Это еще хуже, чем я думала. Это еще хуже, чем твердил мне мой инстинкт книжного самосохранения. Убиться из-за любви... уже давно я считаю что-то подобное высшей степенью безумия. Но всегда есть надежда - а вдруг все же найдется автор, который меня убедит в правомерности самоубийства? А вдруг там будет что-нибудь еще, кроме несчастных терзаний безответно влюбленного (ой) юноши (девушки)? Аннотация на обложке обещала мне некое социальное содержание. Как будто юный Вертер решил убиться не только и не столько из-за своей неразделенной любви, сколько из-за мира, ужасного, невыносимого, мира, что его чистую и красивую душу погубил.
Это еще хуже, чем я думала, потому что Вертер не просто ушел из жизни, он очень истерично и долго говорил в письмах к другу о желании это сделать, а потом написал возвышенное послание к любимой девушке, где прямо и конкретно сказал, что уходит он из-за неё, что она во всем виновата, но пускай это не тревожит тебя, дорогая, живи себе и порой думай про меня, а я ухожу, покидаю этот мир, где все, все, все плохо и безнадежно...
Конечно, это все в изящных и красивых выражениях. Вертер умеет выражаться. Я даже была по началу восхищена его поэтичной натурой, глубоким, светло-любящим отношением к жизни, его связью с природой, его желанием обнять весь мир, идеалом гармоничного существования на лоне природы и душевного спокойствия. Такому человеку просто судьбой предназначено быть художником. И воплощать свои высокие идеи на полотнах, запечатлевать там эту чистую, прекрасную жизнь, о которой он постоянно мечтает... Но в том, к сожалению, и беда, что Вертер дальше поэтических мечтаний не заходит. Ему хорошо в своем внутреннем мире. Бродить по долинам и взгорьям, сидеть под шумящими ореховыми деревьями, смотреть на небо и бродить мыслью где-то в заоблачной вышине...
Настоящий мир не слишком интересует Вертера. И он не видит этого мира в реальной сути, он искажает все вокруг под призмой своих мятущихся эмоций и настроений. Жизнь - боль, все - тлен. Так думает чистый и светлый юноша, когда девушка, связанная любовью с другим, не захотела ответить ему на высокое чувство. Самого чувства, как всегда в таких случаях, недостаточно. Любовь Вертера замкнута сама на себе, она не освещает мир, не вдохновляет героя на какие-то внутренние изменения, не укрепляет его в желании что-то сделать с миром, где, может быть, и правда очень много грязи, боли и тлена. Вертер сам находит очень верное определение своим священным чувствам к Лотте. Хватать. Обладать. А раз уж Лотта не является его личной собственностью... и не так важно, что она существует на свете, что она живет и привязана к нему, что никаких преград нет их духовному общению, что он может ее видеть и слышать, быть рядом с ней. Вертер в своих любовных страданиях уходит в такие немыслимые высоты, в такую страшную тьму, что, открыв на этом месте книгу и не читая то, что было раньше, можно подумать, будто прекрасная Лотта мертва и он, бедный Вертер, разделен с любимой неумолимостью смерти. Но, как всегда в таких случаях, духовного общения герою недостаточно. Он хочет обнимать и целовать Лотту - вполне понятное желание. А раз уж этого делать нельзя, значит, надо покончить с собой - желание дурацкое, не понятное и тем более не восхищающее ничуть.
Мне кажется, в какой-то момент и Лотта, и любовь к ней уже перестали иметь для Вертера значение. Это видно в его прощальном письме, когда, забывая и о чувствах любимой, и о том, как ей жить дальше, он с явным наслаждением расписывает свои страдания - как ему плохо, больно, грустно, как он уходит, уходит, уходит в сумрак вечной тьмы... Он так увлечен собой, своими страданиями, своими патетичными рассуждениями о том, что судьба к нему жестока, что сердце его терзает чувство невзаимное и безнадежное, что ноша эта так страшна и тягостна, что жизнь без Лотты (читай - обладания Лоттой) невыносима и ужасна и другого выхода нет... Как в начале романа меня восхищала тонкая душевная организация Вертера, так изумляет и возмущает под конец. Она чересчур тонкая. За гранью. И Вертер привык жить в своих внутренних глубинах, не выходя в мир, забывая о мире, он привык жить движениями своей души - и, как следствие, очень хорошо умеет накрутить себя и довести до самого высшего, самого безумного состояния. Он и правда как ребенок. Мечется, терзается, путается в своих же чувствах и рассуждениях, до такой степени погружен в эти чувства и рассуждения, что живет только ими. Талант и ум - ничто, сердце - всё.
Я могу понять Вертера. Но оправдать - ни за что. Конечно, с его отрешенностью от всего мирского и суетного, с его бесконечным полетом в мечтах и смутных стремлениях к лучшей жизни он всегда забывал жизнь. Идеальный и красивый мир существует только в его воображении. Он не делает ровным счетом ничего, чтобы построить этот самый мир вокруг себя, по-настоящему, хотя бы попытаться это сделать. Да, он много рассуждает о том, как жесток мир к поэтичным душам, как в нем много грязи и серости, сословных предрассудков, схем и правил, строгих рамок всему, и вроде бы это даже правильно. Только вот я не вижу особых падений и разочарований в жизни этого обеспеченного юноши, который имеет возможность ходить по лугам и праздно предаваться философии упадка мира. Разве он на себе как следует познал такой упадок? Пара-тройка грустных случаев - не в счет. Я еще думала, что добровольное отрешение Вертера от жизни будет иметь мученический орел. Избавление, невозможность больше жить в этом страшном и темном мире. Но мир ведь не такой страшный, как Вертеру кажется. В мире есть хорошие люди и чувства, как любовь к Лотте, например.
Что-то в корне не верное, ошибочное делает Вертер со своей любовью. И вообще он всюду, как и в ней, занимает позицию сначала безучастного созерцания, потом - истеричных и путаных жалоб о боле и тлене, потом - пассивного и подчеркнуто возвышенного ухода во мрак вечный. Вместо оправдания самоубийства я получила самые худшие и глупые обстоятельства для такого поступка из всех возможных.
Я уже понимаю, слава богу, что поведение героя совсем не есть нравственный идеал автора. Зачастую, как здесь, автор осуждает героя, указывает на ошибочность его суждений и отстаивает иной, противоположный взгляд на мир. Гете, очевидно, хотел показать, что увлечение философскими рассуждениями и прятки в своей души от мира не ведут ни к чему хорошему. Он явно проповедовал в своем романе активное, деятельное отношение к жизни. Мир, быть может, и мрачное, нечестное, жестокое место. Но, возьми себя в руки такие вот Вертеры и пойди воплощать в жизнь хорошие, высокие замыслы, и, наверное, боли и мрака стало бы хоть на какую-то малость меньше. Пожалуй, с художественной точки зрения этот роман необходим. Как предупреждение. Как указание - не делайте так, не нужно, ищите другой путь. А моя низкая оценка - просто потому, что образ Вертера мне глубоко чужд и не понятен.