[.rainbow.]

Название: «Полёт бабочки»
Автор: Dreamless
Бета: Bruno-o
Жанр: слэш, angst, drama
Рейтинг: R
Размер: миди
Статус: закончен
Размещение: с моей шапкой, с моего согласия
Предупреждение: местами жестокость и постельные сцены – чуть. Я предупредила.

Глава 4. Новая страница

Глава 4
Новая страница

Пусть всё сгорит, всё, что когда-то было.
Корона boyz band «Ты не грусти»

Никогда не думал, что может быть так трудно набрать телефонный номер. Даже представить не мог, что будут так дрожать руки и неистово колотиться в груди сердце. Ей богу, как девчонка, которая в первый раз зовёт парня на свидание...
Но номер я набрал. И стал слушать мерные гудки из телефонной трубки. Запоздало пришла мысль, что Ники наверняка с друзьями, ему не до меня… Я хотел уже нажать отбой, но тут раздался весёлый звонкий голосок:
-Да?
Голос... насколько родным и нужным он успел стать для меня за один только день... Нет! Невозможно!
- Ники... это я, Стас...
- Стас! Я так рад, что ты позвонил, правда!
Он рад...
- Прости... ты, наверное, занят...
- Вовсе нет, я не занят. Ты что-то хотел?
А действительно, что я хотел? Заученные слова, которые я твердил про себя минут десять перед тем, как набрать номер, застряли в горле. Нет, правда, выглядит так, будто я его на свидание приглашать собрался! Но ничего путного, кроме «э…» и прочих гласных, выдавить из себя не смог. Я понял, как глупо всё это звучит и обозлился на себя. Соберись, тряпка!
- Давай... встретимся завтра?..
Сказал. Бурные овации тебе, Стас. Поздравляю с заслуженной победой.
"Он откажет... он ведь наверняка откажет... У него есть друзья, я ему ни к чему..."
- Конечно! - воскликнул Ники радостно, будто только и ждал этого вопроса, - Когда и где?
***
Мы договорились встретиться в маленьком кафе возле его дома. И в шесть часов ровно - за полчаса до назначенного срока - я уже сидел за крохотным столиком, нервно сминая в руках салфетку. Но, несмотря на волнение и страх, в сердце... да, где-то там, разливалось сладкое тепло. Вот скоро придёт Ники, и я снова буду с ним разговаривать, смотреть в его небесные глаза, улыбаться в ответ на его солнечную улыбку...
Впервые за несколько дней сквозь свинцовые тучи пробилось солнце. Но не то, которое слабо пытается дотянуться до прохожих через серую пелену дождя. Нет, настоящее, лучистое, яркое, царящее на чистом небосклоне, ласкающее щёки тёплым светом. О непогоде напоминали лишь искрящиеся лужи на асфальте да редкие капли по листьям деревьев. Тротуары теперь сверкали не хуже драгоценных камней, воздух наполнился пряным запахом свободы, звонко щебетали в густых кронах птицы.
Хотелось улыбаться при одном лишь взгляде в окно.
-Стас! - Ники стремительно ворвался в кафе и подскочил к моему столику, под удивлённые взгляды других посетителей. Я поднял глаза и невольно залюбовался им - настолько милым он сейчас был: раскрасневшийся от бега, с блеском в голубых глазах и беспорядочно растрёпанными светлыми волосами. Что-то защемило в сердце... да, где-то там...
- Я не опоздал? - выпалил Ники, опускаясь с ходу на стул.
- Нет. И перестань вопить, а то люди смотрят на тебя, как на психа.
Смущение, волнение и путаница в мыслях снова напали на меня, и я изо всех сил старался прогнать их, с ужасом осознав, что снова срываюсь на грубость. Так было привычнее, легче, именно грубость служила мне средством общения до сих пор. Идеально срабатывала против одногруппников в те времена, когда они ещё пытались язвить в мою сторону, и против матери с её вечными уроками жизни. Но Ники... почему я веду себя с ним так же? Он же мне... я ведь его...
Ники, похоже, по природе своей не умел обижаться. Он лишь посмотрел на меня, как обычно - чуть склонив к плечу голову - и начал весело рассказывать о том, как прошёл день в школе. Поведал об их учительнице географии, которая здоровых девятиклассников величала "ребята" и запиналась после каждого слова. Про некоего Павла - любителя выяснить отношения с учителями путём долгого, вежливого диалога. Ники звонко смеялся, и я тоже не смог сдержать улыбки. Раздражение как рукой сняло.
- Стас... - окликнул меня Ники, когда мы вдоволь отсмеялись, - А ты... всё-таки расскажешь мне о себе?
- Расскажу, - просто ответил я и начал рассказывать. Не злился, не молчал, а просто за пару минут поведал Ники всю мою не особо радужную биографию - о ссорах с матерью, об одногруппниках, не замечавших меня, о моей разбитой мечте. Про Глеба и ночные пьянки в клубах я решил не говорить.
- Так значит, ты мечтаешь стать писателем? - спросил Ники, и глаза его засияли восторгом.
Я в который уже раз удивился, как ярко отражаются эмоции Ники в его глазах. Такие наивные, детские эмоции - радость без повода, чистый восторг, искреннее счастье... Ни на секунду в небесную глубину не заглядывала боль. Тоска. Печаль. Казалось, этот пятнадцатилетний мальчик попросту не умеет грустить.
-Да. - коротко ответил я, мгновенно вспомнив быструю и мучительную гибель этой дурацкой мечты, и тут же спросил, переводя разговор с себя, - А ты о чём мечтаешь, Ники?
-Я... я мечтаю когда-нибудь найти человека, которому буду по-настоящему дорог, - сказал тихо-тихо, почти шёпотом, Ники, опустив глаза. Но я успел заметить мелькнувшую в них грусть. Грусть, такую чужую, непривычную, которой было там совсем не место... В чём дело? Да и почему Ники говорит такие странные слова? Я же следил за ним тогда, я видел, как его любят и ценят друзья! Как прохожие, совершенно незнакомые люди, смотрят на него с улыбкой! Как, в конце концов, бездомный пёс ласково и доверчиво трётся о его руки! Почему же тогда грусть?..
Через секунду уже Ники поднял глаза и весело заговорил о чём-то, вновь заставляя меня смеяться и чувствовать себя счастливым. Слова о мечте забылись, скользнули куда-то вглубь памяти, а мы с Ники проговорили, кажется, ещё несколько часов. И только звонок телефона в его кармане смог нам помешать.
- Прости, пожалуйста... - извинился Ники и ответил в телефонную трубку:
-Да? А, Димка... Что-то случилось? Да, конечно, я сейчас приду.
Нажав кнопку отбоя, Ники виновато глянул на меня и, поднявшись из-за стола, положил рядом с тарелкой несколько купюр.
- Извини, Стас... Я должен Димке помочь. Мы... так здорово провели время! Спасибо тебе за всё! Пока!
Так же стремительно и неуловимо, как пришёл, Ники исчез за дверями кафе, а я откинулся на спинку стула и жестом подозвал официанта. Расплатившись, вышел из кафе и направился по дышащей свежестью и прохладой улице к метро.
Сегодня самый лучший день в моей жизни. Никогда, нигде и ни с кем мне не было так... тепло. Просто разговаривать, просто смеяться, просто шутливо подкалывать друг друга... Я и забыл, как это здорово. Но всё же где-то в сердце, да, где-то там съёжился комочек страха - а вдруг сегодняшний день последний, и Ники больше не захочет видеться со мной? У него вон Димка есть, да и прочие друзья...
Поезд быстро мчался сквозь лабиринты тёмных тоннелей, и вскоре я шагал по мокрому асфальту к своему дому. Я уже во второй раз не поехал к Глебу и, остановившись возле какого-то нищего в потрепанной одежде, впервые бросил в протянутую шапку несколько монет.
Что же со мной, интересно, происходит?
***
Сладкое ощущение тепла и, наверное, счастья не оставляло меня всю ночь. И на утро оно было со мной, где-то в сердце, когда я проснулся с улыбкой на губах. И в колледже, когда я отсиживался на своей последней парте. День выдался отличный - снова солнце лучилось в чистых небесах, снова дышалось легко и свободно, а учителя наконец оставили меня в покое. Я смотрел в окно, слабо вслушиваясь в функции и графики, а глядя на неторопливо покачивающую кроной берёзу и в подробностях вспоминая вчерашний вечер. Каждое слово, каждый взгляд, каждую улыбку Ники. Честно - никогда мог даже представить, что вот так буду думать о мельчайшем жесте, движении глаз человека, что вообще буду думать о ком-то...
Что ж это со мной творится?
Но рядом с теплом в уголке сердца ютился тот самый комочек страха. А вдруг я всё-таки больше не увижу Ники? Может, он и встретиться со мной согласился лишь из... чувства долга? Или от скуки? Да зачем ему...
Мысли прервала звонкая трель мобильного телефона, и учительница математики злобно воззрилась на меня, высекая глазами гром и молнии. Я, не спрашивая даже разрешения, вышел в коридор и, отойдя на приличное расстояние от кабинета, нажал на ответ.
-Да?
-Стас, привет... не отвлекаю?
Это он, тёплый, родной голос, это он...
-Нет, не отвлекаешь.
-У тебя занятия уже закончились?
-Да. Вот только что закончились как раз.
-Тогда... может... встретимся?
Сердце забилось так часто, что, казалось, сейчас я оглохну от его бешеных ударов. Руки задрожали так, что чуть не выронили телефон. Восторг, счастье, а всё - после трёх обычных слов... Что со мной делается?..
-Конечно! Через полчаса буду у твоего дома.
-Может, поближе где-нибудь? А то тебе далеко...
-Не далеко! - почти выкрикнул я и, нажав сброс, кинулся по лестнице к раздевалкам. Пара всё равно последняя, а косинусы и их собратья проживут как-нибудь без меня. Хотя спорю - никто, кроме Татьяны Андреевны, моего отсутствия не заметит.
***
Дворик дома, в котором жил Ники, показался мне на этот раз ещё уютнее, чем раньше. Снова я ощутил, что меня тянет сюда, влечет странным магнитом… Ники я увидел ещё издали и громко окликнул, со всех ног бросившись к нему.
Но оказалось, что Ники не один. Рядом топтался Димка и ещё четверо парней - те самые, с которыми я видел Ники несколько недель назад в этом же дворе. Однако появились здесь и новые субъекты. Например, парень лет семнадцати в кепке, повёрнутой козырьком назад, и сигаретой в зубах, вихрастый тёмноволосый парнишка - ровесник Ники - и девчонка того ж возраста, сидящая на скамейке у песочницы. От такого количества народа у меня зарябило в глазах, и с оттенком прежней, хотя, казалось, уже забытой злости я подумал: "Блин, и какого хрена они все здесь делают?" В ярости я уже хотел задать этот вопрос Ники, но тут же проглотил гневные слова, увидев его солнечную улыбку.
- Стас, познакомься – это мои друзья! - радостно возопил он, хватая меня за руку, и противиться стало невозможно. Я покорно пожал всем руки - Димке, рыжеволосому Сашке, Егору, Лёхе, Тимуру, Вовчику, мелкому Косте и единственной в их компании девчонке Рите. Все вежливо со мной поздоровались, парни тут же окружили, задавая какие-то вопросы. На первый взгляд – неплохие ребята, преград для разговора с ними не было. А вот Костик и Рита казались какими-то... серыми, забитыми. Они топтались в
сторонке, не решаясь даже слово вставить в разговор и лишь изредка поглядывая в нашу сторону.
- Ну, Никита Сергеевич, выбирайте, куда двинет наша дружная орава, - шутливо обхватив Ники за шею, сказал Димка.
Единодушно решили идти в кино - кинотеатр был здесь совсем рядом. Сашка, Егор, Димка и иже в один голос твердили про ужастик, ну а младшие, разумеется, не посмели возражать. Мне было всё равно, на что идти. Я злился. Всё внутри сжигало желание грубить. Потому что, как старательно я не гнал от себя эту мысль, мне хотелось... побыть с Ники наедине. Как тогда в кафе. Весело смеяться, не заботясь о чужих ушах, болтать обо всём на свете...
Но дружная компания не оставляла Ники даже на секунду. Они говорили что-то об их общих знакомых, общих делах, преподавателях - как я узнал, вся честная компания училась в одной школе, только в разных классах. Вскоре даже нелюдимые Рита с Костей оттаяли, втянулись в разговор. Один я молчал, как дурак, совершенно не понимая, о чём идёт речь. Горькие тиски сжали сердце - я вновь почувствовал себя ненужным...
Десяти свободных мест рядом не оказалось, пришлось взять восемь на всегда пустующем первом ряду и ещё два на три ряда выше. Я мысленно ликовал, радуясь, что удастся наконец избавиться от дружков и побыть вместе с Ники... но на четвёртый ряд отправили Риту с Костей. "Им вредно смотреть ужастики с близкого расстояния - неустойчивая психика" - пошутил Димка. Мы расселись рядком прямо перед экраном, и чудом мне удалось занять место рядом с Ники. Однако по другую сторону от него сидел Димка, а этот субъект, честно говоря, мне совершенно не нравился.
Нет, мы вполне неплохо поладили. Оказалось, он болеет за ту же футбольную команду, что и я. Беспечная болтовня о предстоящем матче и обсуждение ляпов комментатора - это всё, конечно, замечательно. Но с первого взгляда я распознал в нём гея. Или уж по крайней мере бисексуала. Потому что взгляды, которые он бросал на Ники, его вечные прикосновения, пошлые шуточки и будто бы дружеские объятия невозможно было истолковать по другому. Особенно такому знатоку гомосексуализма, как я.
Коротко вспыхнув, в зале погас свет, огромный экран загорелся голубым, по нему поплыли трейлеры каких-то фильмов. Перед сеансом парни как следует затарились едой и напитками и, передавая Ники стакан попкорна, Димка словно невзначай положил на его руку свою ладонь.
Где-то в груди у меня взорвалась бомба.
Огромный вулкан начал плеваться лавой.
Цунами обрушилось на берег.
Как... он... смеет?..
-Дай-ка мне! - резко выпалил я и, потянувшись за попкорном, силой отодрал Димкину руку.
Тот воззрился на меня с выражением крайнего удивления, и, пожалуй, оттенком ярости. Но я лишь вежливо улыбнулся ему и уставился на экран невидящим взглядом. Пусть только посмеет ещё раз до Ники дотронуться. Придушу гада.
Стоп.
Что это со мной творится? Подумаешь, дотронулся Димка до Ники, они ведь друзья и, как выяснилось, уже ни один год... А кто я? Случайный встречный, обнаруженный на вокзале. Да и вообще... почему мне хочется сомкнуть пальцы на горле Димки и душить, долго,у порно душить?
Чёрт! Неужто я ревную?..
Я старательно сфокусировал взгляд на экране, где в это время странное существо с голубым лицом и спиральками на щеках что-то вещало окровавленному дядечке. Кто эти люди? Стоп... А что за фильм мы вообще смотрим? Я повернул голову к Ники, чтобы спросить... и уже не смог отвести взгляда.
В полутьме кинозала глаза Ники блестели ещё ярче, чем обычно, завороженно глядя на экран. Тонкими ручками он вцепился в подлокотники кресла - видимо, фильм был действительно страшным. И таким беззащитным, таким... маленьким ребёнком казался Ники, что мне нестерпимо захотелось крепко прижать его к груди, зарывшись пальцами в светлые волосы, и целовать, целовать наверняка тёплые и мягкие губы...
Какого чёрта, Стас?! Целовать, обнимать... Опомнись, деточка, вы знакомы всего несколько дней! Ты толком его не знаешь, а уже целоваться вздумал, похотливый извращенец... Я мысленно надавал себе пощёчин и поклялся больше не давать волю совей гомосексуальной природе. Однако, когда мы вышли из сумрака кинотеатра на свежий, ещё немного влажный воздух, наваждение не исчезло. Наоборот, оно с каждой секундой становилось всё сильнее и сильнее...
Было ещё рано - всего семь вечера - и потому мы отправились бродить по улочкам Питера, по мостам и набережным, по площадям и проспектам. Видимо, я отпугивал друзей Ники своей мрачностью, но они вполне дружелюбно со мной разговаривали, расспрашивали, и вскоре оказалось, что не только с Димкой меня связывают общие интересы. Сашка, как и я, любил баскетбол, а Тимур - надо же! - обожал фантастическую литературу. Даже Рита - и та, как оказалось, любит одних со мной писателей.
Мы бесцельно шатались по городу, и вскоре я перестал чувствовать себя лишним в этой компании. Друзья Ники совершенно свободно со мной разговаривали, хотя и держались слегка настороженно - всё-таки знакомы мы только день. Если честно, мне хотелось одного - развернуться и убежать прочь, напоследок высказав этим субъектам правду жизни. Но безмолвная мантра поддерживала меня - "Они друзья Ники". И потому я вежливо улыбался и отвечал на вопросы, мысленно набрасывая портрет каждого.
Димка - дерзкий, с чувством юмора товарищ, вставляет свои шуточки иногда очень удачно, а иногда совсем, на мой взгляд, ни к месту. Шут.
Сашка. Серьёзный такой фанат физики и математики. Ботаник.
Егор. Тип без правил и законов, молчаливый, с вечно зажатой в зубах сигаретой, после каждого слова сплёвывающий на землю. Чучело.
Вовчик. Совершенно необузданная натура, крикливый, любитель поскандалить, повопить и подраться. Хулиган.
Смуглый Тимур, загадочный субъект не от мира сего, всё время витающий где-то в облаках иных измерений, зачитывающийся фантастикой. Мечтатель.
Лёха. Простой парень с добродушной улыбкой и плоскими шуточками. Неудачник.
Костик. Мелкий, вертлявый пацанёнок, который лишь кажется тихим - на самом деле всегда ищет шанс подмазаться к старшим. Пройда.
Рита. Тихая, скромная, никогда не поднимающая от пола глаз - оно и понятно, единственная девочка в компании, вечный объект для Димкиных шуток. Тихоня.
Я не переставал удивляться, как столь разные по характеру, да и по возрасту люди умудряются много лет дружить. Но они, казалось, идеально дополняли друг друга, и мне стало... чуточку завидно. У меня-то никогда не было столько друзей. И ещё невольно в голове мелькнул вопрос: "А скольких из них Ники, как и меня тогда, выручил из беды?.."
Однако, несмотря ни на что, со всеми я держался холодно и осторожно. Эта компания доверия мне не внушала. Хотя на самом деле... на самом деле я просто ревновал, как глупая сопливая шестиклассница. Позор.
Но если этот Димка посмеет ещё хоть раз прикоснуться к Ники, я...
Мой взгляд, блуждая по сторонам, наткнулся на Риту. Она шагала рядом с Костиком, который был ближе её по возрасту, возле нас нами, но чуть поодаль, не вступая в наш разговор. Девчонка не заметила моего взгляда, и потому открыто смотрела на Ники. Смотрела... влюблёнными глазами. С отчаянной надеждой. На щеках девчонки выступил лёгкий румянец, руки судорожно сжимали молнию на куртке и - я видел даже отсюда - дрожали.
Что за...
Выходит, не только Димка строит глазки моему Ники, но и Рита?!"
Дожили.
Отныне эта компания – враги народа. Ненавижу.
А Ники, оказывается, мой.
Позор...
***
Гуляли мы часов до десяти точно – в девять Костика и Риту отправили по домам, а сами продолжали слоняться по улицам Питера. Слегка перекусили в кафешке у дороги, затем пошли в парк и расположились там на скамейках вокруг пруда, болтая. Но вскоре Ники позвонила мама, и он, извинившись, засобирался домой. Я тут же вызвался его проводить - слава всем богам, дружки не возражали. Они, как я понял, собрались в ночной клуб, а пятнадцатилетнего мальчишку туда ну никак не пустят. Поэтому уход Ники был им только на руку. Что ж, скатертью дорога, флаг в руки.
Только отойдя от комашки метров на пятьдесят, я впервые за сегодняшний день смог вдохнуть свободно.
-Как тебе мои друзья, Стас? - спросил Ники, подпрыгивая рядом со мной.
-Они классные.
Лгать нехорошо, но что ещё я мог ответить? Сказать: "Ники, дорогой, меня достали твои друзья, потому что я хочу побыть с тобой наедине!"? Тьфу, глупость сопливая.
Ники засиял улыбкой, услышав мои слова, и мне снова нестерпимо захотелось его поцеловать. Ласкать губы... тёплые, мягкие губы... забраться руками под рубашку... обвести языком ключицы...
- Мы встретимся завтра? - вдруг тихо спросил Ники, отводя взгляд в сторону, и моё сердце заколыхалось в груди, восторженно выкрикивая: "Да, да, да, да!"
-Да,- так же тихо ответил я.
***
Так и пошло день за днём. Всё больше времени я проводил с Ники, с Ники и его друзьями, дома у Ники... Этот уютный дворик с детской площадкой, эта улыбчивая женщина в цветастом фартуке, эта шумная компания... всё стало для меня родным. Хотелось просто... остаться здесь навсегда. Хотя я и так большую часть суток проводил тут, да и в колледж часто ездил прямо отсюда, оставаясь у Ники ночевать. Я уже и забыл почти холодные стены моей квартиры, которая так и не стала родной, свинцовую тишину, которую не удавалось разбить даже телевизору. Я ощущал теперь странную лёгкость, словно... открылось второе дыхание, словно лучи солнца наконец смогли растопить корочку льда, сковавшую моё сердце.
Нет. Солнечная улыбка Ники растопила.
Желание с каждым днём окутывало мой разум всё сильнее и сильнее. Иногда становилось совсем невозможно сдерживать себя, но я подавлял в себе эти чувства. Ники считает меня другом - надеюсь, хорошим другом, - и рушить наши отношения глупыми фантазиями гея... Нет, увольте. Зато я отыскал способ больше времени проводить наедине с Ники. Просто, ссылаясь на то, что помогаю ему с учёбой, тащил его прочь от развесёлой компании. Ники смеялся беспечно над моими выходками, думая, что это просто шутка, говоря всякий раз: "Стас, зачем помогать в учёбе отличнику? Сам-то ты как учишься, а?" Он не подозревал даже, что мне до тошноты больно и противно видеть взгляды, обращённые к нему – робкие, нерешительные Риты и жадные, похотливые Димки.
И мы шли гулять, куда угодно - в парк аттракционов, в зоопарк, даже по музеям пару раз прошлись. Но, разумеется, ни по скучным вроде Русского с его полчищем картин, а по интересным местам - музей воды, Кунтскамера...
Ники был счастлив. Он улыбался. И я тонул в его солнечной улыбке.
Моя жизнь началась заново, с новой, чистой, ещё не тронутой болью и ненавистью страницы. И казалось, нельзя желать большего счастья, чем есть сейчас. Всё было хорошо.
И будет.
Всегда.

Глава 5. Бабочка

Глава 5
Бабочка

В безлунную глухую ночь твой взор
Развеет мрак, разрушит тьмы узор,
Я спрятал душу от любви,
Но как смогу остановить
Себя?..
Эпидемия "Романс о слезе"

- Стас, ты что, втюрился в Ники?
Ровным голосом, как бы между делом, этот вопрос задал мне Димка.
В последние недели я стал встречать Ники после школы, чтобы тут же утащить его куда-нибудь гулять. Просто каждая минута, проведённая без него, отзывалась где-то в сердце мучительной болью, требуя незамедлительно дозы. Ломка. Наверное, так лучше всего описать моё состояние. Меня ломало, жестоко и не по-детски ломало, когда я не мог видеть солнечной улыбки, смотреть в небесные глаза, ловить малейшее движение губ, ресниц, подрагивающих на мягком дыхании ветра золотистых прядей. Я невольно впал в сладкую, с привкусом счастья зависимость от Ники. И потому встречал его каждый день после уроков, стремясь увести от шумной компании, туда, где мы могли бы побыть вместе. Просто – вместе.
Иногда это удавалось – всё-таки Ники и его друзья учились в разных классах, и занятия у них заканчивались в разное время. А иногда не удавалось – как сегодня. Я по обыкновению терпеливо дожидался Ники у ворот - а дождался Димку. Размашистой походкой он вышел из здания школы, приблизился ко мне и, лукаво глядя на меня, сообщил, что Ники задержится на десять минут в библиотеке. Взгляд Димки мне не понравился. Абсолютно. Какой-то странный огонёк мелькнул в тёмной глубине, какая-то издёвка и насмешка… а теперь вот, после нескольких минут молчания, вопрос. У меня даже дыхание от возмущения перехватило. Да как он смеет, урод…
-Ты рехнулся? – почти спокойно спросил я, мигом скрываясь за привычной уже холодной маской безразличия. Равнодушие, пара грубых фраз – и Димка отстанет от меня. Проверено.
- Да ладно тебе, я же вижу, - Димка ухмыльнулся – теперь уже открыто – и скрестил руки на груди. – Из тебя никудышный конспиратор, Стас. Ты ведь пялишься на него всё время. Небось трахнуть хочешь, а?
От наглости этого придурка у меня в груди с оглушительным рёвом заворочалось чудовище. Терпение трещало по швам, а все барьеры грозили рухнуть в любое мгновенье. Я крепко стиснул кулаки. Спокойно, Стас, вдох-выдох.
Медленно шагнув к Димке, я сгрёб его за воротник куртки и впечатал в кирпичную стену школы.
- Послушай меня, мистер Наблюдательный. Свои выводы засунь себе подальше, понял?
- А, так, значит, ты не против, если я заберу малыша Ники себе? Отлично, вот и договорились, - не унимался Димка. Его тёмные глаза уже откровенно смеялись. Смеялись надо мной. А последние слова, будто ножом, полоснули по сердцу. «Заберу себе», значит?
- Ах ты тварь… Не смей Ники трогать, понял? Даже пальцем к нему не прикасайся, урод! – я занёс уже кулак над Димкой и точно украсил бы его личико не одним синяком… но тут краем глаза заметил Ники, который спускался со школьного крыльца, и резко выпустил из рук воротник Димкиной куртки. На самого Димку я даже не взглянул.
***
- Стас, что с тобой? – взволнованно спросил Ники, присев на диван рядом со мной. Я перевёл на него хмурый взгляд.
Вот уже два часа, как мы избавились от Димки и пришли к Ники домой, в чудесный приют света и тепла. Но впервые, кажется, за столь долгое время этот уютный дом с пряным запахом выпечки из кухни, весёлыми голосами и улыбками, не радовал меня, а только раздражал. Настроение было ужасным, вернулись из далёкой, затерявшейся в прошлом жизни злоба и ярость. Хотелось хорошенько всадить кому-нибудь кулак промеж глаз.
-Твой Димка – тварь, - коротко высказался я.
- Почему? – Ники непонимающе вытаращил свои ясно-голубые глаза.
- Потому что. Он тварь. И все твои друзья… Нахрена ты с ними общаешься? Они используют тебя, разве не видишь?
Барьеры всё-таки сорвало. Я не понимал, что несу. Просто бывают моменты, когда гнев доходит до самой верхней планки, а мысли, запрятанные в дальние уголки души, вырываются наружу потоком грубых слов. Вот и я сейчас говорил то, что копилось во мне днями, неделями…
Действительно, друзья использовали Ники. Куда бы мы всей компанией не пошли, его постоянно гоняли – принеси/отнеси/сделай и далее по списку. Да и в те редкие дни, когда нам с Ники удавалось побыть вдвоём, вечные звонки дружков заставляли его всё бросать и спешить к ним на помощь. Мне было жалко Ники, жалко потому, что люди, которых он считал самыми лучшими друзьями, его откровенно использовали.
Но, хоть я и не признавался себе в этом, поверх прочих чувств языками жаркого огня горела ревность – да, чёртова, проклятая ревность. Именно она сейчас развязала мне язык.
А, так, значит, ты не против, если я заберу малыша Ники себе?
Ну нет уж. Ники будет моим. К чёрту всех друзей, он только мой!
На глазах Ники выступили слёзы. Он молча слушал меня, вжавшись в спинку дивана, будто каждое слово – резкий удар кнута. Он молчал, но отчаянно дрожащие пальцы и солёные капли в глазах выдавали его с головой.
- Зачем… зачем ты говоришь так, Стас?.. – тихо прошептал он, когда бурный поток гневных слов иссяк, и я тяжело задышал, переводя дыхание. – Зачем? Я думал, мы с тобой… друзья…
- Ты ничего не понимаешь! Эта компания – не для тебя, придурок! А твой Димка, он…
- Не трогай Димку! – теперь уже в голосе Ники звенело возмущение. – Он хороший! Он мой друг!
Да ты знаешь вообще, Ники, как этот «друг» говорил про тебя? Будто о вещи, бездушном предмете, который можно делить и использовать, как вздумается. А ты ещё его защищаешь!
Но этого я сказать не мог. Потому что иначе пришлось бы поведать и о самом начале разговора, когда Димка задал вопрос: «Стас, ты что, втюрился в Ники?». Да и всё равно Ники не поверил бы мне. Я резко вздохнул, задушив в горле невысказанные слова, и несколько долгих, томительных минут мы с Ники молча смотрели в глаза друг друга. Он, наверное, видел лишь искажённую яростью физиономию юного скандалиста. А я видел слёзы. Слёзы, виною которым – я сам. Заставил плакать самого дорогого человека на всей земле, во всей вселенной…
И я не выдержал. Сорвался с дивана и выскочил из квартиры на лестничную площадку, со всей силы хлопнув напоследок дверью. Острое, жгучее чувство стыда обдавало румянцем щёки и медленно, тягуче разливалось внутри. Это была наша первая за всё время знакомства ссора.
***
Меня разбудили лучи солнца, пробивающиеся сквозь занавеску в оконное стекло и бьющие прямо в глаза. Странно – но эти лучи показались мне сейчас блёклыми и бесцветными. Мир, ещё недавно сиявший тысячами разных оттенков и красок, снова померк. Стал чёрно-белым, как старое кино. И найти причину этому не составило труда – чувство вины. Тяжёлым монолитом оно давило на сердце…
Я много раз с кем-то ссорился. С матерью, с одногруппниками, когда они ещё замечали меня, с друзьями из школы… но никогда прежде не чувствовал такой горечи. Никогда прежде слёзы не подкатывали к самому горлу, обжигая глаза. Никогда прежде сердце не рвалось к самому дорогому на свете человеку, чтобы помириться, наплевав на дурацкую гордость.
Но именно эта гордость останавливала мои руки, когда я тянулся к телефону. «Плевать, - твердил я себе. – Пускай дуется, мне всё равно. Он просто глупый малолетка, который ничего не понимает в жизни. Пусть дуется. Мне плевать»
И далее по кругу. Установить в самом себе режим безразличия и раздражения было просто – как просто и случайную каплю горечи смахнуть с лица. Не буду себя винить, не буду плакать. И я бодро встал с постели, смутно представляя, что делать дальше. Ведь по выходным я с самого утра ехал к Ники. И проводил у него целый день. Это стало настолько… естественным, обычным, настолько неотделимой частью меня, что я теперь совершенно не знал, чем себя занять. Внутри зияла огромная чёрная дыра. Пустота. Больно.
Я неспеша позавтракал, взял деньги, милостиво предоставленные матерью, и отправился в магазин. На улице моросил дождик, мелкий, противный, тянущийся холодными каплями под одежду. Солнце исчезло за мохнатыми клочьями тумана, и весь мир окутала серая мгла.
Купив продуктов на неделю вперёд, я занёс пакеты домой и бездумно стал шататься туда-сюда, из угла в угол комнаты. Засел было за реферат по психологии, который нужно было сдать ещё две недели назад. Но через десять минут, наигравшись в переглядки с пустой страницей, вышел на улицу и медленно направился в сторону парка. Бросил хлеба уткам в пруду, посидел у фонтана и вернулся домой.
Стрелки часов остановились на цифре 12.
Прошло всего три часа. А я совершенно не знаю, чем себя занять. Друзей, с которыми можно пойти в клуб, у меня не было, позвонить я тоже никому не мог, книги не читал принципиально, стрелялками/бродилками не увлекался… Раньше мой день состоял из трёх вещей - колледж, Глеб, дом. С появлением Ники только его имя заполняло все мои дни, а мысли крутились пёстрым вихрем вокруг него одного. На занятиях я думал о Ники, встречался с ним после колледжа, и даже вечером разговаривал с ним по телефону. Это можно было, наверное, назвать одним лишь словом – счастье. Но сейчас…
Сейчас телефон молчит, а отчаяние тянется ледяными пальцами к горлу. Больно. Но извиняться я не пойду. Проклятая гордость.
Я валялся на незастеленной кровати, бездумно изучая потолок и вслушиваясь в густую тишину, когда звонок в дверь заставил меня вздрогнуть.«Мать» - безразлично подумал я и, скатившись на пол, распахнул дверь, даже не глянув в глазок.
На пороге, опустив в пол глаза, стоял Ники.
Что-то дёрнулось в сердце – от неожиданности? – и я отступил на шаг вглубь коридора, стараясь унять бешено колотящееся сердце. «Заткнись, слышишь? Заткнись…» Тут же на щеки вылез глупый румянец, чувства стыда и вины сдавили горло, и я стоял молча, не зная, что сказать. Ники тоже молчал, так и застыв в дверном проёме.
Внезапно плечи его дрогнули, и я заметил капельку, скользнувшую вниз по щеке.
Вся гордость была мигом забыта. Я тут же оказался рядом с Ники, схватил за руку и потянул в комнату, на ходу неумело утешая, говоря что-то. Усадил его на кровать, сам осторожно присел рядом, неловко коснулся плеча Ники... Он мгновенно прильнул ко мне, уже не скрывая слёз, которые бежали по щекам без конца, и отчаянных всхлипов, рвущихся из груди.
Я никогда не видел Ники плачущим так горько. Мало того - даже искорки грусти никогда не видел на его лице. И сейчас, когда плакал тот, кто обычно всех успокаивал... мне стало по-настоящему страшно.
- Ники... ну... не плачь... тише... - нелепо бормотал я, растерянно обнимая его за плечи. От тепла тела Ники, рядом, совсем близко, от его рук, обвивших меня за шею, кружилась голова. В глазах темнело. Безумное желание, о котором я так старался забыть, захлестывало с головой. Чёрт, Стас, сейчас не время и не место! Коротко встряхнув головой, я взял себя в руки и спросил:
- Ники, что случилось? Кто тебя обидел?
Ники всхлипнул, сжав рубашку у меня на груди, но глаз не поднял - наверное, стыдился своих слёз. Но я молчал, не торопил его, и в конце концов он тихо заговорил, изредка вздрагивая от рыданий.
- Понимаешь, Стас... Сегодня после уроков ко мне подошли Димка с Сашкой и Егором. Они... просили помочь им в каком-то деле. А у меня как раз... как раз маме плохо стало, она звонила, просила поскорее придти. Я сказал им, что не могу, что мама... но они... Стас, они нагрубили мне. Сказали, что я предатель, эгоист... И... они ведь правы, Стас! Я должен им помогать, понимаешь, должен! Иначе… иначе они забудут обо мне…
У меня даже дыхание от гнева перехватило. Чтобы не сорваться, я впился пальцами в мягкий ворс покрывала, резко выдохнув. То есть вот это нормально, да? Эти... твари, эти ублюдки довели Ники до слёз, а он ещё и чувствует себя виноватым?! Нет, я убью этих гадов!
Внезапно в глазах защипало. Я должен им помогать, понимаешь, должен! Иначе… иначе они забудут обо мне… Вот, значит, в чём дело. Ники всегда помогал своим друзьям, бескорыстно, ничего не требуя взамен, казался беспечным и весёлым, но на самом деле… он одинок. И изо всех сил цепляется за тонкие ниточки, связывающие его с этими людьми. Он готов на всё, даже продать им себя в добровольное рабство, только бы они его не бросили.
- Ники, посмотри на меня.
Он послушно, хотя и краснея, поднял заплаканные глаза.
-Послушай... - совершенно автоматически, не отдавая себе отчёта, я накрыл его руку своей. - Послушай. Твои... друзья не имели никакого права так с тобой поступать. У тебя ведь серьёзная проблема, и они должны были бросить все свои дела и бежать тебе на помощь. Именно так поступили бы настоящие друзья. А что сделали они? Ники, ты не должен плакать из-за них! Они просто глупые эгоисты, которые ничего не видят дальше своего носа! И помогать им ты не обязан. Ты ведь человек, а не робот-прислуга. Ты всегда помогал им решать проблемы, пускай хоть раз сами себе помогут. Они не дети. Ну... не плачь. Не плачь, пожалуйста. Успокойся...
Не ожидал от себя такой сентиментальности. Да и Ники не ожидал - он удивлённо распахнул глаза и смотрел на меня, будто не узнавая. Но тут же спохватился и снова уставился в пол. И вдруг крепко-крепко сжал мою руку.
- Ники?..
- Стас, ты знаешь... - голос Ники опустился почти до шёпота - хриплого, дрожащего шёпота сквозь слёзы. - Я... я давно хотел сказать тебе... Понимаю, тебе будет противно, ведь всё-таки я парень, но я... я...
Сердце пропустило удар.
- Стас, я...
И замерло, не смея даже дрогнуть.
- Я... люблю тебя...
На последнем слове из груди Ники вырвался слабый всхлип, он отнял руку и быстро поднялся с кровати, не смея взглянуть на меня.
Острая мысль полоснула сознание: "Он же сейчас уйдёт!"
- Стой! - я схватил его за руку, вскочив на ноги. Крепко сжал ладонь обеими руками - Ники...
- Стас... - плечи Ники мелко задрожали - он снова плакал. - Стасик... я понимаю, ты... никогда не полюбишь меня, но... я просто не мог больше скрывать! Давай забудем всё, что я сказал, только... не бросай меня... пожалуйста, не бросай! – крик отчаянной мольбы сорвался с его губ.
-Глупый, - резко, на выдохе. - Конечно, не брошу, - "Скажи!" - Не брошу... Ведь я... тоже люблю тебя.
Слова вырвались на свободу легко, словно только и ждали этой возможности. Я признался. Но не только Ники - себе. Наконец принял мысль, которая навязчиво преследовала меня вот уже долгое время, мысль, которая объясняла и сумасшедшее желание, и жгучую ревность, и потребность видеть Ники каждую секунду...
"Я люблю его". Так просто.
Ники замер. А я коснулся рукой его плеча, медленно развернул к себе и поймал нерешительный взгляд небесных глаз.
- Ники...
Приподнял подбородок и, чуть наклонившись, прижался к губам.
Это был самый невероятный поцелуй в моей жизни. Поцелуй, от которого напрочь смело все запреты и барьеры. Какие, к чёрту, запреты, если я целую губы Ники - тёплые, дрожащие губы, которые робко потянулись ко мне… Совсем, совсем не так целовал я Глеба. И никогда не думал, что от одного лишь поцелуя мир потеряет ясные очертания и замаячит где-то на заднем плане белёсой дымкой. Мир... а что мир? Он не имел значения сейчас. Были только мы.
Я легко провёл языком по губам Ники, срывая тихий стон наслаждения. Чуть прикусил - и губы покорно раскрылись мне навстречу. Ники жался ко мне, отчаянно обхватив шею руками, и мычал что-то мне в губы - а я, не помня себя от исступлённого восторга, целовал и целовал его, стремясь стать ещё ближе... ещё... будто мечтая слиться с ним в одно целое…
И в какой-то момент я понял, что просто поцелуя - пускай и самого лучшего в моей жизни – для меня недостаточно.
Для Ники, кажется, тоже. Потому что, когда я потянул его к кровати, он лишь вздрогнул, но вырваться не пытался.
Только прижав его своим телом к покрывалу и перехватив запястья, я отстранился от тёплых губ.
- Ники, я...
- Пожалуйста, Стас... не останавливайся...
И я жадно впился в его губы, как усталый путник в пустыне - к чистой родниковой воде. Разом все мечты, все желания и сны мелькнули у меня в голове, и я с потрясающей ясностью осознал - вот Ники, тихо стонет сквозь поцелуй, он рядом, я могу прикасаться к нему, целовать... сколько захочу...
Расстегнуть пуговицы на рубашке, распахнуть её, припасть поцелуем к груди и целовать, прикусывать, гладить каждую клеточку его прекрасного тела... Желание сводит с ума, хочется разом охватить всё, полностью, без остатка…
Первое же моё прикосновение вырвало у Ники резкий выдох; тело его выгнулось струной. Боится? Да, это ведь его первый раз... Наклонившись к самому его уху, ласково шепчу:
- Не бойся, Ники... всё хорошо...
Он кивает, зажмурив глаза. Всё-таки боится. Скольжу языком по груди, вычерчивая причудливые узоры, стараясь изо всех сил запомнить каждое ощущение: вкус бархатистой кожи, светлые прядки волос, в которые я зарываюсь пальцами, сладкий, с нотками ванили аромат его тела...
Несмело, робко, пожалуй, даже с опаской Ники протянул руку и коснулся моей щеки. И я отчётливо ощутил разницу. Прикасаясь к Глебу, я не чувствовал ничего - лишь отвращение к нему и себе, смешанное с брезгливостью. А его прикосновения обжигали, вызывая желание вырваться и убежать. Но когда до меня дотронулся Ники... когда его пальцы легко скользнули по моей щеке к шее, осторожно, невесомо... Сотни мурашек разбежались по всему телу, заставляя каждый нерв, каждую клеточку замереть в сладком восторге, срывая с губ первый тихий стон.
Дальше всё было, словно во сне. Я переворачиваю Ники на живот, касаюсь губами горячей шеи, стараясь успокоить... Сдавленный крик срывается с губ Ники - боль, восторг, наслаждение, всё смешалось в нём... Я сам едва сдерживаю стоны, рвущиеся из груди... Не бойся, маленький, я никогда не причиню тебе боли. Я никогда не сделаю из тебя мазохиста, подобного себе. У нас всё будет по-другому... Ники... обещаю…
Первый толчок. Ники отчаянно цепляется за простынь, что-то мычит. Быстрее, глубже... Ники выгибается подо мной, и только сейчас я понимаю, на кого он похож. Лёгкий, невесомый, красивый до потери сознания, мягкий и тёплый... как бабочка. Трепещет в моих руках, и каждый взмах крыльев дарует неземное наслаждение.
- Я люблю тебя, Стасик... - тихо шепчет моё чудо. И я, крепко прижавшись к нему, шепчу в ответ:
- И я тебя люблю, маленький... очень люблю...
Мне сразу стало плевать на всё. Ну и пускай я до тошноты сентиментален. Пускай я слаб, не сумел сдержать своё желание, пускай пошёл на поводу у глупого чувства, в существование которого вообще не верю… не верил… Плевать, я ведь люблю его.
Последний толчок, резкий выдох, переплетённые пальцы - и я без сил рухнул рядом с Ники, не отпуская его руки. Перед глазами заплясали сотни разноцветных огоньков, волной захлестнуло ощущение острого счастья, в котором, казалось, можно захлебнуться… И нечто до боли прекрасное, непонятное мне самому, подобно цветку раскрыло свои лепестки где-то там, в сердце. И я, чувствуя, как закрываются глаза, краешком сознания понял, что это. Любовь.
Я должен им помогать, понимаешь, должен! Иначе… иначе они забудут обо мне…
А, так, значит, ты не против, если я заберу малыша Ники себе?
Стас, я… я… люблю тебя…
…только... не бросай меня... пожалуйста, не бросай!
Ты ничего не понимаешь! Эта компания – не для тебя, придурок!
Голоса, слова, фразы, взгляды, движения… рваные обрывки сегодняшнего дня замелькали перед мысленным взором, точно кадры из фильма. Но я встряхнул головой, прогоняя их. Прочь, прочь… я обо всём успею подумать завтра. И извинюсь перед Ники, и раскрашу физиономию Димки, и со всей их чёртовой компанией разберусь… но это завтра, а сейчас…
Сейчас я мягко скользнул в объятия сна. И последним ощущением было что-то тёплое, мягкое, прижавшееся к моей груди.
***
Мы проспали до самого вечера. Ники проснулся первым – спохватившись, что мама дома одна, он как ужаленный подскочил с кровати и, наскоро одевшись, бросился в прихожую. Я с беспечной полуулыбкой наблюдал за его суматошными действиями. Ники бегал из угла в угол комнаты, краснел, бормотал что-то и, видимо, ужасно смущался из-за того, что между нами было. Но я неспешно поднялся, поймал его за руку, порывисто прижал к груди и прошептал на ухо:
- Я люблю тебя, маленький. Люблю, слышишь?
Ники поднял глаза и улыбнулся.
Около девяти часов вечера мы были у него дома. По дороге я купил таблетки для его мамы, и везде - в вагоне метро, в аптеке, на сумеречной улице - мы держались за руки. Молчали, но слова были и не нужны – пустые сотрясения воздуха; короткие взгляды, которыми мы изредка обменивались, говорили громче всяких слов. Я знал, что этот день буду хранить в своём сердце всегда - и Ники, уверен, тоже никогда его не забудет.
Мама Ники лежала на диване без движения и, едва мы переступили порог квартиры, Ники тут же кинулся к ней. Он ужасно волновался, суетился, небесные глаза сияли отчаянным беспокойством. Но я, тронув ладонью лоб его мамы, успокоил их обоих - просто жар. Пока Ники ходил на кухню за мокрым полотенцем, я присел рядом с диваном и протянул женщине таблетку.
- Вот, выпейте... должно полегчать.
Мама Ники с благодарностью взглянула на меня.
- Спасибо тебе, Стасик. За всё спасибо. Я очень рада, что у Ники появился такой друг.
"Друг... ну это с какой стороны посмотреть" - усмехнулся я про себя, чувствуя, как приятное тепло будто мёд разливается в груди, обволакивая сердце и вызывая на лице глупую улыбку. Давно я не чувствовал себя таким... счастливым.
Спустя час мама Ники заснула, а мы устроились на кухне, просто держась за руки и глядя в глаза друг друга.
- Останешься ночевать?.. - тихо спросил Ники.
- Конечно. - ответил я.
Он посмотрел на меня и улыбнулся. А я подумал: "Хочу, чтобы так было всегда". Ночевать в этой тёплой, уютной квартире, ухаживать за мамой Ники как за своей собственной, вдыхать сладкий аромат хлеба и комнатных растений, сжимать в руке тёплую ладошку, терять себя в любимых губах… Я хочу, чтобы так было всегда. Чтобы Ники каждый день, каждый час, каждую минуту дарил мне свою солнечную улыбку.

Глава 6. Без конца и края

Глава 6
Без конца и края

Пройдёт боль , и счастье утопит меня,
Счастье быть с тобой, только тебя любя.
И будут лететь годы, осушая воды,
Храня бережно нашей любви оду.
T9 "Ода нашей любви"

Весна подходила к концу, но природа каждой своей клеточкой тянулась к лету, к ясному солнцу, горячему воздуху, весёлым переливам птиц. Стояла жара; но не изматывающая, как порой бывает - а мягкая, словно тёплые ладони; солнце ласково касалось щёк, ветер беспечно играл изумрудной листвой в ветвях деревьев. Изредка моросил дождик, но не раздражающий - приятный, а небо расчистилось от угрюмой серости, разливаясь ясно-голубым шёлком с островками белых облаков. Хотелось тянуться туда, всё выше и выше, где свобода, воля, бесконечный простор...
Я стоял у ворот школы, прислонившись спиной к прохладной кирпичной стене. Со стадиона, который был сразу за воротами, доносились восторженные крики первоклашек - с визгом они носились по беговым дорожкам и футбольному полю, гоняя мяч. Я вспомнил вдруг, как когда-то и сам так же беззаботно играл с приятелями после уроков, и улыбнулся. Хотелось улыбаться. Просто улыбаться и обнимать весь мир.
Со школьного крыльца сбежал Ники - и я ощутил в груди толчок. Сердце дёрнулось раз - и забилось с невероятной силой, каждым движением устремляясь к этому растрёпанному мальчишке в ветровке, что бежал мне навстречу. Вчерашний день - каждое ощущение, каждое чувство - мелькнул с поразительной ясностью в голове. Ники плачет... тёплые губы... поцелуй, сводящий с ума... бархатистая кожа...прикосновение... Но тут же эти мысли, вспыхнув, погасли, как огонёк свечи - чуть позади Ники шагали его друзья в полном составе; при взгляде на Димку внутри меня заворочался гнев.
- Стас! - Ники радостно подскочил ко мне, весёлый, беспечный, и - могу поклясться - хотел уже обнять; но тут подошли его друзья и будто невидимую стену возвели между нами. Надо было притворяться.
Все быстро поздоровались со мной, я вежливо кивнул в ответ, пожал руки всем желающим. Видимо, намечалась очередная совместная прогулка, от которых мне хотелось выть и кидаться на стену.
Решили идти в боулинг - Рита и Костик пришли в исступлённый восторг от этой идеи. Боулинг-клуб был совсем неподалёку, и мы отправились туда пешком - лучистое солнце и тёплый воздух манили к себе непреодолимо. Впереди шли Димка, Сашка, Егор и иже, чуть поодаль, как и обычно - Рита с Костиком, ну а я плёлся позади всех - от физиономии Димки меня воротило. Ники, который поначалу шагал возле Тимура, замедлил шаг и пошёл рядом со мной.
Это была игра. Игра в ложь. Притворство с маской безразличия на лице - мы должны были делать вид, что между нами нет иных отношений, кроме дружбы. И это оказалось... труднее, чем я мог себе представить. Идти рядом с Ники, не имея возможности обнять его, тронуть за руку, прижаться губами к тёплым губам... Пытка. Новая, особо изощрённой формы. Всё внутри закручивалось в тугой узел, изнывая от желания прикоснуться.
Но рядом с этим желанием, будто призрак, маячило другое - подойти к Димке и хорошенько врезать ему. Придушить. Растерзать на месте их всех. Я должен им помогать, понимаешь, должен! Слова Ники не выходили у меня из головы... Я не прощу им. Не прощу им его слёз. Они ответят мне... за всё...
Ники молчал. Я не смел нарушить эту, пускай и тягостную, тишину, но искоса посмотрел на него. И увидел, что голова Ники опущена, глаза устремлены в землю, а в небесной глубине - тоска. Грусть. Какая-то затравленная безысходность, от которой у меня болью защемило сердце. Чёртовы друзья. Ники вчера плакал из-за них, а им... им наплевать. Он для них лишь бездушная вещь, кукла, запрограммированная на исполнение приказов. А чувства, мысли, переживания игрушки... Им нет до них никакого дела.
- Стас... - вдруг прошептал Ники. Даже не прошептал - произнёс одними губами, но я - понял. И, убедившись, что компания занята, очевидно, увлекательным разговором, взял его за руку. Ники вздрогнул. Поднял глаза. И печаль в них за секунду, мгновенно сменилась безоблачным счастьем. Он улыбнулся, крепче сжимая мою ладонь.
Никто не заметил этого мимолётного прикосновения. Но мы были - счастливы. И ярость в моей душе утихла, скользнув куда-то на задний план, туда, где были друзья Ники, моя мама, одногруппники, ненавистный колледж, вся суета и грязь этого мира. Мой собственный мир - раньше я и представить себе не мог такого - сузился до одного единственного человека. До его солнечной улыбки. И я знал, что всю жизнь, до самого последнего вздоха, буду хранить в сердце этот крохотный островок... наверное, любви.
Злость прошла. Ведь правда, что толку злиться? Да, я ненавижу эту компанию всеми фибрами души и схожу с ума, когда вижу на Ники взгляды Димки или Риты... Но какая, к чёрту, разница, если Ники всё равно выбрал меня? Меня он любит, я ему дороже всех на свете!
***
Кто придумал математику и окрестил её царицей всех наук? Я размышлял над этим вопросом, подперев щёку кулаком и уставившись бездумно в окно. Моросил дождик. Но не холодный и мерзкий, а лёгкий, тёплый весенний дождь, который дарит пронзительно-крисстальную свежесть. Капли мягко колотили в оконное стекло, а стрелки уныло отбивали секунды.
Но мне было всё равно. Ведь эта пара - последняя, а значит, потом... потом я увижу Ники. И мы пойдём куда-нибудь вместе - при условии, что удастся отделаться от его дружков. Но мы отделаемся и поёдём в кино, где в сумрачной темноте зала можно спокойно взять его за руку, не боясь, что он узнает о моих отнюдь не дружеских чувствах. А потом мы пойдём ко мне - потому что у Ники дома мама, - и я снова забуду обо всём; будут только тёплые губы, невесомые прикосновения и поцелуи, которые длятся вечно...
С трудом дождавшись звонка, я выскочил на улицу, не обращая внимания на серую массу равнодушных субъектов вокруг; они не замечают меня - ну и пусть. Едва переступив порог колледжа, я тут же оказался в холодных объятиях дождя; зонта у меня, разумеется, не было, и мелкие капли тут же пробрались за воротник куртки, обжигая кожу. По телу разбежались мурашки; кутаясь и дрожа, я зашагал по мокрому асфальту к метро.
В кармане слабо пискнул телефон.
Сообщение от Ники.
"Виделись только утром, а я уже скучаю "
Я застыл на месте и просто смотрел на телефон, глупо улыбаясь. Со всех сторон меня обтекали прохожие, то толкая, то вовсе не обращая внимания на меня. Дождевые капли колотили по экрану, размывая очертания букв, но мне было всё равно. Я просто улыбался; затем сорвался с места и бегом бросился сквозь пелену дождя. Сердце билось исступлённо в груди, не знаю - от быстрого бег или от счастья.
Город жил своей суматошной жизнью - в окнах потрёпанных пятиэтажек мерцали огни; школьники и студенты неспешно возвращались с занятий; тихо шурша колёсами, катили мимо автобусы; звенели на разные лады голоса и смех. Это был мой город - большой, шумный Питер, который я ненавидел всем сердцем - раньше. Теперь, мельком глядя на простые, столь привычные и... дорогие сердцу пейзажи города, я понял, как сильно всё это люблю. Спешку, суету, шум и выхлопные газы - люблю. Потому что в этом мире есть такой светлый солнечный человечек, как Ники. Потому что, не читая нотаций и не перекрывая мне кислород вечными замечаниями - боевая стратегия моей матери - Ники научил меня любить мир. Ведь на самом деле... вокруг столько всего прекрасного...
Я бежал так быстро, как только мог; в груди металось и билось сердце. всё моё существо, каждая клеточка - всё стремилось к Ники, и даже дыхание, казалось, замерло в ожидании; только оказавшись около знакомой школы, рядом с Ники, и заключив его в объятия, я резко выпустил из лёгких воздух.
- Стас...
- Ники...
Короткий взгляд по сторонам выявил факт - друзей Ники поблизости нет. Ни одного. Ни следа даже Димки и компании. Это стало настолько редким явлением в последнее время, что я удивлённо спросил:
- А где... все?
Мне показалось, что на секунду Ники отвёл глаза. И голос его прозвучал как-то глухо, сдавленно:
- Знаешь, Стас, ты был прав.... эта компания не для меня. Я не буду больше общаться с ними.
И все мысли сразу вылетели из головы. Сначала сердце радостно дёрнулось, а затем уже всё внутри захлестнула волна слепого восторга. Месяц прошёл с того дня, когда Ники плакал из-за выкрутасов его друзей - а я до сих пор не мог забыть, не мог простить им его слез. Я тайно вынашивал планы мести, тайно злился и ревновал, стараясь свести к минимуму контакты этой компанией, и вот теперь... теперь этого тёмного пятна в моей жизни не будет. И Ники мой. Только мой!
Стрельнув вокруг глазами и убедившись, что школьный двор пуст, я прильнул к губам Ники, сжав его руку в своей. Я целовал и целовал его, теряя ощущение времени и пространства, просто забывая себя в мальчике с солнечной улыбкой. Казалось, прошла вечность. Но куда спешить? Теперь всё время мира принадлежит только нам двоим, и никакие друзья не встанут на пути нашего счастья.
***
Утром следующего дня я смотрел новости.
Интересно, зачем?
А просто для фона. На самом же деле я метался туда-сюда по квартире, пытаясь собраться как можно скорей. Ведь сегодня мы с Ники идём в парк аттракционов - я знаю, что он давно хотел туда, ну а школа и колледж... обойдётся как-нибудь без нас. В конце концов, накарябать записку проще простого.
"... сегодня в Кировском районе найден труп молодого человека. Его личность пока не установлена. Убийца так же пока не найден. Просьба жителям Кировского района соблюдать осторожность"
Меня словно прошил электрический заряд. Я со всех ног бросился на кухню, однако выпуск новостей уже закончился, и по экрану бежали пёстрые заставки рекламы. Сердце скрутило ледяным узлом страха - Кировский район; ведь там же живёт Ники! Я кинулся в прихожую, схватил со столика ключи и, перекинув сумку через плечо, опрометью бросился вниз по лестнице. Смутно я понимал, что эта паника на редкость глупа - подумаешь, не в первый раз слышу такие сообщения в новостях. Но ужас липким комком подступал к горлу, и этот ужас был каким-то животным, диким - я не мог его контролировать.
Только увидев Ники, который дожидался меня на скамейке во дворе своего дома, я облегчённо выдохнул.
- Ты в порядке? - я тут же кинулся к нему с вопросом, хватая за руку.
- Да, - удивлённо ответил Ники, таращась на меня. - Стас, в чём дело? Ты бледный, как смерть.
- Да просто... - я не закончил фразу, мысленно ругая себя за глупость. Совсем с катушек слетаешь, Стас. Развёл панику, как девчонка сопливая...
В парк аттракционов, именуемый Диво островом, пришлось довольно долго добираться на метро - но игра стоила свеч. Это место было моим самым любимым ещё в детстве, и сейчас, хотя я не бывал здесь несколько лет, сердце забилось в совершенно детском восторге. Тут и там - разноцветные горки, карусели, уютные кафешки, а вроссыпь по всему парку - фигуры сказочных персонажей. Выше всех прочих аттракционов возвышался, устремляясь в небо, колесо обозрения, и именно туда меня первым делом потянул Ники.
Вокруг струилась толпа, среди этих школьников, а то и вовсе маленьких детей, я чувствовал себя на редкость глупо.
- Ну же, Стас, идём скорей! - Ники нетерпеливо дёргал меня за рукав и тащил по зелёной аллее вглубь парка, и я, наконец, перестал сопротивляться. Отдался течению событий. в конце концов, любой может позволить себе хоть раз почувствовать себя ребёнком.
Перед колесом обозрения клубился народ, но я решительно двинулся вперёд, прокладывая путь. Наконец мы оказались рядом с кабинками, которые почти неслышно скользили с огромной высоты вниз, а затем так же тихо плыли наверх.
Секунда, две... медленно, неспешно кабинка двигалась ввысь, и вскоре весь парк расстилался под нами, словно на ладони - крошечные карусели, будто пятна краски на листе, и ещё более крошечные, совсем неразличимые фигурки люде, снующих туда-сюда. Вроде простой аттракцион - а у меня дыхание перехватило от восторга. Ветер бьёт в лицо, играя волосами Ники, где-то над головой мелькают птицы, а вот там, справа, серебрится гладь озера... Поднимешь голову - и бескрайний небесный простор будто хочет обнять тебя, зовёт к себе, туда, где свобода и воля...
Едва ступив на землю, я обернулся к Ники и порывисто заключил его в объятия.
- Стас, то с тобой? - смеясь, спросил он.
- Просто... просто я люблю тебя. И всё люблю.
Улыбка. Дорогая сердцу, такая нужная, такая тёплая солнечная улыбка. Я взял Ники за руку и позволил ему тащить меня - куда угодно, лишь б с ним. Всегда с ним.
Мы стояли возле киоска с мороженым, когда коротко тренькнул у меня в кармане телефон.
- Да? - сказал я, даже не глянув на дисплей - не всё ли равно, кто звонит? Отделаться бы от него поскорей.
- Детка, ты что, совсем забыл обо мне? - насмешливый голос неприятно полоснул сердце, заставив вздрогнуть.
- Глеб, что тебе нужно? - устало спросил я.
Сколько дней, недель, месяцев прошло с тех пор, как мы виделись последний раз? Не помню. Да и зачем оно мне. Ни разу за всё время моего знакомства с Ники я не вспоминал про Глеб. Он остался далеко - в прошлой жизни, вместе с одногруппниками, матерью, ненавистью и гневом. Давно - действительно, словно сотни лет назад, - я бежал к нему от одиночества, в боли пытаясь найти замену любви. Когда-то давно я считал, что любви не существует, что каждый человек играет роль, повсюду ищет выгоду для себя. Но Ники поставил жирный крест на моей глупой философии. Каждый ищет выгоду для себя? Отнюдь. Ники бескорыстно помогает своим друзьям, да людям, совершенно ему незнакомым, полностью отдавая силы своей души другим. Он любит мир. Он любит меня. И может быть... когда-нибудь... я сумею стать хоть вполовину таким же добрым, как мальчик с солнечной улыбкой. А знает ли Глеб о любви? Хоть кому-то в своей недолгой жизни он сказал три волшебных, с привкусом счастья слова: " Я тебя люблю"?..
- Неужто ты не соскучился, детка? - игриво осведомился Глеб. - А может, мальчика себе нашёл? Неужели ты думаешь, Стасик, что кто-то сможет так оттрахать тебя, как я? Да ты ведь мазохист по природе.
- Заткнись, слышишь?..
- А, я понял. Твой любовничек такой же извращенец, как ты. Небось научил его приёмчикам, а, Стасик?
Издевается, гад... Но, к моему удивлению, злости не было. Только... жалость. Вот к этому уроду с пустым сердцем я ходил каждый день, надо же…
- Знаешь, что, Глеб... - не дожидаясь, пока он окончит свою пламенную речь, прервал я. Даже паузу выдержал, ясно чувствуя, что слова, которые я сейчас произнесу, нужно было сказать уже давно. - Иди-ка ты к чёрту.
Захлопнув крышку телефона, я улыбнулся солнцу и взял Ники за руку.
- Идём?
- Кто это был, Стас? - спросил Ники, когда мы уже шагали по ровной дорожке под сенью раскидистых деревьев.
- Да так, - ответил я. - Никто.
"Никто"
Что ж, одним словом я порвал последнюю ниточку, тянущую меня назад, к прошлому. Ловкость рук и никакого мошенничества.
Что нужно, в конце концов, человеку, чтобы изменить свою жизнь? Несколько месяцев назад я не думал, не хотел даже из мрачного буки, обиженного на весь мир, становится другим. Я твёрдо считал свою позицию единственно правильной. Так что же, господа, изменило мои мысли, чувства, да что там - перевернуло всего меня?
Глупо, Стас. Ты ведь и сам прекрасно знаешь ответ на этот вопрос. Любовь. Да, она. Она есть. Она существует. И я держу сжимаю в руке е тёплые пальцы.
Счастье казалось вечным, без конца и края, словно океанский простор; оно затопило собою весь мир. И оно было не моё - НАШЕ. Преграды разрушены, нити разорваны - что теперь может встать на его пути?

@темы: творчество