[city-of-stars]

Название: «Почти как сын»
Фэндом: Однажды в сказке
Персонажи: Крюк, Бэйлфайр
Жанр: джен
Размер: мини
Статус: закончен

Привязать к себе мальчишку оказалось проще простого. Капитан Крюк, помимо прочих безусловных достоинств, неплохо овладел искусством перевоплощения — и даже костюма ярмарочного не нужно, чтобы обратиться в глазах доверчивого мальчика-потеряшки другим человеком. Заботливым. Внимательным. Чутко отзывающимся на душевные переживания, которые, вы только подумайте, так схожи с его собственными. Одинок, оставлен отцом и матерью, заброшен в пучину морскую — разве такая трогательная сказка не растопит сердце любого? Капитан Крюк среди команды прослыл необыкновенным знатоком человеческих душ. Заглянув в сердце мальчишки, он увидел там и дерзость, и вызывающе-показное упрямство, и тоску по оставленному за пределами корабля, и желание, как у всякого ребёнка, ощутить ласку и любовь — о тебе позаботятся, мой мальчик, все проблемы будут решены за тебя, успокойся... расслабься... доверься...
Убаюканный мастерской игрой Капитана, Бэйлфайр рассказал ему всё. Впрочем, и без того нетрудно было сопоставить очевидное. Капитан праздновал победу. Торжество захлёстывало изнутри жаркими языками пламени, уже выдвигая тысячи разнообразных планов отмщения — ну как же не воспользоваться тем, что у него на корабле очутился не кто-нибудь, а родной сынок Румпельштильцхена, которого тот любит... и за которого, конечно, будет готов на любой сумасшедший поступок, на любую жертву...
А позже случилось то, что никак не должно было произойти с Капитаном Крюком. Разумеется, он безукоризненно примерял на себя самые разные образы — притвориться, затронув самые чувствительные струнки человеческой души, было для Капитана не трудней, чем вздохнуть. И всё же он всегда оставался собой. Никогда не позволял себе погрузиться в мир несбыточных мечтаний, фантомов-призраков — а этому пороку подвержены почти все, от детей и женщин до солидных вроде бы мужчин. У каждого находится слабость. Каждый сожалеет о чём-нибудь, или мучает душу невыполнимыми желаниями, или терзает себя из-за шанса, упущенного давным-давно... В голове у людей рождается мир, ничего общего не имеющий с нашим, реальным. На крыльях грёз люди уносятся прочь в далёкие дали, предпочитая твёрдой почве под ногами зыбкую картинку, заманчивый фантастический мираж.
Капитан Крюк презирал мечтателей, нисколько не сомневаясь, что ему-то никакие выверты воображения не смогут повредить.
Капитан Крюк ошибся.
Он никогда прежде не влюблялся. И, наверное, не узнал бы даже, что означает высокопарное словечко «любовь», которым глупенькие женщины и не менее безмозглые мужчины привыкли объяснять похоть, жажду власти и прочие, вполне приземлённые, пороки человечества. Он заигрывал с хорошенькими девчонками, когда корабль останавливался в порту. Новый порт — новая девчонка. И всё так и оставалось бы, если бы в прибрежном трактирчике взгляд Капитана не остановился на женщине... с колдовскими глазами и копной ведьминских волос чёрного цвета, которая, даже не заговорив с ним, завладела сердцем Крюка навсегда. Крюк не подозревал, что, оказывается, у него и вправду есть в груди сердце. Мила. Имя столько же звонкое и прекрасное, как она сама. Волшебные ночи, полные ослепительного огня, в котором хочется сгорать без остатка, сводящие с ума часы ожидания, когда ей удастся выскользнуть из дома — и вот она летит по улочке, стремясь окунуться в его объятия, и волосы плещутся у неё за спиной...
Милы не стало. И, казалось бы, с миражами покончено. Капитан Крюк уверовал, что избавился от бесконечных изматывающих видений, звучащих смехом, которого он больше никогда не услышит, от навязчивой пелены, дурманящей разум, когда повсюду мерещится женщина с колдовскими глазами, погибшая, исчезнувшая безвозвратно... Прошлое, в конце концов, отступило в глубокий и надёжно запертый тайник памяти — дверь захлопнута, ключ потерян в волнах бескрайнего океана. И вдруг на борту корабля возникает мальчишка, Бэйлфайр, сын Румпельштильцхена... нет, куда важней — сын Милы, и вся тяжёлая, ошеломляющая громада задушенных воспоминаний обрушивается вновь.
Капитан Крюк помнил, как прислушивался по ночам к сдавленному, притуплённому подушкой рыданию — Мила оплакивала Бэйлфайра, проклиная себя за то, что посмела оставить сына в одиночестве. Капитан Крюк помнил и свои подрагивающие руки, обнимающие Милу за плечи, и шорох успокоительных слов — он поймёт, он простит, а мы вернёмся за ним, слышишь, обязательно вернёмся... Эта мысль понравилась Миле. Она была полностью захвачена возможностью снова обнять любимого мальчика. Румпельштильцхен — негодный отец, они заберут у него Бэйлфайра и отправятся все вместе в бесконечное путешествие по просторам неизведанных морей и волшебных миров — они, вместе, трое... как семья. Капитан Крюк никогда не встречался с Бэйлфайром. Даже не видел его. И никак не удавалось ему припомнить, как же образ этого ребёнка прокрался к нему в сердце, прочно обосновавшись там, и когда, помилуйте, он, чуждый всяческой сентиментальности пират и разбойник, начал представлять себе картинки будущего... те самые миражи-фантомы, от которых презрительно отворачивался прежде... картинки, звенящие детским смехом и незнакомым, тёплым на вкус словом «папа».
Мираж обратился в реальность прежде, чем, опомнившись, Капитан Крюк попробовал воспрепятствовать этому. Приятная фантазия из прошлого вдруг обрела чёткие очертания — как и там, он обучал мальчишку корабельным премудростям, вырезал значки возле рулевого колеса, рассказывал легенды о кораблях-призраках и затерянных островах, а Бэйлфайр слушал, жадно впитывая каждое словечко, и улыбался так доверительно и восторженно, будто бы... будто бы сын, который мог бы когда-нибудь быть у Капитана Крюка.
И куда-то подевались восхитительные планы отмщения Румпельштильцхену. И куда-то подевалась задумка воспользоваться сыном, чтобы уничтожить отца — задумка со множеством вариаций. И Капитан разражался потоками смачной брани, стоило кому-то из команды заикнуться, мол, какого чёрта мальчишка ещё не отправлен на корм акулам, а лучше — в лапы таинственной тени с острова Нетландия. Брань перекрывала отсутствие здравых объяснений. Потому что привязанность к мальчишке — у него, Капитана Крюка, который отчётливо чужд всяким сентиментальностям, - невозможно было кому-нибудь объяснить. «Я не отдам мальчишку Тени, - мог бы ответить Капитан, например, мистеру Сми, который таращится с недоумением. - Он мне почти как сын. Наш с Милой сын. Я не отдам. Не смогу». Да, Капитан Крюк мог бы попробовать растолковать всё это своим матросам — но, разумеется, не сделает этого. Не расскажет правду никому. И сам Бэйлфайр никогда не должен узнать о слабости отъявленного негодяя и безжалостного убийцы, который якобы послужил причиной смерти его мамы и обидел отца. Лучше так. Лучше отъявленный негодяй и убийца, чем тот, кто полюбил чужого мальчишку. Самому Капитану больше нравится первый вариант — и, убравшись подальше от Нетландии, он вскоре позабудет о глупом, неуместном всплеске необъяснимых чувств. Ничего не было. Бэейлфайра не было.