carpe diem
Название: "Кофе и сигареты"
Автор: Dreamless
Жанр: зарисовка, angst; romance
Рейтинг: PG
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари: в побеге за призрачным счастьем мы порой губим самое дорогое
Размещение: c моей шапкой, с моего согласия
От автора: мысли, просто мысли о прошлом.)
оноПо ночам я люблю слушать дождь. Мерный стук капель в оконное стекло, тихий шёпот ветра, а изредка – далёкое, мелодично-сердитое ворчание грома… Там, на чернильном бархате свода, беспорядочно раскинулись звёзды; а среди них – луна, поблёскивая серебром, затаилась в ожидании. И тишина. Глубокая, ясная тишина с ноткой тайны…
Лампа почти отжила свой срок; то и дело мигая, она бросает блёклые косые лучи на бумагу. А я сижу и слушаю дождь.
Ты всегда его любил…
А я, помню, удивлялся, не понимая. «Холодно же!- возмущался я. – И мокро! Как тебе может такое нравиться?» Ты всегда склонял голову к плечу – не забуду это движение, – и лёгкая улыбка, будто бабочка, слетала с твоих губ. «Это свобода, - отвечал ты.– Так я чувствую себя свободным. Хочется жить».
Я всё равно – не понимал. А ты, едва начинался дождь, мог вдруг выскочить на улицу и часами бродить там, под холодными каплями, – без зонта, без куртки. Мог поднять голову; долго, долго смотреть в затянутое клочьями тумана небо – и улыбаться. Твоя странная, и до сих пор не ясная мне привычка…
Возвращался домой ты всегда до нитки мокрый, растрёпанный, но – счастливый. Я же ворчал недовольно, тащил тебя на кухню и заматывал шарфом в сине-белую полоску. «Простудишься» - бурчал я всегда. – Ещё попадёшь в больницу – а я фрукты таскай?»
Я был, наверное, невыносимой занудой. Но ты терпел, потому что любил, верно?
Почему-то мне всегда было трудно говорить о любви. Это ты мог внезапно, даже за ужином, накрыть мою руку своей и сказать серьёзно: «Я тебя люблю». Я же терялся обычно, взглядом стреляя по сторонам, чувствуя, что краснею, всё ниже и ниже опуская голову. И молчал; просто молчал.
Но ты не обижался, нет. Улыбался только и легко касался губами моих губ.
После ужина ты всегда пил кофе – с молоком. Ну а я кривился, презрительно называя твой любимый напиток «жижей». Всегда терпеть его не мог – слишком горький, слишком мерзкий для меня.
Ты же пил кофе с молоком – каждый вечер, неизменно.
А ночью мог, услышав шорох дождя по стеклу, вдруг вскочить с кровати и распахнуть окно. В комнату со свистом и россыпью капель врывался ветер; ты стоял, зажав в пальцах сигарету; медленно и невесомо таял дым в холодном ночном воздухе… Ты стоял и улыбался, мокрый, продрогший, но как-то до невозможности счастливый.
А я злился и цедил сквозь зубы, что не пущу тебя в кровать, пока не подсохнешь.
Возвращаясь в постель, ты засыпал – быстро, за какие-то мгновенья, доверчиво уткнувшись мне в плечо; а я ещё долго, порой до утра, не мог уснуть – бессонница. И при бледном сиянии луны, что заглядывала в наше окно, долго смотрел, как ты улыбался во сне – чему-то.
Ты всегда улыбался. Даже в тот день, когда от тебя отвернулся лучший друг.
Может быть, конечно, и грустил – но где-то, как-то, только не при мне. Со мной ты всегда лучился улыбкой – просто не хотел, видимо, грузить меня «всей этой ерундой».
Ерунда – так ты называл неудачи на своём пути. «Почему ты всегда такой весёлый?» - не удержавшись, однажды спросил я. «Просто люблю жизнь» - безмятежно отозвался ты.
Вот так и текла наша история – тихо, размеренно, не отклоняясь в сторону чёрной полосы.
А потом что-то треснуло. Сломалось, разбив, в конце концов, на осколки нашу прочную связь. Просто появились они – мои новые друзья; мы учились вместе в колледже, и как-то вышло, что они затянули меня в свой мир. Внушили мне свои мысли и идеалы, так что я стал… стал чувствовать себя за решёткой. Будто наша связь с тобой сковала меня, лишая свободы. Слишком горд я был, наверное, или друзья что-то во мне изменили - до сих пор не могу понять.
Но моя жизнь стала другой.
Я начал шататься по клубам – именно «шататься», другим словом теперь не назовёшь. Пьянки; загулы до самого утра; литры спиртного всяких видов, коим я щедро угощал свою компанию; парни на одну ночь – а может, и на две, если сильно захочется…
Я падал. Всё ниже, ниже. И почему-то наслаждался этим, считая себя свободным. Гордым. Неприступным.
Счастливым?
А вернувшись домой, видел твои зелёные глаза.
Грустные. Такие, какими быть они вовсе не должны.
Ты, словно тень, маячил в прихожей, когда я под утро вваливался в квартиру – опять же, другого слова не найдёшь. Ты просто стоял там, у стены, и не говорил ничего – лишь слабый звук моего имени разбивал глухую тишину. Но я просто шагал мимо, хлопал дверью в нашу спальню и валился на кровать – грязный, помятый, истрепанный.
А утром, проснувшись, обнаруживал свою одежду, чистую, аккуратной стопочкой на стуле. И тёплый плед на своих плечах.
Ну а затем появился Виталик – и даже слабого, крошечного места для тебя в моей жизни не осталось. Я просто однажды сгрёб твои вещи и выставил на лестницу вместе с тобой, одно слово бросив на прощанье: «Убирайся». Хотя знал, знал, чёрт возьми, что идти тебе некуда – родителей своих ты никогда не знал; бабушек и иже тем более. Детдомовский… Вроде ты потом устроился на работу и снял квартиру где-то в дальнем районе – но это так, слухи, крохи, быть может, вымышленных сведений от общих знакомых. Да и мне плевать было тогда, если честно. Я развлекался с Виталиком.
А потом – как-то быстро, в считанные дни – моя новая жизнь полетела к чертям. Я не знаю, почему. Просто Виталик ушёл, коротко объяснив: «Мне с тобой скучно». Просто у меня в один прекрасный миг закончились деньги, и друзья, сообразив, что больше я за них платить не намерен, разбежались.
Просто в квартире вдруг стало пусто.
Сначала я даже не мог понять причины. И сидел вечерами, смотрел перед собой, пытался понять – почему? Где оно, то тёплое, уютное чувство, что прочно обитало в моём сердце вот уже два года? Почему мне так… одиноко?
Я старался поймать; хоть краешком сознания поймать призраки прежних ощущений – и не мог. Чего-то не хватало. Чего-то…друзей, Виталика?
Запаха кофе и сизого дыма сигарет.
Теперь по ночам я слушаю дождь. Пью кофе с молоком, курю и пишу письма. Письма, у которых нет адресата, письма в никуда – какая глупость! Писать письма меня тоже научил ты… Помню, тогда – полгода, год назад? – ты переписывался со своей сестрой: она вышла замуж и уехала куда-то в маленький город на окраине. Я с насмешкой спросил, почему просто не отправить ей сообщение по электронной почте. А ты ответил с улыбкой: «Письма лучше». «И чем же?». «Тем, что в них чувствуешь человека. Его мысли, переживания… душу. Знаешь просто, что он касался бумаги, что его рука писала строчки, что он улыбался, глядя на лист. Или плакал»
Вот уж не знаю, правда ли ты видел в исписанных страницах человека – лично я этой ерунды никогда не понимал. И спокойно отправлял сообщения вместо того, чтобы попусту тратить время.
А теперь я пишу тебе письма. Письма, которые ты никогда не получишь…ведь я не знаю, на какой адрес их отправить.
Я не знаю, где ты сейчас.
Пытался искать через общих знакомых, но им было известно мало; да и не нравился я им, если честно. Только ты связывал нас друг с другом, а теперь…
Теперь я пишу письма. Почему-то ночью, в неровном свете настольной лампы. Дождь хлещет по оконным стёклам, сквозь щели в рамах сочится холод, и потому кофе давно остыл. Кофе… и сигареты…
Мне не хватает. Не хватает этих лёгких, неуловимых запахов – твоих. И тепла, которое ты приносил, неизменно, в любое место, куда бы ни попал. Мне не хватает твоих странных, порой детских, привычек; твоей ласковой улыбки; и слов, сладких, нужных, с привкусом счастья слов: «Я тебя люблю».
Интересно, почему же и я не мог сказать их тебе в ответ? У меня масса времени теперь, чтобы подумать об этом. И мне кажется, что я… быть может… боялся? Боялся признать, что люблю, показать слабость? Может, не хотел забыть о своей гордости, этой чёртовой гордости?..
И только сейчас, в пустой холодной квартире, где в самом воздухе витает это чужое одиночество… только сейчас я готов кричать, кричать до боли в распахнутое окно: «Я тебя люблю!»
Но некому. Никто не услышит. Ты не услышишь.
Завитки пара над чашкой с кофе растаяли, сигарета сгорела до самого кончика. Я отбрасываю её прочь за ненужностью, подхожу к окну и рывком раскрываю его навстречу ночной свежести. Ветер беснуется и играет, изредка бросая мне в лицо холодные капли, мигают звёзды с небосклона, безлико смотрит луна…
Писать письма в никуда – какая глупость! Сейчас порыв ночного воздуха вырвет из моих рук лист и унесёт его – как и много раз до этого; куда-то, кому-то…
Наверное, во мне ещё теплится надежда – глупая, детская: а вдруг однажды… в такую же дождливую ночь… ты, по привычке, раскроешь окно и увидишь на своём подоконнике прибитый ветром мокрый лист. И прочитаешь на нём слова, те слова…
Закрыв окно, я ложусь под одеяло и снова слушаю дождь. Знаю, что не засну, знаю, о ком буду думать до первых лучей рассвета. Но я улыбаюсь – пускай и с ноткой грусти эта улыбка. Ведь я верю – где-нибудь, когда-нибудь мы обязательно встретимся. Мне бы только увидеть тебя – хоть на минуту, хоть на ничтожный кусочек времени! Тогда я всё сказал бы тебе – всё, что чувствую, всё, в чём так долго не признавался даже себе. Я скажу, что умираю в этой пустой квартире – хотя и считал, что вполне могу обойтись без тебя. Может быть, я даже… сумел бы… сумел бы сказать те три слова, те три тёплых слова… «Я… тебя…люблю…»
Мне бы только увидеть тебя.
И я уверен – когда-нибудь это обязательно случится. Мы встретимся.
Ведь правда?
Автор: Dreamless
Жанр: зарисовка, angst; romance
Рейтинг: PG
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари: в побеге за призрачным счастьем мы порой губим самое дорогое
Размещение: c моей шапкой, с моего согласия
От автора: мысли, просто мысли о прошлом.)
оноПо ночам я люблю слушать дождь. Мерный стук капель в оконное стекло, тихий шёпот ветра, а изредка – далёкое, мелодично-сердитое ворчание грома… Там, на чернильном бархате свода, беспорядочно раскинулись звёзды; а среди них – луна, поблёскивая серебром, затаилась в ожидании. И тишина. Глубокая, ясная тишина с ноткой тайны…
Лампа почти отжила свой срок; то и дело мигая, она бросает блёклые косые лучи на бумагу. А я сижу и слушаю дождь.
Ты всегда его любил…
А я, помню, удивлялся, не понимая. «Холодно же!- возмущался я. – И мокро! Как тебе может такое нравиться?» Ты всегда склонял голову к плечу – не забуду это движение, – и лёгкая улыбка, будто бабочка, слетала с твоих губ. «Это свобода, - отвечал ты.– Так я чувствую себя свободным. Хочется жить».
Я всё равно – не понимал. А ты, едва начинался дождь, мог вдруг выскочить на улицу и часами бродить там, под холодными каплями, – без зонта, без куртки. Мог поднять голову; долго, долго смотреть в затянутое клочьями тумана небо – и улыбаться. Твоя странная, и до сих пор не ясная мне привычка…
Возвращался домой ты всегда до нитки мокрый, растрёпанный, но – счастливый. Я же ворчал недовольно, тащил тебя на кухню и заматывал шарфом в сине-белую полоску. «Простудишься» - бурчал я всегда. – Ещё попадёшь в больницу – а я фрукты таскай?»
Я был, наверное, невыносимой занудой. Но ты терпел, потому что любил, верно?
Почему-то мне всегда было трудно говорить о любви. Это ты мог внезапно, даже за ужином, накрыть мою руку своей и сказать серьёзно: «Я тебя люблю». Я же терялся обычно, взглядом стреляя по сторонам, чувствуя, что краснею, всё ниже и ниже опуская голову. И молчал; просто молчал.
Но ты не обижался, нет. Улыбался только и легко касался губами моих губ.
После ужина ты всегда пил кофе – с молоком. Ну а я кривился, презрительно называя твой любимый напиток «жижей». Всегда терпеть его не мог – слишком горький, слишком мерзкий для меня.
Ты же пил кофе с молоком – каждый вечер, неизменно.
А ночью мог, услышав шорох дождя по стеклу, вдруг вскочить с кровати и распахнуть окно. В комнату со свистом и россыпью капель врывался ветер; ты стоял, зажав в пальцах сигарету; медленно и невесомо таял дым в холодном ночном воздухе… Ты стоял и улыбался, мокрый, продрогший, но как-то до невозможности счастливый.
А я злился и цедил сквозь зубы, что не пущу тебя в кровать, пока не подсохнешь.
Возвращаясь в постель, ты засыпал – быстро, за какие-то мгновенья, доверчиво уткнувшись мне в плечо; а я ещё долго, порой до утра, не мог уснуть – бессонница. И при бледном сиянии луны, что заглядывала в наше окно, долго смотрел, как ты улыбался во сне – чему-то.
Ты всегда улыбался. Даже в тот день, когда от тебя отвернулся лучший друг.
Может быть, конечно, и грустил – но где-то, как-то, только не при мне. Со мной ты всегда лучился улыбкой – просто не хотел, видимо, грузить меня «всей этой ерундой».
Ерунда – так ты называл неудачи на своём пути. «Почему ты всегда такой весёлый?» - не удержавшись, однажды спросил я. «Просто люблю жизнь» - безмятежно отозвался ты.
Вот так и текла наша история – тихо, размеренно, не отклоняясь в сторону чёрной полосы.
А потом что-то треснуло. Сломалось, разбив, в конце концов, на осколки нашу прочную связь. Просто появились они – мои новые друзья; мы учились вместе в колледже, и как-то вышло, что они затянули меня в свой мир. Внушили мне свои мысли и идеалы, так что я стал… стал чувствовать себя за решёткой. Будто наша связь с тобой сковала меня, лишая свободы. Слишком горд я был, наверное, или друзья что-то во мне изменили - до сих пор не могу понять.
Но моя жизнь стала другой.
Я начал шататься по клубам – именно «шататься», другим словом теперь не назовёшь. Пьянки; загулы до самого утра; литры спиртного всяких видов, коим я щедро угощал свою компанию; парни на одну ночь – а может, и на две, если сильно захочется…
Я падал. Всё ниже, ниже. И почему-то наслаждался этим, считая себя свободным. Гордым. Неприступным.
Счастливым?
А вернувшись домой, видел твои зелёные глаза.
Грустные. Такие, какими быть они вовсе не должны.
Ты, словно тень, маячил в прихожей, когда я под утро вваливался в квартиру – опять же, другого слова не найдёшь. Ты просто стоял там, у стены, и не говорил ничего – лишь слабый звук моего имени разбивал глухую тишину. Но я просто шагал мимо, хлопал дверью в нашу спальню и валился на кровать – грязный, помятый, истрепанный.
А утром, проснувшись, обнаруживал свою одежду, чистую, аккуратной стопочкой на стуле. И тёплый плед на своих плечах.
Ну а затем появился Виталик – и даже слабого, крошечного места для тебя в моей жизни не осталось. Я просто однажды сгрёб твои вещи и выставил на лестницу вместе с тобой, одно слово бросив на прощанье: «Убирайся». Хотя знал, знал, чёрт возьми, что идти тебе некуда – родителей своих ты никогда не знал; бабушек и иже тем более. Детдомовский… Вроде ты потом устроился на работу и снял квартиру где-то в дальнем районе – но это так, слухи, крохи, быть может, вымышленных сведений от общих знакомых. Да и мне плевать было тогда, если честно. Я развлекался с Виталиком.
А потом – как-то быстро, в считанные дни – моя новая жизнь полетела к чертям. Я не знаю, почему. Просто Виталик ушёл, коротко объяснив: «Мне с тобой скучно». Просто у меня в один прекрасный миг закончились деньги, и друзья, сообразив, что больше я за них платить не намерен, разбежались.
Просто в квартире вдруг стало пусто.
Сначала я даже не мог понять причины. И сидел вечерами, смотрел перед собой, пытался понять – почему? Где оно, то тёплое, уютное чувство, что прочно обитало в моём сердце вот уже два года? Почему мне так… одиноко?
Я старался поймать; хоть краешком сознания поймать призраки прежних ощущений – и не мог. Чего-то не хватало. Чего-то…друзей, Виталика?
Запаха кофе и сизого дыма сигарет.
Теперь по ночам я слушаю дождь. Пью кофе с молоком, курю и пишу письма. Письма, у которых нет адресата, письма в никуда – какая глупость! Писать письма меня тоже научил ты… Помню, тогда – полгода, год назад? – ты переписывался со своей сестрой: она вышла замуж и уехала куда-то в маленький город на окраине. Я с насмешкой спросил, почему просто не отправить ей сообщение по электронной почте. А ты ответил с улыбкой: «Письма лучше». «И чем же?». «Тем, что в них чувствуешь человека. Его мысли, переживания… душу. Знаешь просто, что он касался бумаги, что его рука писала строчки, что он улыбался, глядя на лист. Или плакал»
Вот уж не знаю, правда ли ты видел в исписанных страницах человека – лично я этой ерунды никогда не понимал. И спокойно отправлял сообщения вместо того, чтобы попусту тратить время.
А теперь я пишу тебе письма. Письма, которые ты никогда не получишь…ведь я не знаю, на какой адрес их отправить.
Я не знаю, где ты сейчас.
Пытался искать через общих знакомых, но им было известно мало; да и не нравился я им, если честно. Только ты связывал нас друг с другом, а теперь…
Теперь я пишу письма. Почему-то ночью, в неровном свете настольной лампы. Дождь хлещет по оконным стёклам, сквозь щели в рамах сочится холод, и потому кофе давно остыл. Кофе… и сигареты…
Мне не хватает. Не хватает этих лёгких, неуловимых запахов – твоих. И тепла, которое ты приносил, неизменно, в любое место, куда бы ни попал. Мне не хватает твоих странных, порой детских, привычек; твоей ласковой улыбки; и слов, сладких, нужных, с привкусом счастья слов: «Я тебя люблю».
Интересно, почему же и я не мог сказать их тебе в ответ? У меня масса времени теперь, чтобы подумать об этом. И мне кажется, что я… быть может… боялся? Боялся признать, что люблю, показать слабость? Может, не хотел забыть о своей гордости, этой чёртовой гордости?..
И только сейчас, в пустой холодной квартире, где в самом воздухе витает это чужое одиночество… только сейчас я готов кричать, кричать до боли в распахнутое окно: «Я тебя люблю!»
Но некому. Никто не услышит. Ты не услышишь.
Завитки пара над чашкой с кофе растаяли, сигарета сгорела до самого кончика. Я отбрасываю её прочь за ненужностью, подхожу к окну и рывком раскрываю его навстречу ночной свежести. Ветер беснуется и играет, изредка бросая мне в лицо холодные капли, мигают звёзды с небосклона, безлико смотрит луна…
Писать письма в никуда – какая глупость! Сейчас порыв ночного воздуха вырвет из моих рук лист и унесёт его – как и много раз до этого; куда-то, кому-то…
Наверное, во мне ещё теплится надежда – глупая, детская: а вдруг однажды… в такую же дождливую ночь… ты, по привычке, раскроешь окно и увидишь на своём подоконнике прибитый ветром мокрый лист. И прочитаешь на нём слова, те слова…
Закрыв окно, я ложусь под одеяло и снова слушаю дождь. Знаю, что не засну, знаю, о ком буду думать до первых лучей рассвета. Но я улыбаюсь – пускай и с ноткой грусти эта улыбка. Ведь я верю – где-нибудь, когда-нибудь мы обязательно встретимся. Мне бы только увидеть тебя – хоть на минуту, хоть на ничтожный кусочек времени! Тогда я всё сказал бы тебе – всё, что чувствую, всё, в чём так долго не признавался даже себе. Я скажу, что умираю в этой пустой квартире – хотя и считал, что вполне могу обойтись без тебя. Может быть, я даже… сумел бы… сумел бы сказать те три слова, те три тёплых слова… «Я… тебя…люблю…»
Мне бы только увидеть тебя.
И я уверен – когда-нибудь это обязательно случится. Мы встретимся.
Ведь правда?
@темы: творчество
-
-
14.01.2012 в 20:09-
-
14.01.2012 в 20:17Спасибо, солнце! Тебе, как коллеге-писателю, я верю)
-
-
14.01.2012 в 20:24-
-
14.01.2012 в 20:46-
-
10.02.2012 в 21:47Очень понравилось, что вся зарисовка в одном настроении. Оттенков-то много, но текст выглядит цельным. Кадры из "прошлой счастливой жизни" милы, из деталей создать яркую общую картину - это надо постараться.
До самого конца думал, что свершится флаффный ХЭ в духе "я открыл окно и увидел его", но оказалось-то как, оказалось... Этими тремя отрывками совместились просто самые мои любимые детали:
Теперь я пишу письма. Почему-то ночью, в неровном свете настольной лампы. Дождь хлещет по оконным стёклам, сквозь щели в рамах сочится холод, и потому кофе давно остыл. Кофе… и сигареты…
Мне не хватает. Не хватает этих лёгких, неуловимых запахов – твоих. И тепла, которое ты приносил, неизменно, в любое место, куда бы ни попал.
Ведь я верю – где-нибудь, когда-нибудь мы обязательно встретимся.
Так что восторг-восторг и желание погулять под дождем ^^
-
-
11.02.2012 в 11:53Знаешь, я всегда боюсь, что мои рассказы выходят раздробленными и не цельными вообще) А тут и нужно было - создать картинку. Если мне удалось, если зарисовка вызвала чувства - это прекрасно, я очень-очень рада!
Спасибо ещё раз) Вы мне градус вдохновения поднимаете ого-го :3
-
-
11.02.2012 в 21:36А вот зря эти опасения, очень даже цельно, на мой взгляд ^^ Муррр, чувства вызвала, причем печально-приятные.
Вы мне градус вдохновения поднимаете ого-го :3
На "Вы" лучше не переходить) А вообще славно, если вдохновляет)