Нанатян., выздоравливай и лови позитивное настроение
Зарисовка, которая стала большой.
Натаниэль досадливо поморщился и старательно заморгал затуманенными глазами, чтобы смахнуть капельки холодного, настойчивого, беспощадного дождя. Нет, вовсе не приветливый освежающий дождичек, который так нередко встречается на всём пространстве его родных земель, а чудовищный ливень – обрушивается с рассерженных небес колоссальными стенами, хлещет острыми противными струями, будто плёткой, и за несколько часов никаких положительных изменений не наблюдалось.
Преданная лошадка Натаниэля, по кличке Стремительная, встряхнулась, разбрызгивая со шкуры бесчисленные капельки, и сам наездник испытал точь-в-точь такое же желание. Дорожный плащ с капюшоном, шелковистая ткань рубашки под ним, высокие кожаные сапоги – всё, напитавшись дождевыми потоками, значительно потяжелело, приклеивалось к телу и впивалось в промерзшую и без того кожу ледяными отвратительными прикосновениями. Натаниэль приподнял голову, стараясь не высовываться из-под капюшона, и с тоской поглядел на небеса, разгневанные, затянутые обглоданными сероватыми облачками. Никакого просвета. Никакой надежды на то, что погода планирует вернуться к нормальному состоянию. А до ближайшего городка, пожалуй, ехать долгие, долгие километры по дорогам, которые расплылись и переполнились загрязненной дождевой водой… Натаниэля захлестнули волны чёрного беспросветного отчаяния. С обречённым выдохом, который отозвался клубочками белесого пара и мгновенно растаял в промозглом воздухе, он пришпорил Стремительную и ниже опустился к массивной шее лошади – может быть, потеплей и посуше будет?
Впереди было невозможно разглядеть даже тонкой извилистой тропинки. За сплошными дождевыми потоками мир причудливо преображался, превращался во что-то фантастическое, таинственное, даже потустороннее; вместе раскидистых придорожных деревьев – угрожающие чудовищные великаны с искривлёнными руками, вместо кустиков смородины и шиповника – злокозненные разбойники, которые притаились, спрятались, затерялись среди ветвей и только поджидают неосмотрительного путника. Кажется, дождь переменил обыкновенный человеческий мир в страну привидений, миражей, иллюзий – в туманных расплывчатых очертаниях окружающей действительно может померещиться всё, что угодно.
Всё, что угодно…
Поэтому Натаниэль, заметив неподалёку впереди какой-то огромный, внушительный силуэт, спрятавшийся в тумане, решил, что ему показалось. Да-да, разумеется, показалось, и это вовсе не напоминает удивительных неправдоподобных размеров дворец, просто разыгралось измотанное воображение, а там, дальше по дороге, - попросту рощица раскидистых деревьев или, может быть, деревенька на покатом возвышающемся холме. Правда, Натаниэль бесчисленное множество раз путешествовал этими местами, и никаких рощиц, никаких деревенек здесь никогда не присутствовало…
То, что случилось через несколько коротеньких мгновений, и вовсе не могло сложиться в осмысленную картинку в голове Натаниэля. Зачарованный, удивлённый, испуганный, он решительно повторял себе, что задремал, да, разумеется задремал от мирного покачивания в седле Стремительной, и ему снится сон… волшебный сон… Разве в реальной действительности полупустынная каменистая равнина может обратиться в исполинские горы и непроходимые леса? Разве на высохшем, практически голом пространстве могут появиться хрустальные озёра, говорливые водопады? Разве шквальный ветер, который хлещет безжалостными плетьми по щекам, может превратиться в ласковый, неторопливый ветерок? Разве промозглая октябрьская погода может за мимолётные секунды перемениться на приветливое, солнечное, наполненное душистыми запахами и переливистыми птичьими голосами лето?
А над всем восхитительным великолепием возвышалось что-то и вовсе невообразимое, фантастическое, изумительное.
Дерево. Раскидистое, покрытое изумрудной поблёскивающей листвой дерево, в несколько десятков – нет, пожалуй, в несколько сотен раз больше и шире любых обыкновенных деревьев в человеческом мире. Оно простирало в разные стороны необхватимые ветви, бесчисленное количество ветвей, украшенных великолепными листиками и извилистыми побегами, оно устремлялось вдаль и вглубь колоссальными изогнутыми корнями, а ещё… ещё дерево от самых нижних веточек и до верхушки, неразличимой высоко под небесами, таинственно подмигивало россыпью желтоватых ослепительных огоньков.
«Это сон, это сон» - бормотал себе под нос Натаниэль, чтобы не поддаваться очаровательному волшебству этого загадочного местечка, потому что, в самом деле, глупо испытывать восхищение к воображаемым призрачным картинкам, и всё же… всё же он испытывал. Восхищение, бесконечное удивление, восторг, который сдавливал горло, и горячее, непереносимое безрассудное любопытство. «Что ж… - подумалось Натаниэлю. – Наверное, ничего страшного не случится, если я немножко пройдусь и посмотрю, как устроен плод моего разбушевавшегося воображения». Стремительная даже во сне присутствовала рядом с Натаниэлем. Подхватив любимую лошадку под уздцы, юноша осторожно направился к причудливому дереву, которое, оказывается…
Нет, это было вовсе не обыкновенное дерево, которое чуть-чуть ошиблось с размерами и возвысилось к самым небесам. Перед глазами Натаниэля, случайного наблюдателя, существовал своей суетливой, разнообразной и удивительной жизнью полноценный городок, где колоссальные ветви – улицы и переулки, раскидистая листва – купола над головой, сплетения побегов и листьев - площади. Когда Натаниэль подобрался поближе, он рассмотрел у себя под ногами тропинку – извилистую, тоненькую, которая, оказавшись у подножия внушительного дерева, превращалась в ступеньки лестницы, а затем, прихотливо изгибаясь, прерываясь и возобновляясь вновь, расширяясь и становясь совсем узкой, обвивалась вокруг многометрового ствола, проходила ниточкой через весь город, удивительный необыкновенный город. Между ветвями, на первый взгляд совсем ненадёжно, приютились домишки, десятки одинаковых одноэтажных домишек с причудливыми крышами; перед каждым, сколько хватало взгляда, можно было подметить крохотные низенькие заборчики, и ухоженные маленькие садики, и окна, приветливо горящие огоньками. Огоньки здесь были везде. Посреди изумрудных листьев, на домишках, вдоль практически неразличимой тропинки… Тёплые жёлтые фонарики, тысячи фонариков, которые, кажется, улыбались неожиданному посетителю и ласково говорили: «Добро пожаловать».
Натаниэль нерешительно остановился перед выщербленными в стволе дерева ступеньками. Он не знал, что ему делать дальше. Просыпаться, не просыпаться… Удивительный сон, заколдованный сон – совсем не хочется уходить отсюда и возвращаться к обыденному повседневному миру, который вызывает одну только смертельную скуку, к промозглой отвратительной погоде, к холодным пальцам дождя, забирающимся под бесполезный промокший плащ… Может быть, можно остановиться здесь хотя бы на несколько минуток? Может быть, ничего страшного не случится, если он чуть-чуть подольше подремлет?
Верхушка дерева – или, точней сказать, города – затерялась далеко-далеко под шелковистыми безоблачными небесами. Присмотревшись, прищурившись, Натаниэль смог рассмотреть где-то там, среди самых последних веточек, величественное немаленькое сооружение – особенно ослепительными огоньками на крышах оно наводило на мысли о королевском дворце или, во всяком случае, самом главном здании фантастического городка. Внимательный взгляд юноши скользнул от верхушки до самого нижнего ряда домишек – и только теперь, почему-то, заметил многочисленных обитателей удивительного мира. Это были люди – мужчины и женщины, девочки и мальчики, такие же, как он, обыкновенные люди, который переговаривались друг с другом, спешили куда-то в разных направлениях, улыбались и смеялись каким-то неразличимым из-за дальности шуткам, и расхваливали свой товар на базарах, и развешивали бельё на плетеных верёвках, и неспешно прогуливались, здороваясь с соседями, и… Натаниэль растерялся от подобного зрелища, будто прирос ногами к земле рядом со ступеньками, приоткрыл рот и наблюдал, наблюдал с жадным возбуждённым любопытством за жизнью изумительного городка.
- Здравствуйте, - послышался неожиданный голос у Натаниэля над головой.
Юноша, встрепенувшись, запрокинул голову и увидел – девчушка, маленькая, растрёпанная, с весёлыми голубоватыми глазами и дружественной улыбкой, перегнулась через нижнюю ветку дерева и с интересом рассматривает его. Он, разумеется, не ожидал, что с ним кто-нибудь заговорит и вообще заметит, поэтому не мог промолвить даже единственного слова – просто стоял, как дурак, и таращился на девчушку. Кто она? Почему так спокойно разговаривает с ним, незнакомцем, которого никто не приглашал сюда, который и сам не знает, каким образом здесь очутился? Какие у неё намерения? Что нужно делать сейчас?
Девочка, впрочем, была намного более решительной, чем Натаниэль; никакой настороженности, отстранённости, неприязни она, видимо, совершенно не чувствовала, потому что приветливо улыбнулась и приглашающим жестом показала себе за спину.
- Поднимайся сюда.
Натаниэля захлестнуло с головой запахами, звуками, движениями, голосами, лицами, стоило ему только оказаться на первой веточке-улице. Происходило что-то неправильное, неправдоподобное, попросту странное – обитатели города должны были удивиться, насторожиться, встретить случайного посетителя многочисленными вопросами – кто он, откуда, с какой целью пришёл, что ему нужно здесь, однако… никто не спрашивал, не любопытствовал, не удивлялся, не старался обходить стороной неожиданного визитёра; кажется, все жители городка без исключений принимали Натаниэля за родственника, друга, соседа, приятеля – близкого, знакомого, любимого, просто вернувшегося домой из долговременных путешествий.
- Здравствуй, как поживаешь?
- Не проголодался после трудной дороги?
- Может быть, хочешь перекусить?
- А на ярмарочной площади только-только карнавал начинается, пойдём?
- Засахаренные яблочки там – пальчики оближешь, поверь мне на слово!
- А карамельные пирожные – выше всяких похвал!
- Расскажи, что ты видел на свете?
- Во многих местах побывал?
- Не волнуйся за лошадку, Джорджи о ней позаботится…
Натаниэль крепко уверился в мысли, что это сон продолжается, таинственный и чересчур реалистичный сон, так отчаянно похожий на настоящую жизнь… Городок захлестнул юношу, обхватил своими приветливыми дружественными объятиями, и ему самому не удалось поймать мгновение, когда он стал полноценным участником всех городских событий. Девчушка – Дейзи, как, оказывается, её звали, - приняла на себя ответственное шефство над Натаниэлем, решительно вцепилась ему в ладонь и потащила вперёд, по бесконечному извилистому лабиринту удивительных улочек; Дейзи была на редкость разговорчивым, жизнерадостным, подвижным ребёнком, не позволяла расслабиться даже на секунду и, судя по всему, вознамерилась показать Натаниэлю каждый уголок, каждый переулочек, каждый домишко в этом фантастическом городе. Они вместе покатались на разукрашенной ярмарочной карусели. Они попробовали засахаренных яблок, и карамельных пирожных, и воздушного сливочного мороженого, и прочих разнообразных сладостей, напитков, овощей и фруктов. Они поучаствовали в коллективном соревновании на самого искусного наездника. Они запускали разноцветные фейерверки вместе с восторженными местными ребятишками. Они сделали сотню самых разнообразных вещей, а впереди было столько ещё того, что хотелось бы сделать, и Натаниэль не останавливался бы, не выныривал из головокружительной вереницы восхитительных приключений – никогда.
Однако день, промелькнувший за коротенькое мгновение, клонился к вечеру. Закатное солнце, которое опускалось за горизонт, позолотило кончики изумрудных листьев, отразилось в маленьких оконных стёклах весёлыми бликами, разукрасило небеса золотистым, красноватым и бархатисто-медовым цветом; повсюду стали зажигаться ослепительные жёлтые огоньки. Даже энергичная жизнерадостная Дейзи, кажется, угомонилась под вечер, и вместе с Натаниэелем они пристроились на скамейке неподалеку от карнавальной площади, смотрели в сумеречное, постепенно погружающееся в дремоту небо, смотрели, обмениваясь довольными улыбками, и молчали.
Натаниэль всегда испытывал особенное, непередаваемое удовольствие, когда наблюдал за восхитительными явлениями природы. Он любил смотреть на закаты и восходы, на мелкую стремительную рябь, которая бежит по поверхности воды от ветерка, любил прислушиваться к шёпоту листьев в ночной тишине и звонкому, непрекращающемуся журчанию невидимых ручейков… И вроде бы серебристые звёздочки, которые загорались над городом-деревом, были такими же серебристыми, как в привычном обыкновенном мире, и солнышко садилось точно так же, и такими же звуками переговаривались ручейки, и точно так же играл ветерок изумрудными листьями, однако… Здесь всё казалось совершенно другим. Незаметно, неуловимо другим, и, если бы кто-то попросил Натаниэля объяснить существенную разницу словами, он бы не смог подобрать необходимых слов. Здесь просто всё другое. Более настоящее, более прекрасное, более удивительное, более… волшебное.
- Как красиво, - только и сумел прошептать он, заворожённым взглядом пытаясь поймать и запомнить каждое мгновение, каждый кусочек окружающей действительности, запечатлев внутри себя навсегда.
Дейзи ничего не ответила, только улыбнулась мечтательной задумчивой улыбкой, и вдруг легонько прикоснулась рукой к запястью Натаниэля.
Он повернулся к ней, чтобы полюбопытствовать, чего она хочет, и заметил тоненький, сплетённый из разноцветных ниточек браслетик, с растрёпанными длинными кончиками, который девчушка перевязала вокруг его запястья. Точь-в-точь такой же браслет украшал ручонку и самой Дейзи.
- Что это? – удивился Натаниэль.
- Чтобы вернуться, - многозначительным голосом отозвалась девочка.
… Натаниэль почувствовал, как что-то болезненно впивается ему в кожу, встрепенулся, широко распахнул глаза – и тут же натянул поглубже на голову капюшон тяжёлого пропитанного влагой плаща. Хлестал дождь. В спину подталкивал шквальный ветер. Стремительная встряхивала головой и недовольно ворчала. Расплывчатая тропинка под ногами превратилась в мокрую непривлекательную жижу.
Он заснул. Заснул в лошадином седле, убаюканный размеренным стуком дождевых капелек и ровной, неторопливой поступью Стремительной. Он заснул, на некоторое время совершенно затерялся в фантастической выдуманной реальности и видел сон… сон, который припоминался сейчас поразительно отчётливым и удивительно, удивительно напоминал действительную жизнь. Никакого разочарования. Нет, никакого разочарования, Натаниэль, никаких бессмысленных болезненных ощущений и пустых сожалений… ты ведь с самого начала подозревал, что всё происходящее не может быть ничем другим, кроме сна – прекрасного, волшебного, и всё-таки мимолётного сна. Встряхнись, возьми себя в руки и занимайся существенными проблемами – вокруг по-прежнему дождь, грязь и отвратительное настроение, до ближайшего городка бесчисленные километры, а в родной деревеньке ждут недовольные, требовательные родственники, которым от тебя опять что-то требуется.
Порыв рассерженного ветра, внезапно переменив направление, резко ударил Натаниэлю в лицо, сорвал капюшон – ненадёжную, но единственную защиту от грозной стихии. Натаниэль поднял руку, чтобы укутаться обратно, и внезапно заметил… тоненькую, сплетённую из ниток разноцветную полосочку с растрёпанными, неровно обрезанными краями.
«Чтобы вернуться».
Натаниэль легонько пришпорил Стремительную, копыта которой завязли в расплывчатой жидкой грязи, пригнулся поближе к тёплому лошадиному телу и продолжил свой путь через разгневанную разбушевавшуюся непогоду; он ехал, ехал вперёд по извилистой, затерянной где-то в тумане под ногами тропинке и задумчиво размышлял, а может ли быть так, что фантастический волшебный мираж, увиденный им во сне, оказался реальной жизнью; может ли быть так, что где-то посреди обыкновенного человеческого мира, туманного и безрадостного, дождливого и тоскливого, прячется от посторонних глаз мир, удивительный волшебный мир, где каждого приветствуют будто долгожданного, вернувшегося домой из дальней дороги брата, друга, соседа, приятеля.
Может ли быть так, что растрёпанный браслетик, сплетённый из разноцветных ниток, в самом деле подарит ему возможность вернуться.