Выходные прошли, кхм, не то чтобы совсем хорошо - лучше, лучше, я могла лучше, - но в целом очень даже ничего. Вот вчера, например, где-то час излагала Ренье свои обрывочные воспоминания о манге "Эльфийская песнь". Подкрепляя их интернетом и кадрами. Излагать... хорошее слово. Оно мне нравится. Не совсем, правда, мой рассказ был похож на изложение - всякие мысли то об одном герое, то о другом, то о различиях в сюжетах, то о концовке, то о природе диклониусов, то просто обо всем подряд. Такое своеобразное изложение, и это было здорово :3 Ох, до чего я люблю спойлеры! Когда они исходят от меня в адрес кого-то другого. А вот слушать спойлеры терпеть не могу. Ну, а говорить о любимых историях - это почти самое прекрасное ощущение в мире. Правда. Тем более говорить человеку, который сам эту историю любит, доверяет тебе как авторитету в ней и слушает. Отвечает. Вступает в диалог. Это воистину прекрасно, господа.
И все-таки "Эльфийская песнь" - история невероятная. Аниме так беспощадно и злостно уменьшило ее масштаб. Не доработало образы, убрало кучу героев, изменило линии и концовку... а ведь там столько всего, все так продумано, до самого появления диклониусов на Земле. И все стороны такого понятия, как нетерпимость, рассмотрены более чем глубоко. А еще любовь. Столько любви.
Взахлеб читаю Пратчетта. Но, жертвуя им, читаю Айн Рэнд, которая вдруг перетянула на себя все мое внимание. Так интересно, на самом деле. Ведь это один из моих любимых авторов. Авторитет безусловный в том, что касается языка, стиля, сюжета, образов, идей, глубины. И Рорк как творец по-прежнему непоколебим, да только вот я заметила в нем, и вообще в философии Айн Рэнд, кое-что очень неприятное мне. Противоречие. Между ее взглядом и моим. Свобода личности, творчество против подражательства, осуждение всех попыток подчинить человека и подвести его под общую черту - да, в этом мы сошлись абсолютно. Но ведь есть еще эгоизм. Разумный эгоизм Рорка, Голта из "Атланта", о котором много читала, Киры, вообще всех ее персонажей. В "Добродетели эгоизма" она излагает, собственно, всю систему своей философии. И опять - да, с идеями насчет государственного устройства, власти, прав личности в обществе я полностью согласна... хотя вообще не так просто было в первый раз всерьез думать на тему политики. Все, что она говорит, правильно. Хотя бы немного подумать - и понимаешь, что правильно. Только вот эгоизм... даже в том смысле, в котором его понимает Айн Рэнд... вызывает легкое отторжение у меня, сколько я ни размышляю о нем. Не резкое, легкое, но все-таки. В конце концов, я не могу принять, что творец создает свои произведения не для людей, не ради какой-то высокой цели, а только потому, что хочет, что ему нравится это дело.
Но я точно буду читать после этйо книги "Атланта". Никуда тут уже не денешься.
Внезапно в мою жизнь решил вернуться В. Через два года после того, как мы прекратили всякое общение. Встретил меня после работы сегодня, поговорили... что ж, с ним, как и раньше, приятно разговаривать. Не только на слух - слава богу, человек, который не использует ни мат, ни сленг. Он вообще умеет думать, и это прекрасно, я так устала от таких людей, которые не то чтобы думать не умеют, просто... думают о вещах довольно примитивных. В общем, приятный человек. И я действительно рада, что мы снова можем общаться. Посмотрим, что там дальше будет.
Ловлю себя на тоске по лету. В любых местах, в любые моменты, со связью между ощущениями-мыслями-событиями настоящего и просто без всякой связи. Как-то вдруг сжимает внутри отзвук этих чувств... все-таки самых прекрасных из всего, что может быть в моей повседневности. Дача. Тишина. Солнце. Птицы. Свежий воздух. Беседка. А потом - ночь и ноутбук на коленях. Там я могу писать, как нигде больше, там я дышу свободно. Хочу весну. Хочу лето. В зиме много волшебства, но мне сейчас просто холодно и тянет скорей к теплу. А до лета еще много месяцев. Не то чтобы я не любила свою повседневность сейчас. Просто... хочу лето.

@музыка: Arshad – Nightmare

@темы: книги, мысли вслух, моменты

---

Никак не дойду до поста. А между тем пришел февраль, я закрыла свой первый семестр и снова работаю.
Учеба на заочном - это такая странная штука. Мы зачеты-то сдаем. Но, как сказала одна преподавательница, "я вам поставлю за наличие тушки". Если ходил - зачет, не ходил - другое дело. Мы все получили без проблем, только литературу и английский надо было действительно сдавать. С подготовкой.
Спасибо нашему Г.В., я наконец-то вернулась к Шеспиру и прочитала "Короля Лира". Правда, вопросов было только два - как звали младшую дочь Лира и что с ней произошло в конце. Зато Г.В. спросил, работаю ли я в школе, и пожелал мне дальнейший успехов в профессии :3 С английским было трудней. Мы отвечали на вопросы по тексту и сочиняли рассказ о своем рабочем дне. Просто, но все-таки времени требует. Я не жалуюсь, нет, мне как раз очень не хватало на моей заочке разных заданий.
Следующий семестр начнется с экзаменов. Литература, русский, стиховедение... Информатик сжалился (точней, ему в деканате сказали сжалиться) и дал нам задание сделать три презентации по всем правилам, которые он и зачтет как экзамен. Остальные предметы пока вызывают тихий ужас. Они, во-первых, сами по себе трудные, во-вторых, материала и доп.литературы освоить надо много, а в-третьих, и в самых ужасных, нас почти не готовили. По русскому так вообще - сплошная фонетика, на каком-то диком научном уровне, а преподаватель пропускает, по слухам, человека три из группы в сто. Да, половину материала мы уже изучали в колледже, но не фонетику. А фонетика - злой зверь. Я ее не люблю. Что ж, месяц отдохну... и начну готовиться.
Помощь в подготовке к английскому, да и вообще эти последние дни немного сблизили меня с одногруппниками. Не со всеми, правда. Там еще было задание по группам на БЖД. В общем, мы с Дашей очень хорошо пообщались с одной женщиной, которой 42 года, она раньше была балериной и жила несколько лет в Японии. Женщина взрослая, но очень интересная и милая. И вообще, есть у нас там неплохие люди. А еще вкусный кофе в автомате :3 И загадочный третий этаж, куда мы шли на зачет какими-то странными путями, по узкой и разбитой лестнице.
Я буду скучать по институту. Он такой дивный. Я, к сожалению, так и не покаталась на трамвайчике, так и не изучила подземелья. Зато гуляла по боковым улочкам Васильевского, где совсем не здешняя архитектура, балкончики, башенки и лавка старых книг прямо на улице *-* А еще Буквоед, внутри похожий на лабиринт, где надо идти только по указателям, иначе заплутаешь безвозвратно.
Первый рабочий день, он же и последний на этой неделе, был труден. Не потому, что дети сходили с ума. Наоборот, они такие лапушки, скучали по мне. Иду по коридору, мальчик один из класса выглянул, заметил меня, заорал на всю школу: "Анастасия Александровна!". Вхожу в кабинет, а на меня летит галдящая толпа детишек и виснет на мне, даже те мальчики, которые обычно никаких нежностей не проявляли. Говорят, им было плохо. Гулять не пускали, не играли... Теперь детки снова счастливы :3 Но мне было трудно, потому что я еще не втянулась снова в этот ритм. И Е.О. чуть не с первой минуты объявила, что мне надо сделать и то, и это, и еще вот это. Да здравствует работа, я скучала по тебе, ха-ха.
Наслаждаюсь выходными. Ходила на долгожданный фильм "Восхождение Юпитер". Я была уверена, что речь идет о планете, но, оказывается, Юпитер - это имя главной героини Хороший фильм. Не глубокий, но интересный и, самое главное, со смыслом. И, в конце концов, злодей Балем просто феерически играет. Это такой дивный образ. Не просто злой и пафосный злодей, а злодей немногословный, даже немного апатичный, с шипящими нотками в голосе и каким-то трагичным выражением лица. Я в восторге.
Поход в кино был и позавчера. С папой. При том совершенно внезапный. Папа встретил меня после учебы, мы поехали в сторону моего дома, вкусили суш и вдруг пошли в мой же любимый и родной кинотеатр на "Левиафан". Фильм русский. Если бы не папа - ни за что не пошла бы, ибо мое предубеждение против современного русского кинематографа слишком сильно. Оказывается, зря. Фильм очень даже достойный. По мотивам жизни нашей, как говорится. И еще очень, очень безнадежный. Как сказал папа после сеанса: "У этой страны будущего нет". Не хочу так категорично, но... И музыка. Музыка невероятная. Не попса какая-то. Пробирает до самых нервов.
Приятно было поговорить с папой. Я вообще люблю с ним говорить. С умным человеком, который смотрит, как я, в суть и в самую глубину. Обсуждали Фрейда, литературу, образ русского человека, современное кино... Он меня поразил, глядя на афишу "Игры в имитацию".
- О, Камбербетч!
- Ты его знаешь?!
- Конечно! Лучший Шерлок!
И еще мы сошлись в стойком недоумении по поводу "Пятидесяти оттенков серого". Хороший у меня отец. Если б еще появлялся в моей жизни почаще.
Трачу деньги. Сурово и беспощадно трачу деньги на книги. В частности, коллекция Пратчетта пополнилась почти всеми частями про Ринсвинда. Пратчетт вообще летит - вот и стражничий цикл почти подошел к концу.
Надо входить в ритм, который я почти поймала за время моей учебы. Все получится.

@музыка: Ed Sheeran – All Of The Stars

@темы: школьные будни, моменты, жизнь студента

---

Где бы ты ни был, куда бы тебя ни занесло,
стражник всегда остается стражником.

Стражник - всегда стражник. Куда бы его ни забросила судьба (в нашем случае - патриций Ветинари). До чего умный все-таки человек, Ветинари-то. Он действительно знал, что делает, отправляя горе-герцога и золото-стражника Ваймса на приступ стен Этой Страшной Политики. А в политику стражники испокон веку не совались. Не их это стражничье дело. И Ваймс не совался бы, благодарю покорно, но пути мыслей патриция неисповедимы. Зато всегда, подчеркиваем, всегда мудрые и к пользе города ведущие.
Так и пришел его светлость Сэмюэль Ваймс в Убервальд со своей особой дипломатией. Прямой и простой, как пень. Чисто в стражничьем духе. Он все делает так - просто и прямо. За преступниками гонится, приказы подчиненным отдает, убийство расследует ... политические переговоры - не исключение. Да не умеет Ваймс по-другому, а переучивать стражника поздно и в целом затея бестолковая. Кровь стражника течет у Ваймса по венам. Сердце стражника бьется в груди. Он настолько стражник, что даже в титуле герцога стражник, в качестве посла от города стражник, если вы понимаете, о чем я.
Итак, в Анк-Морпорке опять беспорядок. Периоды тихого и мирного существования в этом городе всех городов длятся недолго. Это скорее даже не периоды, а такие слабые промежутки между беспорядком, который был, и беспорядком, который будет. А будет непременно, мы ведь говорим про Анк-Морпорк. По сути, конечно, родину стражников беда еще не затронула, но ради предотвращения ее Ваймс и едет в далекий Убервальд, обитель всякой нечисти. Вампиры, вервольфы и гномы правят бал. Сложная и непредсказуемая жизнь людей уходит со сцены, зато на первый план выступает жизнь внешняя и внутренняя тех самых видовых меньшинств, о которых мы столько знаем по циклу о Страже, да и вообще. Знать-то знаем, но скорее поверхностно - меньшинства есть, меньшинства стягиваются в Стражу. Хоть какой-то взгляд в потемки души, например, гнома мы получили благодаря попыткам Шелли Задранец отстоять свои права быть, хм, женщиной. И благодаря отношениям Ангвы с Моркоу. Но это был взгляд мимо проходящий, а теперь нам дан шанс буквально упасть в душу этих загадочных нелюдей. И падение, надо сказать, вышло очень и очень увлекательным.
Что мы имеем. Бешеных вервольфов, которые гоняют людей по лесам и кушают их на обед. Вампиров, в порыве альтруизма отказавшихся от людской крови. У них даже клуб анонимных вегетарианцев есть. Мрачных гномов с древней историей и не менее древними традициями, у которых вместо трона - кусок хлеба-камня. Гномы хотят захватить власть над другими гномами. А верфольфы хотят обрушить гномскую монархию к чертям. А вампиры летают где-то рядышком, внося свой скромный вклад. И посреди всего этого безумия - суровый командор Ваймс с его не менее суровой политикой. Он премудрость-то ведения переговоров не осваивал. И хитростям особо не научен. Он просто говорит, что думает, всем в лицо. И действует либо силой, либо угрозами, либо угрозой силы. И, наверное, никто лучше такого своеобразного политика с задачей не справился бы. Изящно и оригинально. Ветинари без всяких сомнений знал, что делает.
Талант Ваймса - это песня, которую я готова петь без конца. Ведь он совершенно не имеет себе аналогов, этот вечный стражник. И, кроме прочего, восхищает его способность к трезвому размышлению и анализу, даже когда вокруг голодные и злые вервольфы. Сидит он себе на веточке, отбивает атаки лязгающих пастей, а сам думает... анализирует... строит цепочки следствий и результатов... Да, патриций не ошибся в своем выборе. Воистину.
А пока Ваймс и Моркоу отсутствуют, сержант Колон сбрендил от власти, которая рухнула ему на голову. Всегда хотел уважения к себе, чуть не преклонения, всегда трепетно относился к субординации между званием своим и званиями чужими, и вот, пожалуйста, синдром Я-Главный-Всем-Упасть-Ниц в запущенной форме. Все плохо. Что лишний раз доказывает: Стража без Ваймса - не Стража. Стоило ему уехать на пару недель - и мир Анк-Морпорка развалился. Впрочем, нет, скорее затаился в ужасе. Воры и убийцы боятся командора, даже когда его рядом нет. Какие-то еще доказательства авторитета Ваймса нужны?
Почему-то мне очень понравилась эта часть цикла про Стражу. То есть, конечно, мне весь цикл нравится. Но в этой книге столько всего... и социальность острая, и кульбиты сюжета дивные, и юмор, как всегда, на высоте. "Пятый элефант" порадовал не только новой ролью Ваймса и углублением в характеры не-людей, но и Гасподом, совершенно НЕВЕРОЯТНОЙ аллюзией на Чехова (три сестры, вишневый сад и дядя Ваня в одном флаконе!) и появлением Смерти. Смерть приходит в каждую часть, да. Но здесь это НОВЫЙ Смерть, ИЗМЕНИВШИЙСЯ Смерть. Те самые признаки человечности, что я видела в трех частях его цикла, никуда не исчезли. Они есть и будут в нем. Теперь Смертюшка приходит не только к тем, кто умирает, но и к тем, кто лишь может умереть. И... помогает?
Виват, Пратчетт, виват, Стража, читаем дальше!

@темы: книги, любимые авторы, плоский мир

---

В память о Славной Революции. Сирень и песня. Рэйн снова читает "Ночную Стражу".

Однополосная дорога
Тем, кому нет пути назад.
Одни из нас увидят бога,
Другие глянут на закат.
Не зная, сколько все продлится
Мы вышли защитить свой дом.
Я снова вижу наши лица
И вспомню нашу песнь о том, что:

Как взмывают ангелы -
Дружно в ряд, дружно в ряд.
Поднимают головы и летят, и летят.
Снова судьбы в пути
Повернут время вспять.
Нас так сложно найти
И легко потерять.

И если мир твой вдруг распался,
Который выгнали взашей
Доверься лишь курку и пальцу
И верь в огонь в своей душе.
Пускай твой зверь уснул до срока,
Ты голод этот все же взвесь.
А если станет одиноко,
Ты просто вспомни нашу песнь:

Не нужно тьмы, чтоб знать о свете.
Мы эту правду погребли.
Нас поднимает в небо ветер
Подальше от родной земли.
Пусть мы другим сослужим службу,
Ты помни, открывая рот,
Как бесшабашно и как дружно
Мы пели песнь, идя вперед.

@темы: плоский мир

---

Отвоюй себя для себя самого, береги и копи время, которое прежде у тебя отнимали или крали, которое зря проходило. Сам убедись в том, что я пишу правду: часть времени у нас отбирают силой, часть похищают, часть утекает впустую. Но позорнее всех потеря по нашей собственной небрежности. Вглядись-ка пристальней: ведь наибольшую часть жизни тратим мы на дурные дела, немалую - на безделье, и всю жизнь - не на те дела, что нужно. Укажешь ли ты мне такого, кто ценил бы время, кто знал бы, чего стоит день, кто понимал бы, что умирает с каждым часом? В том-то и беда наша, что смерть мы видим впереди; а большая часть ее у нас за плечами,- ведь, сколько лет жизни минуло, все принадлежит смерти. Поступай же так, мой Луцилий, как ты мне пишешь: не упускай ни часу. Удержишь в руках сегодняшний день - меньше будешь зависеть от завтрашнего. Не то, пока будешь откладывать, вся жизнь и промчится. © "Нравственные письма к Луцилию", Сенека

@темы: цитаты

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Я не люблю истории. Я люблю мгновения. Люблю ночь больше утра, луну больше солнца, а здесь и сейчас, больше любого где-то потом. Еще люблю птиц, грибы, блюзы, павлиньи перья, черных кошек, синеглазых людей, геральдику, астрологию, кровавые детективы и древние эпосы, где отрубленные головы годами пируют и ведут беседы с друзьями. Люблю вкусно поесть и выпить, люблю посидеть в горячей ванне и поваляться в снегу, люблю носить на себе все, что имею, и иметь под рукой все необходимое. Люблю скорость и боль в животе от испуга, когда разгоняешься так, что уже не можешь остановиться. Люблю пугать и пугаться, смешить и озадачивать. Люблю писать на стенах так, чтобы непонятно было, кто это написал, и рисовать так, чтобы никто не догадался, что нарисовано. Люблю писать на стенах со стремянки и без нее, баллончиком и выжимая краску прямо из тюбика. Люблю пользоваться малярной кистью, губкой и пальцем. Люблю сначала нарисовать контур, а потом целиком его заполнить, не оставив пробелов. Люблю, чтобы буквы были размером с меня, но и совсем мелкие тоже люблю. Люблю направлять читающих стрелками туда и сюда, в другие места, где я тоже что-нибудь написал, люблю путать следы и расставлять фальшивые знаки. Люблю гадать на рунах, на костях, на бобах, на чечевице и по «Книге Перемен». В фильмах и в книгах люблю жаркие страны, а в жизни — дождь и ветер. Дождь я вообще люблю больше всего. И весенний, и летний, и осенний. Любой и всегда. Люблю по сто раз перечитывать прочитанное. Люблю звуки гармошки, когда играю я сам. Люблю, когда много карманов, когда одежда такая заношенная, что кажется собственной кожей, а не чем-то, что можно снять. Люблю защитные обереги, такие, чтобы каждый на что-то отдельное, а не сборники на все случаи жизни. Люблю сушить крапиву и чеснок, а потом пихать их во что попало. Люблю намазать ладони эмульсией, а потом прилюдно ее отдирать. Люблю солнечные очки. Маски, зонтики, старинную мебель в завитушках, медные тазы, клетчатые скатерти, скорлупу от грецких орехов, сами орехи, плетеные стулья, старые открытки, граммофоны, бисерные украшения, морды трицерапторов, желтые одуванчики с оранжевой серединкой, подтаявших снеговиков, уронивших носы-морковки, потайные ходы, схемы эвакуации из здания при пожарной тревоге; люблю, нервничая, сидеть в очереди во врачебный кабинет, люблю иногда завопить так, чтоб всем стало плохо, люблю во сне закинуть на кого-нибудь, лежащего рядом, руку или ногу, люблю расчесывать комариные укусы и предсказывать погоду, хранить мелкие предметы за ушами, получать письма, раскладывать пасьянсы, курить чужие сигареты, копаться в старых бумагах и фотографиях, люблю найти что-то, что потерял так давно, что уже забыл, зачем оно было нужно, люблю быть горячо любимым и последней надеждой окружающих, люблю свои руки — они красивые — люблю ехать куда-нибудь в темноте с фонариком, люблю превращать одно в другое, что-то к чему-то приклеивать и подсоединять, а потом удивляться, что оно работает. Люблю готовить несъедобное и съедобное, смешивать разные напитки, вкусы и запахи, люблю лечить друзей от икоты испугом. Я слишком много всего люблю, перечислять можно бесконечно. © "Дом, в котором...", Мариам Петросян

@темы: волшебство, дом, цитаты

---

— Я Хотел Бы Задать Вам Вопрос, Сэр.
— Да?
— Я Сломал Жернов, А Големы Починили Его. Почему? И Я Отпустил Всех Животных, Но Они Никуда Не Убежали, Просто Бродили По Улицам. Некоторые Даже Вернулись В Загоны Скотобойни. Почему?
— Добро пожаловать в наш мир, констебль Дорфл.
— Неужели Так Страшно Быть Свободным?
— Заметь, ты сам это сказал.
— Ты Говоришь Людям: «Сбросьте С Себя Цепи», — А Они Лишь Куют Новые?
— Похоже, это основное занятие всех людей. © "Ноги из глины", Терри Пратчетт

@темы: цитаты, плоский мир

---

"Патриот", Терри Пратчетт

Городская Стража во всей своей разнообразной ужасности выстроилась на палубе, жмурясь от яркого солнечного света. Ну и ну. Коллекция диковинок. Один гном, один человек, воспитанный гномами и думающий, как книжка по этикету, зомби, тролль, я и, о нет, религиозный фанатик…

Шла себе жизнь анк-морпорпоркская, как ни в чем ни бывало. Видовые меньшинства прибывали и прибывали в Стражу. Гномы, тролли, зомби, религиозные фанатики, кого только нет. Ваймс сбегал со светских приемов, чтобы ловить преступников. И вдруг границы мира, в котором обитает Стража, резко раздвинулись. И это, надо сказать, очень странное чувство - видеть Ваймса, плоть от плоти Анк-Морпорка, не в Анк-Морпорке. И патриция Ветинари, который, казалось бы, вообще свой кабинет не покидает, - тоже.
Все дружно плывут в Клатчскую империю. Ваймс мог бы остаться дома, да только этот Ваймс, оставшийся, во-первых, был бы совсем не Ваймсом, а во-вторых - погиб бы. При том вместе со всей своей Стражей. Глубокое ощущение... хм... долга, чести, честности, не знаю, чего, гонит Ваймса на помощь украденной Ангве. А так же всему нашему славному Анк-Морпорку. На этот раз командор Стражи не местных преступников ловит, не местные преступления расследует, - он сам себя замешал в политику. О, это страшное слово! Все стражники трепещут перед ним. Они, в конце концов, стражники, а не политики, решать проблемы государства - дело патриция Ветинари. Только вот патриция как-то тихо и незаметно сместили с должности. А явление ваймсовости предполагает, что он идет туда, где вершится дурное дело. Не важно - в стенах Анк-Морпорка или за тридевять земель, в Клатче. В безднах и безднах песка.
Итак, дамы и господа, очередной переворот в Анк-Морпорке. А без них, признайтесь, жизнь так пресна и скучна. Теперь, правда, к местным жителям, алчущим власти, добавилась, не много не мало, целая империя. И все из-за какого-то куска земли с ракушками и осьминогами, который ВНЕЗАПНО восстал из морских глубин. Чего только не бывает на Плоском мире... Так что здесь у нас война. Во всей своей кровавой полноте. Война бессмысленная и беспощадная. И предмет ее, кажется, особого значения не имеет - клатчцы и анк-морпоркцы лишь искали повод, чтобы вцепиться друг другу в горло. Повод пришел из моря - и вот уже мирные дворецкие идут в армию и откусывают противникам носы. Патриоты мы или нет?! Патриотизм, правда, тут имеет самую что ни на есть идиотскую форму - виват, Анк-Морпорк, а за морем живут одни гады песчаные. И как после этого можно НЕ видеть в книгах Терри Пратчетта нашу жизнь и нас? А в цикле про Стражу - социальный фактор, бьющий в своем абсурдном обличье наповал? Война, бессмысленная и беспощадная... и абсолютное нежелание слушать друг друга, ведь клатчец никогда не будет товарищем анк-морпоркцу, правда же?
Но Клатчская империя сама по себе доказывает, что все люди братья, все люди человеки. В любом городе, городке, городишке Плоского мира будет играть вариация одних и тех же тем - да, на разном фоне, но все-таки одних и тех же. Например, тема Себя-Режу-Без-Ножа-Достабля. И среди всех этих грызущихся за Лешп, как собаки за кость, политиков только мудрый и спокойный Ветинари понимает, что к чему, и готов прекратить войну даже с помощью полной капитуляции Анк-Морпокра (впрочем, не без пользы для оного).
Патриций - он, как говорится, и в Клатче патриций. Никогда не изменяет себе. Хотя здесь, пожалуй, Ветинари превзошел сам себя - одна его поездка на подводной лодке в компании безумного гения Леонарда Щеботанского и Колона со Шнобби чего стоит. И он умеет жонглировать. То есть, вообще-то, не умеет, но импровизация ему дается без всяких усилий, а даже с легким пренебрежением к тем, кто так не может. Патриций умеет жонглировать, шутить, показывать фокусы и развлекать публику. И какая разница, что патриции так себя не ведут, что патрициям так вести себя по социальному статусу не положено. Мы имеем дело с Ветинари. Человеком загадочным в высшей степени. Никто не знает, какая бездна талантов прячется в нем. Какие винтики и колесики движут работой его безупречного мозга. Холодного и безупречного.
Всякие там политики, что из других городов, что из Анк-Морпокра, считают, будто личность Ветинари ими изучена и разгадана. Что мысли патриция можно прочитать, а поступки - предсказать. Ошибка серьезная и во многих случаях смертельная. Ветинари понимает... да, пожалуй, один только Ваймс. Не полностью, нет. Не аналитическим своим умом. А просто на уровне интуиции, на уровне предчувствий и догадок - в конце концов, по сути, Ваймс единственный, кому Ветинари может доверять, как самому себе. Почти как самому себе. И Ветинари может на Ваймса положиться. Не потому, что командор беспрекословно исполняет его приказы, - куда там, вопреки всем "да, сэр" и "конечно, сэр", Ваймс нарушит все запреты и сделает все с точностью до наоборот. И Ветинари знает это, вот что главное. Он знает, что Ваймс в конечном итоге поступит не так, как приказано, а так, как правильно.
Ваймс заслуживает отдельного абзаца. Он у нас теперь не только командор Городской Стражи и рыцарь, но еще и герцог. Этакий, хм, подарок со смыслом от Ветинари. Но Ваймс в любых обстоятельствах и титулах остается Ваймсом. Он - константа в этом безумном мире Анк-Морпорка. И в какой бы дикий наряд Ваймса не обрядили, во главе какой торжественной процессии его не поставили, он сорвется прямо с этой процессии в погоню за преступником. Потому что погоня - это счастье. Это жизнь. Он сорвется в погоню, забросив куда-то нелепую шляпу с плюмажем, и ему не будет за это стыдно. Ничуть.

@темы: книги, любимые авторы, плоский мир

---

Надо что-то написать. А голова болит второй день, вообще не соображаю. В таком состоянии учиться - не очень, мягко скажем. Но я учусь. И мне все по-прежнему нравится. Вторая неделя почти подошла к концу. Эх. Я бы осталась там на весь год.
Меня пытались вернуть на работу. В том смысле, что одна из мам просто забыла о моем учебном отпуске и настойчиво звонила мне, чтобы задать вопрос про своего ребенка. Потом долго извинялась
Очередное прибытие новых предметов. Так весело, на самом деле, - вот был предмет, а вот его уже нет. Заочка, ты страшна и беспощадна. Была у нас безопасность жизнедеятельности и правда с уклоном в жизнь - много ситуаций, смешных и грустных, да еще в изложении молодой и милой преподавательницы. Она отпускала массу, просто массу шуток про филологов. Ее любимая присказка - обреченным тоном с возведением очей к небу: "ФИЛОЛОГИ!". Впрочем, это она не со зла и вообще любит филологов :3 И еще одна вполне осознавала, что БЖД нам совершенно ни к чему, так что отпустила с лекции на целый час раньше. Сегодня успешно поболтали две пары и сдали зачет. Сдавали... долго. Да девяти часов. Хотели ругать девушку, а потом увидели, что в расписании этот предмет еще раз стоит, - но у нас ведь уже зачтено, значит, можно не приходить! Обожаю ее :3
А самый большой восторг вызвали уроки английского. Я вообще-то не люблю его. То есть люблю как язык, не люблю изучать - за девять лет в школе и три года в колледже его изучение мне порядком надоело. Я люблю его слушать, на нем читать и, оказывается, говорить. Нас заставили говорить. Рассказывать о себе. Диалог вопрос-ответ. Я много чего забыла, отчаянно искала слова, но внезапно обнаружила у себя хорошее произношение О_о И то, что мне очень нравится звучание английской речи. Вообще любой не русской. Эти уроки вернули мне страшное желание снова взять в руки свой учебник испанского. Мы с Дашей в первые минуты, еще не втянувшись, пробовали кое-как изъясняться на английском. Фразами в духе I think about булка. Потом вошли во вкус, я, во всяком случае, - Даша ныла и мешала мне
Бросила все автобусы и который день катаюсь на трамвайчике. Это чудо. Приходишь туда вечеро-ночью - никого нет, пустой салон, грохот колес по рельсам, темнота за окном, Пратчетт в руках... Я люблю трамваи. Просто люблю. Сидеть у окна, смотреть и уходить мыслями куда-то далеко.
Эта неделя хуже, чем прошлая. Проблемы с концентрацией, которые вызваны проблемами со здоровьем. Что-то со мной явно не так сейчас. И простуда никак не проходит, чтоб ее... Лечиться. Приводить себя в порядок. Срочно.
На завтра, слава богу, одна информатика - и я, отправив Дашу домой, устрою себе экскурсию по институту, по всем его тайным углам и подземельям *-* И на трамвайчике по Васильевскому покататься хочу.

@темы: жизнь студента

---

В институте много таких странных коридоров, лестниц, площадок и так далее, что я подозреваю хитрый умысел строителей этого здания. Вот идешь ты себе по коридору, а там вдруг, в самой середине, - лестница. Ведущая вверх и вниз. И там, и там, - тьма кромешная, ничего не видно, ступеньки деревянные, старые и скрипучие. Даша в тот момент как раз отходила, и я, в ожидании ее, не могла не забраться по этой загадочной лестнице. Она привела меня к глухой и запертой двери с надписью "институт постдипломного образования". И за этой дверью тоже были какие-то тайные коридоры, а что там внизу - понятия не имею, не успела сунуть нос и туда :3
Жизнь учебная продолжается. У нас был новый предмет - основы языкознания - и этот предмет вполне однозначно и сразу (со второй минуты, наверное) стал моим любимым. Наряду с литературой. И дело не столько в том, что я очень люблю искать глубины и смыслы в языке. Большую часть того, о чем говорила Д.В., я изучала на профильных занятиях в колледже. Д.В. - интересная женщина. И я пока не знаю, как объяснить, в чем ее интересность состоит. Наверное, в общем и целом - она, как все наши педагоги, любит свою науку. А еще, вдобавок, владеет речью так, как и мне очень хотелось бы владеть. Часть занятия о фонетике была немного скучноватой, но слушать таких преподавателей, как Д.В. - одно удовольствие.
Почему-то самым богатым в плане открытий и новой информации предметом для меня стало стиховедение. И самым интересным, пожалуй, тоже. Как увлекательно рисовать эти схемы ударных и безударных слогов! Говорить себе под нос каждую строку, выстукивая ритм карандашом, и гордиться собой, когда все выходит идеально :3 Я наконец-то знаю, что такое этот загадочный гекзаметр. Я вообще много чего знаю теперь о стихотворных размерах. Я почти научилась определять их на слух.
С Дашей все-таки быть довольно забавно. Это не мой человек, нет, но так весело фотографировать ее, когда она засыпает рядом со мной на паре, - а потом, вдруг очнувшись, пишет пару строк в тетради и уходит в сон опять. А еще мы подкармливаем друг друга и поздравляем с успехом в стиховедческих схемах (ибо мы гении, у нас всегда все правильно)
И одно из самых прекрасных ощущений во время учебы - писать родной обо всем, что происходит. Как будто говорю с ней на самом деле :3
Все хорошо. Люблю свой институт.

@темы: жизнь студента

---

Мой ребёнок испачкал паркет…
Я, конечно, за это сердилась…
Но соседка моя столько лет
Хочет деток, да вот, не сложилось…
Я для мамы опять занята…
Суматоха и жизни теченье…
Но с детдома Андрей — сирота,
Он не знает о маме с рожденья…

С мужем ссоры банальные вновь…
Хнычет снова в кроватке малютка…
А тёть Катя, не зная любовь,
Умерла в одиночестве жутком…
У меня разошёлся замок…
Прям с утра этот день не задался…
А мужчина в коляске без ног
Благодарно лучам улыбался…

Как некстати сломался каблук…
Я ужасно сердилась: «Ну что же,
Всё с утра выпадает из рук…
Ну, за что мне всё это, о, БОЖЕ???»
Злая… у перехода стою…
Внедорожник… и скорость под двести…
Пешеход за секунду… в раю…
Спас каблук… Я стояла на месте.

Я застыла на миг, не дыша,
И подумала: в самом-то деле,
В человеке бесценна душа,
Но так мало души в нашем теле…
Я сполна получила урок…
Чёткий, правильный, элементарный…
А мужчина в коляске без ног
Улыбался лучам благодарно…

@темы: поэзия

---

Для моих дорогих  Нанатян. и  Renya. Спасибо вам за то, что мечта о компании друзей-безумцев перестала быть просто мечтой. Я люблю вас.

Огонь, который никогда не погаснет

Судьба разбросала друзей по всему миру, не спросив на то их позволения. По разным мирам. Но, вопреки этой суровой судьбе, они приходили из своих миров в этот мир, один раз в год. В тихую и спокойную ночь в самом начале лета. Они приходили на узкое плато на вершине горы, со всех сторон которого стены, изъеденные ветром и временем, обрушивались вниз и где-то там, под горой, тонули в темноте. Несколько лет назад они выбрали это место своим — и здесь, у неба, под звездами, что светят над головой близко и ясно, в первую ночь лета зажигали большой костер.
Почему-то он всегда рождался под умелой рукой Линка. Он приходил на место встречи первым. Темнота, уходя прочь от беспокойного света факела, окружила фигуру юноши, когда он восходил на скалу по едва заметным в ней ступенькам. Юноша, совсем не глядя себе под ноги, ни разу не оступился на древних и расколотых ступенях. Он шел с величием настоящего короля. Его движения были точны и красивы, хотя, казалось бы, никто не увидит здесь этой красоты, принимать на себя королевскую личину вовсе не обязательно. Только юноша не играл, нет, изящество манер билось у него под кожей, и он шел, гордо расправив плечи, освещая свой путь почти догоревшим факелом.
Его внешность более чем ясно говорила, что это человек благородных кровей, имеющий, быть может, какое-то родство с эльфами. Длинные волосы почти белого цвета свободно струились за спиной, ловя ветер, падая на лицо и закрывая изумрудный блеск глаз, серебряные кольца на пальцах и в мочках ушей тускло сияли, а длинный меч на поясе слегка постукивал по бедру при ходьбе. Бледно-голубой костюм, плотно облегая тело, не стеснял движений. Тонкие черты лица, как будто умелой рукой из камня выточенные, ничего не выражали, только сосредоточенность и спокойствие.
Об этом месте, кроме троих друзей, никто не знал. Никто не забредал сюда, даже самые любопытные и упрямые путники. Ступени в скале были очень старыми — и безнадежно ушедшими из памяти живущих сейчас. Узкое, неровное плато на вершине много лет назад спряталось под сорной травой — и все-таки хранило следы пребывания людей. Они всегда зажигали свой костер на одном и том же месте. Линку не нужен был свет, чтобы отыскать его, - он и наощупь мог бы исходить все это место, ставшее родным за время их коротких, но постоянных встреч. Он быстрым движением опустил на землю походный мешок. И, сбросив с плеч расшитый узорами плащ, взялся за поиски веток и сухой листвы. Что-то еще осталось от их прежнего костра. И спустя пару мгновений огонь весело и звонко затрещал в ночной тишине, поднимаясь к самым звездам.
Линк, сев на свернутый несколько раз плащ, поднес озябшие руки к костру. И, согревая их над горящим все сильней и сильней пламенем, пристально наблюдал за ночью, пристально глядел в темноту. Он ждал своих друзей.
Минута, другая... Шорохи и краски появились в темноте. С гулом быстрых, резких шагов, с шумом прерывистого дыхания и множеством разных звуков на площадку на вершине скалы ворвалась Скай. Она не умела приходить бесшумно. Она вообще не умела приходить. Ветер, ураган, бешеная, неукротимая стихия, - она всегда возникала стрелой, пущенной из лука, она взрывала мир вокруг себя жизнью. Жизнь и Скай были неотделимы друг от друга.
Линк, пряча улыбку, которая в миг озарила его лицо взамен вроде бы равнодушию, встал и пошел к ней навстречу. Когда Скай ступила в круг света, идущего от костра, он смог окинуть своим неизменно пристальным взглядом всю ее, с ног до головы, зацепить каждую деталь, каждую подробность в лице, одежде, руках и движениях... и понять, что Скай ничуть не изменилась. Нет, она в принципе не менялась. Что бы не происходило с ней — а она, как и все они, жила отнюдь не простой жизнью, - что бы не ранило ее вольную и яркую душу, она всегда оставалась собой. Она всегда была отражением своего имени. Скай... высь, небо, свобода, полет. Линк видел это в резком и порывистом шаге, в беспокойных жестах, в огне, что горел в ее глазах. Может, складка между бровей стала немного глубже — она хмурилась, когда что-то выходило не по ее воле, что-то мешало ей дышать и летать. А в целом это была та же Скай, которую он встретил однажды, здесь, в этом мире, чужом и незнакомом ему, - Скай, ночное и дневное небо в одном человеке, короткие, едва достающие до ушей волосы густо-черного цвета и чистые голубые глаза.
Только секунду Линк и Скай стояли напротив друг друга, привыкая к ощущению, что они снова вместе. А потом девушка, в своей стремительной и живой манере, прыгнула на Линка, обхватила его руками за шею и крепко обняла, уткнувшись носом ему в плечо.
Костер бросал на них веселые, буйно пляшущие отблески. Линк, соединив руки за спиной Скай, чувствовал, как дивная волна света, никак не связанного с огнем костра, окутывает его от кончиков пальцев по всему телу, а все тревоги и страхи, все заботы его настоящего мира-дома уходят куда-то, пропадают в темноте. Тревогам и заботам не было места в этом сияющем круге. Они всегда оставались там, за тонкой линией, которая разделяла ночной мрак и приветливый, теплый свет шепчущего пламени. Он знал, что Скай чувствует то же самое. Он ощущал, как ее вечно напряженное, застывшее той самой стрелой, готовой сорваться в полет, чтобы поразить цель, тело отпускает свое напряжение и обмякает в его объятиях.
Они жили отнюдь непростой жизнью. Они уходили из своих миров, неся за плечами безмерный груз из проблем, которые, конечно, никуда не исчезали здесь, не находили своего решения, нет, они просто... не существовали. Они падали с плеч, исчезая во тьме, оставляя друзей спокойными и свободными. Здесь, у костра, было место только для их дружбы.
Через мгновение — а секунды, миги на этой скале растягивались в вечность — Линк разомкнул объятия и отступил на шаг, окидывая Скай изучающим взглядом. Она, помнится, всегда терпеть не могла его «пронзительную», как она сама это называла, манеру смотреть.
- Привет, мальчишка, - с веселой усмешкой сказал он.
Скай действительно была похожа на мальчишку-пирата. И всячески этот образ создавала, не заботясь о том, что скажут люди. Цветная повязка охватывала голову девушки, стянутая сзади в неаккуратный узел, рукава просторной рубашки были закатаны, а верхняя пуговица, по обычаю, расстегнута; руки от ночной прохлады Скай прятала в карманах коротких бриджей из грубого материала, а весьма потертая курточка была обвязана вокруг пояса. Тонкий клинок в ножнах опасно поблескивал из-под нее.
- Привет, король, - следуя традиции, которая сразу, с первых дней, появилась между ними, ответила Скай.
Больше они не говорили друг с другом, сев на землю в теплом сиянии костра и согревая озябшие пальцы, порой подкидывая в веселый огонь сухие ветки и листья. Они ждали. С одинаковым нетерпением вглядываясь в темноту.
Совсем другими звуками дала знать о себе Хару — она не бежала, рискуя оступиться на древних ступенях, как Скай, она медленно и осторожно поднималась на площадку и могла бы войти в круг света незамеченной, если бы Линк и Скай не привыкли к ее манере, если бы не знали ее так хорошо и не чувствовали ее приближения сердцем. Хару ступила за линию, очерченную вокруг костра, и попала сразу в объятия двух друзей — с тихими улыбками, с теплом в сердце они подскочили к ней и крепко, крепко притянули к себе, наслаждаясь теперь уже полным, завершенным чувством слияния. И снова, отступив на шаг, они вгляделись внимательней, чтобы понять, стала ли Хару другой за это время.
Скай среди них была константой, неизменяемой величиной, ей не нужна была трудная дорога к личному преображению, полет, свобода, небо — это всегда было в ней, всегда горело в ее душе, как огонь, помогая и спасая в трудных ситуациях. Хару еще проходила свой путь. Она до сих пор, с опаской и почти наощупь двигаясь в темноте, отыскивала нужные повороты — да, оступаясь, да, сбиваясь с пути. Они помнили ее с прошлого года не совсем такой, какой она стояла перед ними сейчас. Спокойствие... да, чуть больше спокойствия появилось в чертах ее доброго лица, - не равнодушия, как прежде, а тихой и мирной гармонии с сердцем. Совершенствуя себя, она всегда становилась спокойнее, увереннее, крепче... и, конечно, светлее. Новый, более глубокий свет шел изнутри Хару, отражаясь в ее темных глазах.
Эта девушка была не похожа ни на Линка с его королевским величием и чем-то от эльфа в чертах, ни на Скай с ее нахальными манерами мальчишки. Волосы каштанового цвета опускались ей на плечи, завиваясь в тугие и крупные кольца, а длинное платье не кричало яркостью своих красок, почти сливаясь с темнотой, - бледно-зеленое, спокойное, как и она сама. Ножны с клинком на поясе казались скорее деталью костюма, чем серьезным оружием, но кому, как не Линку и Скай, было знать, что Хару лишь создает впечатление слабой и хрупкой девушки. Эта хрупкая и слабая девушка, стоило ей поднять голову, бесконечно удивляла глубокой силой в темном цвете своих глаз.
Хару не была слишком разговорчива и ничего не сказала Линку и Скай. Но, конечно, ее руки ответили на объятия и долго еще не отпускали друзей — в темноте и тишине ясный, ровный свет вливался в ее сердце, давая чувства, которых она никогда не испытывала, никогда и нигде, только лишь находясь рядом с самыми близкими своими людьми.
Наконец все трое опустились на землю у костра и, не глядя друг на друга, не сговариваясь, соединили руки в одну общую цепь. Они всегда делали так, собравшись вместе, - до того, как наступит время разговоров и улыбок, смеха и легкого сумасшествия. Сейчас было мгновение — а мгновения здесь растягивались в долгую и полную жизни вечность, - когда они сидели в одном круге, наблюдая, как веселые искорки пляшут в костре, слушая, как во мраке ночи тихо шепчет огонь, что-то говорит своими тресками и вспышками. Они сидели, взявшись за руки, чувствуя рядом с собой и в себе присутствие друг друга. Присутствие, которого всегда надо было так долго, долго, долго ждать. Линк, Скай и Хару почти физически ощущали, как неотвратимый груз тревог и забот падает за их спинами и уходит, чтобы не давать о себе знать, пока они вместе. Никаких тревог и забот здесь не было. Они просто не существовали. Они, сдаваясь перед огнем костра и дружбы, уходили во мрак.
Тишина, на мгновения возникшая между ними, была хорошей тишиной. Не так молчат люди, которым нечего сказать друг другу. Они молчали, воскрешая перед собой невольно образы из прошлого, вспоминая, что было раньше, с новым удивлением видя, сколь велика разница «тогда» и «сейчас». Невидимые тропинки из разных миров бежали сюда, на эту скалу, и сходились в одном месте ночью первого летнего дня. Разные миры... разные жизни... разные характеры... Все у них было разным. И, наверное, судьба думала, что у таких разных людей нет ни единого шанса сойтись и сплести эти разные жизни, характеры и миру в одну общую цепь.
Они сделали это. Сплавили три сердца в одно. Они не должны были встретиться вообще. Но судьба думала, что, даже встретясь, они быстро забудут друг о друге — как забывали всегда и обо всех. Это было в той, прошлой жизни. Там остались колючая и никому на свете не доверявшая Скай, гордый и спокойно проходящий мимо всего, кроме своей персоны, Линк, нелюдимая и твердо отделившая себя от других людей Хару. Там осталось время, когда никто не был нужен им. Теперь, живя в разных мирах, они ни на секунду не забывали друг о друге. И дружба их, разделенная таким большим расстоянием, не становилась меньше ни на мгновение.
За вечностью тихого и теплого молчания наступила вечность историй. Все еще держась за руки, сбиваясь и начиная вновь, путая слова и смеясь своей путанице, они рассказывали друг другу о том, что с ними случилось за этот год. Вечность историй не имела конца. Ведь событий, больших и маленьких, важных и не важных, произошло очень много, а потом, когда события исчерпали себя, на языки друзей начали проситься забавные случаи и шутки, обрывки чьих-то разговоров и фраз, кусочки планов и желаний, фрагменты фантазий и снов...
Всего было слишком, слишком, слишком много, чтобы это могла вместить в себя одна ночь, даже состоящая из вечностей. Луна уходила за тучу и появлялась опять много раз, а Линк, Скай и Хару все говорили и говорили, все слушали и слушали, с одинаковой живостью и говоря и слушая. Они как будто наверстывали за эти часы весь пропущенный год. И им казалось, что они были там, рядом друг с другом, вместе переживая эти события, планы, желания, фантазии, сны... Ни на секунду в ночи не смолкал счастливый смех. Они смеялись не потому, что было смешно, а потому, что наконец сидят бок о бок, рука в руке, и могут видеть и чувствовать друг друга.
Кроме рассказов о том, что случилось за год, они приносили к костру каждый свою, особую вещь. И первым ее подарил друзьям Линк. Когда вечность историй подошла к концу, он вдруг расслабил плечи и спину, идеально ровную, как струна, поднял руки и собирал в них свои светлые волосы, рассыпанные по плечам, скручивая их в какой-то нелепый пучок почти на самой макушке. Быстрым движением он сунул руку за спину и извлек из складок своего уже помятого и пыльного плаща гитару. Обычную старенькую гитару из дерева, с трещинами на поверхности тут и там, в целом потертого и много повидавшего облика. Линк достал ее, заботливо скользнув по ней рукой, прижал к груди и пробно провел пальцами по струнам.
И вдруг этот юноша, похожий на эльфа, с величием и тонкой грацией в каждом своем жесте, обратился из короля в простого мальчишку с пучком на голове и гитарой в руках. Это преображение всегда происходило так быстро и внезапно, всегда так не похожи были друг на друга два образа Линка — а ведь это все был Линк, один и тот же Линк, - что подруги его не могли сдержать улыбку. Линк не переставал удивлять их, сколько бы лет они ни знали его.
Линк приносил к костру песни - или, наверное, будет лучше назвать их «песенками». Это была череда веселых, задорных, струящихся, как вода, бегущих, как ручей по горе, мелодий, это была череда наивных, нелепых, будто их сочинял ребенок, текстов, - о том самом ручье, который прокладывает себе дорогу в скалах, о дождике, что омывает верхушки сосновых лесов, о солнечном свете, бьющем сквозь верхушки так, что ты прикрываешь глаза рукой и улыбаешься. Это были песенки, никак не претендующие зваться искусством, но весело и звонко кричащие о бесконечной, неизбывной любви к жизни. О том, как прекрасен мир вокруг, пускай даже тебя пригибает к земле тяжкой ношей тревог и страхов. О том, что любая мечта может быть исполнена — любая-любая, и для этого не нужно больше ничего, только поверить в нее изо всех сил.

Мы можем подняться с земли и летать,
Мы можем рукой до неба достать,
Мы можем, как птицы, умчаться в полет,
Туда, где нас что-то прекрасное ждет.

Это были нелепые и забавные песенки, порой забывающие, что такое рифма, но голос Линка делал каждую из них маленьким и цельным сгустком света, который сиял и озарял ночной мрак ничуть не хуже костра. В этом голосе сменяли друг друга такие дивные и глубокие ноты, такие теплые и мягкие интонации, что Скай и Хару замирали, слушая и не отрывая от Линка горящих глаз. Впрочем, так было всегда, когда Линк начинал петь. И здесь нужно было не только слушать, но и смотреть, как он это делает. Удивительная, совсем детская легкость и беспечность приходили на смену изящным повадкам Линка, озаряя его фигуру каким-то своим, особым сиянием. Наблюдатель со стороны не сразу бы поверил, что Линк прежний и Линк нынешний - один и тот же человек.
Последний звук затих, улетев в неба и затерявшись где-то под звездами. Линк в своей любимой манере ударил по струнам гитары — и, прижав ее к груди, шутливо поклонился, так, как это вообще можно сделать в сидячем положении. Он обставил свой поклон, как полагается, сняв с головы невидимую шляпу и сделав ей салют в сторону публики.
- Да... - тихо протянула Скай, не зная, что ей надо делать сейчас, - смеяться, плакать, подтрунивать над Линком, или, может, все три вещи в один момент. - Не могу поверить, что этот человек когда-то был королем.
- Эй, я вообще-то и сейчас...
- Это ты так думаешь, - тоном, не терпящим возражений, ответила Скай. - И ошибаешься.
Линк приносил к костру свои задорные песенки, а Хару приносила сказки. Она ничего не взяла с собой на эту встречу, только несколько листков помятой и чуть пожелтевшей бумаги. Она всегда создавала свои сказки именно на такой бумаге — и всегда приносила их с собой, чтобы бережно, с каким-то особым, святым трепетом извлечь их из складок платья и прочитать вслух для своих друзей. Хару не умела так внезапно меняться, как Линк, и пару мгновений ей требовалось, чтобы придать нужный тон своему голосу, отпустить напряжение и стеснение, овладеть собой. Голос ее, когда она начинала читать, еще немного дрожал, еще звучали в нем отголоски прежних тревог и страхов, но, конечно, перед друзьями она могла легко и свободно открыть свое самое сокровенное. И душа Хару, чистая, светлая, добрая душа шептала в воздушных строках сказки — как всегда, о волшебстве и любви.
Хару писала свои сказки в мире, где людям больше не нужны были чудеса. Хару писала свои сказки, чтобы вернуть им магию и веру, чтобы соткать мосты истинной любви и дружбы от сердца к сердцу.

В давние времени все люди этого мира были волшебниками. Цветные искры магии слетали с пальцев каждого из них, делая мир чуть красивей и добрей, чем он есть. Но люди забыли, что такое волшебство. Они разучились колдовать. И те, кто наделил их магией, затаили на них обиду за то, что они так глупо потеряли самый важный на свете дар, и решили отвернуться от них навсегда.
Только один из них, создателей, Волшебников, не пожелал бросать людей на произвол судьбы, - слишком любил. Он, оставив свой небесный мир, где все было так светло и ясно, спустился в мир людской... мир странный, мир недобрый, мир временами очень страшный.
Трудно ему пришлось в этом мире. Но от своей любви к людям он отказаться не мог. Он решил узнать людей ближе и понять их, проникнуть в самую суть их душ, чтобы узнать, почему они перестали верить в магию. Ведь плохих людей не бывает, бывают только несчастные, с болью в душе люди...
Он выбрал себе людское имя и открыл в шумном городе маленький магазинчик книг. Любой, кто приходил к нему, мог получить лекарство от своей душевной боли. Он лечил людей волшебными историями. Он сводил людей вместе и показывал им, что самая главная в мире магия — любовь.
Люди не хотели быть излечены. Люди не хотели верить в волшебство. Лишь одна девочка, чистая и светлая, которую разумный мир как будто совсем не коснулся, девочка, всей душой верящая в магию, решила помочь Волшебнику...

- Да, это не мои глупые песенки... ничего похожего...
- Твои песни — любовь к миру. Как и у меня. Разве форма этой любви имеет значение?

Эта сказка была слишком прекрасной, чтобы только слушать ее. Она проникала под кожу, она стучала ритмом в сердце, она дарила крылья душе — крылья и желание летать. Резко и порывисто, как всегда, вскочила с места Скай, за краткие мгновения между положением сидя и положением стоя врываясь, вживляясь в образ девочки, которая помогала Волшебнику менять мир. Она сделала это, как делала все, - с порывом вдохновения и полета, с гармонией, возникшей за миг, с таким свободным и легким проскальзыванием в образ, будто она была не Скай, а эта девочка, будто она жила не здесь, а в мире сказки, которую создала Хару. И Линк, со свойственной только ему детской искрой во взгляде, взвился с земли следом за Скай, чуть медленней, но так же быстро и органично надевая на себя образ Волшебника — немного грустного, немного усталого, но вопреки всему и вся горящему желанием дарить волшебство. Ночь и костер вдруг стали маленьким магазинчиком с полками, где стоят и дышат тысячи, тысячи историй и миров, а в воздухе шепчет магия, и они оба уже не были Линком и Скай, они двигались вокруг костра, поднимая руки и говоря слова, которых, может, совсем и не было в сказке Хару, но которые могли там быть — и будут, когда Хару вернется домой.
Хару смотрела на них и плакала. Теплые слезы бежали у нее по щекам и падали на колени, а она смеялась тихо и счастливо, наблюдая, как перед ней возникает и живет настоящей жизнью мир, который она привела из своего сердца на лист бумаги.
- Как я могу... - прошептала она, вытирая глаза ладонью от слез. - Как я могу не верить, что мои сказки живые, когда вы вот так играете их?
Скай приносила к костру свои рисунки. Но, в отличие от Линка и Хару, она ничего не готовила заранее — с ней всегда был карандаш и клочок бумаги, и друзья не могли угадать, в какой момент она внезапно сорвется с места, бросив все, что делала перед тем, и схватит бумагу и карандаш; когда размашистые линии начнут возникать из пустоты под ее рукой, образуя особый мир. В эту ночь она сорвалась и схватила бумагу с карандашом, когда Хару, смеясь и все еще смаргивая слезы с ресниц, присоединилась к ним в сказке — Скай была с ними, и вот Скай уже нет, вот Скай уже растянулась на земле совсем близко к огню, в неверных бликах пляшущего пламени посматривая на друзей и превращая во что-то чистый листок. Ее перемещения в пространстве были, как она, стремительны и резки. И такими же были движения ее руки по бумаге — штрих, штрих, свободно и быстро, с какой-то безумной, почти лихорадочной скоростью... Скай спешила не потому, что у нее не было времени как следует оформить рисунок. Она рисовала так же, как делала все, - в полете, в порыве, в сияющей вспышке вдохновения.
Линк и Хару, захваченные миром волшебства и чудес, не сразу заметили, что Скай с ними больше нет. Когда заметили, когда, бросив на нее, лежащую около костра, удивленный взгляд, остановились, она уже заканчивала рисунок. И смотрела на своих друзей голубыми, как небо, глазами, в которых сверкал сейчас огонь — и отблески пламени не могли сравниться с ним.
- Вы такие прекрасные, - не сказала, а выдохнула Скай, переводя взгляд с Линка на Хару, с Хару на Линка. - Вы такие... волшебные.
Рисунок, состоящий из тонких линий и летящих росчерков, не застыл мертвым отражением того, что было, - нет, он жил своей жизнью, он дышал, а фигуры на нем, казалось, сейчас сделают шаг и продолжат свое остановленное движение. Рисунок запечатлел Хару и Линка, застывших в секунде между одним жестом и другим, в каком-то полете, в миге настоящего волшебства, - и только бог знал, как Скай всегда удавалось ловить именно такие мгновения. Наверное, никто больше в этом мире, да во всех существующих мирах, этого больше не умел.
Они опять садились вокруг костра, когда солнце, лениво выбираясь из-за линии горизонта, бросало им на лица свой первый луч. Хару и Линк, затаив дыхание, наблюдали, как особая, совершенно мальчишеская улыбка возникает на губах у Скай, как, с прыгающими у нее в глазах бесенятами, девушка поворачивается к ним и говорит:
- Наш безумный план на этот раз таков. Мы отправляемся через Тернистые леса в Стэймор.
Она не смеялась, нет, она молча смотрела на реакцию друзей, но коварный хохот так и звучал в ее хулиганском взгляде. Скай, любуясь на выражение бесконечного удивления на лицах Линка и Хару — первый ответ на каждый из ее сумасшедших, странных, да и просто неразумных планов, - выслушала все привычные возражения, а именно:
- Но ведь Тернистые леса непроходимы!
- Они похожи на лабиринт — с легкостью и местный житель заплутает, а нам этот мир едва знаком...
- У нас и снаряжения подходящего нет!
- Мы ведь не знаем, чего ждать, - говорят, в этом лесу обитает некий странный народ... вдруг мы ему придемся не по душе?
- Я могу припомнить с десяток жутких легенд об этом месте.
Скай терпеливо дождалась, пока возражения иссякнут, и на все сразу ответила, склонив голову к плечу и подмигнув:
- А это нас остановит?
Линк и Хару посмотрели друг на друга, потом на Скай — и, даже на мгновение не задумавшись, ответили:
- Нет.
Теперь переглянулись все трое.
- Это опасно.
- И непредсказуемо.
- Мы не знаем, что нас ждет.
- Мы вообще ничего об этом месте не знаем.
- Это место — тайна. Даже для тех, кто живет рядом с ним.
- И нас будут уговаривать не ходить туда.
- И все это значит...
Скай, кроме рисунков, приносила к костру свои безумные планы. И обсуждение всех без исключения таких планов всегда заканчивалось одинаково. Бросив друг на друга взгляд, горящий одинаковым по силе огнем, Линк, Скай и Хару в один голос задавали вопрос не друг другу, а мирозданию в целом:
- Почему бы и нет?
У них впереди было еще несколько дней — до того, как судьба все-таки заставит их вернуться домой, в родные миры. У них впереди было несколько дней, за которые они проживут целую жизнь... нет, много жизней, много вечностей, где найдется место дивным приключениям и опасностям, красивым местам и ярким событиям, где будут такие ночи, как это, ночи историй, песен, сказок, танцев, ночи тишины и руки в руке. И так же будет через год. В первую ночь наступившего лета. Невидимые тропинки из разных миров сойдутся на этой вершине, костер разгонит темноту...
Да, их вечности кончатся, и они будут вынуждены пойти обратно домой, к своим делам, обязанностям, тревогам и проблемам. Но разные характеры и жизни не стали преградой для их дружбы, и разные миры — тоже. Не видя друг друга, они просто знали, что где-то там, за границей их мира, за чередой других миров, живут люди, которые им бесконечно дороги. Совсем не обязательно им было видеть друг друга, чтобы чувствовать крепкую нить, протянутую между мирами.
Они придут сюда в следующем году, в первую ночь лета. Зажгут в ночи огонь. И этот огонь, как и огонь их дружбы, что бы ни случилось, куда бы ни забросила их судьба, никогда не погаснет.

@темы: странники, творчество, люди и я

---

Общий пост за два дня. Прихожу... приползаю... домой после учебы и ловлю себя на чувстве, что мыслей в голове просто нет. Они, может, есть, но связать их в нормальную запись не всегда удается.
Вчера мы сдали несуществующий зачет по истории. Как нам грозили этим зачетом. Мол, опрашивать будут всех до единого, конспекты смотреть, всякие вопросы задавать... Ничего не было. А мой конспект, между прочим, двадцать четыре страницы. Это самые бесполезные двадцать четыре страницы в моей жизни. Я хотела ей подсунуть их, а она говорит: "Мне конспект не нужен, зачетку давайте". Дала. "Хор" без вопросов. Можно было и на пятерку попробовать, как раз в опросе участвуя, но мне было так плохо и устало, что я решила с этим не мучиться. В конце концов, честно, я не знаю историю на пять.
О бесполезности конспекта - это, само собой, в шутку. Он полезен. Очень и очень. Ибо преподаватель осветил нам всю историю России от Древней Руси до Путина за два дня. И не в бешеном темпе, прыгая с даты на дату, - спокойно, ровно, логично, с не лишними, а важными подробностями. Внутреннее содержание событий - четко и ясно. Пожалуй, эти два дня мне дали куда более глубокое понимание, чем тот же самый курс, но за год, в колледже. Я наконец-то запомнила и осознала суть.
А сегодня был воистину дивный день. Хотя, в целом, суббота - день отдыха, я привыкла спать и наслаждаться свободой, так что ехать в 10:40 на другой конец города... Хм, только одно желание было - СПАТЬ. А там еще информатика почти целый день. Но с этой информатикой получилось забавно. Её и не было толком, а та, что была, - веселая и занимательная. Не все преподаватели института утруждают себя на лекции вовремя приходить. С.Н. мы ждали минут пятнадцать, потом нас посадили в кабинет с компьютерами и покинули. Потом заходили пару раз (ибо подгрупп три и кабинета тоже три), смотрели и уходили снова. Задание было только одно - зарегистрироваться в электронных библиотеках института. Все. Мы потратили на это минут двадцать и ушли гулять, а заодно есть. Мой обед, по традиции, - печенье и шоколад :3
Дальше был очередной теоретический курс под громким названием "информационные технологии в филологическом образовании". Ничего такого и близко не было. Нам просто поведали о тайных возможностях Гугла. Дома освоила, и в самом деле штука любопытная. В общем, курс информатики для нас, филологов, был бесполезен. Но наш преподаватель - мировой господин. Я его обожаю. Так спонтанно и уместно вставляет свои шутливые комментарии... и почти всегда с серьезным лицом. Вот настоящая сила юмора.
Ах да, вся информатика проходила в разных кабинетах. И нам пришлось погулять по институту, чтоб найти свободный. Цитируя С.Н.: "Наши занятия напоминают игру "Сусанин". Вот уж верно. Мы ходили, ходили... кругами, квадратами... осваивали новые территории, как говорится. Каким-то круговым коридором ВНЕЗАПНО оказались на другой стороне здания, а потом пришли по верху туда же, куда обычно ходили через первый этаж, думая, что другого пути нет... А путей в наших катакомбах - тысячи. И все такие интересные, такие разные. Надо все-таки отправить Дашу в конце какого-нибудь не очень плотного дня и пойти в одиночную экскурсию *-*
Я нашла новый любимый предмет. И нового любимого преподавателя. Культура речи. Ведет его, по первому впечатлению, очень странная леди. Но такой потрясающей она оказалась минут через пять-десять от начала занятия... Веселье. Безумное. Нам травили "неполиткорректные анекдоты", рассказывали детективные истории про возникновение слов и радовали без конца веселым, легким, дивным юмором. Я обожаю эту леди. Правда. И не только за прекрасную манеру общения... Она мотивирует углубляться в язык. Копать до самых его смыслов и сутей. Воспринимать язык как живое, подвижное существо. Ну и, наконец, ее предмет мне лишний раз показывает, что я должна всерьез работать над своей устной речью. Над свободой. Над чистотой. Сленг, сокращения, не дай бог, мат... как все это засоряет, портит ее. Правильно она говорит. Глубокое, хорошее мышление не может быть выражено грязной речью.
На шестой день наша группа решила, что надо бы и познакомиться друг с другом. Традиционная игра на знакомство - круг, все называют имена, свое и тех, кто был раньше. Правда, на середине нас выгнали из кабинета, и мы закончили уже на лестничной площадке без повторения чужих имен. Таких Насть, как я, в группе еще целых две. Одногруппники люди разные, по возрасту, например, но в целом приятные люди, надеюсь, мы наладим с ними контакт :3
Вот и кончилась первая неделя моей короткой новой жизни. Первые задания на самостоятельное освоение. Первое знакомство с подземельями. Мне все нравится. Я все-таки немного жалею, что не смогла попасть на очное отделение. У нас на факультете здо-ро-во.
И спасибо моей теплой за то, что со мной.

@темы: жизнь студента

---

Весь день в одном кабинете. Не мы ходили к преподавателям, а преподаватели ходили к нам. И это хорошо. Найти какую-то новую аудиторию в этом лабиринте подземелий весьма и весьма непросто. Но я хочу устроить себе большое путешествие в стенах моего института. Вооружиться инструкциями доброго товарища  Simorena и найти наконец все библиотеки, коридоры и тайные лестницы *-*
Вообще мне очень нравится атмосфера там. Особая, совершенно особая атмосфера. За окном грохочут трамваи. И медленно, незаметно угасает день, как будто мы сидим в аудитории уже целую вечность. А когда выходишь часов в семь в коридор, где давным-давно никого нет, кроме нас, и идешь под этими высокими потолками и в полутьме, шаги гулко отдаются вокруг - абсолютное ощущение древнего замка и подземелий. Мне нравится.
Второй любимый предмет - основы стиховедческого анализа. И, что не удивительно, ведет его та же прекрасная Л.Е. В ее спокойном, живом изложении любые темы становятся чем-то интересным в высшей степени. Я люблю поэзию. Никогда всерьез не бралась за ее чтение и тем более анализ, но люблю и уважаю. С теорией стиховедения у меня всегда были проблемы. Никак, например, не могла запомнить, чем отличается ямб от хорея. А благодаря Л.Е и упражнениям с рисованием схем ударных и безударных слогов, я теперь могу найти не только ямб с хореем, но и дактиль, амфибрахий и анапест, ура!) Так и рисовали целую пару эти схемы. И обсуждали много интересных вещей. В том числе наш будущий экзамен. И я уже загорелась идеей полностью прочитать тот учебник по стиховедению, который Л.Е. нам посоветовала :3
Как жаль, что пара была всего одна. А дальше - история. Пять часов истории. Нет, преподаватель - замечательная женщина. На редкость увлеченный своим делом человек. Она говорила и говорила два с половиной часа, только по нашим усталым лицам поняв, что пора бы и перерыв сделать. Живая, интересная речь. Но, что поделать, история не зажигает меня так, как литература, стиховедение и прочие предметы по профилю. Даже в самом хорошем изложении. Так что это были очень тоскливые пять часов. Тринадцать-четырнадцать страниц конспекта... я умирала от голода и болей всякого рода (простуда, лечись уже скорей, а?), да и не отдыхали мы почти. Я страдала. И Даша страдала рядом со мной. Но завтра по истории зачет, да еще с оценкой... надеюсь, это не станет проблемой?
Я сегодня большой молодец. Я смогла не проспать все на свете, а даже тихо и мирно почитать утром Пратчетта. Теперь со мной в сумке ездит бумажный Пратчетт, да :3 А еще мне удалось обдумать три творческих задумки сразу. Не очень хорошо, обрывочно, но, во всяком случае, я ДУМАЛА о них, я снова загорелась ими. Прогресс на лицо.

@темы: жизнь студента

---

Этот рассказ был написан больше года назад точно, но по неясной причине остался лежать на ноутбуке, так и не увидев свет. А ведь рассказ неплохой. И основан на реальных событиях. Я несколько раз видела таких удивительных людей в транспорте. И вот захотелось написать эту вещь как восхищение ими.

Кондуктор седьмого автобуса

По утрам я всегда добираюсь до работы на седьмом автобусе. По прямой. Удобно, легко - и времени, к слову, отнимает совсем немного.
Правда, я терпеть не могу наш седьмой. С семи ноль-ноль до семи тридцати утра - особенно.
Кроме меня, три четверти района, кажется, решили, что только этот маршрут и в это время подходит им. Безумные толпы. Давка, ругательства, споры. Капризные бабушки, любители поскандалить. Наглые дети-подростки, суровые женщины, настроенные на бой. А ещё - отвратительная, до скрежета зубов громкая и вредная кондукторша.
Представьте себе картину. Вы стоите, мизинцем правой руки ухватившись за поручень, левой - прижимая к себе сумку с бумагами. Ваша позиция - на нижней ступеньке лестнице, совсем на нижней, на самом краю. В бок вам, с навязчивым постоянством, тычется чей-то острый локоть. В лицо лезут чьи-то волосы, настойчиво, упрямо. На ногу, с размахом и силой, кто-то опустил тяжёлую, каменную тележку. Вы не можете двинуться. Шевельнуть рукой, ногой, повернуть шею, расслабить спину. Со всех сторон на вас рушатся, валятся другие пассажиры разных комплекций и весовых категорий. Ругаются. Придираются. Спорят друг с другом. Кричат, почти до визга, в мобильный телефон. На всю громкость слушают музыку. А сзади, на остановках, упрямые люди толкают, лезут, просят, мол, молодой человек, нельзя ли подвинуться, нельзя ли пройти вперёд?
Вы мысленно воете, рвёте автобус с пассажирами на куски. И здесь в игру вступает добрая кондукторша.
Она большая. Во всех смыслах. К тому же - упорная, железная. К тому же - громкая, шумная. Ещё издалека, с другого конца салона, её высокий, резко-визгливый голос вонзается в уши. Раздвигая людей руками и плечами, активно работая телом, кондукторша очищает себе путь, безжалостно топчет ноги.
Берегись, если скажешь, что тебе, мол, не достать карточку из кармана, когда ты зажат на последней ступеньке лестницы. Берегись, если дерзнёшь завести с ней беседу, мол, любезная женщина, потерпите, народ немножко рассосётся, я покажу проездной.
- Платите за проезд, мужчина! - в миг заводится кондукторша. - Или выметайтесь, раз денег нет! Ишь, повадились тут, неудобно им, а я ходи, уговаривай оплатить, точно попугай какой...
Кондукторшу бесили пробки. Толпы народу. Давка в салоне. Впрочем, на станции метро большая часть пассажиров выходила и становилось свободнее, - а настроение женщины не улучшалось.
Она рычала на каждого, кто попадётся на пути. На детей, посмевших занять её укрытое ковриком кресло. На молодёжь, не уступившую место пожилым инвалидам. На подростков, громко болтающих и смеющихся. На женщин с колясками. На всех. Она рыскала по салону, навострив уши на любой раздражитель, летела к очагу бедствия и начинала скандал.
А ещё - жаловалась на жизнь. Всегда, с завидным постоянством, либо прямым текстом, либо вперемешку с упрёками пассажирам. Она - несчастная одинокая женщина. Она - преданная, брошенная, обманутая. И работа у неё - грязь, неблагодарное, ненужное дело, и платят гроши, и есть нечего, и новые сапоги на зиму купить не на что...
По-видимому, кондукторша считала, что недовольство жизнью необходимо выплеснуть, выместить, обрушить на головы другим, счастливым людям. Тогда, быть может, ей станет легче. Тогда, быть может, все прекратят смеяться-улыбаться-смотреть-разговаривать, чтобы не портить существование бедной кондукторши ещё сильней. В каждом жесте - острое, едкое отвращение ко всему. В каждом слове - язвительное, глубокое ожесточение.
Я часто попадал под горячую руку - язык, скорее, - доброй кондукторши. Мы с ней особенно невзлюбили друг друга. И маленькая война велась между нами каждое утро. К сожалению, по вечерам, возвращаясь обратно, я обязательно попадал в тот автобус, где обитала она. Всё начиналось заново.
Однажды утром, перед серьёзным, важным совещанием, я встал намного раньше обычного. В спешке и суете позавтракал, собрался, оделся, послонялся по квартире - и, так как дома сидеть не было толку, вышел на улицу. На мобильнике - шесть часов сорок минут. Седьмой автобус подъехал сразу, я втиснулся в брешь на нижней ступеньке и запасся терпением.
Из головы, почему-то, напрочь вылетело, что время другое и автобус другой. Заметив нового, непривычного кондуктора, я изрядно удивился.
Это был парень, совсем мальчишка, лет, пожалуй, восемнадцати-девятнадцати. Бейсболка, лихо закрученная на правую сторону. Пёстрая рубашка с закатанным рукавом. Взлохмаченные, в беспорядке торчащие волосы. Ярко-оранжевый форменный жилет болтается, хлопая по бокам.
Я ожидал, что склочный характер, упрямство, навязчивость и брюзгливость кондукторов - издержки профессии. Что все, без исключения, товарищи билетёры терпеть не могут свою работу, пробки, толпу, часы-пик и жизнь в целом. Что им, как положено, плевать на пассажиров, чужих назойливых людей, что поспорить, разругаться, пожаловаться, возмутиться – любимое и главное ремесло.
Мальчишка-кондуктор заявил о себе не бранью, а бодрым, приподнято-шутливым кличем.
- Леди и джентльмены! - крикнул он. - Извольте приготовить проездные билеты и плату за проезд, инквизиция, то есть я, не дремлет, уже в пути!
Я сам не заметил, как прыснул, прикрыв рот ладонью.
- Прошу прощения, аккуратно, посторонитесь, благодарю, спасибо, позвольте... - частил парень, пробираясь через плотную толпу. Аккуратно, осторожно пробираясь. Не применяя руки и ноги, чтобы расчистить пространство, извиняясь, вежливо и по-доброму прося, чтоб уступили дорогу.
Пассажиры уступали. Охотно.
- Я понимаю, что эти штуковины - ерунда и трата времени пассажиров, - от уха до уха улыбаясь, торжественно говорил парень, постукивая пальцем по оранжевой коробочке на поручне. - Но такова наша профессия, мы смиренно и честно выполняем свой долг.
Интонации голоса, жесты, взгляды мальчишки были неподражаемы. Я тихо смеялся, почти забыв, что нижняя ступенька лестницы - опасное положение.
У метро, как обычно, две трети народа покинули салон седьмого автобуса. Мне удалось, юркнув между людьми, занять местечко у окна, вытянуть ноги и выдохнуть с облегчением.
Кондуктор между тем развил бурную деятельность. Сновал туда-сюда по проходу мимо сидений, бегал с карточками к коробкам на поручне, выкрикивал названия остановок... И помогал. Любому, кто его попросит или вовсе не попросит.
Одной женщине он затащил коляску по крутым ступенькам в салон. Другой пристроил тележку в удобное, безопасное место в уголке. Для мужчины собрал мелочь, разлетевшуюся по полу, для мальчика-подростка подробно разъяснил, где нужно выходить и как потом идти.
В дальнем конце салона, у окна, на руках матери плакала девочка. Мать цыкала, шипела на неё, уговаривала, чем-то угрожала - ребёнок не успокаивался, и тут мальчишка-кондуктор... Я вспомнил добрую мегеру- кондукторшу. Как она бы поступила? Накричала бы, взъелась бы, приказала бы женщине заткнуть, наконец, этого маленького монстра.
А парень подошёл к матери, нагнулся и ласково, мягко погладил девочку по голове.
- Ну, успокойся, милая, - с улыбкой сказал он. - А если будешь вести себя хорошо - сможешь посидеть на королевском троне. Хочешь?
Девочка успокоилась в миг. Взглянула на паренька большими, любопытными глазами и активно закивала.
Спросив разрешения у матери, мальчишка торжественно усадил ребёнка на своё место кондуктора. Вручил ей моток бумажных билетов. И до конца поездки девочка, довольная, по команде парня тщательно отрывала билетик от общей ленты и вручала ему.
Я тихо удивлялся и гадал, откуда это странное, неправильное существо явилось на нашу Землю. Да такого не бывает. Кто, в конце концов, все эти люди парнишке-кондуктору? Пассажиры. Шумные, назойливые, чужие, нет толку разговаривать с ними, помогать им, знай ходи себе, плату за проезд собирай... Никто не спросил бы с кондуктора, нагруби он кому-то, пройди равнодушно мимо, ограничься непосредственным исполнением служебных обязанностей. Никто не обязывал паренька быть добрым, внимательным с пассажирами, смешить их, поддерживать их, оказывать мелкие добрые услуги. Он и не должен. Он, как мегера-кондукторша, как продавцы в магазинах, кассиры, гардеробщики, обязан беситься, злиться и выплёскивать недовольство на мир.

- Простите, этот автобус доедет до Московского проспекта?
- Вам назвать количество остановок, миледи, или достаточно факта, что доедет?

- Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, ещё осталось немного сухих сидений.

- Тебе куда нужно?
- К парку Ленина...
- Эй-эй, отставить панику! Записывай, я подробно расскажу, куда, где, когда и сколько ехать.

- Уважаемые пассажиры, кто не заплатил за проезд - кричите, я подойду!

Сказать честно, мне с трудом удалось не проехать свою остановку. И теперь каждое утро, на двадцать минут раньше выходя из дома, я сажусь в этот автобус к этому удивительному кондуктору.

@темы: творчество

---

А мы боялись, что это будет самый занудный и скучный день из всего семестра. Пять часов математики - страх. Но, оказывается, в эти пять часов входил тот самый материал по теории множеств, который мы упорно грызли в колледже со второго по четвертый курс. Как сказала Даша: "О, пусть будет благословенна Л.И. за то, что мы ВСЕ ЭТО УЖЕ ЗНАЕМ!".
Да, мы все это уже знали, поэтому чувствовали себя самыми умными в группе. Среди тех, кто сегодня в первый раз узнал, что за зверь эта теория множеств Было весело сидеть и отвечать себе под нос на все вопросы. И обращаться к воспоминаниям о колледже. Ностальгия, ностальгия... на первых занятиях по ТОНКМ мы сидели с такими же круглыми глазами и вопросом ЧТО КАКИЕ КРУГИ ЭЙЛЕРА-ВЕННА КАКИЕ ПЕРЕСЕЧЕНИЯ СПАСИИИТЕЕЕ
Оказывается, этот курс математики занимает пять часов. И все. И больше математики не будет. Так что мы получили свой первый зачет. Наши зачетные книжки забавны... странной формы и странного размера, с маленькой вклеенной бумажкой с предметами на этот и следующий семестр. Чтоб получить зачет, надо было сделать самостоятельно карточку с заданиями по этим множествам. У нас с Дашей, как и у всех, было коллективное творчество. Все (почти все...) написали правильно и ушли на целый час раньше :3 Моя тетрадь ходила по рукам. И вот так мы и начали потихоньку знакомиться с одногруппниками. Математика сближает, как не крути...
Ранний уход с учебы, правда, обернулся знакомством с такой штукой, как ОЧЕРЕДЬ В МЕТРО. Большая очередь. Еще до ступенек, ведущих в здание. И внутри тоже дикая давка, по сантиметру в час... Слава богам, что я не буду видеть такого кошмара слишком уж часто. Дней, когда лекции кончаются в шесть-семь, у нас больше нет.
Второй день катаюсь в новых поездах. Это совершенно чудные поезда. С креслами, которые откидываются, как в кинотеатре, с круговыми поручнями, огоньками на схеме станций и таким свистящим звуком, как будто в космическом тоннеле едешь. Весело. И добираться до учебы с другим человеком тоже неплохо, пускай даже этот человек - Даша. Я могу общаться, могу слушать и говорить... это в любом случае ценно.
И я дочитала третью книгу из цикла про Стражу. В электронном формате - фу-фу-фу, нельзя так читать книги и тем более Пратчетта, наконец-то вернусь к бумажной Страже *-*

@темы: жизнь студента

---

Ваймс и Ветинари во всей прелести их дивных диалогов.

— Кажется, за те несколько дней, пока я был не у дел, ты умудрился настроить против себя всех более-менее важных людей в городе.
— Сэр.
— Это было «Да, сэр» или «Нет, сэр», сэр Сэмюель?
— Это было просто «сэр», сэр.
Лорд Витинари бросил взгляд на очередную бумажку.
— И ты действительно прищемил пальцы президенту Гильдии Наемных Убийц?
— Да, сэр.
— Почему?
— У него нет хвоста, сэр.
Витинари резко отвернулся.
— Совет церквей, храмов, священных рощ и больших необычных камней требует… э… в общем, много чего, но кое-что из этого связано с дикими лошадями. И перво-наперво он настаивает на твоем увольнении.
— Неужели, сэр?
— Кроме петиции Совета у меня имеются еще семнадцать просьб об изъятии твоего значка. Кое-кто требует, чтобы вместе со значком у тебя изъяли некоторые части тела. Как ты умудрился насолить стольким людям одновременно?
— Видимо, сказался мой профессионализм, сэр.
— Ну и чего ты добился?
— Довольно многого, сэр. Раз вы НАСТАИВАЕТЕ, я перечислю. Мы узнали, кто убил отца Трубчека. Кто убил господина Хопкинсона. И кто пытался отравить вас, сэр. — Ваймс сделал паузу. — Два из трех — не самый плохой результат, сэр.
Витинари опять зашелестел бумагами.
— Владельцы мастерских, наемные убийцы, священнослужители, мясники… кажется, ты взбесил чуть ли не каждого важного человека в городе. — Патриций вздохнул. — Да, наверное, у меня просто нет выбора. С этой недели я повышаю тебе жалованье.

@темы: плоский мир

---

"Ноги из глины", Терри Пратчетт

- Нормальные люди в стражники не идут.

Я снова читаю цикл о Страже. И, наверное, с непривычки только сейчас обратила внимание, до чего все-таки этот цикл... социальный. Да, конечно, сэр Терри во все свои опусы о Плоском мире вворачивает что-то философское и правдивое о людях и жизни, но Стража - целиком и полностью продукт Анк-Морпорка. Главного города в этом мире. Большого, до отказа наполненного всяческими существами и порядками города. Именно здесь социальный фактор разворачивается во всей своей суровой истине. С абсурдом и юмором, с шутками и прибаутками, с массой нелепых ситуаций, но так, что эту острую социальность и злободневность не заметить нельзя. Нельзя не поймать себя вдруг на том, что через секунду после приступа смеха и колотушек головой об стену ты сидишь, смотришь на слова на бумаге и чувствуешь, как что-то больно отзывается внутри. Больно за них, за героев, конечно. Но и за нас, на кого, видимо, Плоский мир все-таки является очень беспощадной и очень сильной карикатурой.
Итак, големы. Создание рук человеческих. Глина и бумажка со словами в голове. Да и голова у них, само собой, глиняная, черт их знает, как они вообще могут читать эти слова и подчиняться им... Но подчиняются - общеизвестный факт. Как и то, что големы на убийство не способны, к лени и обману не приучены и вообще могут быть использованы для бессрочного и безоплатного труда хоть тысячу лет. Доброта или банальная вежливость в отношениях с ними не обязательны. Это не входит в регламент хозяина голема. Да и не требуют они ничего, эти глиняные истуканы, грубостью на грубость не ответят, молча продолжив свой рабский труд... Но ведь нельзя назвать этот труд рабским, правда же? Големы - не люди. Они - механизмы. Машины. Как станок или конвейер. А никто в здравом уме просить прощения у конвейера за лишний пинок не станет.
Вот так и жили люди, обращаясь с големами как с механизмами без души и желаний, пока в один прекрасный (для города - ужасный) день големы не захотели свободы. Простой и, в целом, непритязательной свободы. Человеческой. Где-то там, в их глиняных головах, вопреки словам на бумажке, возникло неудовольствие ситуацией. И совсем иной голос, не имеющий отношения к тем самым словам, начал говорить. Но что они могут, эти бедные существа, которых и за людей-то никогда не считали? Существа без голоса как такового, без мыслей и чувств... вроде бы. Никто не менял их природу. Никто не вкручивал им лишние мозги в голову. Никто не вживлял в глиняное тело душу. Они, големы, сами обзавелись душой. Или, может, они всегда обладали ею? И только сейчас приняли решение взбунтоваться?
Но их бунт не может быть активным - слова на бумажке слишком сильны, слишком привыкли сами обладатели этих слов подчиняться им. Просто привыкли подчиняться. И делать без устали то, что им прикажут. Нельзя сказать, чтобы големами вдруг овладел яростный и бунтующий дух... нет, это было лишь легкое неудовольствие, легкий позыв к свободе. Которого хватило только на то, чтобы общим усилием создать Короля Всех Големов. Они надеялись, что король спасет их, даруем им желанную свободу. В итоге, как обычно бывает с большими планами, тем более когда их придумывают не люди, а големы, но как раз благодаря людям (а в этом случае - нелюдям), все пошло совсем не так. И вот уже короля големов перехватывает в свои жадные лапы местный вампир, в миру известный как Дракон, а свободу угнетенным возвращают совместными усилиями наш доблестный капитан Моркоу и скромный голем Дорфл. Который, на минуточку, теперь служит в Городской Страже.
Слова, что в сердце, не отнимешь. Вот и все. Вот и сжатая формулировка смысла этой книги. Голем, истукан из глины, с огнем в глазах и ничуть на человека не похожий, человечней многих людей. Это, наверное, капитан Моркоу, но в големской ипостаси. Чертовски прав был Ваймс, когда, вопреки народному недовольству и приказу Ветинари, решил принять Дорфла в Стражу. Ваймс вообще умеет принимать в Стражу правильных людей. Этот поразительно человечный голем с огнеупорно-атеистическим складом ума теперь будет Служить Обществу, Защищать Невинных И Не Покладая Ног Своих Пинать Неправедные Задницы. Именно такой человек... простите, голем и нужен Анк-Морпорку. Этому дивному городу, где со справедливостью и защитой невинных все-таки слабовато.
В цикле про Стражу самый лучший Анк-Морпорк. Смерть туда периодически захаживает, а вот стражники, и больше прочих Ваймс, живут и дышат этим городом. Так что именно здесь Анк-Морпорк расцветает в бурном цвете... если слово "цвет" применимо к Анк-Морпорку. Да, он по-прежнему самый грязный и аморальный город на Плоском мире, да во всех в принципе существующих мирах. Там по-прежнему река Анк, в которой можно копать тоннели (ибо иначе на другой берег не перейдешь, но можно, впрочем, и по верху). Там темные переулки с опасностью, а то и двумя опасностями в каждом. Там официальное воровство, убийство, попрошайничество и так далее. Так великое множество видов, которые живут себе бок о бок и вполне приятно. Это дивный город. Совершенно. Я готова в тысячный раз признаться ему в любви. И, здравому смыслу следуя, что такого достойного любви может предложить Анк-Морпорк? А ведь может. И словами не объяснишь, что именно. Просто надо быть Сэмом Ваймсом, плотью от плоти города, который его клянет самой грязной руганью, но любит и служит ему беззаветно. Любит Ваймс, люблю я. Он меня очаровал еще в первой книге про Стражу. И все. Это вечное.
Да, дивный Анк-Морпорк, о котором хорошо говорит слово "опять". Опять в Анк-Морпорке загадочные убийства. Опять в Анк-Морпорке кто-то рвется захватить власть. Ни дня без приключений - девиз этого города, судя по всему. Приключения и безумства становятся нормой. Если в городе долго ничего не происходит, его жители начинают беспокоиться - а вдруг механизм вселенной дал сбой? Из Анк-Морпорка логически вытекает Стража. И в Страже, как и в городе, вечно творятся какие-то изменения. Теперь у нас в геометрической прогрессии растет число стражников. И разнообразие оных. Горгульи, гномы-женщины и голем... самая безумная Стража в мире. "Нормальные люди в стражники не идут". Пожалуй, эти слова надо выбить на дощечке и повесить над входом в их штаб-квартиру. Нормальные люди не идут. Нормальные нелюди тоже. Стража расцветает новыми талантами (например, горгулья с ее феноменальной способностью сидеть на месте), оставаясь при том Стражей. Всегда - Стражей.
Третья книга цикла, да? А как сильно изменился сам стражничий дух. Сотню лет назад, кажется, было время, когда стражники обходили опасность за пять кварталов и только просиживали штаны в коморке-штабе за жалкие гроши. Не имея ни малейшего желания спасать город. Напиваясь и буяня. Они и сейчас, что скрывать, опасность обходят, напиваются и буянят. Зато у них появилась Миссия. Святая и непреложная. Ее носитель в явном проявлении - Моркоу, в чуть менее явном, но гораздо более глубоком - Ваймс. Ваймс выбрал себе как объект защиты простых людей. Простых и ни в чем не виноватых. Это его долг перед городом. Перед собой. Да, Ваймс никогда прямо не признается в любви к людям и городу, будет их ругать и клясть, но останется Ваймсом во веки вечные. Даже Ветинари это видит. Нет, особенно Ветинари. А Ваймс - это нечто простое, без лишних глубин и высот, но прямое, честное и твердое, как камень. А еще суровое и доброе одновременно. Удивительный человек. Без него Анк-Морпорк не будет Анк-Морпорком. Как там говорил Стукпостук? Если бы командора Ваймса не существовало, его следовало бы выдумать. И как хорошо, что он все-таки существует.
Под занавес могу выразить восхищение патрицием Ветинари. И особое восхищение - его дивными отношениями с Ваймсом. Просто вдумайтесь, он СПЕЦИАЛЬНО не открыл Ваймсу правды об отравленных свечах, хотя сам все давно разгадал, он СПЕЦИАЛЬНО не давал ему подсказок и наводок... будто ему нравится наблюдать, как весело командор проводит время, расследуя всяческие преступления. Ну и, в конце концов, их диалоги прекрасны. Да, Ваймс обращается к нему "сэр", но с тонкой вежливостью и уважением прямо говорит все и в выражениях совсем не стесняется. И Ветинари этим доволен.
Что ж, приятно вернуться к Страже. Мой первый цикл. Пока, несмотря на особую прелесть Смерти, цикл любимый. Как всегда, смешно, весело, безумно и с ворохом серьезных мыслей о людях, обществе, власти, оставленных тут и там.

@темы: книги, любимые авторы, плоский мир

---

День литературы. С двух до девяти - только она. И это, по-моему, лучший день за весь мой скромный заочный семестр. Нет, кажется, там у нас еще будет такое же полное погружение в профильные предметы... А лучше бы только профильных нам. Зачем надо тратить время на историю, информатику и, о боги Плоского мира, БЖД, остается для меня тайной, покрытой мраком.
Хороший день, но очень большие проблемы с вниманием. Никак не могла уйти с головой в мою любимую литературу. Может, в частности, потому, что в нашей аудитории было холодно. Нет, не так. ХОЛОДНО. Как будто с открытыми окнами сидели... и ничуть не помогло кутание в кофту и попытки упрятать руки поглубже в рукава. Холодно. И голодно. На этот раз, правда, меню дополнилось пирожком, так что, по меркам моего расписания, это царский обед :3
Зарубежную литературу ведет, как его назвал кто-то из группы, классический профессор. До приятной ностальгии напоминает любимого И.Г. из колледжа. Мужчина в летах, очень мудрый и знающий с виду, говорил от себя, ни разу не заглянув ни в какие бумажки. И совсем не страшно (почти...), что порой он делает большие паузы между словами и повторяет одну фразу по три раза. Мне понравилась не столько его манера вести лекцию, сколько... глубокое понимание, может быть. И глубокая любовь к литературе. Как и с колледжскими учителями, сразу видно, что человек живет и дышит своим предметом.
До зарубежной литературы как таковой мы не добрались. Почти. Больше говорили об эпохах Средневековья и Возрождения, затронув только один сборник самых древних песен. Нам обещали Шекспира. И зачет по посещаемости, что не может не радовать. А еще экзамен где-то летом, что так же радует безмерно, ведь я очень люблю сдавать литературу *о*
Не обошлось без забавных моментов. Сидим себе, конспект записываем, и вдруг мимо нашего кабинета проплывает некто, насвистывающий ту дивную мелодию из "Убить Билла" А еще Г.Н., даром что классический профессор, юмора не чужд. До конца пары пять минут, с вашего позволения я вас раньше... не отпущу. С ним действительно хорошо. Хотя он нравится мне не так сильно, как Л.Е. по основам науки о литературе.
Вот там я действительно наслаждалась процессом. Все-таки она замечательная. Такая бодрая, открытая, с ясным желанием показать и рассказать нам как можно больше и лучше. И речь у нее бежит свободно и легко, одно удовольствие слушать. И записывать. Самый большой конспект, видимо, будет у меня по этому предмету. И я снова пишу, как на прекрасных уроках А.Г., - со смайликами, стрелочками, комментариями и мыслями карандашом от себя. И еще с цитатами преподавателей в блокнот. Это здорово. Мне очень этого не хватало.
И как все-таки жаль, что я не могу там остаться дольше, чем на три недели. Слишком затягивает учебный процесс. Слишком интересные предметы. Я уже полюбила дорогу от дома до института (час и пятнадцать минут!), с пересадкой в метро, с узкими тротуарами на Васильевском... краем глаза увидела сегодня книжный прилавок прямо на улице, но с Дашей вместе шли, заглянуть не удалось. Может, завтра он еще будет там?
Утро не удалось. Надо было ехать с мамой в паспортный стол. Но завтра я сделаю во всех отношениях хороший день. Правда, пять часов математики... зато заканчиваем на целую пару раньше :3

@темы: жизнь студента