[city-of-stars]

Новая серия моего любимого сериала. Ну что ж поделаешь с ними, с этими ребятами, не могу я пока оставить их

Название: Слухи
Автор:  .rainbow.
Размер: мини, 2445 слов
Категория: слэш
Жанр: повседневность, театр
Рейтинг: PG-13
Статус: закончен
Краткое содержание: Странные слухи разлетались по театру.

Слухи разлетались по театру, нелепые и странные: а вы слышали, как Виленский и Колосов… да не может такого быть… ну, все говорят, что у них… Люди в театре были те же, что и повсюду, любили порой поболтать о коллегах, о личной жизни, своей и особенно чужой, но таких слухов там ещё точно не водилось.
Игорь Колосов и Макс Виленский познакомились зелёными мальчишками на сцене и вот уже семь лет не расставались, к удивлению поклонников и артистов. Дело не в том, что в театральной среде не существовало крепкой и долгой дружбы: вон, Евгений Алексеевич Воронцов и Станислав Борисович Казарин имеют за плечами такой опыт общения, что неразлучной парочке Виленский-Колосов и не снилось. Но эти-то двое были похожи – оба до невозможности серьёзные, собранные, отдающие себя без остатка своему искусству. Игорь и Макс… свет ещё не видывал таких разных, несовместимых, противоречащих друг другу людей. Макс – настежь распахнутый миру, с безумными выходками и сомнительным чувством юмора, Игорь – образец выдержки и спокойствия, замкнутый в себе, чувства юмора лишённый начисто. Такому человеку, как Макс, должно быть скучно с таким, как Игорь. Такой человек, как Игорь, должен обходить такого, как Макс, кружными дорогами. Они, казалось всем, просто не имели шансов подружиться… а всё-таки подружились и стали неразлучны.
Конечно, не дружба пустила слухи по театру. К дружбе-то все привыкли, почти не воспринимая Игоря и Макса в отдельности, страшно удивляясь, если один появлялся где-нибудь без другого. Но как-то неуловимо и неожиданно для всех ситуация изменилась.
Ничего серьёзного, нет. Ничего определённого и конкретного: кто-то слышал, кто-то заметил, кто-то видел краем глаза… Вот, например, Игорь отрабатывает момент из спектакля на сцене, а Макс смотрит на него, – но не с восхищением, как обычно, и даже не с лёгкой насмешкой… странным, очень пристальным и совершенно неясным со стороны взглядом. Словно хочет прожечь Игоря насквозь. Они вообще стали слишком часто смотреть друг на друга, находить глазами в толкучке у служебного входа, или на вечеринках после удачной премьеры, или в переполненном зале для репетиций. И что-то было в этих взглядах… что-то особенное.
Макс сделал то, чего, по мнению людей, давным-давно его знавших, не сделал бы никогда: стал серьёзнее. Нет, со всеми остальными он вёл себя, как обычно, но отпускал теперь куда меньше шуточек-насмешечек в адрес Игоря, а Игорь, в свою очередь, куда реже занудствовал и воспитывал Макса на предмет его плохих манер, глупых выкрутасов и полного отсутствия дисциплины. Они оба стали какими-то тихими, спокойными и… кажется, счастливыми?
Неожиданная заботливость появилась между ними. Макс поправлял Игорю шарф, сбившийся набок, и шапку, съехавшую на глаза, Игорь совал в руки озябшего Макса стакан с кофе и делился своим обедом, раз уж Макс, идиот такой, сам ничего не захватил. Они и раньше, конечно, помогали друг другу, но всё же в ином, более шутливом ключе; теперь всё выглядело иначе.
Порой их заставали за молчанием. Они сидели рядом – в гримёрке, например, или в театральном буфете, или в фойе на диванчике, не глядя друг на друга, не говоря ни слова. Это они-то, увлечённые вещами, никому непонятными и неблизкими, всегда находящие сотню тем для обсуждений… при том, что Макс Виленский вообще не умел молчать, а трепал языком примерно двадцать четыре часа в сутки. Они сидели рядом, молчали, и, казалось, такая тишина их вовсе не тяготит.
Как-то раз после репетиции Марго зашла в гримёрку Игоря с важным, не требующим отлагательств поручением от Евгения Алексеевича. Но слова замерли у неё на губах, когда она увидела… да ничего особенного, на самом деле, привычная картина: Макс взгромоздился на стол, не слишком заботясь о флаконах, фотографиях, книгах, статуэтках и прочем, что там лежало, Игорь – скромно примостился рядом на краешке стула, словно не он хозяин комнаты и раскиданных Максом вещей. Эти двое всегда уходили из театра последними – болтали о чём-то взахлёб, забывая о времени. Так было и сейчас. Но, заметив нежданную гостью, Игорь и Макс резко отдёрнулись друг от друга, обменялись то ли испуганными, то ли растерянными взглядами… и Марго почему-то покраснела, шепнула «простите» и ушла, чувствуя себя виноватой. Словно вторглась без приглашения и нарушила какой-то личный, очень интимный момент.
Станислав Борисович обратил внимание, что Игорь и Макс ещё больше (хотя, казалось бы, куда уж) стали бывать вместе. Да что там, они почти всё свободное время проводили вдвоём, исчезая куда-то в перерывах, прячась по укромным углам (гримёрки, дальние ряды партера, служебные комнатки за кулисами), избегая общей компании. И ничего, конечно, не случилось, отношения между ними и всей остальной труппой как были, так и остались добрыми и крепкими, но… Если раньше Макс всегда был там, где затевалось что-нибудь массовое, выдумывал то посиделки какие-нибудь, то глупые, но весёлые игры, и принимал самое активное участие в жизни театра, а Игорь вынужденно следовал за ним, то теперь они уходили от всех. Молча. Незаметно. И с натянутым смехом отшучивались, когда их кто-нибудь о причинах этого спрашивал.
Однажды Саша увидела, как, пользуясь отсутствием в зале режиссёра, Макс, по давней своей привычке, лезет под самый потолок. Конструкция, по которой он лез, представляла из себя стальные балки, шаткие, даже толком не составленные вместе, только-только привезённые в театр; Максу, конечно, плевать было на риск навернуться с этой штуковины, а вот Игорь стоял внизу и наблюдал за ним с тревогой… и, похоже, самым настоящим ужасом. «Эй, Макс, – тихо сказал он, тихо и каким-то сорванным, не своим голосом, – спускайся, ладно?». А Макс не стал смеяться над трепетной душой Игоря, его повадками мамочки-наседки и «полным отсутствием тяги к адреналину». Спустился и больше к этой ненадёжной конструкции не подходил.
Слухи уже разлетались по театру, смутные и странные: вам не кажется, что… по-моему, Игорь и Макс немного… что-то же изменилось, верно?.. А потом, в один из суетливых дней перед моментом-икс – премьерой нового спектакля – Игорь пришёл в театр бледный, встрёпанный, с запавшими и больными глазами, как будто не спал всю ночь, а пил. Евгений Алексеевич привык к разному состоянию своих артистов, но тут даже он прервал репетицию и, вместо ругани насчёт непозволительных опозданий, спросил: «Что случилось, Игорёк? Кто-то умер?..». Нет, никто не умер, но бабушка Игоря, которую он любил куда больше своих родителей – именно она, как все знали, воспитала его, а не отец с матерью, – попала в больницу. Инсульт. Нарушена речь, парализованы конечности, прогнозы врачей – самые неутешительные. Да, к этому стоило быть готовым, в конце концов семьдесят три года – возраст немалый, но… Игорь рассказывал сбивчиво и путано, у него тряслись губы и бегали глаза. «Это уже повторный инсульт… боюсь, она не оправится больше…»
В «бродячем театре» уже давным-давно был пройден рубеж, когда личные проблемы каждого оставались личными проблемами каждого. Всех удивил и ошарашил рассказ Игоря, на долгую минуту повисла тишина… но прежде, чем кто-то успел сказать хоть слово сочувствия, задать вопрос, предложить помощь, Макс сделал резкий шаг-рывок к Игорю, обхватил его руками и крепко-крепко прижал к себе. Макс Виленский никогда не был хорошим утешителем и любителем «нежностей», даже с девушками. А сейчас он притянул к себе Игоря и стал говорить ему что-то, тихим и ласковым шёпотом; Игорь уткнулся лицом в его рубашку и то ли всхлипывал, то ли действительно плакал, вцепившись в Макса так, словно именно в нём видел последнюю опору и надежду. Все переглянулись и молча разошлись: никому, кроме Макса, сейчас не было места рядом с Игорем.
Слухи обретали всё более ясную форму.
Под Новый год в театре случилась премьера долгожданного мюзикла; решили в честь двух таких важных событий устроить большой корпоратив. Натащили купленных в магазине и приготовленных собственноручно вкусностей, заполнили стол в репетиционном зале бутылками и кувшинами, поставили украденные у звуковиков колонки – и пустились в шумный загул. Вообще-то на завтра была запланирована ещё одна репетиция, но Евгений Алексеевич решил её отменить – после такого праздника на плодотворную работу рассчитывать не приходилось. Да, праздник вышел отменным. Марго лихо отплясывала в паре со Станиславом Борисовичем, Ярик и Санька устроили состязание «кто кого перепьёт», Руслан почти одолел свою стеснительность и, опрокинув залпом стакан яблочного сока, пригласил Сашу на медленный танец; Евгений Алексеевич поглядывал на «молодёжь» со снисходительной улыбкой, но Саньке с Яриком очень быстро удалось и его втянуть в «олимпийские игры по пьянству».
Только Макс не принимал участия в общем веселье. Не дёргался, как безумный, под музыку, называя свои конвульсии танцами. Не обгонял по количеству выпитых стаканов Саньку и Ярика. Не изобретал конкурсы, не щеголял знанием похабных частушек и пошленьких стихов про театр. Весь корпоратив он просидел с Игорем. Игорь не пил вообще, по каким-то ему одному известным причинам; он упорно отказывался от вина, коньяка и водки, не слушал заискивающих «Ну, может, капельку?», твердил, что ему и без всякой выпивки весело… пока, в конце концов, не сложил оружие и не хлебнул вон того шикарного винца, которое Евгений Алексеевич притащил из собственных домашних запасов. Первый бокал был выпит только из уважения к Евгению Алексеевичу… второй – из уважения уже к Станиславу Борисовичу, который тоже что-то особое принёс к столу, третий – чтобы Ярик и Санька отстали со своими шуточками, четвёртый – чтобы взбодриться и прогнать туман в голове от предыдущих трёх… В общем, довольно быстро Игорь стал самым пьяным на этой вечеринке и тут же, за столом, отключился – или впал в коматозное состояние, по мысли Ярика.
Когда все повскакивали из-за стола и пошли танцевать, Макс остался с Игорем. Саша, то и дело поглядывая в их сторону, видела, как Игорь сонно что-то бормочет и опускает голову на плечо Макса, как бережно и аккуратно Макс обнимает Игоря… а потом, убедившись, что все заняты танцами, проводит рукой по его волосам.
Саша никому не говорила об этом, но, наверное, странные жесты Макса не остались незамеченными. После корпоратива о них говорила вся труппа. А вы слышали… а вы знаете… по-моему, между Игорем и Максом что-то… они же ведут себя как самые настоящие… Никто не заканчивал фраз. Никто не говорил «любовники», или «встречаются», или «больше, чем дружба». Слухи оставались слухами, на Игоря и Макса посматривали, но конкретные выводы всё-таки делать не спешили – да может, показалось, может, все эти изменения связаны с чем-то другим, может, мы ничего не понимаем в дружбе. Так бы всё и осталось слухами, домыслами, неясными намёками, если бы не…
Если бы новый спектакль не репетировали в незнакомом театре, а мама Руслана не захотела бы посетить премьеру и не попросила подобрать ей «самое лучшее местечко» в зале. Руслан, ответственный и заботливый сын, сначала присаживался в бельэтаже, бенуаре, партере, оценивая обзор сцены, а потом решил подняться на балкон. И увидел: там, на балконе, актёрами обычно не посещаемом, в кресле первого ряда сидит Игорь, у него на коленях – Макс… и хоть в полумраке было почти ничего не разглядеть, звуки поцелуя Руслан ни с чем не перепутал бы.
«Малыш, что с тобой? Призраки умерших актёров напали?». Марго смеялась, когда Руслан, красный с ног до головы, растерянный и донельзя смущённый, влетел в зал; он ничего не ответил, спрятался поскорее за кулисами и до конца репетиции изо всех сил избегал Игоря с Максом. Мама Руслана была женщиной консервативных взглядов и старой закалки. Он, конечно, знал о том, что бывают «нетрадиционные отношения», хотя лично с ними никогда не сталкивался и мнения определённого не имел – только с материных слов считал всё это странным, неестественным и уж точно неправильным. Но Игорь и Макс… Игорь и Макс, которые целовались на балконе… Руслан вертел эту мысль так и этак, пытался вызвать в себе положенные чувства – отвращение, презрение, неприязнь, но так и не смог. Не было ему противно. И никакого отвращения к Игорю и Максу, его любимым актёрам и, кажется, почти уже друзьям, не испытывал. В конце концов, это же Игорь и Макс. Как иначе-то может быть между ними? И разве, будь их новые отношения чем-то ужасным, ходили бы они оба такими умиротворёнными и счастливыми? Руслан пару раз видел Макса с Мариной, накануне их так и не случившейся свадьбы. Макс, казалось, был счастлив тогда, но рядом с Игорем… всё было совершенно по-другому.
Марго вытрясла из Руслана правду. Перед этой женщиной никто не мог устоять, особенно если она улыбается, ласково смотрит тебе в глаза и спрашивает: что случилось, малыш, почему ты так странно смотришь на Игоря с Максом, они тебя обидели? Краснея, отчаянно волнуясь и путаясь в словах, Руслан рассказал о том, что видел на балконе. И был сражён наповал реакцией Маргариты. Он ожидал чего-то похожего на собственные чувства – изумление, непонимание, растерянность… Но Марго заулыбалась шире, захлопала в ладоши, как девочка, и воскликнула: «Да кто бы сомневался, боже мой! Наконец-то милые мальчики открылись друг другу. Мне-то всё было ясно ещё с Моцарта и Сальери».
Если в театре о чём-то знает один человек – значит, об этом неминуемо узнает и вся труппа. Руслан, конечно, молчал, как рыба, да и Марго не была любительницей разбалтывать чужие секреты, но, может быть, Игорь и Макс стали показывать свои чувства слишком явно, может быть, актёры – люди слишком наблюдательные и прозорливые… Как бы то ни было, а вскоре о том, что Игорь и Макс любят друг друга совсем не по-дружески, знали все. «Я же говорил! – вопил Санька, отплясывая перед Яриком какой-то безумный, дёрганый танец. – Я говорил тебе, а ты не верил, дурачьё! Гони мою тысячу сейчас же!». Оказалось, эти двое уже сто лет назад обсудили сей животрепещущий вопрос, но Ярик всё-таки сомневался и согласился заключить с Санькой пари: любовники Виленский с Колосовым или нет. Под восторженные вопли Саньки и тяжкий вздох Ярика новенькая купюра в тысячу рублей перекочевала из одного кармана в другой.
Саша, округлив глаза, смотрела на Игоря с Максом и, кажется, не могла до конца поверить в то, о чём услышала. И толком не знала, как нужно ко всему этому относиться. «У них же любовь, да?» – тихонько спросила она у Маргариты, и Маргарита, с трудом сдерживая смех и прикрываясь ладошкой, чтобы, ни дай бог, не услышали сами виновники переполоха, ответила: «Да, Сашенька, у них – точно любовь».
Станислав Борисович держал своё мнение при себе. Впрочем, любой внимательный человек мог бы заметить, как, разговаривая с Игорем и Максом, он прячет в уголках губ улыбку и поглядывает на них с каким-то особым блеском в глазах. Саша с Марго, посовещавшись, решили, что, наверное, Станислав Борисович вообще самый первый обо всём догадался, даже раньше, чем сами Игорь и Макс; уж очень давно и хорошо он знал этих двоих, чтобы не догадаться.
Евгений Алексеевич недоумевал. Негодовал. И всех, кто так или иначе затрагивал тему «Виленский-Колосов» в беседах с ним, просил избавить его «от всей этой грязи» и «бессмысленной чепухи». Никак он не хотел поверить в «особые отношения» между Игорем и Максом, никак всё это не укладывалось в его аккуратную, привычную и удобную картинку мира; но однажды он вышел из-за кулис потерянный, ошалелый и красный до самых кончиков волос… Ярик и Санька выяснили потом, что, оказывается, он решил наведаться в столовую-гостиную театра в тот самый момент, когда «голубки» сидели там и трогательно держались за руки. «Ладно тебе, – успокаивал старого друга Станислав Борисович. – Метеорит на землю не падал. Наш театр не рухнул. Такие вещи – в порядке вещей, если ты понимаешь, о чём я». Евгений Алексеевич понимать не хотел, угрюмо отмалчивался и всё так же отказывался обсуждать «эту тему», но актёры, много лет работавшие с ним, знали: на самом деле он их всех любит, как собственных детей, и в глубине души рад за Игоря с Максом.
В конце концов, счастье – оно и есть счастье, пускай непонятное, странное и «ужасное», если смотришь на него со стороны.