Мне оказалось слишком мало театра в книге "Театр", чтобы полюбить её по-настоящему. Видимо, я рисовала себе эту историю иначе — о том, как актриса, очень талантливая женщина, познаёт азы актёрского мастерства, карабкается всё выше, блистает всё ярче... Да, три слова вскользь сказано о творческом пути Джулии: с чего она начинала, как попала в театр, как ей удалось стать сияющей звездой сцены. А всё же в центре сюжета — не путь, не театр как таковой, в прямом смысле слова, а Джулия... и её бесконечные роли. Роли, перешедшие со страниц пьес в жизнь, игра как суть и образ жизни, а иначе Джулия не может теперь, не умеет, она привыкла играть, играет со всеми и всюду. Даже там — особенно там, — где нужна живая душа и искренние чувства.
Совсем не понравилась эта женщина. Кого-то она восхищает (какой характер, какой талант, какая гордость и умение держать лицо в любых ситуациях!), мне же в ней не видится ничего, кроме фальши. Патетики. Излишнего пафоса. Нарочитой манерности. И надуманной, ну совсем уж необоснованной уверенности в себе. Джулия собой любуется, обожает себя, считает себя выше и лучше всех остальных, и уж конечно лучше мужа, лучше молодого любовника, Тома, с которым закрутила (от скуки, от пресловутого кризиса средних лет?) роман. Джулия безупречно играет влюблённую даму, красивую, величавую, страдающую — ужимки, флирт, слёзы, ревность... А была ли любовь, хочется спросить? Да, Том пустой и глупенький мальчишка, но чем лучше сама Джулия? Было ли её чувство к Тому настоящим? Было ли... настоящим хотя бы одно её чувство?
Театр так прочно вошёл в жизнь Джулии, что она и сама перепутала роль с реальностью. В повседневных разговорах и сценах, в общении с мужем, сыном и любовником она цепляет фразочки и жесты то из одной, то из другой роли; получается красиво, ярко, впечатляюще, но так искусственно, так фальшиво. И все обвинения Роджера ("Ты всегда играешь!") в адрес матери справедливы. Да, она играет: то "любящая мать у кроватки ребёнка", то "ревнивая любовница разоблачает неверного"... сотни образов она сыграла на сцене и в жизни. Роджер ищет правды — так сильно, так яростно, видимо, потому, что рос с такой матерью и очень хорошо её понимал, но Джулии правда не нужна. Услышав горькие слова, увидев истину в себе, она нашла самый лёгкий, самый безболезненный способ с ней справиться. Это не я и не такие, как я — подделка, это не во мне фальшь, а в них, во всех остальных; притворство есть единственная реальность, а значит, я живу правильно, я счастлива, мир снова светел и прекрасен.
Не знаю, честно говоря, что хотел сказать этим романом сам Моэм. Возможно, ему-то как раз философия Джулии близка? А может, таким образом он обнажал и осуждал людей, в которых нет ни капли настоящего? Не знаю. И каждый увидит в романе своё — очень разные встречаются отзывы. Я увидела так и, закрывая книгу, обещала никогда не лгать себе и не увлекаться играми в игру, в роль настолько сильно, чтобы заплутать в них и в конце концов потерять себя.