность сама по себе не убеждает его в очевидном, он отказывается быть разумным и делает общение невозможным.

К реальности следует относиться не с одобрением или поношением, хвалой или критикой, но с молчаливым кивком принятия, подтверждающим: "Это есть, было будет и должно быть".

... данных, предоставленных чувствами. Такие данные сами по себе - основание всего последующего познания, предшествуют любому процессу анализа. Они лежат в основе процесса познания, бесспорны и самоочевидны.

Объект познания, реальность, просто существует; она воздействует на ощущения человека, но не совершает за человека познавательную работу и не проецирует себя насильно на его разум. Человек, ждущий, что реальность отпечатает истину о себе на его душе, ожидает тщетно.

Разум не работает автоматически; мышление – не механический процесс; логические построения не инстинктивны. Ваш желудок, легкие или сердце работают автоматически; ваш разум – нет. В любое время и в любом месте, пока живете, вы свободны в выборе: думать или избегать этого усилия. Но вы не свободны от собственной природы, от того факта, что разум – это средство вашего выживания, следовательно, для вас, людей, вопрос «быть или не быть» равнозначен вопросу «мыслить или не мыслить».

"Уклонение" является поступком стирания, волевым замораживанием собственной разумности, отказом думать - не слепота, но именно отказ видеть; не заблуждение, но отказ знать. Это намеренное расфокусирование разума и внутреннее затуманивание, чтобы избежать ответственности за решение - на основе несформулированной посылки, что проблема исчезнет, если человек откажется определять её, что "А" перестанет быть "А" за счет отказа произнести решение "Это существует".

Ошибкой является попытка срезать угол - завороженно смотреть наружу без попытки активно размышлять в расчете на потустороннее начало (как Бог), совершающее необходимую познавательную работу и озаряющее истиной, тактика, низводящая человека до состояния бездумности. Другая ошибка в пораженчестве - в погружении в себя и игнорировании реальности.

Для выражения точки зрения человеку нужно сформулировать много отдельных пунктов, соотнесенных друг с другом; точка зрения может быть понята, только если слушатель уловит отношения между пунктами и отсюда - всем остальным. Для интерпретации любого отдельного замечания поэтому нужно знать: что еще человек сказал (или предполагает сказать), что оттеняет его утверждение? Какова окружающая мысль структура? Каков контекст?

Знание - не нагромождение независимых единиц; это - единство. Это не ворох самодостаточных атомов сознания, каждый из которых может существовать и быть использован отдельно от остальных. Напротив, знание на каждом этапе неразрывно, суммарно, это единое целое.

... популярность двусмысленной успокоенности - что чем больше человек учится, тем больше запутывается в реальном мире и тем меньше знает. Должна восторжествовать иная мудрость: чем большему мы научаемся, - если это происходит правильно, - тем отчетливее и шире делается картина знания.

Это именно то, что никакой мыслитель не должен позволять себе. Он не может продолжать с непроанализированного и нередуцированного контекста предшественников, включающего все их противоречия, сомнительные заключения и тупики.

Чувство - это передаваемый чисто физическими средствами опыт; он независим от идей личности. Если прикоснуться к человеку раскаленным докрасна острием, он с необходимостью почувствует некие ощущения - жар, давление, боль, - независимо от того, дикарь это или высокообразованная личность. По контрасту, любовь, желание, ужас, злоба, наслаждение не являются простыми продуктами физических стимуляторов. Они зависят от содержимого сознания.

Что делает эмоции для большинства людей непостижимыми и неконтролируемыми, это факт, что их идеи в большинстве не только подсознательны, но так непоследовательны. Люди обладают способностью принимать противоречия без осознания этого. Это ведет к видимому конфликту мыслей и чувств.

Эмоции не являются необъяснимыми демонами, хотя могут стать таковыми, если личность несет в себе неосознанные противоречия и не пытается отчетливо сформулировать свои идеи.

Человек при переживании столкновения чувств и мыслей не должен игнорировать свои чувства. Он должен выявить идеи в их основании и сопоставить их с выводами сознания, разрешая конфликт объективно. Ему не следует избегать конфликта через подавление, но достичь полного осознания и рационального анализа своих идей. Результатом будет восстановление в сознании эмоциональной гармонии.

Закон обязанности доказательства утверждает следующее. Если некто утверждает, что некий объект существует (вроде злого духа, Бога, бестелесной души), он обязан представить поддерживающее такое утверждение свидетельство. Если он осуществит это, мы должны либо принять его вывод, либо опровергнуть. Но если утверждающий не представит никаких подтверждений, его тезис должен быть отвергнут без споров, поскольку в такой ситуации дискуссия не имеет оснований. Невозможно "доказать негативное", то есть доказать несуществование объекта, о существовании которого нет никаких свидетельств.

Чистая мысль не есть мысль; она лишена связи с действительностью. Чистое действие не есть действие; это бесцельное движение. Тело без души есть труп, а душа без тела - призрак.

Человек создает себя, направляет себя и отвечает за себя. Будучи ответственным за то, что он думает (или избегает обдумывать), он ответственен за все психологические и жизненные последствия, следующие в результате.

Человек обязан ориентировать долговременно. Он обязан осознавать влияние любого отдельного поступка, предпочтенного им. Он также обязан сознавать его в контексте всей жизни.

Существует лишь один порок в основе всех остальных человеческих недостатков: иррациональность, добровольное замораживание сознательности, отказ видеть, думать, знать.

... активный устойчивый процесс осознания впечатлений в понятийных терминах, интеграцию каждого события и наблюдения в понятийный контекст, осознавание связей, различий и сходств между комплексами восприятий и абстрагирование их в новые понятия, прослеживание последствий, осуществление дедукций, достижение заключений, задавание новых вопросов и открытие новых ответов, расширение знания в виде постоянно растущего целого.

Моральная задача состоит в постоянном умственном развитии, росте знания и расширения мощи интеллектуального сознания независимо от профессии и уровня интеллектуальности. Умственный рост всегда возможен для любого индивида со здоровым мозгом.

... осознание личностью своих мотивов - в противоположность подхлестываемому импульсами ковылянию через день и порою всю жизнь.

... каприз - желание, переживаемое личностью, не знающей и не заботящейся о его источнике. Такая личность не пытается вглядеться в себя. Индивид не пытается выяснить посылки в основе своего пожелания и их соответствие реальности. Он попросту хочет нечто. Он хочет это, потому что хочет. Айн Рэнд называла это "обожествлением каприза"

Самоубийство в некоторых случаях может быть оправдано. Жизнь может быть невыносима в определенных внешних условиях, превышающих возможности контроля индивида; примером может послужить мучительная смертельная болезнь либо нахождение в концлагере без шансов на побег. В подобных случаях самоубийство не обязательно оказывается философским отрицанием жизни и реальности. наоборот, это может быть трагическим подтверждением реальности невыносимых условий. Уничтожение себя в данном контексте сводится к крику под пыткой: "Достойная жизнь значит столько многое, что я не соглашусь ни на что меньшее и не приму смерть заживо в качестве её подмены.

Творец живет во имя своей работы. Ему не нужен никто другой. Его актуальная задача живет в нем самом. Паразит живет в зависимости от других. Тесные контакты с другими становятся его главным мотивом. Важнейшей потребностью творческого человека становится его независимость. Для творца все отношения с людьми второсортны.

В любом компромиссе добра и зла выигрывает только зло.

Добродетель честности предписывает следование истине в каждом возникающем вопросе: правда, вся правда и ничего, кроме правды (нечто меньшее будет разрешением подделки)

Усвоивший моральное безразличие индивид, уклоняющийся в равной степени от одобрения или осуждения, не различает моральные признаки. В результате он оказывается слепым к роли моральности в человеческой жизни, подрывает собственный характер и теряет способность взаимодействовать с другими на базе объективных принципов. Он отдает свои отношения на милость сферы случайного и даже хуже: допускает утрату связей с порядочными людьми и поддержку порочных.

Существует ситуация, требующая ясного высказывания от человека: если его убеждения атакованы в его присутствии и молчание будет истолковано как поддержка. Но даже в таком случае нет необходимости произносить речи перед безразличными к теме или разумным доводам людьми. Твердое "Я не согласен!" достаточно.

Невинный ищет справедливости, а не великодушия.

Мы часто слышим, что "вознаграждение порока добром" способно растопить одержимое злом сердце. Свидетельств тому нет. Вознаграждение порочного добром не способно усилить добродетельный элемент в моральности "серого" человека. Суть зла состоит в попытке жульничать и скрыться, в стремлении нарушить моральные принципы и избегнуть расплаты - именно то, что великодушие или незаслуженное прощение, или беспричинная любовь разрешает и воодушевляет. Никакой свершитель зла не способен "растаять", пока его жертвы соревнуются в милостях к нему и подставляют другую щеку.

Любовь есть признание качеств личности, величайшая награда, заслуживаемая моральными качествами характера.

Возлюбите ближних ваших, говорит нам Иисус, независимо от их характеров и даже вопреки их порокам. Эта любовь - самопожертвование, даваемый злу чистый чек. Стремящиеся к подобному христианскому чувству, к переживанию беспричинной любви, любви "самой по себе" вопреки всем мыслям, поступкам и характеру, - осуществляют подделку. Они требуют отрыва любви от моральных ценностей.

Такой человек наслаждается фактом, что предметы его желаний не даны ему, но должны быть достигнуты. В его глазах назначение не рутина и долг, но нечто личностно значимое и благое. Процесс достижения ценностей оказывается ценностью сам по себе.

Работа необходима не только из-за создаваемых материальных продуктов, но и духовно, и психологически: это единственное средство сохранения активного уму и целенаправленного курса действий на протяжение всей жизни, то есть поддержания контроля над мозгом и поведением.

Моральный человек может не владеть информацией либо прийти к ошибочному выводу, но он не будет терпеть целенаправленное зло ни в сознании, ни в поступках, ни грехом соучастия, ни грехом уклонения от истины. Он не пытается требовать от себя невозможное, но в то же время напрягает себя до предела возможного. Он не будет терпеть дурное, передернув иронично плечом: "Что ж поделать, это я такой...". Он знает, что "я" сотворено им самим.

Самоуважение - или его отсутствие - является приговором индивиду. Положительный приговор является наградой за правильную жизнь и дает человеку силу, требующуюся для того, чтобы выстоять на своем пути. Это дает ему мужество оставаться нравственным вопреки обстоятельствам: полагаться на свое суждение, бороться за свои цели. Отрицательный приговор обретает форму ненависти к себе - оказывается наказанием за переживание хотя бы единого дня без морального фокусирования и превращает индивида в духовного калеку, проводящего время не в стремлении к выраженным отчетливо целям, но пытающимся выжить, несмотря на подавленность и чувство вины.

Любая проклинающая человека идеология должна быть проклята.

Никакая ценность не может быть достигнута деформацией её носителя, и никакой творческий результат - средствами разрушения, никакое благо - методами зла. Единственное, что можно достичь применением силы, это уныние, отвращение, отчаяние, пассивность, бездумность и безразличие.

Счастье есть состояние непротиворечивой радости - радости без наказания либо чувства вины, той радости, которая не противоречит никаким моральным ценностям и не содействует саморазрушению, не является истерическим облегчением побега от доводов разума и обязательств, от подмены реальности грезами, но наоборот - состоит в полнокровном использовании способностей разума и в достижении реальных ценностей - не упадочное расслабление пьяницы, но трезвая гордость создателя.

Эффективной формой достижения всеобщего равенства является только кладбище.

Результатом [искусства] оказывается вселенная в микрокосмосе, точнее, образ вселенной в форме осознанно аранжированных конкретных образов, освобожденных от постороннего и незначительного, и в этом качестве доходящий до зрителя, слушателя или читателя: Это является существенным в жизни - как я вижу жизнь"

... литература, в одиночку способная отразить все богатство поведения человека, делающего выбор в критических ситуациях, стремящегося достигнуть цели, преодолевающего препятствия, раскрывающего при этом не единичное качество характера, но цельный комплекс душевных свойств.

Основное назначение искусства - не учить, но показывать, донести человеку конкретизированный образ его собственной природы и его места во вселенной.... демонстрация для человека некоей возможности достижения.

Искусство не является инструментом буквального воспроизведения. Функция артиста не в наблюдении фактов природы, человека и прочего с последующим обезличенным докладом о том, что он видит. Художнику не нужно безусловное описание "того, как люди действуют" или "что представляют собой вещи; это осуществляется учеными, журналистами и фотографами. Художник должен отбирать из массы своих наблюдений и целенаправленно трансформировать факты. Это не бегство от реальности, но уникальная форма пристального внимания к ней.

все в произведениях искусства обладает метафизической значительностью самим фактом включения в произведение - быть достаточно важным, чтобы оказать включенным в произведение искусства.

История представляет вещи так, как они существуют, в то время как беллетристика - чем они могли бы и должны были стать.

Если воображение ценностных целей, воображение существующего, известного и доступного в улучшенном виде представляет собой "побег от реальности", то медицина является побегом от болезни, агрономия - побегом от голода, познание - побегом от невежества, амбициозность - побегом от лени, а жизнь - побегом от смерти. Следуя точке зрения "побега от реальности", закоренелые реалисты должны быть вшивыми грубиянами, оцепенело сидящими в луже и размышляющими над свинством и убожеством, которое представляет жизнь. Если это является реализмом, то я за полное бегство.

Убожество, болезни, катастрофы, пороки - все отрицательное в человеческом существовании - является уместным объектом для изучения жизни, в ходе осмысления и исправления её. В искусстве и литературе эти уродства допустимы лишь в связи с чм-то позитивным, как контраст, противопоставление, средство подчеркивания достоинств позитивного, - но не в качестве цели самой по себе.

Задача художника состоит в преодолении неясности, неокончательности человеческого опыта - в противостоянии вселенной, часто выглядящей загадочной и ставящей в тупик, через здравую избирательность, ведущую к обнаружению её подлинной сущности. Назначение искусства совершенно противоположно нынешним успокоительным подделкам. Это назначение не в демонстрации "двусмысленности" жизни, но в устранении её.

Красота не заключена "в объекте" либо "в глазу смотрящего", она объективна.

@темы: философия, индивидуализм, цитаты, айн рэнд

---

Если человек мечтает о карьере писателя, он не может бесконечно откладывать начало работы в ожидании вдохновения. Он обязан найти средства для стимуляции творческого настроения и взяться за перо.

@темы: цитаты

---

Новая музыка с  Avii Diore

Память

Моя жизнь – передо мной, все годы, что я успел прожить на земле, и я могу перебирать их, как сухие цветы в вазе, как страницы в одной из старых, пыльных книг. Моя жизнь – передо мной, и я вижу теперь всё, что сделал, ясно и четко, не обманывая себя, не пряча позорную правду. Я вижу всё, что сделал… и еще яснее – то, что сделать должен был, но не успел, не захотел, не решился, не смог. Жизнь моя с шорохом страниц проходит мимо, и главное чувство в ней – сожаление.
В первый раз за годы, прожитые мной на земле, я сижу и думаю о том, как жил. В первый раз я набираюсь смелости – и заглядываю туда, куда боялся прежде бросить даже самый быстрый взгляд. Сухое дерево трещит в камине, листья шепчут в тихом воздухе, сочится бледная луна сквозь тонкие занавеси на окнах, тишина окутывает все вокруг моего старого кресла. Вечер памяти. Самый странный и страшный вечер за всю мою долгую жизнь. Вечер наедине с памятью… наедине с собой. Сегодня у меня в гостях я сам. Странный, редкий гость, почти никогда не бывавший на всех моих светских вечерах, чаепитиях, балах и праздниках. Я не звал его. Я надежно закрыл от него двери в свой дом.
Но вот мы встретились, и только ветер за окном разбавляет наше уединение. Годы, годы, годы проходят передо мной, как старые фотографии в серых тонах. Что-то выцвело на них, что-то всё еще ярко и четко, но я помню все, каждую из них я выучил наизусть, хоть и старался прятать, старался верить, что их нет. Они есть. Они всегда со мной. Она всегда со мной… моя память. И сегодня я могу быть честен. В первый раз за много лет. Я могу открыть правду – перед луной, ветром и треском огня в камине.
Я совершил не так уж мало хороших вещей. Не меньше сделал и плохих. Я сожалею… о том, что делал, но еще сильнее – о том, что сделать так и не сумел. Моя жизнь, однажды свернув с нужной дороги, петляла тысячу раз и уводила меня все дальше и дальше. Я сбился с курса, как корабль в бурный шторм, я знал, что сбился, я убеждал себя, что есть еще время вернуться, есть еще время, я успею, успею, успею… Я не успел. И в какой-то миг обнаружил себя не там, где много лет назад хотел оказаться. Не там, не с теми, делая не то, думая не о том. Я потерял свою дорогу. И мне стало проще укрыться от памяти и убедить себя, что так и нужно, так жизнь решила, так вышло… и ничего с этим не сделаешь.
Годы, годы, годы проходили передо мной, а с ними – сотня возможностей, сотня слабых сигналов с того, забытого, пути. Я упускал их все. Я смотрел, как они мелькают мимо, и почти смог убедить себя, что они не нужны мне больше, что я счастлив без них. Счастье… я не чувствую счастья в этот вечер, слушая, как трещат поленья в камине и воет ветер. Только сожаление. Глухое, горькое, бессильное сожаление. Оно окутывает меня, забирает в свои душные объятия, и ничего не остается на свете, кроме него. Огонь почти погас. Холодком тянет в комнате. Нужно встать, подбросить поленьев, а лучше – вернуться в спальню и лечь в постель. Но я боюсь… я так боюсь возвращаться туда, в холодную и мрачную комнату, где так и не было никого за все годы, лишь я, лишь я и ветер за окном, лишь я и сожаление, лишь я и чужие, случайные люди - но никого настоящего. Я боюсь возвращаться туда, к жизни, которая моя, но не должна быть моей. А свою я потерял много лет назад.
Сожаление и горечь затапливают меня. Годы, годы, годы… их было так много, я любовался ими, как горстью песчинок в своих руках, - их было не счесть, они сияли и обещали мне долгую, долгую, долгую жизнь. Одна песчинка за другой скользили сквозь пальцы, и теперь я считаю последние из них. И сожалею. О тех, что упали и пропали без следа. Их уже не вернуть… и время, которого, казалось мне, так много, не осталось. У меня больше нет времени.
Но жизнь моя не кончена. Сегодня я встретился со своей памятью, а завтра… завтра будет другой день.

Download Edvin Marton Memory for free from pleer.com

@темы: творчество, музыка