[city-of-stars]

Название: «Мы, вместе - только так»
Автор: Rainbow
Бета: сам себе
Жанр: слэш, angst, romance
Пейринг: Денис/Алекс
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Статус: закончен
Саммари: от ненависти до любви, как известно, один шаг)
Предупреждение: POV
Размещение: с моей шапкой
Музыка: Канцлер Ги – Due Angeli
Three Days Grace — Animal I Have Become
All Time Low — Damned If I Do Ya
Rise Against — Audience Of One

Часть 2. Why do I love you?

Часть 2. Why do I love you?

Денис

Я стоял на балконе жалкого обиталища Лики и компании, смотрел на крыши домов вдали и курил. Курил уже третью сигарету. А может, четвёртую. Объёмная горстка окурков дымилась где-то справа.
Почему курил? Из-за мальчишки.
Сегодня Сёмка удивлённо спросил у меня:
- Дэн, чем тебе нравится это место? Мы так часто тут бываем....
Он говорил о кафе. Том, где часто я видел мальчишку. И куда часто таскал теперь Сёмку с Катей. Мы гуляли вокруг, сидели на скамейке неподалёку, прохаживались туда-сюда по улице – и непременно мимо кафе.
Они не были против, конечно. И вопрос Сёмка задал просто, без упрёка, из чистого любопытства. Умом я понимал это, само собой. Но правил мной явно не ум – я грубо огрызнулся тогда. Сам не зная, как ответить.
Мне просто хотелось. Дразнить мальчишку, хамить ему, издеваться над ним, толкать его, видеть его. И пусть подобные бдения у кафе – дурацки, тупы и совершенно унизительны.
Плевать. Потому что я не мог без этого. Да, чёрт возьми, я без этого не мог!
Чуть не сломав пополам сигарету – так крепко сжал рукой, - я пустил струйку дыма в серое небо.
Успокойся, Денис. Дело в том, что мальчишка бесит тебя. Он посмел ударить Дениса Меркулова — ты мстишь ему за это. Ты ненавидишь его. Ты хочешь поставить его на место. Всё просто, как дважды два, Денис. Всё просто.
- Любимый!
Катя. Улыбаясь во вcю ширь, она возникла по ту сторону двери балкона. И уже хотела подойти ко мне, сказать что-то. Но я резко хлопнул створкой у неё перед носом. И взял четвёртую сигарету.
Или пятую?

***

Мы провели с Ренатой отличный вечер. Ресторан, парк, шикарный номер отеля... Но, идя домой, я злился. Что-то не так. Девушки не доставляют мне удовольствия, как прежде. Не пьянит моя власть над ними, эстафеты в духе «а скольких ещё смогу за вечер?»… Что-то не так.
Было темно. Фонари вдоль улицы частью погасли, частью лихорадочно мигали. А на небе — ни луны, ни звёзд. Может, поэтому я ошибся и свернул в какой-то дворик. Дома плотным кольцом вокруг, детская площадка, деревья. Всё сумрачное, едва видимое, силуэтами. В дальнем углу двора, правда, горел фонарь. В кружке света от него были четверо.
Я замедлил шаг и остановился, вглядываясь.
Парни, примерно моих лет, ростом повыше, комплекцией пошире. Они, кажется, обступили кругом что-то. Или кого-то? Говорили, но слов не разобрать, – да и надо оно мне?
Я уже почти повернул обратно, чтоб по-хорошему убраться и найти правильную дорогу домой. Но парни чуть сдвинулись влево — и я увидел мальчишку.
Да, того самого. Он стоял в кольце парней — а те теснили его, зажимая к кирпичной стене дома. Не зная, почему и зачем, я подошёл ближе. В темноте они все не видели меня.
-... чего молчишь? Язык прикусил? Так мы мигом его тебе развяжем, - сказал с ухмылкой один из парней – судя по всему, лидер. Другие переглянулись, гадко посмеиваясь. Демонстративно стали разминать костяшки пальцев.
А мальчишка молчал. Стоит себе, руки в карманы, - и молчит. Даже смотрит куда-то вдаль, в сторону, поверх голов хулиганов. Знаменитый, в общем, взгляд над-сквозь-через.
Ясное дело, это взбесило их.
- Сейчас получишь! - взорвался лидер. Его лицо исказила злоба. Замахнувшись, он занёс для удара кулак.
Уходи, Денис. Чего стоишь? Уходи, пока сам не получил. Мальчишка разберётся. Ведь он – неприступный, сильный, гордый. Нарвался на проблемы — пусть решает. А ты, Денис Александрович, уходишь. Медленно, тихо, чтоб и тебя не задели ненароком. Уходишь. Ведь тебе - без разницы.
Но в моей голове мелькнули, в унисон, две разных мысли. Первая – их четверо против одного. И вторая – да чёрта с два он был неприступным, сильным и гордым тогда на площадке.
Не зная, что творю, я кинулся к парням.
Они не ждали – конечно, думая, что двор пустой. Поэтому, легко растолкав их, я очутился лицом перед лидером, спиной к мальчишке.
- Эй, оставьте его в покое!
Это мой голос? Мой голос несёт самоубийственную чушь?
Главарь шайки изумлённо уставился на меня, остановив кулак в полёте. Склонил голову к плечу, будто размышляя. А затем его ухмылка стала ещё шире.
- Ну надо же, какое чудо, - защитник прибежал.
Он рассмеялся – весело, но с чётко узнаваемой ноткой угрозы. Парни, кривя губы, шагнули ближе, обступая меня. Теперь уже — меня.
Молодец, Денис. Явился, аки рыцарь без страха и упрёка, - врага спасать. Здорово, умница. Чёрный плащ! Бэтмен! Только тебя то кто спасёт теперь?
- Я сам займусь им, - бросил лидер парням. - А вы с тем разберитесь, пока не удрал.
И махнул рукой на мальчишку.
Не зная, почему и зачем, я кинулся наперерез хулиганам. И, неловко взмахнув рукой, ударил кого-то из них, чисто наугад, в район живота.
Кажется, удачно. Парень зашипел, согнувшись пополам, и зло ругнулся сквозь зубы. Я не успел возликовать победе. Что-то полоснуло меня по плечу, вспышка боли, горячее… Нож. Я увидел его в руке лидера. А затем подсечка чьей-то ногой — и я лежу на холодной твёрдой земле.
Приехали, Денис. Финита ля комедия, чёрт возьми. Сейчас тебя зарежут, словно овечку. Будешь знать, как лезть куда не просят.
Но в темноте позади нас вдруг возникли голоса, смех, топот шагов. Кто-то шёл через двор.
- Валим, - бросил лидер, и парни в секунду скрылись во тьме.
Я с трудом сел, опираясь на локти – и чувствуя, как в плече пульсирует боль. Коснувшись его рукой, я увидел густо-бордовое, мокрое на пальцах. Рукав пальто, впрочем, тоже насквозь пропитался кровью.
Мальчишка, неслышно подойдя, встал надо мной. Я сделал вид, что не замечаю, очень внимательно и серьёзно обследуя рану. «Скажет спасибо» - подумалось мне.
- Придурок, - сказал он.
Простите, что?
- Придурок. Какого чёрта влез? Я не просил спасать меня.
И в груди, мгновенно перекрыв всё, зажглась ненависть. Чёртов мальчишка! Я его спасаю тут, понимаете ли, под удар встаю, а он...
- Отлично, - я резко встал, ткнув в лицо ему раненой рукой. - Смотри, я поплатился. Ты доволен, надеюсь? А на будущее учту, что тебе запрещено помогать.
Сжимая рану пальцами здоровой руки, я развернулся, чтобы уйти. Сделал два шага. И тут на плечи мне легли холодные руки. Почему-то – холодные, даже сквозь ткань, вроде бы плотную, пальто. Они развернули меня к себе. А потом – я и слова сказать не успел, лишь мельком заметил в сумраке глаза мальчишки - его губы вдруг прижались к моим губам.
Недели две назад я не думал бы, конечно, как вести себя. Оттолкнуть мальчишку. Ударить. Оскорбить. Обсмеять. Уйти. Почему, почему сейчас я этого не сделал?
Всё во мне вспыхнуло — чем-то новым, идиотским, непонятным. Чудилось, будто огонь зажёг каждую клетку моего тела. В голове туман. Сердце бьётся — так, словно выскочит вот-вот из груди. Где-то на задворках сознания голос: «Что ты творишь, Денис, что? Оттолкни его, ударь, уйди!».
Но уходить не хотелось. Хотелось стоять так — минуты, часы, бесконечно.
На деле прошли мгновения, жалкие секунды. Мальчишка вдруг отскочил от меня и, резко повернувшись, исчез во тьме. А я ничего не смог сделать. Просто стоял, тупо глядя ему вслед.

Алекс

Я бежал, не чувствуя ног под собой. Не слыша, не видя кругом ничего – только холодный, протяжный ветер в ушах. Скорее. Скорее отсюда... Мысли прыгали, как бешеные зайцы. Сердце колотилось о рёбра так, что больно.
Странно, что в таком состоянии нестояния я сумел найти дорогу домой. Влетел, словно от голодных волков спасаясь, в квартиру. И там уже силы покинули меня.
Ткнувшись спиной о входную дверь – кажется, не заперев её, - я сполз на пол. И крепко сжал руками голову, гудящую от боли. В висках стучала кровь.
Зачем, чёрт возьми. Зачем я это сделал?!
Какие-то парни напали на меня по дороге с работы. То ли насмешка, то ли просьба в духе «прикурить», на которую я не ответил – просто не услышал. А они, как собаки дикие, взбесились. И, тесня, зажали меня к стене дома в каком-то дворе.
Темно. Тихо. Пусто. А их – четверо против меня одного. Конечно, я не справился бы с ними. Пожалуй, они могли изрядно покалечить меня, если бы... Если бы не Денис.
Не знаю, откуда он взялся. Но в тот момент, когда главарь шайки занёс руку, чтобы ударить меня, - выскочил из темноты прямо перед ним. А потом сказал – «оставьте его в покое». А потом, когда один парень бросился на меня, закрыл от удара. А потом...
Зачем, почему я это сделал? Мозг молчал, не давая мне ответа, - потому, что ответа не было. Я и сам не ведал, что творю, - даже в момент, когда творил. Просто Денис ткнул мне в лицо раненой рукой, раненой из-за меня, и во мне возникло... настойчивое, жгучее желание поцеловать его. Парня. Врага. Дениса, с именем как у брата.
Зачем, чёрт возьми?!

***

Я не заснул этой ночью. А по дороге в институт и на работу оглядывался, как преступник какой. Всё внутри сжимало липким, сродни тошноте страхом. Только бы не встретить Дениса. Только бы не встретит его.
Это ошибка – твердил я себе, записывая лекцию за учителями и разнося тарелки в кафе. Бред, наваждение, приступ африканской лихорадки, да что угодно! Таких чувств быть не должно. Тем более — к парню. Тем более — к парню, которого я ненавижу. Их быть не должно. Ведь мне никто не нужен, никто, правда? Четыре года справлялся один — так с какого перепугу? Справлялся - справлюсь и дальше.
- Эй, ты в порядке?
- Оставьте его в покое!
Хватит, Алекс. Забудь… просто забудь.
Шли дни. Я каждый день ходил с работы и учёбы другими дорогами. Дворами, переулками, скверами, парками, в два, в три раза длинней. Я задерживался допоздна, радуя хозяина, чтоб не встретить Дениса. А шагая по улице, как вор-карманник стрелял глазами по сторонам.
Ничего не было — твердил я себе. Он ненавидит меня, я ненавижу его. Как брата. Я-его-ненавижу.

Денис

Утром мне едва удалось разлепить глаза. Сев кое-как в кровати и опираясь на подушку, я обхватил голову руками. Она трещала.
Задремать, кажется, я смог только под утро. Как не считал овец, как не думал о другом, как не умножал в уме трёхзначные числа — одна картина стояла перед глазами, будто приклеенная.
Мальчишка. Его поцелуй.
Чёрт возьми, да почему я не могу перестать вспоминать об этом?!
Катя и Сёмка давно встали. С Ликой и прочими-как-их-там они завтракали на кухне. На «доброе утро» и вопрос «что с тобой, не выспался?» я, старательно кривя губы в улыбке, ответил, что всё здорово. И сел с ними завтракать. Еда, которая, впрочем, всегда была отвратной, сейчас не хотела лезть в горло совсем.
После неугомонная парочка обсуждала планы на день. Решили идти в кино. Там - фильм, неизвестный мне, но «замечательный, Дениска, правда, вот увидишь!». Катя маниакально жаждала посмотреть его. Ну а Сёмка, как всегда, подхватил её задумку.
Мы пошли в кино. Куда-то там в центр. Дети весело трещали о чём-то рядом со мной. Пару раз они и меня пытались втянуть в разговор, - но я, огрызнувшись, оборвал их потуги. Примолкнув, дети замедлили шаг, ретировавшись мне за спину.
Я шёл, сунув руки в карманы пальто, и тщательно вколачивал в асфальт каждый шаг. В идеале, конечно, мне хотелось пустой головы и полного отсутствия ощущений. Но мысли, чтоб их, лезли в голову, будто тараканы.
Что было вчера? Что, чёрт возьми, было вчера? Зачем... зачем мальчишка сделал это? Видимо, новое издевательство. Хитрый, изощрённый способ довести меня.
Точно! Мальчишка полез ко мне неспроста! Он что, думал, мне может понравиться? Думал сломать меня, унизить, думал, я бегать стану за ним? Не дождётся! Педик чёртов! Ненавижу его!
Остановив себя на этой мысли – и нормальном, правильном, привычном чувстве ненависти - я включился в беседу Сёмки и Кати. Задал какие-то вопросы насчёт фильма, ответил, посмеялся, вроде бы, даже.
Да, Денис. Так и надо. А про вчерашнее – забудь. Просто забудь.
Мы посмотрели фильм, - ну, и как он назывался хоть? - посидели в кафешке. Потом Катя с Сёмкой отплыли домой, я съездил по делам отца, зашёл в клуб. Всё обычно, привычно, правильно.
Но, чёрт возьми, почему я оглядываюсь по сторонам? Почему ищу мальчишку?
Ненавижу!
Так пошло день за днём. Я жил, как жил всегда, что в Москве, что в Питере — за одним, впрочем, крохотным исключением. Вечные оглядки. Хождения по тем местам, где обычно я видел мальчишку. Хамство напролом – и не суть важно, Сёмке, Лике или кому-то другому.
Мальчишка не появлялся. Уже два, три, четыре дня. Избегает меня? Издевается надо мной? Хочет унизить ещё больше?
Ну, хватит, хватит, вконце концов! Я не поддамся ему! Да никто… Дениса Меркулова… не смеет…
Тупые, бестолковые мысли трепали мне нервы. Я злился. Бросался на всех. Срывал злобу. Заводился от мелочей. А однажды, в ресторане с Сёмкой и Катей, понял, что больше не выдержу.
Мне надо напиться. До чёртиков, до зелёных инопланетян, до потери пульса. Забыть, забыть, забыть. ЗАБЫТЬ, черт возьми!
Мы тихо, мирно сидели за столиком ресторана. Точнее, положение сидя приняли Сёмка с Катей – я, как дохлая рыба на песке, полулежал на столешнице. Кажется, пару раз у меня поинтересовались, не заболел ли я.
К нашему столику подошёл официант. Сёмка и Катя заказали что-то съестное, а я вдруг хрипло выдохнул:
- Коньяка. Побольше.
Они с удивлением уставились на меня – Катя, Сёмка, даже официант. Никогда я не пил коньяк. Никогда не пил много.
- Может, не надо, Дэн? - осторожно спросил Сёмка, поглядывая на меня.
- Не надо, милый, - Катя боязливо коснулась пальцами моего плеча.
Но что мне их слова? Я дёрнул рукой, стряхивая Катю, жестом оборвал их трепетные речи. А тут и первый стакан коньяка принесли. Не глядя, я опрокинул его залпом себе в глотку.
Потом я пил. Пил, пил и пил. Долго, много, не закусывая, не глядя, что в стакане. Всё смешалось в голове и перед глазами. Мутные, молочно-белые тени – и точки цветные, бульканье, шорохи, лица Сёмки с Катей, официант, бутылки, бокалы… Кажется, мне кто-то что-то сказал. Кажется, пытался меня остановить. Но я дёрнулся, хрипло крикнул им, послал куда подальше. И пил. Снова пил, пил, пил и пил.
Плевать. Плевать на всё. Только забыть о вчерашнем. Забыть. Забыть. Забыть. За…

***

Утром я очнулся в своей комнате. На кровати. Под одеялом, в одежде.
В голове стучали отбойные молоты. Нестройным, гулким хором. Уши будто забили ватой. Горло пересохло. А мыслей — никаких; только туман – белёсый, вязкий, липкий.
Я попробовал сесть. Но, едва не ткнувшись головой о полку на стене, рухнул обратно. Ноги и руки не слушались. Ориентация в пространстве – потеряна. Равновесия – никакого.
Да что, чёрт возьми, было вчера?
Обрывки каких-то образов запрыгали в голове. Бутылки. Горький привкус коньяка. Лица. Гул голосов.
Я пил вчера. Пил, как сапожник, как слесарь-сантехник, блин. Пил из-за мальчишки.
Кто-то тихо поскрёбся в дверь. На пороге возник Сёмка – Катя, таращась, выглядывала из-за его плеча.
С явной опаской они подошли ко мне. Глаза - удивлённые, испуганные.
- Что мы делали вчера? - хрипло выдавил я сквозь пески пустыни в горле.
Боязливо косясь, они поведали мне о ресторане. О том, как я пил — да, из-за мальчишки. О том, как не хотел уходить из ресторана и уснул прямо за столиком. О том, как тащили пьяное тело меня домой.
- Что случилось, милый? — осторожно спросила Катя, протянув руки ко мне. - Почему ты вчера?..
- Не твоё дело, - оборвал я. Не сердито, не зло даже – просто устало. – Уходите. Оставьте меня в покое.
Я отвернулся от них к стенке. Слышал шаги, скрип двери. Слышал, как Катя задаёт мне вопросы, расспрашивает, утешает, как Сёмка шепчет ей что-то и уводит из комнаты. Потом слышал голоса из коридора— видимо, обсуждают, что же случилось со мной. И к чёрту, к чёрту, всё к чёрту.
Ненавижу.

Алекс

Я по-прежнему избегал Дениса. Ходил другими дорогами, задерживался допоздна... Только бы не видеть его. Только бы забыть о нём.
Дни теперь шли в бесплодных попытках ненавидеть Дениса. Самовнушении, что он похож на брата, что он мой враг, что мне дела нет до него никакого… Не выходило. Ведь что-то другое, наравне с ненавистью, сидело во мне. И никак, чёрт возьми, не выкинуть! И никак, чёрт возьми, не понять, что это такое!
Забудь, Алекс, просто забудь. Ты сильный. Ты справишься. Никто не нужен тебе. Забудь.
Такой стала ежедневная, ежечасная, ежеминутная мантра. Бесполезная, к слову.
Однажды я возвращался с работы домой. Свернул с привычной дороги в какой-то дворик.
Шёл дождь. Сплошной стеной — так, что и в трёх шагах впереди ничего нельзя было увидеть. Я накинул на голову капюшон, сунул руки поглубже в карманы, шагнул через стену воды – и замер. На мокрой земле, спиной прислонившись к скамейке, сидел Денис.

Денис

Поздним вечером, хлопнув дверью, я ушёл из квартиры. Не слушая вопросов вслед: «Эй, Дэн, ты куда?», «Милый, уже поздно, куда ты?»
Куда? Да без разницы. Куда угодно.
В последнее время я часто уходил из дома, порой — даже с самого утра. Тупо бродя по городу, сидя во дворах и парках. Я не мог видеть Сёмку, Катю и остальных. Не мог развлекаться, как раньше. Всё стало… не так.
Пиная перед собой пустую пластиковую бутылку, я плёлся, куда глаза глядят. Присел на скамейку в каком-то дворе. Людей нет, блочные пятиэтажки плотным квадратом. Где я? В каком районе вообще? Как потом добраться до дома. А, без разницы. К чёрту.
В голове прыгали мысли – хотя, конечно, я делал попытки прогнать их. Где мальчишка? Почему он не появляется? Почему он смел так вести себя со мной и теперь не появляться? И почему, чёрт возьми, я так много о нём думаю? Ненавижу, педик чёртов! Скорей бы уже уехать…
- Смотрите-ка, кто здесь.
Я вздрогнул от неожиданности и поднял глаза.
Ко мне вразвалку шли парни. Те самые, от которых я защитил тогда мальчишку. Улыбочки до ушей, гадкие смешки. На шаг впереди всех – лидер.
«Попал ты, Денис» - мельком подумалось мне.
- Да это наш любитель лезть не в свои дела, - усмехнулся главарь, останавливаясь передо мной. Я сжал кулаки, пытаясь отступить назад – пока не вспомнил, что, собственно, сижу на скамейке и отступать тут некуда.
- Ты спас этого щенка тогда, - что ж, умница, - сладким голосом протянул парень. Другие ухмылялись. - А тебя то кто теперь спасёт?
Резкой болью мне обожгло рёбра, в глазах потемнело, из груди будто вышибли весь воздух. Нелепо взмахнув руками, я со скамейки рухнул на землю.
Удары посыпались на меня сверху. Со всех сторон. Я не видел, кто бил, куда бил. Просто чувствовал, что болит всё. Каждая клетка тела.
- Нафиг его, мараться неохота, - раздался над моей головой голос лидера. Смех, улюлюканье — а потом тишина. Ушли? Я с трудом сел, опираясь на локти, и привалился спиной к скамейке. Двор был пуст.
Капля воды вдруг обожгла мне шею. Другая, третья — начался дождь. Сначала маленький, а потом - всё сильнее и сильнее. Он застучал мелкой дробью по листьям, детской железной горке, скамейке, мне. Я не мог встать. И желание, и силы двигаться, что-то делать, куда-то идти – исчезли. В секунду, лопнув, будто шарик, проткнутый иголкой. Я только сидел, уткнув лицо в колени, и тупо повторял:
- Это ты виноват, ублюдок. Всё из-за тебя.
Ну, Денис, поздравляю, приехали. Беседы с самим собой – это больничка.
Но, чёрт возьми, это всё из-за него! Из-за нищего, чужого мальчишки, моего врага, даже имени которого я не знаю!
Устало подняв голову, я увидел его.
Он шёл с другой стороны двора. Сумка через плечо, потрёпанное пальтишко, мокрые лохматые волосы. Мальчишка щурился, смахивая с лица холодные капли, прятал руки в карманах от холода. И вдруг заметил меня.
Он замер, где был, — шагах в десяти от меня, резко, будто наткнувшись на невидимую стену. Стоит, смотрит. На его лице, безразличном по традиции, мелькнуло что-то... но мигом погасло, сменившись прежней, пустой, мерзкой маской. Мальчишка просто стоял и смотрел на меня. Сквозь меня, надо мной, за меня. Как всегда. По традиции. Будто не было ничего. Будто не избили меня по его вине. Будто, чёрт возьми, он не целовал меня!
Я не выдержал. Вскочил, плюнув на боль, в два шага очутился рядом с мальчишкой. Схватил его за воротник куртки. И припёр спиной к ближайшей детской горке.
Мне, кажется, сорвало к чертям все заслоны. Все предохранители, преграды, стены. Ненависть, жгучая, сильная ненависть рвалась наружу. И всё, что сидело во мне много дней – вопросы, тупые странные чувства, ночи без сна, бесконечные сигареты, тонны спиртного, всё…
- Это ты во всём виноват!- завопил я мальчишке в лицо, всё сильней сжимая его воротник – даже костяшки побелели. Он смотрел уже на меня, прямо на меня, молчал и смотрел. А я нёс, что первым придёт в голову.
- Всё из-за тебя! Эти парни избили меня... я напился, не сплю... сигареты… А Сёмка с Катей спрашивают… Какого чёрта ты… Да я… Из-за тебя всё, ублюдок, НЕНАВИЖУ!
- Это взаимно, - хриплым голосом вдруг выдохнул мальчишка. И, схватив меня за отвороты пальто, прижался губами к моим губам.

Алекс

Когда я увидел Дениса — подумал, что грохнусь в обморок. Сердце запрыгало в груди, как сумасшедшее, из головы будто насосом все мысли выкачали. «Что он здесь делает?» - думал я, замерев посреди площадки. Это первый вопрос – что он здесь делает. Второй – что делать, собственно, сейчас мне.
Одновременно хотелось двух вещей — унести ноги отсюда как можно скорей и подойти к Денису. Я выбрал второе. Не знаю, почему, но выбрал.
Я подошёл к нему и остановился — шагах в десяти. Привычная маска на лицо, равнодушие, взгляд поверх-через. Руки я прятал в карманы — Денис не мог заметить так, что они дрожали.
Он поднял голову, мутно посмотрел на меня, будто не узнавая. А потом его лицо в миг исказилось от ярости. Денис вскочил - и, не дав мне опомниться, схватил за воротник пальто, припёр к железной детской горке.
- Это ты во всём виноват! - выплюнул он мне в лицо. - Всё из-за тебя! Эти парни избили меня... я напился, не сплю... сигареты… А Сёмка с Катей спрашивают… Какого чёрта ты… Да я…
Что? Не спит? Избили? Напился? Из-за меня? Мне с трудом удалось не выказать удивления, не испортить маску. Но почему? Неужели он...
- Из-за тебя всё, ублюдок! НЕНАВИЖУ! – выкрикнул ещё громче Денис. Его не узнать было. Куда делся спокойный, самодовольный сын богатого папочки? Куда исчез яд в его голосе, дерзкая улыбка, заносчивый взгляд?
И всё — из-за меня?
Я всегда твёрдо знал, зачем, почему и с какой целью что-то делаю. Всегда логически строил свои поступки. Но Денис — этот мальчишка, похожий на моего брата, с тем же именем, — в клочья растерзал всю мою логику.
- Это взаимно, - хрипло ответил я и, не зная, зачем и почему, вдруг схватил Дениса за отвороты пальто и коснулся губами его губ.
Он ответил мне. Дёрнулся сначала, будто хотел оттолкнуть, прохрипел что-то сквозь зубы… А потом его руки крепче сжали воротник моей куртки, Денис резко прижался ко мне и ответил.
Это было отчаянно, сильно, скомкано, чуть властно. Я не мог остановить себя. Знал, что надо, но не мог. Капли дождя хлестали по щекам, ветер едва не сшибал с ног, воя в далёких деревьях. А мы стояли и целовались, не отпуская друг друга, — как школьники.
Всё внутри меня горело огнём. Шипело, искрилось, взрывалось - так, как никогда, никогда ещё прежде.
Я подумал, что схожу с ума. А всё вокруг — чистой воды безумие. Мы с Денисом ненавидим друг друга. Ни разу, кроме оскорблений с его стороны, не разговаривали. Он — точь-в-точь мой брат. Он - парень, в конце концов.
Но всё это было там, далеко-далеко, на пыльных и заброшенных задворках сознания. Здесь был только Денис — его губы, руки, он. Мне не хотелось отпускать его, как в прошлый раз. Я мог бы, наверное, стоять так вечно.
Но Денис сам выпустил из рук моё пальто. Отскочил, дико таращась на меня, развернулся, скрылся в стене дождя. А я ощупью нашёл скамейку – ту, у которой он сидел пару минут назад, - и упал на неё. Смутно чувствуя, что мой мир, в котором я жил четыре года, летит в тартарары.

Денис

Господи, зачем? Зачем он сделал это, зачем я сделал это?
Вопросы стучали у меня в голове, пока я бежал. Дальше отсюда, скорее отсюда... Дождь хлестал, как плетью, по лицу. Под ногами хлюпало, ветер бил в спину, изредка ругались люди, когда я толкал их. Но мне было всё равно. Только скорей, скорей отсюда, прочь.
В прихожей я чуть не сшиб с ног Катю. Она открыла рот, чтобы сказать мне что-то,— но я, отпихнув её, влетел в комнату. Как был – в пальто и ботинках, грязный, мокрый, явно красный с ног до головы. Закрыл дверь на замок за собой и рухнул на кровать.
Это сумасшествие. Безумие чистой воды. Мы с этим мальчишкой ненавидим друг друга. Только оскорбления — ни разу нормально не говорили. Он унизил меня, ударил. Он парень. Я даже имени, чёрт возьми, его не знаю!
Никому так и не удалось вытащить меня из комнаты. Они стучали, они спрашивали, уговаривали и шептались взволнованно за дверью. А я пролежал, овощем, на кровати до отбоя. Не реагируя, не пытаясь реагировать ни на что.
И лежал долго, уже после того, как все уснули. Сёмка – в кресле в углу комнаты. Рядом со мной — Катя. Её руки нежно обнимают меня, лицо уткнулось мне в шею.
Глянув на Катю, я вдруг ощутил... отвращение. Гадливость.
Нет, любви к невесте у меня никогда не было. И удовольствия от обнимашек-целовашек с её стороны я никогда не получал. Но теперь... она стала до дрожи, до ужаса противна мне.
Сбросив Катины руки, я резко повернулся на другой бок.
Зачем он сделал это? Зачем он опять сделал это? И почему я не послал его, не ударил, не оттолкнул, почему ответил? И что это было — снова игра, издевательство, изощрённый вид насмешки? Или...
Я смутно ощутил, как мой мир, - привычный, обычный мир Дениса Меркулова, - трещит по швам.

***

- Денис, милый, пойдём в Летний сад!
- Куда? – тупо переспросил я, ковыряя вилкой яичницу.
- В Летний сад. Говорят, там очень красиво сейчас. Пойдём!
Сёмка энергично закивал, соглашаясь. Ну, как всегда. Я ничего не ответил Кате. Встал, оставив тарелку с нетронутой едой на столе, и вышел из кухни.
Они что-то удивлённо говорили мне вслед. И спрашивали, вроде, и звали обратно, и… Я не слушал, не слышал. Мне было всё равно, куда идти. Только подальше от них, от всех, подальше...
Ноги сами понесли меня в тот двор, где вчера мы встретились с мальчишкой. Я не знал, почему иду туда. Зачем. С какой целью. И даже понимал задней частью ума, что всё бред, мальчишка не может снова быть там. Но я пришёл туда. И увидел его — сидящим на спинке скамейки.
Я замер, не зная, как быть дальше. Убраться отсюда? Подойти к нему? И что сказать? «Почему только рядом с этим мальчишкой я не могу найти слов?» - зло подумалось мне.
Он смотрел куда-то вдаль, поверх деревьев, домов и площадки. Но, подняв голову, - словно почувствовал мой взгляд, - заметил меня. На лице — всё та же холодная маска. Глаза – так же пустые.
А, к чёрту, будь что будет. Я подошёл и как мог равнодушнее сел на скамейку рядом с ним.
Мы молчали. Долго молчали. Сердце бешено колотилось у меня в груди. «Заткнись, тупой бесполезный орган».
- Как тебя зовут? - наконец спросил я. Ощущая, к слову, себя при этом последним дебилом. Ведь это смешно. Смешно, ну ей богу. Мы целовались, я с ума схожу из-за него — но даже имени не знаю!
- Алекс, - ответил он.
Снова тишина. Ну, и чего ты хотел добиться, Денис? Зачем вообще сидишь тут? Ничего не было. Мальчишке всё равно. Тебе всё равно.
Я встал, чтобы уйти. Но он вдруг подался вперёд, схватил меня за рукав.
- Приходи завтра, - сказал мальчишка. И сердце бешено забилось у меня в груди. Я чуть заметно кивнул, вырвал руку и поспешно зашагал прочь.
Алекс. Его зовут Алекс. И мы встретимся с ним завтра.

Алекс

Я хочу его увидеть. Я хочу его увидеть.
Эта мысль настойчиво стучала у меня в голове. На учёбе. На работе. Я гнал её, как только мог — но без толку. Да, чёрт возьми, мне хотелось его увидеть!
После работы я чуть не бежал к тому двору. Где вчера поцеловал Дениса. Краем сознания понимал — бред, с чего Денису возвращаться туда? Но ноги, против воли, несли меня.
Двор был пуст. Только ветер гонял по земле сухую прошлогоднюю листву. «Ну и дурак ты, Алекс», - мысленно отругал я себя. Но, не зная, зачем и почему, сел на спинку скамейки.
А через несколько минут появился Денис.
Он замер на другом конце площадки, увидев меня. Постоял, не отрывая от меня странного взгляда. А потом, сделав пару нерешительных шагов, присел на скамейку рядом со мной.
Моё сердце бешено забилось в груди. Мурашки защекотали спину. Денис. Сидит рядом — только руку протяни. Он пришёл... Что сказать ему? Что сделать?
- Как тебя зовут? - вдруг спросил он.
Моё имя. Почти никто не знал, как меня зовут. Даже одногруппники, даже многие учителя. Я для них – фамилия в строчке журнала, где имя сокращено до просто А. Никто, конечно, не стал бы спрашивать, но, если б вдруг спросил – я смолчал бы.
А Денису – тут же ответил, не думая:
- Алекс.
Мы снова замолчали. Он сидит с одного края скамейки, на сиденье, я — с другого, на спинке. И оба молчим, глядя в разные стороны. Детский сад, группа «Солнышко», ей богу…
Денис вдруг резко поднялся, чтобы уйти. Просто уйдёт? Ничего не скажет? Отпустить? Нет, не могу так.
Я схватил его за рукав пальто и сказал, когда он замер:
- Приходи завтра.
Откажется? Наверняка откажется. Но Денис кивнул, - слабо, чуть заметно - и, вырвав руку, ушёл.

***

Я хочу его увидеть. Я хочу его увидеть.
Уже второй день начинался у меня с этой мысли. Я сидел на лекциях, как на иголках. Я по кафе ходил, как на иголках. Чёрт возьми, да почему день тянется так долго?
Наконец хозяин отпустил меня. И я бежал — нет, летел, - к тому двору, к той скамейке. Со всех ног. А мысли лихорадочно прыгали у меня в голове. Что сказать Денису? Что сделать? Зачем я вообще иду туда? Может, развернуться, и…
Он ждал меня. В том же дворе, на той же скамейке. Сидел на её спинке, скрестив на груди руки и сверля взглядом камешки на земле. А заметив, как я подошёл, поднял глаза. Ненадолго, правда – тут же снова принялся изучать узор камней рядом со скамейкой.
Я переминался с ноги на ногу, ощущая себя идиотом.
- Идём в кафе? – вдруг предложил Денис, не глядя в мою сторону.
Я кивнул.

Денис

Мы пошли в маленькое, почти не заметное кафе неподалёку, у дороги. Сели за столик, сделали заказ. Молча ждали, пока принесут его. Молча ели. Вообще всё – молча.
Напряжение физически ощутимо висело над нами. Словно сам воздух – гранитная глыба в десятки килограмм. Я жевал, не чувствуя вкуса еды. Вяло ковырял ложкой в тарелке. Ведь надо сказать что-то... что-то сказать... Сердце билось у горла.
- Где ты живёшь? – нелепый, дурацкий вопрос – первое, что пришло мне в голову. Но молчать дальше – невыносимо.
Алекс не смотрел на меня. Опустив голову, ссутулив плечи, он чертил узоры вилкой по белой керамике. Мне показалось – не слышит. Или, может быть, просто не хочет отвечать. В конце концов, да был у нас хотя бы один нормальный, человеческий разговор?
- Недалеко. Две улицы, - коротко ответил – всё же ответил – Алекс.
И снова – молчание. И снова – мы пялимся в разные стороны. Я делал вид, что увлечён рекламным объявлением на стенке, а в голове лихорадочно пытался слепить второй вопрос. Да чёрт возьми… когда мне вдруг стало так трудно – невозможно – вести разговор? Всегда ж мог найти, чем уболтать очередную девицу.
Только Алекс – не девица.
- А учишься где? – слепил.
- На факультете экономике. СпбГУ. Хочу ресторан открыть.
И снова - короткие, обрывочные фразы.
- А то кафе?
- Работаю.
Я не смог удержать себя, хмыкнул насмешливо. Работать? В жалкой придорожной забегаловке? Хм, мне то казалось, он просто так, поесть туда заходит. Вот заба…
А спустя секунду в мозг ударило – не забавно. Нет, чёрт возьми, ни капли не забавно. Потому что Алекс, Алекс, это над ним я сейчас, едва ли не в открытую, посмеялся!
Внутри сжалось – так, словно водой холодной окатили, из ведра, на голову. Я поднял голову на Алекса… и понял, что диагноз «клинический придурок» - про меня.
Алекс застыл, будто статуя из куска цельного мрамора. На лице – ни следа эмоций, ни один мускул не шевелится. В глазах – пусто.
Меня бесила всегда – эта маска, безжизненная, ледяная, как у мёртвого. И сейчас я разозлился, ощутил, как крутит едкой злобой всё внутри… А потом ожил голос – назойливый, дерзкий, вкрадчивый до мерзости. Голос сообщил мне – в этот раз, Денис, ты собственными руками всё испортил.
Алекс поднялся из-за стола – как ожившая кукла, медленно, - положил рядом с тарелкой деньги и вышел из кафе.
А я, как придурок, сидел потом, пялясь на дверь, за которой он исчез. Хотя почему – как? Придурок и есть, чистой воды, диагноз это…
Но в конце концов, я – Денис Меркулов. С какой вообще радости меня должно беспокоить, обиделся там мальчишка или нет, правильно я поступил или нет… Пусть дуется, раз угодно ему. А мне – наплевать.
На-пле-вать.

***

Идти – не идти, вот в чём вопрос…
Впрочем, пока я решал, а стоит ли сегодня являться на ту скамейку во дворе, мои ноги уже донесли меня. Туда. Хотя, как бы, я ни разу не смотрел по сторонам, не искал нужной дороги.
Дерево сиденье за ночь промёрзло, ветер, беснуясь, тянул холодные когти мне за воротник. Я покрепче закутался в пальто, грел руки в карманах и думал – а придёт ли мальчишка? Ведь я его вчера… кажется…
Но он пришёл. Возник по ту сторону двора – из кафе шёл, с работы, я знаю теперь, - и подошёл к скамейке почти вплотную. Впрочем, глаз на меня не обратил – любимый взгляд сквозь-над-через, куда-то вдаль, к кронам лысых деревьев.
Только сейчас, почему-то, я понял, что и близко не знаю, куда вообще мы пойдём с мальчишкой. Вчера, про кафе, ляпнул случайно, на автомате, а сегодня… Снова туда? Или, может… Чёрт возьми, да куда ж я водил этих девиц несчастных, чем развлекал их?
Только Алекс – не девица.
Поднявшись со скамьи, я минуту постоял, таращась в разные стороны – а потом нелепо махнул рукой в сторону парка, тут, совсем близко.
Мальчишка мой жест понял. И мы молча пошли, через дворы, площадки и улицы, к обнесённому хлипким заборчиком парку. Рядом? Как бы не так. Я, чисто на рефлексе, прилип к правому краю дороги, Алекс – к левому. И, искоса взглянув на него, я увидел – он держится ровно так, как я. Руки в карманы, лицо в складки шарфа, глаза куда-то в бок, в сторону, подальше…
Так и шагали мы, ничем не выдавая, что вообще знакомы, будто два посторонних, чужих человека.
А, впрочем, Денис, откуда ты взял, что вы не чужие?
Кажется, с кем-то из девиц я гулял по парку за ручку. На мне тогда висли, мне признавались в любви, а я о чём-то говорил с ними… Но, чёрт возьми, о чём?
Вчерашний ступор вернулся сторицей. Все разговоры с девицами, да хоть с Сёмкой и Катей, выскочили из головы, оставив после себя один вопрос – О ЧЁМ говорить с Алексом.
И, по традиции уже, я ляпнул первое, что пришло на ум.
- Хорошая погода сегодня, правда?
Кстати, ложь наглейшая. Ветер, земля насквозь промёрзла, серое вязкое небо над головой. Но, в конце концов, с чего люди начинают разговор в старых фильмах?
Алекс, кажется, отмер. Его движения опять напомнили мне ожившую куклу – или сломанную игрушку. Он медленно повернул ко мне голову, медленно извлёк руки из карманов и медленно сфокусировал на мне взгляд.
- Паршивая, - отозвался он. Странно, наверное, - говорить с разных сторон, через дорогу. Благо, что улица узкая…
Молчание.
- С кем ты живёшь? – как и вчера, мне пришлось долго ломать голову над лепкой второго вопроса. Задал – и вдруг понял, что правда, и давно к тому же, хочу узнать на него ответ. В самом деле - с кем живёт Алекс? Чем живёт? Почему он… такой, как есть сейчас?
Неожиданно в задворках сознания мелькнуло – серый вечер недели назад, площадка, качели, Алекс.
- Один.
И всё? Это всё, что он скажет? Молодец, Денис, массу информации о нём узнал.
- Почему? – с нажимом спросил я.
- Просто.
- А где твои родители? – ещё больше давления в голос, ещё настойчивей. Он мне расскажет, чёрт возьми! – А братья, сёстры есть?
Не рассказал. Вообще – не ответил, и снова смотрит куда-то в сторону, как можно дальше от меня. Молчит.
- Так есть?
Этот голос Денис Меркулов включал с непокорными – глупцами, которые по глупости природной не хотели делать того, что нужно мне. Голос тщательно, до нотки выверен. Настойчивость. Чуть властность. Почти явный, почти прямой приказ. С Катей, Сёмкой – действует безотказно. С другими – действует безотказно.
А с мальчишкой не подействовало.
Он вдруг замер, застыл, как вчера – и с лица его исчез намёк на эмоции, если он, намёк, там был вообще. Не лицо – холодная, мёртвая маска. Глаза – пустые. Медленно развернувшись, Алекс так же медленно пошёл в обратную сторону.
А я едва не впечатался в столб, резко поменяв угол, под которым стоял. И пялился, пялился вслед мальчишке, хоть он давно исчез за углом обшарпанной пятиэтажки.
Вкрадчивый едкий голос, тот, что пришёл ко мне вчера, вернулся. И сладко похвалил меня – умница, Денис, молодчинка; опять мальчишка умирает на месте из-за тебя – а ты, кажется, хотел узнать что-то о нём, понять его?
Меня вдруг захлестнула огнём злобы. На мир, на Алекса, на себя – не знаю. И, плюнув на всё, я просто побрёл по лабиринту улиц обратно домой.

***

На следующий день – вечер, точнее, - он пришёл к скамейке в том дворе. Который раз – хотя, вообще-то, ни о встрече, ни о времени её мы не договаривались. Традиция, видимо. Негласная.
И сегодня, и завтра мои вечера были забиты под завязку. Всем вдруг что-то срочно понадобилось от меня – Катя чуть не истерику устроила, таща в магазин, компаньон отца уезжает на несколько дней, а решить некий вопрос надо сию секунду… Я сказал Алексу:
- Приходи завтра утром.
Конечно, Денис Меркулов не ждал отказа, который последовал.
- Нет.
- Почему?
- Занят, - и Алекс сделал шаг, чтобы уйти.
А я разозлился. Вот так, быстро, в секунды – да в конце ж концов, шляюсь тут к нему каждый вечер, леплю вопросы, поддерживаю беседу, а он – занят!
- Значит, освободись, - сказал я, хватая Алекса за рукав и накачивая в голос побольше властности. Побольше угрозы напополам с приказом. И, плюс ко всему, раз привычный коктейль не сработал – нотку недовольства.
Сёмка, Катя, все – они в ноги мне бросались, стоило им почуять, что Денису Меркулову что-то не нравится. Но мальчишка…
Мальчишка, чёрт бы его, резко вырвал рукав из моих пальцев – и ушёл, ни разу не обернувшись.
НЕНАВИЖУ!
Только много позже, в квартире Сёмкиных друзей, когда я курил на балконе, мне пришла мысль. А что, если семья – больное место Алекса? Ведь, по сути, мой вопрос был самым обычным – с кем живёшь, где родители, есть ли братья-сёстры. Любой ответил бы легко, но Алекс – застыл, замер, замкнулся, опять воздвиг между собой и всем прочим крепкую стенку. Так, может… его проблема – семья?
Мне категорически запрещено заниматься самоанализом. Едва начну – сеанс не остановишь, и невольно я всё же вспомнил голос, которым разговаривал с Алексом; мою насмешку насчёт его работы в кафе; мой дурацкий, глупый жест – схватить его за руку и властно требовать, чтобы ответил на вопрос.
Пожалуй, именно в тот день кусочки ощущений, как мозаика, сошлись в одну мысль. Алекс – не девицы. Не Сёмка с Катей, не мои отец с матерью, не. Он – другой. И мерить его так, как я привык с другими людьми… мне нельзя.

Алекс

Последние дни я ненавидел Дениса, как раньше. Злоба шипела, плюя ядом, внутри меня. Потому что я убедился – он такой же, как мой брат, эгоистичный наглый сын богатого папочки. И никогда, ни по какой причине – не изменится.
Сначала он презрительно, насмешливо хмыкнул, когда я сказал, что работаю в кафе. Потом – настойчиво требовал, чтоб я отвечал ему на вопросы про семью. А потом, когда я отказался придти на встречу утром – из-за учёбы, - схватил меня за руку и потребовал перенести дела.
Его тон. Властный, жёсткий, с нотками недовольства и даже приказа. Ровно таким голосом говорил мой брат. Ровно такой голос называется – «я богат, а вы – мусор под ногами».
«Ненавижу» - подумалось мне тогда. И чувство ненависти – до едкого, острого привкуса в горле, - пришло обратно. Я ненавижу Дениса. И после тех… моментов между нами – ничего не изменилось. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.
И зачем, в таком случае, день за днём прихожу на ту скамейку? Зачем куда-то иду за Денисом, отвечаю ему? Зачем?
Без толку спрашивать. Сотни попыток было – ответ не найден.
Да, Денис не изменится. Он – просто сын богатого папочки, наглый, зарвавшийся, эгоистичный. Ему не стать другим, а я… я, судя по всему, безнадёжно дурак.
То была наша четвёртая по счёту встреча. Как всегда место – старая скамья в чужом дворе. Когда я пришёл, Денис уже ждал меня, привычно сидя на спинке, и мне разом вспомнился его тон; его жест; приказ, властное недовольство в его голосе. Зачем вообще надо было приходить? Сейчас снова начнётся.
Не началось. И вообще – Денис… стал вести себя по-другому.
Он спрыгнул со скамейки на землю, подошёл ко мне, губами изобразил подобие улыбки. Махнул рукой, мол, пойдём, - в сторону парка, где мы гуляли пару дней назад уже. Сам не зная, с какой радости делаю это, я пошёл за ним.
Разговор, как вчера, начался с замечания о погоде – со стороны Дениса, мрачным молчанием – с моей. Я просто… не знал, что ответить ему. Не знал, о чём говорить, как вести себя… Кажется, язык у меня намертво пристал к нёбу – с непривычки, видимо. За четыре года я напрочь потерял навыки устного общения с людьми.
А потом Денис предложил пойти в кино. И я, не успев себя затормозить, ляпнул:
- Пошли.
И мы пошли. Через дворы, улочки и переулки, в какой-то кинотеатр почти у самой дороги. На четвёртом этаже, у касс, длинными шумными змейками - народ, а стенки сплошь заклеены афишами фильмов.
- На какой пойдём? – спросил Денис, остановившись в конце первой очереди. На меня он не смотрел – сунув руки в карманы, внимательно изучал плакаты напротив.
И снова я завис, не зная, что ответить. Какой фильм? А какие вообще идут сейчас? Названия на афишах и листовках ничего не сказали мне. Сто лет – хотя, точнее сказать, четыре года, - не был в кино.
- Не знаю, - честно ответил я.
Подошла наша очередь в толпе народу. По-прежнему не глядя на меня, Денис взял два билета на фильм «Джон Картер» - опять же, это ничего не открыло мне. Но, во всяком случае, деньги я мигом достал из кармана и сунул в окошечко кассы. Денис, кажется, искоса посмотрел на меня – правда, смолчав.
Мы зашли в крохотный тёмный зал, когда на экране уже мигали первые кадры. На ощупь нашли свои места, сели, и я, чувствуя, как странно зашевелилось всё внутри – интерес, любопытство? – не отрывая глаз уставился в прямоугольник экрана.
Могло показаться, что за четыре года я напрочь забыл, что такое кинотеатр. Хотя, вроде бы, обычное место, кто-то ходит сюда каждую неделю, а то и каждый день. Но последний раз – давно, в другой Вселенной – мы были в кино с Денисом. С братом. И кресла, и экран, и сладкий запах попкорна – как я помню.
В фильм «Джон Картер» смогли впихнуть, кажется, всё. Марс, зелёных инопланетных созданий, битвы, погони, технологии, чуть не магию. И после, когда свет в зале зажёгся снова, мы с Денисом стали обсуждать фильм. Вдруг, внезапно; он спросил:
- Ну, как тебе?
И я сказал, что да, мне понравилось, и он сказал, что ему тоже, особенно музыка, и мы начали говорить о музыке, о других фильмах, что идут в кино, и…
Я не заметил, я просто не поймал тот момент, когда мы, вдруг, очутились на улице. Далеко от кинотеатра, между прочим. И стоило мне заметить – я тут же смолк, будто подавившись фразой, а Денис замолчал тоже, споткнувшись о слово. В молчании мы дошли до первого перекрёстка. И я свернул направо, не зная точно, туда ли мне… просто нужно было уйти. Уйти от Дениса. Ещё секунды рядом с ним не выдержу, всё так…
Так странно.
Уже дома, сидя с конспектом в одной руке и чашкой кофе – в другой, я обдумывал то, что было сегодня. Кино. Разговор – наш первый нормальный, то есть не в две фразы, разговор. И Дениса.
Он вёл себя сегодня по-другому. Не срывался в приказной тон, не требовал, не задавал вопросов про семью… Словно контролировал себя. Словно делал попытки быть осторожным со мной. Словно…
Вдруг вспомнился вечер, давний, когда я сидел на детской площадке на качелях. Денис подошёл ко мне. Не ухмыляясь нагло, не задевая, не подкалывая – он подошёл и спросил, всё ли у меня в порядке.
Тогда я подумал – он может быть другим. И, наверное… правда может.
С того дня я стал всё чётче понимать, что да, Денис меняется, - медленно, но верно. Он держал себя в руках рядом со мной. Не позволял ничего из статуса «наглый сын богатого папочки». Иногда мне даже казалось, что Денис, начиная уже старую пластинку, в миг смолкает, прикусывает язык, будто не пуская что-то грубое и язвительное вырваться наружу.
В кино мы с Денисом были ещё три раза. В парке – два. В кафе – один. Мы говорили о самых разных вещах – хотя, в принципе, говорил больше он, в ответ на моё молчание.
И как-то раз, шагая рядом с ним по мокрой улице, слушая, изредка поддакивая, я вдруг подумал… что может быть по-другому. Нет так, как стало, за четыре долгих года, привычно мне – суета, спешка, каждодневный маршрут, пустота. Нет, жизнь бывает и вот, как сейчас, как недели до этого – идти с кем-то; разговаривать, смотреть фильмы; просто быть… не одному.
И эта жизнь, подумал я тогда, - гораздо лучше.
Кажется, догадки о том, что со мной, обретали всё более, более ясную форму. Я знал, каким словом обозначить, знал, что его, этого слова, на самом деле не существует, что люди пользуются друг другом, что всюду – выгода, нажива, польза для себя, я знал…
Но что-то во мне, изо дня в день, твердит обратное.
Да, я знал, каким словом обозначить бред и бестолковщину, что творятся со мной сейчас. Но никогда, никогда Денис его от меня не услышит. Потому что… потому что.

Денис

С какого-то момента – я, по правде, не смог чётко словить его, - Алекс стал вести себя по-другому. Нет, в нём осталось всё, что бесит меня донельзя – пустой взгляд, молчание, привычка вдруг, ни с того ни с сего, развернуться и уйти, но… Он смотрел сквозь-над-через всё меньше. Молчал всё реже. Уходить – и вовсе перестал.
Алекс, впервые за все прошедшие дни, казался мне живым. И я едва не наизнанку выворачивал себя, чтобы, по привычке, не позволить ему снова умирать на ровном месте.
После того разговора в кино между нами будто стена гранитная рухнула. Темы для бесед находились легче. Всё легче, легче и легче – конечно, мы и до сих пор не в прямом смысле запросто и без труда общаемся, но…
А однажды, посреди разговора с Алексом, я понял один факт. Мне нравится говорить с ним. Нравится слушать, и пусть он там редко, мало отвечает, нравится узнавать его мнение по всяким вопросам, нравится…
Когда со мной говорили девицы, или мама с папой, или Сёмка с Катей, я мгновенно ощущал в горле зевок. И, с трудом одолевая скуку, слушал. Мои единственным желанием было – заткнуть их. Что я и делал – разными, разумеется, способами. Девиц – в постель, Катю с Сёмкой – недовольным тоном за дверь, родителей – подальше ссылкой на важно-срочные дела.
Я физически не мог выслушивать это сборище. У меня, выражаясь литературно, вяли уши – писки, визги, глупые фразочки, глупые шуточки, восторги мной, восхищение мной, и всё – так, чёрт возьми, банально.
Но Алекс… Алекс говорил мало. Короткими предложениями, и, всегда, лишь в ответ на мою фразу, первым не начал беседы ни разу. Я слушал, я отвечал, а потом вдруг до меня дошло, что делаю это не от скуки, не давя в груди зевоту, а потому, что мне правда нравится.
Я никогда не слышал от него писков-визгов-восторгов. Банальностей. Глупых, плоских шуток, которыми, в частности, обожали сыпать Сёмка и мой отец. Алекс не шутил вовсе. Но его мнения, его взгляды… Удивительно, как ёмко, как метко и остро он воспринимал всё, как одинаковы были у нас вкусы, интересы, пристрастия.
Я мог о любом поговорить с ним. О фильме. О музыке. О любом человеке, встреченном на улице. И всегда, всегда мне было интересно слушать его ответ. Может быть, потому… что я, наконец, нашёл умного, интересного, действительно равного мне человека.
Как было сказано выше, самоанализ мне – строго противопоказан. Медленно, постепенно, логической цепочкой я додумался до мысли, что в девицах всегда ценил секс; в Сёмке с матерью – восхищение мной и мелкие услуги; в Кате с отцом – деньги. А в Алексе, получается… его самого?
Однажды поздно вечером, в день, когда мы с Алексом не встречались на скамейке во дворе, я пошёл в клуб с девицей. Оля-Маша-Рита – не помню, сказать по правде. Она просто возникла. Откуда-то. Прицепилась ко мне, назвала мне своё имя, потащила в клуб.
А дальше, собственно, было всё, как всегда, - коктейли, танцы, визги-писки, хихиканье, флирт… В считанные секунды девица была разложена на диванчике в углу, я наклонился, чтобы расстегнуть ей пуговицу на блузке, и вдруг… Меня толкнуло что-то в горле. Комок. Тугого, тупого, мерзкого отвращения. К миру. К девице. К себе. Пожалуй, больше всего – к себе.
Да что ж, чёрт возьми, ты делаешь, Денис?
Так вопросил, где-то внутри, назойливый вкрадчивый голос. И меня, будто порывом шквального ветра, смело с дивана, с девицы, из клуба, прочь отсюда, прочь…
Привычка анализировать свою жизнь никогда не была свойственна Денису Меркулова. Но с некоторых, весьма конкретных, пор она появилась. И, вспоминая приступ отвращения в клубе, я понял, что знаю, каким словом назвать причину. Знаю, давно при том, знаю, но… Оно не существует, это слово, верно? Его используют глупые, бесхребетные, слабые, а Денис Меркулов – сильный, оно не нужно ему, ведь не родился ещё человек, который мог бы стать равным мне, достойным меня…
Да, я знаю, каким словом назвать всё это. Но никогда, клянусь, никогда Алекс его от меня не услышит.

***

- Дэн, ты где был? - Сёмка, округлив глаза, таращился на меня из кресла. Рядом, с тем же изумлением, таращилась Катя.
- Да так, - сухо ответил я, махнув рукой, и быстро, как мог, спрятал себя в спальне.
Вот, он наступил – день, когда Сёмка с Катей заметили мои пропажи каждый вечер без предупреждения. День, когда они, всё же, начали задавать вопросы.
Ну, и что мне им ответить? «Знаете, ребят, я тут с парнем встречаюсь, Алекс зовут».
Так теперь было день за днём. Я проводил, конечно, время с Сёмкой и Катей — но к вечеру всегда срывался от них. Уходил, ничего не объясняя. А потом, как сейчас, отговаривался, менял тему. Не мог же я, в самом деле, рассказать, куда и зачем хожу?
Ясно, как божий день, - с бредо-безумием пора заканчивать. Прекратить, послать мальчишку и жить, как жил прежде. Всё это… неправильно, чёрт возьми, так не должно быть!
Но я не мог. Я просто не мог. Мой разум, собрав вещи, давно удалился от дел. И никакие доводы не работали, когда Алекс был рядом, говорил со мной, слушал меня…
Что же с тобой такое, Денис Меркулов? Что с тобой? Почему ты не можешь без этого мальчишки? Денис Меркулов ни от кого не зависит, он сам по себе. Что с тобой, чёрт возьми? Опомнись!
- Милый, с тобой всё хорошо?
Катя, тихонько поскрёбшись в дверь, возникла на пороге комнаты. Руки прижаты к груди, в глазах - тревога.
- А что со мной может быть не хорошо? - огрызнулся я, отлипая от стенки, где замер, садясь в кресло и отворачиваясь от Кати. Принесла ж нелёгкая… будто без неё не тошно…
- Ты такой странный в последнее время... куда-то уходишь, думаешь о чём-то, почти не говоришь с нами… Что-то случилось, да?
- Да всё шикарно, - грубо бросил я, сжимая, незаметно, пальцы в кулаки. Внутри медленно пухла ярость. – Уйди.
Катя обиделась. Я краем глаза видел, как дрожат её губы, блестят глаза, руки сжимают ткань свитера на груди. Она вышла, тихо прикрыв за собой дверь. А я ещё сильней стиснул пальцы — так, что стало больно.
Приехали, Денис. Уже и Катя с Сёмкой чуют неладное. А вдруг им всё станет известно? Вдруг кто-то — они или дружки Сёмки — увидят меня с Алексом? Плакали тогда мои планы на деньги Кати... ой, плакали…
Я поднялся, чтобы закрыть дверь на задвижку, и снова упал в кресло. Ко мне стучали, но я не открыл.
Что будет? Что, в конце концов, будет, если я не прекращу... отношения с этим мальчишкой? Я и так завишу от него, как наркоман. Стоп. Отношения? Какие отношения? Нет у нас ничего. Всё бред, глупое недоразумение. Скоро дела отца будут закончены. Я уеду из Питера — обратно в Москву, где нет Алекса и тупых, изматывающих вопросов.
Скорей бы уехать, чёрт возьми...

***

И вот, наконец, он наступил. День икс, второй по счёту. Я закончил со всеми делами отца. Собрал-подписал нужные бумаги. Папочка сообщил, что всё, ничего больше не нужно, дорогой сын, милости просим домой.
Моему восторженному счастью не было предела. Сегодня я уеду. Уеду из этого мерзкого городишки – обратно, в Москву, где всё станет, как прежде, как обычно, привычно, правильно…
Ничто на свете теперь не заставит меня остаться здесь.
Сразу после завтрака я отправился собирать вещи. В голове настойчиво жужжали мысли — но я гнал их прочь. Всё хорошо. Всё правильно. Так и должно быть. Правда?
Натянув улыбку от уха до уха и весело напевая, я аккуратно укладывал в сумку стопочкой рубашки.
- Денис! - Катя без стука влетела в комнату и, прямо от двери, в прыжке повесилась мне на шею. Её глаза сияли. Лицо горело.
- Где пожар? - уныло бросил я, отскребая Катю от себя и поверх рубашек сворачивая галстуки.
- Милый, у меня прекрасная идея! Давай сыграем свадьбу здесь!
Простите... что?
В первые секунды я даже не понял, что огорошило меня сильней – «сыграем свадьбу» или «здесь». Второе всё же, наверное. Чёрт возьми, ну ПОЧЕМУ? Почему эта свадьба взбрела в её тупую голову именно сейчас? Почему здесь, в этом городе?!
- Почему здесь? - обалдело озвучил я свои мысли, выпуская из рук сумку и падая в кресло – благо, стояло рядом.
- Ведь Питер — такой красивый город! Я уже и место нашла, там...
Дальше я не слушал её. Сидел, сжав ладонями виски, слушал пульс и пытался заглушить сумасшедшие удары сердца. Неужели снова... снова, снова, снова!
Меня окружили. Сёмка, к которому Катя побежала делиться идеей, одобрил. Они вместе, весело треща, строили планы — что, куда где и сколько. Друзья Сёмки – одобрили. Отец - одобрил. Когда я, позвонив ему, сообщил о свадьбе деревянным голосом, он шумно поздравил меня и позвал к трубке мать, которая, в свою очередь, поздравила ещё шумней.
Меня окружили. Со всех сторон, чёрт возьми. Мир против меня…
Свадьба, в итоге, была назначена через три недели. И в миг все забегали, засуетились, заготовились. Катя сновала по магазинам, составляла списки гостей. Сёмка активно участвовал, всюду таскаясь следом. Даже Максим, Лика и Саша помогали им.
Только я, жених, держался в стороне. Изредка скажу что-нибудь, соглашусь с чем-то, пойду куда-то. Но каждый вечер — Алекс. Я говорил с ним, слушал его, гулял с ним. Опять, опять, опять, чёрт возьми!
Судьба — коварная штука. Однажды, когда Алекс поцеловал меня во дворе какого-то дома, я услышал шаги за спиной. Отскочил от Алекса. И, обернувшись, увидел Сёмку.

Алекс

Когда меня и Дениса застал на улице его приятель, он убежал. И больше, вот уже четыре дня, на встречи не являлся. Без предупреждения. Без словечка какого-нибудь вообще.
Я пару дней ещё приходил, ждал Дениса на скамейке во дворе. А потом – плюнул и перестал.
На третий день периода «опять он бегает где-то, чёртов мальчишка» меня вызвал к себе декан.
- Проходи, Алексей, садись, - дружелюбно сказал Сергей Иванович, стоило мне переступить порог его кабинета, и широким жестом указал на кресло напротив своего стола.
Я сел. И, отказавшись от чашки чая, спросил:
- В чём дело, Сергей Иванович?
Странно было говорить что-то декану. За два года в институте не то что общаться с ним – видеть его мне почти не приходилось.
Сергей Иванович скрестил руки замком и, улыбаясь, секунды внимательно рассматривал меня.
- Алексей, ты не хотел бы поехать учиться заграницу?
- Что? – в полной уверенности, что ослышался, переспросил я. Бред какой-то. Декан допустил ошибку, оговорку. Или, может быть, просто спутал меня с кем-то. Ну, бред же…
Сергей Иванович рассмеялся.
- Ты ведь знаешь, в нашем институте сейчас проводится программа. Мы можем отправить на учёбу заграницу, в Англию, любого студента. А ты – лучший. Оценки отличные, способности явные, да и английским, я слышал, неплохо владеешь.
- Владею, - тупо повторил я, таращась на декана. По-глупому, по-детски таращась, но, чёрт возьми, такого не может быть… Заграницу, в Англию… Шаг – нет, скачок, прыжок, - к осуществлению моей цели. И к тому же…
Мне в миг открылась другая, бонусная, сторона этого предложения. Уехать в Англию. Далеко, надолго. Уехать – и забыть о том, что Денис существует, забыть о том, что он… что я к нему… его…
- Согласен, - выпалил я быстро. Сергей Иванович улыбнулся и начал рассказывать мне, собственно, о самой поездке.
Через час только, наверное, я вышел из кабинета декана. А дома, после учёбы и работы, начал складывать в сумку малочисленные вещи.
Всё как-то странно, удивительно быстро закрутилось. Сергей Иванович сказал мне готовиться к поездке уже сегодня. Завтра – бумажная волокита, сбор рекомендаций от преподавателей, потом оформление визы, загранпаспорта, прочего, прочего, прочего… Скоро. Совсем скоро я уеду, и бред с Денисом останется позади.
То, что мне нужно. То, чего я хотел. И всё здорово, отлично будет теперь, я все силы положу на свою цель, а глупые мысли про Дениса вымету из головы. Всё здорово, правда?
Правда же?
Я убедил себя, что да, правда, да, здорово, да, так будет лучше. Я твёрдо был уверен, что поступаю правильно – до вечера завтрашнего дня.
А назавтра, проходя – случайно, само собой, там путь короче просто – мимо той скамьи, я разом вспомнил. Всё. Как Денис сидел тут, мокрый, потрёпанный, побитый, как он кинулся потом ко мне, обвиняя во всём; как я, у детской горки, поцеловал его; как мы потом гуляли по парку, смотрели фильмы в кино, сидели в кафе у дороги, разговаривали, как…
Ну, и смогу я там, в Англии, без всего этого?

***

- Простите, Сергей Иванович. Я не поеду.
И, не слушая вопросов в спину, я вышел из кабинета декана, аккуратно закрыл за собой дверь. Не надо спрашивать. Не надо, Сергей Иванович – я сам не знаю, что ответить на ваше растерянное «почему?»

Денис

Сёмка стоял и смотрел на нас. Его глаза удивлённо расширились. А я замер, не зная, что сказать и сделать. Господи, да что тут скажешь?
Казалось, что Сёмка стоял так целую вечность. Но вот он развернулся и молча зашагал прочь со двора.
Я кинулся за ним. Догнал уже на шумном проспекте и схватил за рукав.
- Стой!
Он вынужден был остановиться. Стоит, не оборачиваясь, молчит. Мысли прыгали у меня в голове, обгоняя друг друга. Сёмка видел. Сёмка всё видел...
- Послушай, Сём…
- Что я должен слушать? - сказал он, наконец обернувшись. - Что это неправда, что ты не виноват, что я не так понял?
Я вдруг не узнал в этом голосе Сёмку. Непривычная сталь, холод звенели в нём. А где восхищение? Где ужимки, писки, визги, стыд, что потревожил меня?
- Да послушай, я сказал!
- Ты не в той ситуации, Денис, чтобы командовать. И не нужно ничего объяснять мне. Я видел достаточно. Что ж... теперь мне многое понятно. Например, почему ты не готовился к собственной свадьбе, а пропадал неизвестно где.
Вокруг нас, толкая, спешили люди. А я стоял, от удивления не в силах даже возразить. Сёмка никогда так не разговаривал со мной. Тот Сёмка — безвольный, тряпка — которого я знал, к которому привык. Он всегда извинялся, хоть без вины. Всегда восхищался мной, боготворил.
- Ты подонок, Денис, - вдруг сказал, как отрезал, он. - Как я не видел этого раньше? Ты крутил интрижки за нашими спинами, за недели до собственной свадьбы!
Его лицо в миг исказило презрение. Злое презрение.
- Я не позволю тебе причинить боль Кате, - звенящим, будто натянутая струна, голосом сказал он. - Ты не стоишь её, никогда не стоил. Мне казалось, с тобой она будет счастлива, раз любит, но ты… Ты не посмеешь больше обманывать её. Не позволю.
- Не делай то, о чём потом пожалеешь, Сём...
Сёмка усмехнулся, окинув меня взглядом презрения.
- Угрозы не сработают, Денис.
Он ушёл. А я стоял посреди шумного тротуара, толкаемый туда-сюда волной людей. Ведь он не сделает этого! Не сделает...