Мне со Стругацкими сложно, потому что я их не понимаю до конца. Наверное, в опыте дело — и жизненном, и книжном, не таком уж большом, — а может, в том, что я привыкла к другим книгам, менее... многослойным, что ли, и гораздо больше поддающимся объяснению и толкованию. Что ж, любить я всё равно буду всей душой именно такие книги — туманная дымка Стругацких, оборванные концы сюжетных линий, двусмыслие (а то и бесконечносмыслие) и до невозможности открытые финалы не совсем моё. Но братьев читать буду ещё, никуда не денусь, мне нравится думать над их историями, вживаться, толковать по-своему. Конечно, я могу в своих выводах оказаться очень далеко от изначального замысла авторов, но как теперь узнать, что имели в виду они, да и вообще — имели ли что-то конкретное?..
Понаслышке об этой книге знают, пожалуй, все. Нашу планету мимоходом посетили инопланетяне, устроили пикник на обочине, — а мусор, следы свои, улетая, оставили нам, разбирайтесь, мол. Оставили скорее всего без цели и намерения, как бы ни хотелось думать людям, что Посещение было осмысленным, что для нас оставлены знаки, ключи, что мы имеем ценность в глазах инопланетных гостей... А они, гости, может, и забыли давным-давно об игрушках, брошенных на Земле.
Итогом Посещения стала Зона — точнее, несколько Зон по всей планете. Зона отравлена и непригодна для жизни, там властвуют аномалии, разные, на любой вкус и цвет: жгучий пух, комариная плешь, мясорубка, паутина... чуть ли не каждый шаг опасен для здоровья и жизни человека. А помимо опасностей, есть там и сокровища — артефакты с поразительными свойствами, которые ищут и выносят сталкеры.
С первых же страниц нас зашвыривают в Зону. Мы будем бродить по ней с Рэдриком Шухартом, избегать аномалий, разыскивать артефакты... и при том очень многого так и не узнаем о Зоне, многое останется за кадром, на уровне смутных слухов и догадок. Поговаривают, есть люди, которые пережили мутации, неизбежные для тех, кто угодил в лапы Зоны, и до сих пор обитают где-то там. А правда ли, что за теми, кто рискнул удрать подальше от Зоны, тянется шлейф бед и несчастий? И так далее, и тому подобное. Множество вопросов по миру, как всегда у Стругацких (по крайней мере, в тех книгах, что я уже прочла), сам мир зыбкий и нечёткий, несмотря на всю конкретику. Рэдрик Шухарт болтается в нём, тянется к чему-то, хочет чего-то, а в итоге погружается всё глубже и глубже на дно... в трясину, в рутину, в грязь и мразь, от которых как будто шарахался в начале романа.
Напомнила эта книга другую, тоже от Стругацких, — "Гадкие лебеди". Похожая атмосфера была там — тусклая, липкая, с попытками утопить отчаяние в алкоголе и скатыванием на дно, медленным, но неизбежным. "...хотя бы увидеть что-нибудь, как оно должно быть, но он опять видел только рыла, рыла, рыла... зелёненькие, бутылки, кучи тряпья, которые когда-то были людьми, столбики цифр... Он знал, что всё это надо уничтожить, и он желал это уничтожить, но он догадывался, что если всё это будет уничтожено, то не останется ничего — только ровная голая земля". В таком мире живёт Рэдрик, и ясными искорками в нём мелькают лишь его погибшие слишком рано друзья да Артур Барбридж, Арчи, слишком добрый и чистый, не пойми как получившийся у мерзавца Стервятника. Рэдрик по началу кажется тоже из них, из незапятнанных, а в итоге сам про себя говорит: я животное, ты же видишь, я животное... И его затянуло, перемололо, запачкало. Он же, чуткий, любящий, понимающий, именно он тащит на убой невинного Артура, и тут остаётся лишь опустить голову. Безнадёга безысходная.
Золотой Шар, сердце Зоны, артефакт, исполняющий любые желания, кажется надеждой для этого страшного мира. Найди его, пожелай что-то хорошее — и тут же исцелится мир, все будут счастливы, всё будет как надо. Но просят у Шара совсем не того, и только Арчи попросил "счастья для всех", но... какое оно — счастье, можно ли сделать всех счастливыми, исполняет ли вообще Шар такие просьбы? А желание Рэдрика остаётся загадкой, он ведь, кажется, настолько сросся с серым миром рыл, зелёненьких и бутылок, что сам себя почти потерял, сам себя не знает больше. Но в последних строчках слышится какой-то очень маленький, очень слабый, даже чудовищно слабый просвет — если человек сумел про себя сказать, что он животное, сумел в себе это увидеть и пожалеть об этом, значит, он не потерян до конца, с ним ещё не всё?..
О "Пикнике на обочине" хочется думать, читать и слушать, разглядывать его с разных сторон и пытаться вникнуть. Интерес к Стругацким лишь разгорелся сильнее, несмотря даже на то, что не могу их назвать моими авторами целиком и полностью. Но таких вещей, как они, не пишет больше, пожалуй, никто.
Я животное, ты же видишь, я животное. У меня нет слов, меня не научили словам, я не умею думать, эти гады не дали мне научиться думать. Но если ты на самом деле такой всемогущий, всесильный, всепонимающий — разберись! Загляни в мою душу, я знаю, там есть всё, что тебе надо. Должно быть. Душу-то ведь я никогда и никому не продавал! Она моя, человеческая! Вытяни из меня сам, чего же я хочу, — ведь не может же быть, чтобы я хотел плохого!.. Будь оно все проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих его слов: СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!