[city-of-stars]

Название: "Эксперимент с предсказуемым результатом"
Автор: Rainbow
Жанр: джен
Рейтинг: PG
Размер: миди
Статус: закончен

Глава 16. Желание

Глава 16. Желание

Флажок сам прыгнул в руки королеве Элизе, стоило на два, три шага отойти от места, где начиналось итоговое состязание. Но, впрочем, Элиза едва заметила это - её мысли были заняты другим.
Королева гневалась. С того дня, как жалкий, ничтожный простолюдин посмел выстрелить в неё, - гневалась и не могла найти покоя, не могла выплеснуть, убрать из души чувство острой, обезумевшей злости.
Он поплатится. Он ответит за всё. Он поплатится. Негодяй, предатель, чудовище - пусть только попадёт на глаза своей королеве, пусть только...
Простолюдин попал. Так быстро, стремительно, внезапно - королева Элиза не успела, не успела заметить, как он обрушился, словно из ниоткуда, как ударил её, как швырнул, тряпичной безвольной куклой, на землю.
Бок ещё болел. И, встретив твёрдую колючую беговую дорожку, вспыхнул нестерпимым, безумно-пёстрым фейерверком.
Она бы закричала. Если б не была королевой. И вскочила бы, прыгнула на обидчика, оторвала бы ему руки, ноги, голову за неслыханную дерзость... Простолюдин оказался быстрей. Подхватив с земли королеву Элизу, безумно таращась и улыбаясь, как сумасшедший, он швырнул её через край дорожки в глубокую пропасть.
Песчаный рассыпчатый склон летел, нёсся Элизе навстречу. Трава, песок, мелкие камни путались в волосах, забивали рот, глаза, уши... не давали дышать. Не давали видеть и слышать. Вслепую, отчаянно, Элиза взмахнула рукой и ухватила пальцами то, что попалось - край дорожки. Ломкий, гладкий ненадёжный край. Всё существо королевы замкнулось на этом клочке земли. Она цеплялась за него, она тянулась к нему, как могла, и её тело беспомощно болталось над пастью пропасти.
Элиза не смотрела вниз. Она знала и так, что если упадёт - разобьётся насмерть.
Парень-простолюдин приблизился к краю дорожки. Присел на корточки рядом с Элизой. И положил руку на её побелевшие, напряжённые костяшки, чтобы столкнуть окончательно.
Она умрёт. Ещё секунда - и она умрёт.
Господи, нет, нет, я не хочу умирать, мне страшно, мама, папа, спасите, МНЕ СТРАШНО!
Может быть, так боится животное, загнанное охотниками в капкан; так бьётся птица, пойманная силками, мышь, попавшая в мышеловку. От горла вниз, охватывая внутренности, выжигая, уничтожая все прочие чувства - к Элизе тянул холодные, цепкие пальца страх. Ужас. Дикая, бесконтрольная паника. И, кажется, сама пропасть хватала за ноги, опутывала и увлекала, увлекала вниз, чтобы разбить тело Элизы о твёрдые, гладкие камни.
МНЕ СТРАШНО!
Девочка Элиза, маленький, до смерти напуганный ребёнок бился, сучил ногами, дёргался и цеплялся за край дорожки, за рассыпчатую, неверную землю. Слёзы остро царапали горло. Кровь стучала в висках. А сердце, бешено прыгая, рвало насквозь рёбра, будто хотело вырваться наружу.
Пожалуйста... пожалуйста, спасите меня...
Сквозь мутную, молочного цвета пелену Элиза едва сумела разглядеть лицо над собой. Лицо парня. И прошептала, хрипло, срывающимся голосом:
- Спаси меня.
Он спас. Обхватил Элизу за запястье, потянул вверх, одним движением выбросил на твёрдую, надёжную землю. Элиза сжалась в комок на земле. Испуганно, расширив глаза, таращилась на парня. И облегчение... дикое, невозможное облегчение накатывало, будто волны на берег.
Спасена. Спасена. Спасена. Спасена.
Элизе показалось, что под ногами взбрыкнула земля. Нет, не показалось. Первый толчок был слабым, едва заметным, но дальше... Она не знала, что здесь, в этой местности, могут случиться землетрясения. Однако там, глубоко в недрах, что-то вибрировало, перекатывалось, било по поверхности, и Элиза, попытавшись встать, снова упала на колени, хватаясь руками за землю.
Беговая дорожка вспенила, будто гребень волны. Пузырь надулся в нескольких метрах, у надписи "старт", начал вздыматься, вздыматься - и лопнул, разойдясь огромной, глубокой трещиной, похожей на молнию.
И мир сошёл с ума. Это безумие, безумие - такого не может, не должно было случиться в детском лагере, однако... Оно случилось. Земля дрожала. Трещины змеились, ломаясь под разными углами, всюду, везде, со всех сторон. Деревья трещали. Кора лопалась. Ветки ломались. А после, оглушительно взвизгнув, сосна с корнем выскочила из земли, взвилась в воздух, упала прямо на Элизу.
То есть упала бы. Если б парень, тот парень, спасший её, не подхватил огромный массивный ствол прямо в полёте.
Откуда в нём столько силы? Элизу подбросило, швырнуло в сторону новым толчком. Она видела, как наливается краской, подрагивает лицо парня, как белеют костяшки его пальцев, страшно напряжённые.
- Уходи, - хрипло выдохнул парень. - Беги, я подержу, быстрей...
Ствол дерева казался огромным. Массивным. Тяжёлым. Он, накренившись, нависал прямо над головой Элизы, и, если б не парень - в мгновенье размозжил бы девочке голову.
Но Элиза не могла сдвинуться с места. Не могла бежать, хотя знала, что нужно. Она не отрывала глаза от глаз парня, который... который смотрел прямо на неё.
Не сквозь. Не над. Не в сторону. Он смотрел прямо на Элизу, и он спас её, он помог ей, он... первый, кому есть до неё дело.
Элизе захотелось расплакаться. Упасть на колени - и просто плакать от безумного, сумасшедшего облегчения. Господи, она всю жизнь мечтала об этом. Она всегда хотела... её единственное настоящее желание... чтобы кому-то было важно, что с ней. Чтобы кто-то был рядом. Чтобы кто-то был.
- Бежим вместе! - крикнула Элиза, хватая парня за локоть. Он разжал хватку, исполинский ствол дерева начал падать, прямо вниз, им на головы - но девочка дёрнула, потянула парня за собой, и вместе они бежали, бежали прочь от странного, страшного места. Земля дрожала под ногами. Деревья рушились. Трещины ширились. Однако...
Парень взял девочку за руку. Крепко сжал её пальцы своими, улыбнулся ей, повёл за собой - и королева Элиза не заснула, не ушла на время вглубь сознания, не затаилась, выжидая... она умерла. А девочка Элиза была счастлива, сжимая крепкую, надёжную ладонь человека, который спас её от смерти.

Глава 17. Команда

Глава 17. Команда

С трёх сторон к поляне, окружённой деревьями, вышли шестеро. Мирта и Джаспер - прямо, от столовой. Диего и Джина - слева, от медицинского пункта. Рауль и Элиза - справа, от корпусов.
Они заметили друг друга, только почти столкнувшись. Подняли головы, замерли, будто налетев на плотную прозрачную стену, встали, как вкопанные, и исподлобья начали разглядывать своих соперников.
Мирта подумала: "Что они делают здесь?". Нет, понятно - финал состязания должен быть там же, где старт, однако... все? Сразу? Одновременно?
Джаспер с любопытством отметил, что одинаковые близнецы - вместе. А маленькая девочка - с рослым сумасшедшим парнем, который, на стрельбе из лука, едва не убил её.
Диего не мог понять, почему другие участники пришли по парам. Разве тут не каждый сам за себя?
Джина гадала, как быть теперь, если все шестеро пришли к финишу в одно время.
Рауль чувствовал только руку Элизы в своей. И, насторожившись, оглядывал других - не хотят ли они обидеть Элизу, причинить ей вред?
Элиза прижималась к боку Рауля, испуганно, и пыталась угадать по лицам старшим ребят, что они задумали, что будет дальше.
Шестеро участников состязания смотрели друг на друга. Глаза каждого бегали - от одного к другому, от одного к другому, туда и обратно, не останавливаясь. Все были удивлены. Нет, впрочем, неподходящее слово - озадачены; выбиты из колеи; растеряны; потеряны. Всем вспомнился день, первый день в лагере "Победитель", когда они так же стояли на поляне, окружённой соснами. Как много времени прошло с тех пор, правда? Как... с ног на голову перевернулось всё, как изменилось.
Мирта, Джаспер, Диего, Джина, Рауль, Элиза - они не знали, что делать. Намерения, планы, построенные в начале итогового соревнования... рассыпались. А решимость, стремление к победе, ненависть, злоба, жажда мести, чувство собственной непобедимости - рухнули, как карточный домик, если дунешь на него. Ситуация, на первый взгляд, казалась прежней. Соревнование, участники, флаги, победа. Но что-то... что-то треснуло в схеме, и никто не был способен понять, как вести себя дальше. Они могли только стоять, - стоять, оглядывать друг друга и пытаться осмыслить, что же стало другим. Что треснуло.
Что изменилось.
Первым ожил Диего. Шагнув вперёд, к гладкому круглому пню посреди поляны, он потянул из кармана флажок и бросил в центр. За ним, через секунду, то же повторила Джина. А после и другие, не сознавая толком, с какой целью делают это, бросили флаги в центр древесного пня.
Флагов было шесть.
"Шесть, - думала Мирта. - Ровно столько нужно для победы. А победитель - один".
Она повернулась, чтобы оглядеть соперников ещё раз, и услышала тихий шорох меча в ножнах за спиной. У неё есть меч. Только у неё, исключая Джаспера, среди всех есть меч. Мирта легко разделается с другими глупцами, а с Джаспером - и того проще, у него сломана рука; она убьёт всех, возьмёт флаги и станет единственным победителем - нет, Победителем - соревнований. Победа - у неё в кармане, только руку протяни, возьми, сделай последний шаг.
"Это шанс, - думал Джаспер. - Такой возможности больше не будет".
Он легко сумеет обвести вокруг пальца их всех. Он - гораздо умнее, ловчее, искуснее прочих. Мирта, кажется, больше не видит в нём потенциального соперника, угрозу; сделать одно движение, рассечь острым лезвием кожу на шее. А потом... потом можно притвориться. Сыграть. Надеть маску. Принять новую, подходящую к ситуации личину. В арсенале Джаспера сотни, тысячи всевозможных образов. Он обманет, окрутит каждого, найдёт особый рычажок внутри, дёрнет за ниточки, победит... Он всегда побеждает. И эта победа, главная победа - принадлежит ему.
"Вот оно, вот оно, вот оно, - думала Джина. - Я легко могу победить их".
Она ловкая, вёрткая, юркая - никто, никогда не сравнится в этом с ней. Она может схватить флаги и ускользнуть в лес - так, как только Джине одной удаётся, быстро, ловко, огибая препятствия, находя лазейки, избегая ловушек. До конца состязания есть время. Она успеет найти тренера, судью итогового соревнования, и получить от него титул Победителя. Это возможность. Это шанс доказать всем...
"Последняя возможность. Последний шанс" - думал Диего.
За секунды, за короткие промежутки времени он всё просчитает. Измерит. Продумает. И один прыжок, только один прыжок - все флаги вместе будут в его кармане, начнётся сумятица, общее столпотворение, он ускользнёт под шумок, одолеет всех и сестру, одержит победу...
"Я сильнее, - думал Рауль. - Я гораздо сильнее, чем все".
Он легко может отбросить с дороги девочку. Он запросто, заученными, чёткими движениями, отключит всех своих соперников - не зря, в конце концов, столько лет отец учил его драться. Раулю это не будет стоить ничего. Убрать соперников, взять флаги - и стать Победителем, и сделать то, к чему он стремился с детства. Пятеро других и пикнуть не успеют.
Только Элиза не строила планов, не предполагала, не хотела победы. Она боялась. Ей было страшно - ребёнку, и лишь рука в руке Рауля успокаивала, оберегала, охраняла.
Участники состязаний подумали об одном и том же в одну секунду. Но ничего не изменилось. Никто не заговорил, не сделал попытки напасть, не дёрнулся к флажкам, не шагнул, не шевельнул рукой, не подал звука.
Все молчали. И по-прежнему оглядывали друг друга, смотрели на флаги, растерянно мялись на месте, чувствуя, как шестерёнки и колёсики внутри дают сбой. Как мысли спотыкаются. Как что-то новое, незнакомое... постороннее складывается, сковывает их, держит на месте. Они не могли убить соперников и победить. Они стали другими.
Мы же вместе, думает Мирта, мы вместе с ним. С Джаспером. Мы строили домик на дереве в лесу, пугали соседей, искали клад, мы дрались против взрослых мальчишек, мы... мы вместе. Только Джаспер – единственный, кто любит меня без всяких побед, мой друг.
Только она знает меня, думает Джаспер, знает, видела меня настоящего. Я не помню, кто я. А Мирта - помнит. С ней я мог быть собой, тогда только, в детстве, я мог... и Мирта любила меня таким. Она поможет мне. Поможет мне найти себя.
Синхронны, думают Диего с Джиной, мы синхронны. Мы близнецы. Мы не зря родились близнецами Мы продолжаем друг друга, мы знаем, о чём думает другой. И такой связи, такой крепкой связи никогда, ни с кем у нас больше не будет.
Я хочу помогать, помогать людям, думает Рауль, спасать, защищать, заботиться. У меня не было друга, собаки, брата или сестры, а Элиза... Элиза - сестрёнка. Я буду с ней, я буду защищать, помогать... я не оставлю её, и это правильно, правда, мама?
Пусть Рауль будет со мной, думает Элиза, пожалуйста, пусть будет. Я не могу, я не хочу больше быть одна, мне нужны мама и папа, бабушка и дедушка, брат... старший брат...
Они все стали другими. Они изменились. И, сказать по-честному, сами не до конца осознали, признали, оценили эти изменения, это новое, незнакомое чувство. Им было неуютно. Им казалось - неправильно, непривычно, не так, не так, не так. Они были растеряны - и не знали, что делать, как быть с новыми собой, с новыми чертами в себе. Но внезапно смутное ощущение... или толчок, быть может... Они огляделись вокруг, цепляя глазами каждого из участников соревнований. И будто увидели их по-новому, иначе, впервые.
Мирте подумалось, что девушка из близнецов - Джина - вовсе не такая жалкая, глупая, как выглядела. Возможно ли... пообщаться с ней? Узнать больше, расспросить, поговорить, подружиться?
Джаспер заметил, что этот парень, рослый, сильный, - вовсе не приземлён, не однобок, а напротив, стоит внимания. Если бы спросить у него, почему он с кем-то беседует всегда, кому-то отвечает? Если попросить парня - Рауля - научить Джаспера драться?
Джине захотелось подойти к маленькой девочке Элизе и разузнать, что привело её в лагерь, как она живёт, чем интересуется, о чём думает. Почему Джина не замечала Элизу прежде? Вдруг они смогли бы перенять друг у друга что-то - девочка здорово стреляет, - поделиться чем-нибудь?
Диего с интересом разглядывал Джаспера и гадал, от чего не познакомился с ним раньше. Наверняка они нашли бы общий язык. И интересы, увлечения сходные отыскались бы, скорее всего.
У Элизы вызвали живое любопытство другие ребята, пусть старше, но, она уверена, хорошие и интересные. Вот было бы замечательно пообщаться с ними. Поговорить. Заняться каким-нибудь делом вместе. Элиза не понимала, почему, почему не сделала этого прежде - такая возможность завести новых друзей!
Раулю захотелось спросить у Диего, одного из близнецов, не нужна ли ему помощь. И другим участникам помочь, поддержать как-то... так приятно, так хорошо быть полезным другим людям, правда, мама?
Они стали другими. Они, пока ещё, с опаской относились друг к другу, держались обособленно, отчуждённо, однако... Итоговое состязание объединило их по двое - в маленькие группы. И, может быть, вместе, вшестером они станут... командой?
Кто первым сделал это - не поймёшь. Но единый толчок, общий импульс толкнул всех шестерых к пню посреди поляны, и Мирта, Джаспер, Диего, Джина, Рауль, Элиза сдвинули флаги в общую стопку, на миг скрестили руки вместе поверх.
В эту секунду далеко, гулко прозвучала труба, и состязания в лагере "Победитель" окончились.

Глава 18. Конец

Глава 18. Конец

Кристиан не первое, не второе лето работал в лагере. И смена, в общем, никогда не была короткой, лёгкой, быстрой. Однако в этот раз... в этот раз ему казалось - время замерло. Тянется, тянется, как черепаха, а конца не видно. Кристиан устал. Он отсчитывал дни до момента, когда странные дети уедут из лагеря "Победитель".
Дурак ты, Крис, - говорил он себе. Ну, чувствовал же - не стоит соглашаться, не стоит ехать сюда. Был бы сейчас в "Соколе", или в "Стреле", или... да где угодно! По всем лагерям мира дети - адекватные, нормальные, обычные. Только здесь с ними что-то не так.
Впрочем, Кристин всегда был неисправимым оптимистом. Он почти не видел детей последние дни - быть может, соревнования подняли им боевой дух? Быть может, тренеры оживили их, здоровое соперничество растрясло? В самом деле, где видано, чтобы дети, как один мрачные, злые, отстранённые, ходили так всю смену летнего лагеря?
Крис решил, расхрабрившись, что ему показалось. Там, на площадке в первый день, - привиделось, на жаре, на пекущем солнце. Наверняка они - обычные дети. И хорошо, весело провели время, играя, соревнуясь, развлекаясь и отдыхая от городской суеты. Ну, разумеется. Рациональное объяснение существует всему.
Дежавю. Острое, липкое чувство, что ситуация повторяется. Когда Кристиан пошёл провожать детей на автобус, он не поверил своим глазам.
Они держались друг от друга на расстоянии. Не делали попыток поговорить, поделиться впечатлениями от отдыха - что было бы логично, правда? Они молчали. Не смотрели по сторонам, не оглядывали территорию лагеря напоследок, не говорили с вожатым, не выражали восхищения ли, восторга ли, радости ли... Ничего не выражали. Совсем. Взгляды каждого участника соревнований были различны - здесь не было, правда, ни ледяного спокойствия, ни свирепости, ни хитрого прищура, ни странного смеха, как в самом начале, но... но Кристиан понял, что детям нет ровным счётом никакого дела до него, до лагеря, друг до друга, до всего на свете. Равнодушие. Тотальное, абсолютное, и, кажется, они вовсе не замечали, что рядом с ними есть кто-то ещё.
Крис никому, никогда не признался бы, что боится этих детей. Да, боится. Ещё тогда, в первый день, боялся. Опять мурашки пустились по позвоночнику вниз, опять обдало изнутри холодом, липким ужасом, опять...
Опять Крис подумал - это не дети. Дети такими не могут быть.
За воротами лагеря раздался короткий гудок, пыль поднялась с земли, взвизгнули шины. Автобус мягко затормозил перед детьми. Водитель, приподняв бейсболку, весело отдал честь.
Дети молча, одним за другим, зашли в салон автобуса. Сели по разным углам, не глядя друг на друга. Никто не сказал ни "спасибо", ни "до свидания" Кристиану. Никто не посмотрел на лагерь на прощание. Никто не стал за смену нормальным ребёнком.
Кристиан отвернулся. Спрятал руки в карманы шорт, передёрнул плечами и размашисто зашагал обратно, в корпус, собирать вещи в вожатской. Он чувствовал себя так, будто за шиворот ему засыпали снега, а сверху, для пущего эффекта, окатили ведром ледяной промёрзшей воды.
Крис ошибся. Он страшно ошибся, полагая, что эти дети - обычные, что лагерная смена сумеет расшевелить, подбодрить, изменить их.
Нет. Не сумела. И будто не было ничего, не прошло время, не случилось каких-то событий - дети не изменились. Никто из них не изменился.
Они застыли.

Глава 19. Будущее

Глава 19. Будущее

- Отпустите меня! - кричал Рауль, дико дёргая руками и ногами, безумно глядя на людей в белых халатах, обступивших его. Железная кровать тряслась. Ножки с отвратительным, оглушительным скрежетом били по полу.
Рауль не понимал, почему; что за кожаные ремни держат руки и ноги; куда люди в белой одежде его притащили; кто они; что происходит. В груди билась сумасшедшая, абсолютная паника, страх хватал липкими ледяными пальцами за сердце. Хотелось бежать. Бежать, спешить, спасаться, скорей, скорей, - подальше отсюда; прочь от незнакомых, равнодушных стерильных людей. Папа, помоги мне!
- Бедный парнишка, - сказал высокий мужчина-врач, который что-то записывал в медицинской карте. На Рауля он даже не взглянул.
- Ещё совсем молодой. Жалко, - так же холодно ответила женщина, переключая кнопки на аппаратуре у дальней стены.
Только молоденькая девушка, медсестра, едва старше самого пациента, была по-настоящему взволнована. Испугана. Она прижимала ладони к груди, смотрела - и жалость, острое сочувствие отражались в её зелёных глазах.
- Почему он попал сюда? - спросила она.
Мужчина, закончив записи, поднял на девушку пустые глаза.
- Утверждает, что видит отца. Отца, погибшего несколько лет назад. Постоянно разговаривает с ним, кричит и смеётся. Он убил человека.
- Что? - медсестра прижала пальцы к губам, не веря. Убил? Подросток семнадцати лет, почти совсем ребёнок - убил?
- Да. Подрался в парке с мальчишкой, расшиб ему голову о стену. Бросил умирать и сбежал. Говорит, отец приказал. Мол, папа будет гордиться мной, я доказал, чего стою на самом деле.
Врач усмехнулся. Не весело, не осуждающе - равнодушно. Они с женщиной прошли мимо койки Рауля, не оглянулись на своего пациента, оставили палату, уже беседуя о чём-то другом. Молодая медсестра вышла следом за ними.
Раулем овладело бессилие. Рваться - нет толку, ремни вокруг запястий крепкие, плотные, расстегнуть или порвать - не получится. Он заперт здесь. Прикован к кровати, заперт - в страшной комнате, с белыми ослепительными стенами, с узким зарешеченным окном, без мебели. Почему? Почему? Он сделал, как приказывал отец, он расправился с тем наглецом-мальчишкой, и папа обещал, что всё будет хорошо, почему, за что, нет, я не хочу находиться здесь, отпустите меня, пожалуйста, нет, нет...
- Папа, помоги мне!
Отец стоял у дальней стены, молчаливый и равнодушный.

***

- Элиза, дорогая, ты слышишь меня?
Нет ответа.
- Милая, давай поговорим. Обещаю, тебе сразу станет легче.
Нет ответа.
- Хочешь, позовём твоих родителей? Хочешь увидеть маму и папу?
Нет ответа.
Женщина-психолог устало, хрипло выдохнула, поднялась со стула и вышла из комнаты. В её висках пульсировала боль. Неприятное, тягучее ощущение притаилось у задней стенки черепа, вибрируя настойчиво и назойливо. Голова всегда болела после общения с Элизой Коллинз. После попытки общения, честней сказать.
- Ну, как твоя девочка? - спросила подруга, когда они вместе сделали перерыв на чашку сладкого чая в кафетерии.
- Без изменений, - ответила психолог. Неохотно ответила. Признавать своё поражение, конечно, оказалось совсем нелегко. В самом деле, почему? Она опытный специалист, профессионал, много лет изучавший различные случаи, проблемы, отклонения, встречающиеся у детей. Она полагала, что сумеет разрешить любую ситуацию. Помочь любому ребёнку, поддержать любого. Но сейчас...
Элиза Коллинз не хотела общаться с психологом. Она ни с кем не проявляла желания разговаривать. Сидит, молчит целыми днями, смотрит отсутствующе - так описала симптомы девочки женщина, которая привела ей на приём. Мать, решила психолог. Но оказалось - тётя. А мама с папой уехали отдыхать, празднуя годовщину свадьбы, на звонок сказали, что беспокоиться не о чём, их дочка в порядке - и повесили трубку.
Молчит. Смотрит пустыми, холодными глазами, словно не маленький ребёнок одиннадцати лет от роду... взрослый человек. Уставшая, измотанная, горько наученная опытом взрослая женщина. Элиза потеряла всякий интерес к жизни, целиком ушла в себя и свой внутренний мир. В её глазах поселилось пугающее, странное выражение гордости и королевского величия.
Достучаться до Элизы Коллинз было невозможно. Женщина-психолог сомневалась, что у неё получится. Слишком... мёртвый взгляд был у маленькой двенадцатилетней девочки. Слишком сильно казалось, что душа этого ребёнка далеко и никогда не вернётся.

***

- Я ненавижу тебя! Убирайся! И кольцо своё забери, неблагодарный мерзавец!
Так ему крикнула Изабелла, когда, после очередного масштабного громкого скандала, решила покончить с их отношениями раз и навсегда. Кольцо швырнула под ноги. Скомкала вещи, сунула в чемодан, выставила в прихожей, указывая на дверь.
Впрочем, Диего быстро забыл о своей жене. Сразу, если сказать по-честному. Он стоял, прислонившись к мокрой каменной стенке в сыром тумане подворотни, и обдумывал гораздо более важное дело. Ждал.
Человек, которого нанял Диего, оказался на удивление точным и пунктуальным. Только стрелки часов показали восемь - тускло-синяя, ничем не приметная машина затормозила неподалёку. Мужчина в стандартном чёрном пиджаке и белой рубашке вышел, закурил сигарету, непринуждённо, словно прогуливаясь, завернул в узкий пыльный проход, где стоял Диего.
- Ты вовремя.
- Стараюсь.
- Всё готово?
- Ещё как.
Мужчина предложил Диего прикурить. Несколько минут оба молчали, пуская струйки дыма в осенний туман. Вокруг не было ни души. День - слишком сырой, тусклый, мрачный; мелкие капли дождя хлестали с тяжёлого серого неба. Порядочные люди сидят по домам. Смотрят телевизор, пьют горячий кофе с семьёй.
Но Диего - не порядочный. А семья в лице жены Изабеллы два дня назад торжественно собрала вещи и покинула его.
Он усмехнулся, затаптывая окурок. Достал из сумки конверт, плотный и тщательно заклеенный, огляделся на всякий случай, протянул его мужчине.
- Вот. Сколько договаривались. Теперь дело за тобой.
- Не беспокойся. Всё будет чисто. Не в первый раз.
Говорить, собственно, было больше не о чем. Диего оправил пальто, поднял воротник, защищаясь от промозглого ветра, выбрался из подворотни под дождь. Автомобиль, слишком дорогой и приметный, чтобы ставить в этом месте, был припаркован за углом соседнего дома; дело - сделано; нужно только вернуться, устроиться на диване с газетой и ожидать приятных, сладких новостей. Диего предвкушал.
- Эй, - голос сзади окликнул его.
Он обернулся.
- Что?
Мужчина, скрестив руки на груди, стоял, облокотившись о стену, закуривал вторую сигарету. Он внимательно, изучающе оглядывал Диего с ног до головы.
- Нет, ничего. Просто... любопытный ты человек. Впервые, сказать по-честному, получаю такой заказ.
- Неужели?
- Не боязно, а? Не чувствуешь стыда, заказывая собственную сестрёнку?
Диего подарил киллеру улыбку, ослепительную и торжествующую. Тело изнутри потрясывало, пробирало стайками сумасшедших мурашек от возбуждения; удовольствия; и гордого, счастливого осознания, что он, Диего, сумел придумать беспроигрышный план, найти самый лучший, с идеальным результатом вариант.
- Нет, - просто ответил он, отвернулся и поспешил через дождь к автомобилю.
Родители Диего с Джиной никогда не могли понять, за что их дети, их любимые близнецы, так ненавидят друг друга. "Она же твоя сестра!" - твердили они Диего. "Он же твой брат!" - твердили они Джине. Мама, папа, тёти, дяди, всё многочисленное семейство Хэнском искренне считало, что Диего и Джина должны быть счастливы; конечно, как иначе! Близнецы родились вдвоём. Вместе взрослели. Всегда были рядом. Они - зеркальные отражения друг друга; они - половинки одной общей души; они синхронны во всём. Это удивительно, - говорят все, это чудо, это...
Это глупости. Чушь, чепуха, не стоящая внимания. Диего и Джина не одинаковые. Они терпеть не могут один другого. И Диего лучше, лучше своей сестрицы, чёрт бы ей побрал!
Родители только растерянно, грустно качали головами, наблюдая, как год за годом отношения между сестрой и братом не улучшаются - становятся всё хуже и хуже. Им казалось, что лёгкая вражда, ненавязчивое соперничество - издержки детских лет; Диего и Джина посоревнуются, забудут былую неприязнь и после, когда повзрослеют, будут смеяться над прежней глупостью. Ничего не изменилось. Время шло, месяцы убегали, - а жизнь Диего и Джины свелась исключительно к взаимной ненависти. Они ругались один с другим. Подстраивали гадости, неприятности один другому. Старались везде, во всём прыгнуть выше один другого. "Опомнись, сынок, - порой упрашивала миссис Хэнском. - Зачем ты поступаешь так?". "Это война, мама, - усмехаясь, мысленно отвечал Диего ей. Конечно, матери не понять. И друзьям, знакомым, родственникам - не понять, не увидеть, не охватить всех масштабов персональной войны Диего с Джиной. Всё шло в бездонный котёл взаимной ненависти. На работу он устроился туда же, куда сестра, - чтобы обставить, обогнать её, обвести вокруг пальца. Квартиру купил неподалёку от сестриной, чтобы иметь возможность наблюдать за каждым шагом сестры. Машину приобрёл, чтобы позлить сестрицу, похвастаться своим материальным благополучием. Даже женился Диего исключительно с целью оставить свою сестрёнку в дураках.
Но прежде - маленькие незначительные глупости, пустяки; они топчутся на месте, вровень, и ни один из них не вырывается вперёд. Диего знал, что он во всём, всюду лучше, ловчее, быстрее, сообразительнее своего близнеца. Он способен на большее, он может достичь огромных высот... мог бы, если б не Джина. Она мешает ему. Всегда возникает у него на пути, вставляет палки в колёса, портит, ломает, поганит, рушит. Мелкими, бытовыми поступками Диего до конца своих дней не докажет своё безусловное превосходство; сестрица, пусть и глупая, неумелая, хуже, чем он сам, будет забивать его, принижать, давить; закрывать своей тенью.
Диего этого не допустит. Он придумал, как избавиться от назойливой девчонки, с детства отравлявшей ему жизнь, раз и навсегда.
В груди снова вспыхнуло, ликуя и торжествуя. Диего пробовал на вкус, смаковал свою оригинальную, искусную задумку, - и был счастлив. Впервые за много, много прошедших лет. Чистая работа. Руки пачкать не придётся, проблем никаких, усилий требуется приложить ничтожную малость. Сестра исчезнет. Просто пропадёт, словно её и не было... порядок будет восстановлен; Диего - особенный; он лучше сестры; ему не нужно бестолковое отражение, глупый клон, назойливый наглый близнец; он должен был родиться один.
Диего не смог отказать себе в удовольствии - бутылке дорогого вина, красной икре и свежей, аппетитно пахнувшей копчёной рыбе. Он наслаждался своей победой. Он не знал, что в таком же доме через улицу, за таким же столом его сестра радуется, осуществив такой же план.

***

Девчонка смотрела на Мирту, сузив глаза по-кошачьи и скрестив руки на груди. Поза непринуждённая. Подбородок решительно, уверенно вздёрнут. Губы сжаты в тонкую невозмутимую линию. Взгляд - скучающий, безразличный. Казалось, девчонку ничто в этом мире не способно вывести из себя; спокойная, собранная, равнодушная; каждой чёрточкой идеального лица демонстрирует - мне без разницы; говори, что хотела сказать, и катись отсюда подальше.
Но Мирта видела. Отточенным, опытным разумом видела, как напрягаются, сжимаются, будто натянутая пружина, мышцы девчонки. Как бледнеет лицо, скрипят зубы, ладони в карманах шерстяного пальто сжимаются в кулаки. Соперница ненавидела Мирту. Остро, бесконечно, завистливо ненавидела, держала ядовитую обиду на неё, была озлоблена, раздражена, оскорблена. Эмоции. Стандартные человеческие эмоции, которые, рано или поздно, собьют девчонку с выбранного пути; заставят ошибиться. Она потеряет всё... и, надо сказать, всё-таки рано, чем поздно.
Сейчас.
- Ну? - соперница зябко поёжилась, поглядывая на часы. - Зачем звала?
Девчонка пришла сюда. На встречу с Миртой. Согласилась, когда та предложила поговорить, пошла за ней на мост, длинный высокий дощатый мост. Эмоции. Если бы не злость, обида, желание уколоть, растерзать, унизить соперницу, бешеная острая ненависть - она благополучно осталась бы в спортивном зале, пошла позже домой с пустышками-подружками. Но девчонка поддалась эмоциям. Стоит, смотрит на Мирту, мысленно проклиная, и даже не догадывается, какую глупость совершила.
Мирта смолчала. Сократила расстояние между собой и соперницей, положила руки на плечи удивлённой девчонке. И, резко толкнув, сбросила глупую бестолковую дурочку вниз с моста.
Может быть, девчонка кричала. Может быть, звала на помощь. А потом, вероятно, люди бросились помогать ей, отвезли в больницу, позвонили родителям и тренеру спортивной школы. Там, у тренера, Мирта узнала обо всём. Так и так, рассказывал мистер Фишер, Миранда поскользнулась на мосту, сломала ногу, участвовать в соревнованиях не сможет, а значит...
А значит, Мирта одержала победу. Нет, этого нельзя было определить сразу, сперва забеги, с другими участниками своей школы, других школ, промежуточные результаты, итоговые результаты, но... Та девчонка, Миранда, была единственным человеком, представлявшем опасность для Мирты. Соперница. Одна из всех, кто был способен обогнать Мирту, показать лучший результат, чем она.
Что ж. Теперь Миранде долго не суждено обгонять кого-либо.
- Поздравляю! - частила мать после состязаний, где Мирта заняла привычное первое место. - Умница! Мы знали, что ты победишь.
- Так держать, мой маленький победитель, - улыбнулся отец.
Она ничего не ответила родителям. Как, впрочем, и тренеру, вручавшему приз, и другим участникам соревнования, натянуто улыбавшимся, фальшиво поздравлявшим. Мысли Мирты были заняты другим.
Она думала о победе. О галочке, проставленной в графу "бег на короткие дистанции". Ну, в лагере "Победитель" не сумела вырваться вперёд, зато здесь, наконец-то, достигла желаемого результата. Мозг Мирты работал, не останавливаясь ни на секунду. Отмечал, сортировал, перебирал все победы, которые Мирта достигла и которые только предстояло достичь. Так, спортивные соревнования между школами выиграла, на научной конференции взяла первое место, по успеваемости - блестящие результаты... однако впереди - конкурс талантов, танцевальный конкурс, очередное состязание в секции дзюдо, а ещё нужно записаться в художественную школу, одержать победу на выставке, стать первой на ярмарке, а ещё...
В мысленном списке Мирты было много, много не отмеченных надписью "выполнено" пунктов. Нужно работать. Нужно ставить галочки, собирать победу за победой, нужно и там стать самой лучшей, и там показать высшие результаты... Она - победитель. Абсолютный. Единственный. Никому не под силу сравниться с ней.
- Милая, - тем же вечером сказала мама, взволнованно касаясь руки дочери. - Может, пойдёшь погуляешь с кем-нибудь? Позови в гости своих сокурсников, я торт испеку. Отвлекись ненадолго от своих занятий, хорошо?
- Извини, я занята, - ответила Мирта - привычный ответ, - освобождая руку. И, как всегда, ушла на занятия очередной секции, кружка, клуба, школы.
Родители Мирты обменялись одинаковыми взглядами. Им больно, грустно было наблюдать за дочерью. Да, они всегда считали, что их девочка - лучшая, она сможет всё, опередит всех, везде добьётся самых лучших результатов. Победы Мирты радовали. Заставляли гордиться своим маленьким победителем. Однако... пустые глаза дочери стали пугать. Пустые, застывшие и мёртвые, не замечавшие, кроме побед, ничего и никого в этом мире. Мирта с головой погрузилась в бесконечную вереницу галочек, которые нужно проставить, в замкнутый круг побед, которые нужно одержать. Как безумная, одержимая, она металась между разными видами деятельности, просчитывая, где стала лучше, а где только предстоит это сделать. Мирте были не знакомы эмоции. Она окончательно отключила в себе способность чувствовать, испытывать всплески каких-то ощущений, настроений, импульсов; поэтому, может быть, Мирта не замечала, какой однообразной, бессмысленной, мёртвой стала её жизнь.
Но родители видели. Их сердца обливались кровью, когда к ним приходило понимание, насколько глубоко и абсолютно несчастлива их любимая девочка.

***

Они называли себя Отшельниками. Громко, звучно и соответственно причинам, почему оказались на улице. Кого-то родители вышвырнули из дома. Кто-то не поладил с законом. Кому-то надоело, до зубовного скрежета осточертело вести жалкое обыденное существование.
Несколько лет назад они создали банду. Сбились в кучу, придумали название, шатались по улицам родного городка, творили мелкие бесчинства, вступали в мелкие опасные стычки с другими бандами. Отшельники ничем не выделялись среди других, таких же, подростков-бродяг без места жительства, средств к существованию, каких-то целей, ориентиров, планов.
А потом появился он. Босс. Никто не знал его имени, не знал, какие причины толкнули этого человека оказаться на улице. Кто-то из Отшельников встретил Босса случайно, на мусорной свалке под ржавым мостом, привёл в банду, и через несколько дней... они сами выбрали его своим главарём. Дали кличку Босс. И безупречно, беспрекословно во всём ему подчинялись.
Босс не был похож на стандартного обиженного подростка, который сбежал из дома. Не имел за плечами стандартной, похожей на сотни прочих несчастной истории о том, как его не понимали, не принимали, унижали и забивали. У Босса не водилось знакомств в криминальных кругах, влиятельных друзей, больших денег или чего-нибудь внушительного, крепкого, что могло бы повести Отшельников за ним. Они пошли сами. Босс удивлял их. Восхищал. И пускал ниточки страха, липкого дикого ужаса в самых храбрых, самых безрассудных уличных мальчишках.
Он был разным. Он был многоликим. Не укладывалось в голове, как один человек, обычный человек, способен совмещать в себе столько характеров, личностей, образов, подчас противоречащих друг другу. С другими уличными бандами Босс был жёстким, жестоким, безжалостным, сильным. С полицейскими, охранниками, любыми другими представителями закона - дерзким, манерным, бессовестным до безобразия. С девушками - милым, добрым, заботливым и внимательным. С парнями - простым, общительным, оптимистичным.
Он мог быть кем угодно. Выражение глаз, изгиб губ, улыбка, манеры, голос - всё в нём переключалось, как по щелчку, сменялось одно другим, и не поймать, не заметить мгновенье, когда жизнерадостная дружелюбная улыбка сменится угрожающе-убийственной гримасой. Каждый Отшельник не раз наблюдал, ощущал на себе поразительные способности, мощь, силу и переменчивость своего главаря. Его настроение было невозможно предсказать. Не угадать, каким он будет сегодня, не подстроиться к очередной личине загадочного Босса.
Никто не сумел бы его поймать. Полиция, охранники супермаркетов, домохозяйки, телохранители, - любого Босс обманывал, одурачивал, мог обвести вокруг пальца, хитростью оставить с носом. С Боссом Отшельники устраивали налёты на магазины, квартиры, музеи, прохожих на улицах. С Боссом они всегда оставались безнаказанными, с роскошной добычей, деньгами и лаврами самой опасной, непредсказуемой, неуловимой банды в городке.
Отшельники бесконечно уважали своего главаря. Восхищались им. Боялись его. Босс оставался для них Боссом, загадочной, непонятной персоной, текучей переменчивой личностью, с безумным, страшным смехом, диковатой, порой абсолютно сумасшедшей улыбкой, с тёмной историей и нераскрытыми тайнами в прошлом. Никто не мог, как не пытался, разузнать, откуда взялся Босс, что привело его на улицы города. Никто не знал, кто такой этот человек на самом деле.
Впрочем, он тоже не знал.
Он был бесконечен.
В нём жили, бок о бок, тысячи разных людей, разных характеров, привычек, манер, улыбок, голосов, выражений лица. Они сменялись одно другим за секунду. Никогда ему не приходилось пребывать в пустоте, не быть кем-то, не обманывать, ломать, обставлять кого-то, не примерять какой-то образ. Он лихорадочно надевал на себя маски, одну за одной. Он метался от одного человека к другому, он был разным, он был бесконечным, твердя себе, что так и должно быть; так правильно; так надо.
Нет-нет, он вовсе не потерялся, не потерял себя.
Он есть. Он существует.
Он...
А кто он?
Зачем он здесь?
Откуда пришёл?
Как его зовут?

***

Так могло бы быть.

Глава 20. Встреча

Глава 20. Встреча

- Ты уверен? - в тысячный раз спросила Мирта у Джаспера, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, поглядывая на циферблат наручных часов. Ветер, холодный и промозглый по-осеннему, швырял в лицо растрёпанные пряди волос, тянул под воротник пальто сырые липкие пальцы. - Диего точно сказал про кафе "Шанс", не про какое другое?
- Да точно, точно, Господи, - усмехнулся Джаспер, потянув Мирту через перекрёсток по начерченным на асфальте белым полосам. Подруга казалась рассеянной; беспокойной; несобранной. Она едва заметила, что огонёк на светофоре сменился зелёным.
Город шумел, говорил, клубился и суетился вокруг ребят. Вдоль шумного проспекта, по правую и левую руку, тянутся бесконечные магазины, киоски, кафе, рестораны, отели, бары, клубы. Центр города. Главная точка. И, разумеется, Мирта с Джаспером бывали здесь, оба бывали… но запутаться – проще простого. Попробуй отыщи, среди всего прочего, маленькое неприметное здание, кафе «Шанс». А время поджимало.
Джаспер остановился у ближайшего дома, высокого, старинной архитектуры, с лепниной и резными балкончиками. На всякий случай, чтобы быть полностью уверенным, просмотрел надпись на листке бумаги и адресную табличку на стенке. Прохожие, недовольно бормоча, толкали Мирту и Джаспера и со всех сторон, спешили мимо по своим неотложным делам.
- Вот, гляди - дом десятый. А нам второй нужен. Почти пришли.
И Джаспер, спрятав бумажку в карман, стал пробивать себе дорогу дальше, через пёстрые шумные волны толпы, вдоль ряда бесконечных многоэтажных домов, кондитерских, закусочных, ателье, гостиниц. Он не сразу заметил, что Мирта не идёт за ним.
- Ты чего?
Подруга стояла там же, посреди пешеходного тротуара, мешая людям пройти. Смотрела, не отрываясь, на белую испачканную табличку, - будто сомневалась, хотела убедиться, правильно ли Джаспер прочёл цифру. Её лицо казалось растерянным. Неуверенным. И чуть-чуть, совсем немного испуганным.
- Нет, ничего, - она словно опомнилась, когда Джаспер окликнул её, вздрогнула и быстрыми, рваными шагами нагнала друга. – Думала о своём.
Джаспер улыбнулся. Склонил голову к плечу, понимающе-изучающе. И толкнул Мирту в бок - несильно, небольно, как, бывало, делал в детстве, - подмигнул ей. Конечно, о своём. Они оба думают одинаково. Только он, как в детские годы, гораздо лучше скрывает, маскирует свои подлинные эмоции.
- Не трусь. Они не съедят нас. Уверен - всё будет хорошо.
Честно сказать, уверенности у Джаспера не было вовсе. Он был взволнован, как Мирта. Растерян. Озадачен. И, чем ближе к назначенному месту встречи, - тем сильней и сильней. В самом деле - как они встретятся с ними? С Диего, Джиной, Раулем, Элизой. Как ребята примут их? Как... как вообще будет проходить, должна проходить эта встреча?
Джаспер гостил у Мирты в тот день; они вместе услышали звонок домашнего телефона в прихожей. И синхронно удивились, когда Диего, с того конца провода, поприветствовал их, спросил, как дела, позвал в кафе. Нет, не подходящее слово "удивление"… они были изумлены. Не знали, соглашаться ли, отказываться ли. Не могли толком решить для себя, как относятся к предстоящей встрече с бывшими… соперниками? Товарищами по состязаниям?
Друзьями?
Три недели прошло. Три недели, почти полный месяц, с тех пор, как автобус увёз шестерых участников соревнований из лагеря «Победитель», по разным домам, местам, улицам, концам городка; будто, в самом деле, они не знакомы; будто всё по-прежнему, как раньше, - и ничего не изменилось.
Но Джаспер и Мирта знали, твёрдо знали - изменилось. Полностью. Кардинально. Встало с ног на голову, поменяло полюса, и долгое время после возвращения домой они не представляли... попросту не имели понятия, как вести себя друг с другом теперь. Сторонились, помнится. Не разговаривали. Игнорировали. Старались не допустить случайной встречи, столкновения где-то на улицах, в магазинах, в школе; а потом... потом начали общаться. Как в детстве. Как прежде. Легко, свободно и так, будто знакомы тысячу лет.
Не тысячу. Но много, много, и, чёрт возьми, они наверстают так бездарно, глупо, бессмысленно упущенные годы.
Однажды Мирта с Джаспером поделились, честно рассказали один другому о мыслях, чувствах и сомнениях, об осадке, странном и неприятном, в душе после лагеря "Победитель". Было много таких разговоров. Откровенных. Открытых. Правильных. Да, Мирта по привычке, по старому, прежнему алгоритму поведения замыкалась в себе; взгляд - отсутствующий, холодный, выражение лица - никакое. Она запирала эмоции. Играла в мёртвую, невозмутимую, насквозь рациональную девочку, которой чувства и ощущения чужды. А Джаспер - тоже играл. По привычке, как прежде поступал, не зная, кто он. Джаспер искал образы. Примеривал маски. И думал, каким стать на этот раз, как логичнее, разумнее будет вести себя в данной ситуации, чтобы достичь нужного результата.
Они одёргивали себя. Менялись. Забывали о старых моделях поведения. Потому что... всё стало другим. Абсолютно. Кардинально.
Мирта и Джаспер часто думали... а что, если; а что, если бы они не изменили стандартным привычкам и поступкам; а что, если они остались бы верны прежним себе, если бы прогнали сомнения, замкнули себя на победе, одной только единственной победе. Всего этого, на самом деле, могло не быть. Улиц города, шумных центральных проспектов, вылазок в кино, шутливых поединков подушками, кафе "Шанс". Они могли погибнуть там, в лагере "Победитель"; странные абсурдные люди в масках убили бы их.
Если б они не оказали помощь друг другу.
Сейчас оба понимали - слишком легко; легко и странно, что вот так запросто, не прилагая особенных усилий, дети смогли победить большое количество взрослых, обученных, искусных профессионалов-бойцов. Что-то не так было с тем лагерем. Что-то абсурдное, насквозь неправильное, нелогичное было в той ситуации на итоговом соревновании. Однако... И Мирта, и Джаспер пришли к выводу - это не важно; не имеет значения, дети они, не дети, возможно ли то, что совершили, не возможно ли. Они победили. Одержали победу. Выжили. И не потому вовсе, что обладали поразительными способностями, не потому, что их соперники оказались куда слабей и глупей. Нет. Джаспер и Мирта были вместе. Это сыграло решающую роль. Как, почему - не ясно, но только это, единственное, имело значение там.
Да...
... Да, всё изменилось до неузнаваемости.
Диего нетерпеливо, нервно постукивал костяшками пальцев по столу. Рядом Джина, болтая остатками сока в бокале, поглядывала на дверь. Одна мысль не давала покоя обоим. Изменилось. Всё изменилось.
- Они придут? - спросила сестра брата. - Как думаешь?
- Придут, - ответил Диего. Впрочем, ни уверенности, ни спокойствия в его голосе было не слышно.
Да, это он позвонил участникам состязаний, предложил встретиться. Да, это он отыскивал их телефоны в справочнике, по имени с фамилией. Да, это он затеял всё - однако, честное слово, не мог бы сказать, зачем и по какой причине.
Тогда, в автобусе, ситуация была... неловкой. Натянутой. Напряжённой. Последний этап итогового соревнования клубился в воздухе, Диего чувствовал - всё стало по-другому, и, повернувшись к сестре, увидел, что она чувствует то же самое. Быть может, все ощущали одно. Но разбежались по разным углам салона автобуса, молчали, смотрели в окно и ушли, каждый - в свою сторону. Телефонами не обменялись. Слова не сказали. Будто... не знакомы вовсе, да? Будто не были, на короткие кусочки времени, командой. Именно - командой. Диего, спустя долгий месяц, сумел подобрать подходящее слово.
Джине не сиделось на месте. Встать бы. Пройтись от двери кафе "Шанс" до стойки бара, ещё раз и ещё, выйти на улицу... сделать что-нибудь. Что угодно. Только не сидеть, не ждать, изводя себя глупым, детским волнением.
Джина нисколько не удивилась, когда Диего предложил - давай встретимся со всеми. Она и брат мыслили одинаково. Она и брат всегда знали, что чувствует, думает другой близнец. Обоих это бесило, раздражало, выводило из себя прежде, хотелось сломать, разбить отвратительную похожесть, идентичность... глупо. Как глупо. Теперь трудно было понять, поверить, просто перечислить причины, почему же Диего всё так не нравилось в Джине, а Джине - в Диего. Почему близнецы ненавидели друг друга.
Они не зря родились вдвоём, вместе, синхронно. Они не зря были так похожи один на другого. Кто лучше, чем Диего, сможет понять чувства Джины, поймать её настроение, найти способ расшевелить, утешить, поддержать сестру? Кто лучше, чем Джина, сумеет угадать мысли Диего, разделить с ним переживания и увлечения, подсказать брату, как действовать в той или иной ситуации?
Они - самые счастливые люди на свете. Потому что судьба, с рождения благосклонная с близнецам, подарила им друга; близкого человека; того, кто будет рядом всегда, кто останется, когда другие уйдут, кто поможет, когда другие отвернутся. Редким людям выпадает удивительная возможность быть вместе со своей половинкой, второй частью собственной души; и ругаться, злиться, доказывать своё превосходство - глупо и бестолково. Джина и Диего - одинаковые. И в то же время - разные. Они не мешают друг другу, не исключают один другого; напротив, дополняют и делают цельной, полной, по-настоящему крепкой законченной личностью.
Конечно, их отношения не стали идеальными, беззаботными, безусловно дружескими. Нет. Джина и Диего часто ловили себя на том, что ругаются; долго, со вкусом, старательно поливая грязью один другого. Они синхронно обрывали речь на полуслове, смотрели в глаза близнеца... и останавливали ссору. Им было трудно, А может, и другие участники состязаний так же? Джина не могла бы объяснить причин, целей, предпосылок. Не могла бы сказать, для чего, спустя месяц, снова видеть ребят, с которыми соревновалась. В итоге Джина не выиграла. И Диего не выиграл. Никто не стал чемпионом в лагере "Победитель", потому что тренер, появившись из ниоткуда, сказал... постойте, нужно припомнить... он сказал...
... "Поздравляю, команда, победа ваша".
Да. Да, такими словами тренер закончил последнее состязание.
Рауль стоял неподалёку от кафе "Шанс", на другой стороне улицы, и крепко держал за руку Элизу. Он искренне надеялся, что девочка не чувствует, как он взволнован, не чувствует страха, странного липкого страха и мурашек, бегущих под кожей.
Впрочем, нет. Она чувствовала. Она всегда знала, что на душе у Рауля.
- Боишься? - спросила Элиза, нервно улыбаясь.
- Ага, - честно ответил Рауль.
Они оба пили чай в доме Элизы, когда телефон оглушительно зазвонил, когда голос Диего, почти позабытый за срок больше трёх недель, предложил им встретиться. В кафе "Шанс". И сказал, что Мирта, Джаспер, Джина, Диего - тоже будут там. Все. Все шестеро соберутся вместе.
Как тогда.
Рауль, разумеется, был страшно удивлён. Озадачен. Почти месяц - казалось бы, давно забыто, давно оставлено в прошлом, и неловкая, незнакомая, непонятная ситуация на итоговом состязании сгладилась, стёрлась, исчезла, будто не было её. Что толку вспоминать?
Но нет. Было. Всё - было. Флаг ещё лежал дома в ящике письменного стола, а синяк по-прежнему окрашивал половину лица лилово-голубоватым цветом. На самом деле, хорошенько обдумав, позже Рауль осознал - его толкало к встрече с бывшими соперниками по состязаниям. Тянуло, упрямо требовало снова увидеть их. Пожалуй... не позвони Диего - Рауль сам сделал бы это.
Элиза как-то раз поделилась с Раулем, рассказала, что чувствует. Это новое, странное - объясняла она. Будто камень, посторонний, чужеродный предмет, которого не было прежде. Команда. Так сказал тренер в конце - команда. Они стали командой, победили командой... и разошлись, испугавшись нового чувства.
Всё просто. Не нужно думать, ломать голову, терзаться сомнениями - всё просто. Им надо опять встретиться друг с другом. Не упустить то важное, то настоящее, что только-только появилось на последнем этапе состязаний. Команда. Она подарила Элизе Рауля, а Раулю - Элизу. А ещё, судя по всему - Мирте Джаспера, Джасперу Мирту, Диего Джине, Джину Диего. Они были… так глупы, господи, так слепы, крутились в бесконечном водовороте под названием «победа». Им хотелось победить. Стать лучше, сильнее, главнее, ловчее, доказать, показать, обвести вокруг пальца, утереть нос… Соперники. Только соперники – больше ничего. Рауль настолько замкнул себя, запер себя, привязал к жажде победы, что не сумел разглядеть и понять – ему нужно было другое.
Элиза не решилась, не нашла сил рассказать Раулю о своём прошлом. О том, что, почему, зачем привело её в лагерь «Победитель». А историй других участников состязаний Рауль, конечно, тоже не знал. Однако что-то подсказывало ему – они похожи. Они все одинаково, синхронно были зациклены на победе. На глупой, пустой, одиночной, никому не нужной победе, - хотя искали совсем других вещей.
- Похоже, правда? - спросил Рауль, не понимая толком, для чего говорит это. И Элиза кивнула, без пояснений чувствуя, о чём он.
Похоже, правда. Они, как прежде, снова идут с разных сторон в одну точку; все шестеро. И до сих пор невозможно понять, чем кончится эта встреча, странная встреча, спустя месяц после состязаний в лагере "Победитель", есть ли продолжение, есть ли смысл встречаться.
Но Элиза, Рауль, Мирта, Джаспер, Джина, Диего - все они, глубокой, незнакомой частичкой сознания, были уверены, что на этот раз всё закончится по-другому.

Эпилог

Эпилог.

- Это неправильно. Нелепо. Какого чёрта, а?
Юноша, скрестив руки на груди, мерил шагами узкую площадь кабинета. В тысячный раз.
- Уймись, - бросила женщина, не отрывая глаз от монитора ноутбука. Её брови были сведены, по лбу пролегла складка, а тонкие бледные губы крепко сжаты в ровную линию. - Надоел.
Мужчина в светло-сером пиджаке хмуро стоял у окна, спиной к остальным. Его дыхание оставляло блёклые запотевшие пятна на стекле. А другой мужчина, в безупречно выглаженной атласной рубашке, листал страницы толстой книги, пробегал по тексту глазами, откладывал том и брал в руки следующий. Снова и снова. Казалось, он хочет механическими движениями успокоить себя.
Молчание. Только часы мерно, тихо отстукивали на стенке.
Они сидели так, пожалуй, едва не больше, чем несколько часов. В застывшем воздухе, в запертом кабинете. Изредка слова юноши, его шаги разбавляли тишину, - но устало, редко, с неохотой; в конце концов молодой человек махнул рукой даже на возмущения.
Однако решить вопрос было необходимо. Женщина, откинувшись на спинку стула, взяла слово первой.
- Так не должно было произойти. Это неправильно.
И всё удивление, недоумение, злость присутствующих, будто ждали команды, вырвались наружу.
- Нелепо!
- Глупо!
- Они не могли поступить так.
- Мы всё сделали, мы всё предусмотрели - почему?
- Как же победа? Этим детям хотелось только победы, они обязаны были поубивать друг друга.
Молчание.
- Да, - устало выдохнула женщина. - Обязаны были. Я... не могла даже предположить иного результата. И столько возможностей...
- Мы не позволили вожатому вмешиваться, - подхватил юноша, яростно жестикулируя. - Мы убирали тренеров в нужный момент. Мы, в конце концов, сделали итоговое состязание максимально опасным, борьбу за победу максимально острой!
- И флаги, - сказал мужчина в светло-сером пиджаке. - Они могли, нет, должны были драться за каждый флаг, чтобы выиграть, они заранее отказались от работы в команде... Почему?
Все четверо смолкли, погружённые в размышления. Да. Опытные образцы для эксперимента - идеальны, условия - тщательно продуманы, ситуация - развивалась так, как нужно, почти до самого конца, однако... Что-то случилось. Что-то изменилось. И результат, ожидаемый результат, стал в корне иным.
Конечно, они предполагали, что участники перебьют друг друга ещё к середине соревнований. Ну, или, в конце концов, там, на итоговом состязании, когда опасность стала реальной, когда животные инстинкты и жажда победить спровоцировали бы тотальную бойню. Всё шло к этому. Модели поведения образцов, мотивы поступков, психология каждого участника в отдельности... Всё шло к предсказуемому финалу. Всё было предусмотрено. И на первых порах они наслаждались, наблюдая за тем, как действуют в специально подготовленных условиях участники эксперимента.
Однако... образцы стали вести себя так, как их психологические модели не предусматривали. Как жажда победить, одолеть, быть лучше всех, на которой строился эксперимент, никогда не позволила бы.
Сначала участники объединились в пары. Не загрызли друг друга, спасаясь от реальной угрозы - объединились. А потом не стали драться за флаги - собрали шесть в одно и выиграли как команда.
Это неправильно. Это нелепо. Какого чёрта, а? Юноша более, чем объективно выразил все эмоции и мысли собравшихся в комнате.
- Думаю, нам следует пересмотреть условия эксперимента, - наконец подал голос мужчина в чёрной атласной рубашке.
- И серьёзней заняться подбором кандидатов, - согласно кивнула женщина.
Мужчина в сером пиджаке чуть улыбнулся уголками губ.
- Значит, работа продолжается?
- Разумеется. Это один из многих этапов эксперимента. Просто... ошибка в схеме, только и всего. Дальше всё пойдёт, как требуется. Верно?
Планы тех, кто собрался в комнате, были грандиозны. Колоссальны. И, конечно, они не думали ограничивать себя только людьми, стремящимися к победе. Человечество - такой любопытный, разнообразный материал для эксперимента! Так легко, просто поставить группу объектов в тщательно подготовленные условия и наблюдать. Десятки моделей поведения. Сотни реакций, инстинктов, образов действия, черт характера. Один поступает так, другой - совсем иначе, один поддастся своим низким желаниям, другой станет сопротивляться до самого конца.
Им не терпелось поскорей приняться за работу. С чего начать? Быть может, с жажды денег, власти? Или, вероятно, с угрозы жизни, с критической, рискованной ситуации?
Все кивком головы подтвердили, что согласны со словами женщины. И, немного успокоившись, живо начали обсуждать следующий этап эксперимента.
Да, палитра человеческих реакций и моделей поведения - бесконечна. А изучать её, наблюдать за ней - одно удовольствие. Впрочем, люди предсказуемы. Планируя свою деятельность дальше, подбирая кандидатов, собравшиеся в кабинете чётко знали, кто останется, кто уйдёт, кто выдержит, кто сдастся в самом начале. Предсказуемы. И, бесспорно, поступят так, как от них ожидают - первый, второй, десятый эксперименты подтверждали это.
Однако... те шесть образцов беспокоили их. Озадачивали.
И безмерно, безмерно удивляли.