Пожалуй, это слэш-рассказ, над которым я работала дольше всего в своём писательстве.
Впервые задумка пришла ко мне года два, кажется, назад. Тогда и сюжет, и место, и название, и имена героев были чуть-чуть другими. А сейчас - многое изменилось. Я десятки раз переделывала, правила, добавляла, убирала, искала музыку... Помню, однажды уже написанный, отшлифованный текст не сохранился. А первая версия погибла со старым Windows.
За три года ребята стали мне очень дороги. Они - самые, всё же, любимые, родные герои для меня из всех, про кого я писала. А ещё самые долгие, самые сложные и самые неожиданные)
Хочу сказать спасибо всем, кто поддерживал во мне вдохновение, желание писать, веру в себя. Спасибо, мои радости! Без вас этот ориджинал пылился бы и до сих пор в состоянии набросков
Название: «Мы, вместе - только так»
Автор: Rainbow
Бета: сам себе
Жанр: слэш, angst, romance
Пейринг: Денис/Алекс
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Статус: закончен
Саммари: от ненависти до любви, как известно, один шаг)
Предупреждение: POV
Размещение: с моей шапкой
Музыка: Канцлер Ги – Due Angeli
Three Days Grace — Animal I Have Become
All Time Low — Damned If I Do Ya
Rise Against — Audience Of One
Часть 1. I hate everything about you.
Часть 1. I hate everything about you.
Денис
Когда я проснулся, часы с кукушкой на стенке били полдень. Тихо; лучи солнца в зашторенное окно.
Так, что у нас там сегодня? Три пары, собрание, кажется… Сейчас вроде вторая. Или третья. Хотя, в общем, что за дело мне? Это другие пусть вскакивают ни свет ни заря, толкутся в пробках транспорта, сидят на уроках. Денис Меркулов – не другие. И законно имеет право как следует поспать.
Усмехнувшись своим мыслям, я сладко зевнул. Потянулся до хруста в позвоночнике. И, решив, что вполне бодр, спустился в столовую.
Отца не было - на работе, как всегда. Только мать сидела за накрытым столом – она в миг всполошилась, подпрыгнула, подскочила ко мне, заключая в объятия.
- Сыночек, встал наконец! Как спалось? Готов к последнему дню семестра?
- Разумеется, - холодно ответил я, разжимая пальцы матери. И сел к столу – подальше от неё.
Завтрак ждал меня – мать, наверняка, опять с рассвета за готовкой. Глупость, к слову. Зачем стряпать самой, когда есть прислуга? Лучше за собой поухаживала бы – вон, старый застиранный халатишко, волосы растрёпаны, кожа тусклая. Не удивительно, что отец и краем глаза теперь не смотрит на неё.
Я не спеша, смакуя и с удовольствием, перекусил.
- Вкусно, сынок? – спросила мать, опершись на край стола и не сводя с меня взгляда. Та же улыбка, что всегда. То же щенячье обожание, что всегда.
- Есть можно, - я встал, тщательно смахнув с губ крошки салфеткой. – Скажи Антону, чтоб готовил машину. Да поживей.
- Конечно, сынок!
***
У гардероба института ко мне кинулся Сёмка.
- Дэн! Ну наконец-то! Идём скорей, собрание вот-вот начнётся!
И схватил меня за рукав.
Я аккуратно отнял руку, поморщившись, расправил складки на одежде, стряхнул пылинки с плеч. И не спеша зашагал к кабинету - Сёмка, шумно болтая, следом.
Семён Авдеев. Из богатой, как и моя, семьи –чуть победнее, впрочем, с капиталами моего отца тягаться никто не сумеет. Мы с детства знакомы, ещё в школе он хвостиком бегал за мной. К слову, и в этот институт он пошёл потому только, что я выбрал его.
Сёмка ни на шаг от меня не отходит. Семенит в след, будто собачонка. Поддакивает. Кивает. И всегда восторженный, весёлый, сияющий... Ну, ребёнок, чистой воды.
Группа шумно бесновалась, празднуя конец семестра. По классу летали клочки бумаги. Гремели стулья. Лопались шарики, притащенные кем-то. Скрёбся мел по доске. И все галдят, шутят, смеются. Гул, вопли, мельтешение. Родная группа родного факультета психологии в родном универе.
Хм, дети, глупые дети. Когда вы повзрослеете, наконец?
Я прошёл через толпу, растолкав девчонок, и опустился за парту, ровно по центру класса. Моё место, исконно моё. Уже два года все приучены, что, если нервы дороги, - занимать его не стоит.
Сёмка плюхнулся рядом со мной. Глаза его сияли, лицо красное, рот трещит, не смолкая, о чём-то. Впрочем - я не слушал его.
В дверях возникла куратор. Метнулась к кафедре в конце класса, прогнав юных художников от доски. Стукнула разок по столу, привлекая внимание. И завела.
Стандартные слова, стандартные тембры. И год назад, когда мы заканчивали первый курс, и два года, и двадцать, наверное – ровно то же. Пожалуй, я легко мог бы повторить за куратором речь дословно. Что, в общем, и сделал. Лениво, шёпотом, мастерски копируя мимику и жесты. Сёмка ликовал.
Прервавшись на рекламную паузу, куратор раздала зачётки.
- Ого! – восхитился Сёмка, через плечо заглянув в мою. – Одни пятёрки! Да ты гений, Дэн!
Я, пробежав глазами, кинул зачётку в сумку. И лишь слегка поднял уголки губ ему в ответ.
- Да тебе не здесь учиться надо, - удивлённо протянул Сёмка. – Ведь твой отец вполне может отправить тебя за границу. Тем более с такими оценками…
- Знаешь, Сём, - лениво усмехнувшись, ответил я, - быть богатым среди богатых – скучно. А вот богатым среди бедных…
Сёмка, конечно, едва ли понял меня. Но глаза округлил в восхищении – в общем, как всегда.
Все галдели, вслух обсуждая свои отметки. Куратор, напрягшись, крикнула пару раз, стукнула по столу опять, угомонив их. И завела волынку дальше. Что-то о каникулах, «не расслабляйтесь», «последний семестр – это важно», тра-та-та… Я зевнул, - к слову, весьма звучно, - и подпер щёку кулаком. Да-да, знаем, слышали. Заканчивайте скорей.
Мой взгляд наткнулся на часы над доской. Пять минут до концовки. Хм… слишком долго.
- Думаю, с меня хватит, - насмешливо и громко объявил я, вставая. Головы одногруппников тут же повернулись ко мне. – Счастливо.
Куратор зло бубнила мне вслед. Угрожала, увещевала, кричала. Группа шепталась. Сёмка таращился, приоткрыв рот. А я спокойно покидал в сумку вещи, не спеша пристроил её на плече и вышел из кабинета.
Со звонком, уже внизу, меня догнал Сёмка. Глаза его сияли, улыбка тянулась от уха до уха.
- Ну, ты даёшь, Дэн! Марь Иванна рвёт и мечет, к декану грозит тебя вызвать. Мол, нарушение дисциплины, хамство, нельзя так…
- Мне – всё можно, Сём, - чуть изогнув губы, ответил я.
У гардероба клубилось море. Что из младших, что из старших курсов. И всем не терпится свалить на каникулы - кричат, толкают, лезут по головам.
Я небрежно махнул рукой, опускаясь на диванчик у окна. А Сёмке объяснять жест было не нужно. Порывисто кивнув, он умчался к гардеробу за моим пальто.
Потянувшись и подавив зевок, я откинулся на спинку дивана. Хм, хоть ради этого стоит держать Сёмку при себе. Меньше телодвижений, меньше хлопот.
- Дениска!
Я хмыкнул. Сей визгливый и резкий голос спутать трудно.
В толпе подружек ко мне плыла Диана.
Королева всея института. Мисс красота, очарование и дальше. Пожалуй, там есть, на что попялиться. Локоны до плеч, юбка до пояса. Улыбка на миллион, от уха до уха, широко распахнутые, с забором ресниц, глаза.
По ней сохли все парни всех курсов. А она мчалась ко мне, распушив перья.
Я усмехнулся, скрестив руки на груди.
- Дениска! – воскликнула Диана, резко затормозив рядом со мной. Подружки, шушукаясь, тактично замерли шагах в пяти сзади. – Давай сходим куда-нибудь сегодня! Я так соскучилась…
- Какая жалость, а я нет.
Кажется, личико Дианы расстроено сморщилось. И губки дрогнули, и глазки распахнулись широко. Впрочем, не знаю, не видел – мой взгляд скользнул к толпе девчонок, стада Дианы.
Они стоят чуть поодаль – правило всё же, - и, шепчась, искоса посматривают на меня. Хм, кажется, и им я интересен? А та справа, кстати, неплоха. Да и слева, в общем, в моём вкусе.
Возьмём на заметочку.
- Ну Дениска, ну пойдём! Я отличное кафе знаю! Ведь надо отпраздновать конец семестра!
И, захлопав забором ресниц, Диана взяла меня за руку.
Я медленно, спокойно вытащил свои пальцы из цепких силков её. И сладко улыбнулся, рисуя лицом сожаление.
- Очень жаль, милая, но у меня на сегодня другие планы. Я хочу ещё с толком провести день, если ты понимаешь, о чём я…
Она вытаращила глаза, не догоняя. Подружки зашептались активней. А тут и Сёмка подскочил с моим пальто. Не глядя на Диану, я не спеша оделся, оправил шарф на шее, пригладил волосы. И уже от двери, через плечо, обернулся к ней.
- В восемь вечера у моего дома. Не опаздывай, детка.
***
С порога меня встретила улыбкой мать. Щенячье обожание во взгляде, руки снова тянутся ко мне.
- Как день прошёл, милый? Оценки выдали?
Я, холодно улыбнувшись, протянул ей зачётку. «Ты умница, сынок! Снова лучше всех, верно?» На зубок знаю, что она скажет. Из года в год одно и то же. Не меняет репертуар.
- Ты умница, сынок! Снова лучше всех, верно?
- Как всегда, мам, - чуть изогнув губы, ответил я.
По традиции, были речи – о том, как она гордится мной, какой замечательный у неё сын, каких успехов смогу добиться… Я постоял немного, скрестив на груди руки, послушал. Да, репертуар неизменен. Хоть оригинальности бы, а, ей богу.
В конце концов, мне надоело. Я поднял руку, прерывая мать.
- Мне с Катей скоро встречаться, мам.
- С Катенькой? – тут же расцвела она в улыбке. – Конечно-конечно. Иди, милый, собирайся. Ведь сегодня этот день?
- Именно, - я прошёл мимо матери, увернувшись от цепких объятий, к лестнице. И даже ногу на ступеньку поставил, - как вдруг мать с тревогой спросила:
- Ты счастлив с Катей, сынок? Ты ведь любишь её?
- Люблю, - не обернувшись и продолжая путь наверх, ответил я.
Хм, любовь? Что за безделица. Только глупцы верят в любовь. А на деле главное – здравый смысл, расчёт, холодная логика. Везде нужно уметь устроиться с максимальной выгодой для себя.
Мать глупа, если твердит о любви. Впрочем, глупа, конечно. Она до неба возносит меня, возносит отца. Слепо, безумно обожает. Не видя, к слову, что творится прямо у неё под носом.
Отец спит с секретаршей. Она молода, красива, беспроблемна, не чета матери. А жена… ну, на что богатым жена? Бесплатная прислуга.
Любовь, что за безделица. Даже если вдруг, силой глупости, она существует. Не нашёлся в мире тот человек, что был бы достоин Дениса Меркулова.
Я улыбнулся мыслям, входя в свою комнату.
Меня встретила чистота, красота и порядок. Кровать – идеально заправлена, пол - вымыт, одежда - аккуратно развешена в шкафу. И следы вчерашнего плотного ужина, взятого мной снизу сюда, – отсутствуют.
Хм, ещё бы. Будь я горничной, тоже старался бы ради такой зарплаты.
Я выбрал из шкафа смокинг, чёрный, брюки в тон, рубашку, галстук. И примерил всё перед зеркалом в рост человека. Сидит идеально, конечно. Как и всё, впрочем, в моей жизни.
Слово «беды» мне не знакомо. Понятий «трудности», «проблемы», «нужда» я не знаю. С детства родители души не чаяли во мне. Отец – владелец сети банков, нескольких квартир, нескольких домов, пары-тройки ресторанов. Он никогда не считал деньги. Я, как следствие, тоже.
У меня было всё. Игрушки, книги, одежда, техника. Стоило мне сказать, одним словом обмолвиться, что хочу, – получал немедля. Потом были няни, учителя на дом. Потом - частная школа, репетиторы. Потом – институт. Ну, а как дополнение - сколь угодно денег на карманные расходы, девочек, клубы. Свобода действий. Свобода выбора. Никаких правил.
С Катей я познакомился год назад. Екатерина Савельева, дочь владельца крупной сети ресторанов. Её отец – давний, любимейший «друг» моего. А папочка не глуп. Он быстро смекнул, что деньги Савельева – игра, стоящая свеч. Свечой был я.
Мы встречались с Катей год. Я водил её в кино, в рестораны, в музеи. Дарил цветы и конфеты. Возил по городам России, за границу раз даже. Говорил много пафосных, высоких, красивых слов.
Пожалуй, года было много – девчонка в миг потеряла от меня голову. Ха, ещё бы. А сегодня этот день, как зовёт его моя матушка. День, когда мы с Катей будем официально помолвлены. День, когда деньги её отца, считайте, станут моими.
Отец думает, конечно, что присвоит их себе. Что я, как послушный, любящий сын, подам казну Савельева на блюдце с каёмкой, принесу в зубах, словно пёсик тапочки. Таков план - только старый дурак сильно, ой сильно ошибается. Не увидит он денег Савельева. Ни полкопейки не получит. Никогда.
Я вышел из комнаты, полностью одетый, и на площадке лестницы столкнулся с отцом. Вспомнишь солнце, вот и лучик, ага…
Папочка расцвёл в улыбке, увидев меня, и, как мать, заключил в объятия.
- Денис, сынок! Как дела в институте? Снова лучший?
- Как всегда, пап, - ответил я, пряча за улыбкой гадливость. И медленно, аккуратно вывернул себя из кольца его рук.
Отец поболтал ещё о чём-то. Кажется, подпевая за матерью – я горжусь тобой, сын, ты многого добьёшься, сын… «Глупец, - думал я, послушно внимая. - Ни копейки не видать тебе».
***
- Любимый! – Катя, ждавшая меня на скамейке у подъезда, кинулась мне навстречу.
Я, со сладкой улыбкой во весь рот, обнял её. И, не слушая, о чём она восторженно трещит, махнул рукой Антону. Шофёр был здесь, как всегда – за спиной, маяча в готовности. Он тут же распахнул перед нами дверцу авто.
Ресторан «Марио» - один из лучших в городе. Он мне нравится, пожалуй. Расторопный персонал, ненавязчивая музыка, готовят вкусно. А Катя, конечно, и вовсе была в восторге.
- Как красиво! – она сияла, вертя головой в разные стороны, пока в гардеробе принимали нашу одежду. – Как здорово, Денис!
Посмотреть, к слову, было на что. Кругом - позолота, хрусталь, ковры. Мягкий, чуть приглушённый свет люстр. Официанты и официантки в белоснежной форме. Одна, кстати, тут же метнулась к нам.
- Добро пожаловать! Проходите, Денис Александрович, присаживайтесь!
Конечно, меня знали тут. Кто не знает сына Меркулова?
Я изящным жестом предложил Кате руку. Она зарделась, пошла рядом со мной - оглядываясь, боязливо ступая, словно в стеклянном дворце. Хм, неужто впервые тут? Вот деревенщина, даром что папа – богатый ресторатор.
Мы заняли столик у окна, за бархатными занавесками, поодаль от других. Я часто бываю в «Марио». Это место всем, кроме меня, занимать запрещено.
Официантка подлетела в миг, таща меню.
- Пожалуйста, выбирайте!
Катя тут же занялась выбором блюд, вслух обсуждая их со мной. Я, впрочем, не слушал – изучал, оценивая, официантку. Хм, а ничего девочка. Фигурка, лицо… Пожалуй, в моём вкусе. Возьмём на заметку.
Официантка заметила мой взгляд. Покраснела с неловкой улыбкой, опустила глаза, отошла в сторону. Но я то знал, что она - попалась.
Мы с Катей сделали заказ – конечно, на столе он очутился в минуты, как обычно. А пара-тройка официантов по струнке стояла чуть поодаль от нашего стола. Ведь слишком известен был сын «того самого» Меркулова, чтоб заставлять его ждать.
Весь ужин Катя трещала, не смолкая, расспрашивала меня о чём-то. Но ответ, впрочем, не требовался ей. Спросив, она мгновенно меняла тему, сыпала сотней других вопросов – и трещала, трещала, трещала… Признаться, от её визгов у меня загудело в голове.
После ужина я подозвал официантку, сладко улыбнувшись ей. И велел передать музыкантам, чтоб играли мою любимую мелодию.
Над залом в миг медленно, легко поплыли звуки скрипки. В глазах Кати зажёгся восторженный огонёк.
- Денис, здесь так здорово! – воскликнула она – в который, любопытно, раз по счёту?
- Сейчас будет ещё лучше, милая, - ласково ответил я. И жестом фокусника извлёк из кармана красную бархатную коробочку с кольцом.
Катя взвизгнула, вскочила с места меня обнимать. При том, кстати, едва не свернув стол с тарелками в придачу. Улыбки, слова, восхищения, удивления… Я, как истинный джентльмен, поцеловал Кате руку. И, удобно устроившись в кресле, позволил вдоволь примерить-рассмотреть кольцо.
Приятная музыка. Приглушенный свет. Официантка, что смущённо улыбалась мне от соседнего столика. Я подмигнул ей, изучая со всех сторон. Хм, ничего девочка, правда. Надо бы встретиться с ней сегодня вечером. Ах да, точно, там ведь Диана… Ну что ж, завтра. Или послезавтра. В конце концов, времени у меня – хоть отбавляй.
Я чуть заметно улыбнулся своим мыслям. Жизнь – шикарная штука, господа. И я полностью ей доволен.
Алекс
- Прости, но так надо… Я ни с кем, знаешь ли, делиться не намерен… Глупец…
И лицо в темноте – чужое, мерзкое, ненавистное лицо.
- Прости, но так надо.
Я резко сел, стукнувшись головой о полку. Дыхание было вязким, тяжёлым, пот, кажется, литрами тёк по моей спине.
Полка. Подушка. Одеяло, сползшее на пол. Тумбочка у кровати, стакан воды на ней.
Сон. Снова сон - который я снова принял за реальность.
Четыре года прошло. Пора бы забыть, Алекс. Забудь. Забудь. Забудь же, чёрт возьми.
Откинувшись на подушку, я сделал попытку уснуть. И твердил, как всегда, себе мысленно настойчивую мантру.
Кажется, мне удалось задремать. Кажется, мне удалось чуть расслабиться и выкинуть сон из головы. Но тут же, секунда прошла, – резкий звонок будильника. А после попытки его прихлопнуть он затрещал только сильней.
Я с трудом разодрал сонные глаза, полежал минутку. И чудовищным усилием воли встал с кровати.
Холодильник был пуст. На верхней полке – сиротливая банка сметаны, внизу – два-три лежалых фрукта, а в общем – мышь повесилась. Но что ж, мне привычно, не проблема. Залпом проглотив стакан чаю, - он, кстати, стоял на столе ещё со вчера, - я схватил куртку и выскочил из дома.
Остановка, автобус, толпа, пересадка, автобус, толпа. Звонок, ступеньки, кабинет, последняя парта, взгляды. Ну что ж, мне привычно, не проблема.
Я открыл тетрадь и уткнулся в конспект прошлой лекции. Так, что у нас? Социология, экономика… конец семестра скоро, надо подтянуть…
Я листал тетрадь, припоминая материал. Но, правда, и затылком чуял взгляды одногруппников ко мне. Настороженные, злые. Местами насмешливые. Местами равнодушные.
Что ж, мне привычно. И в школе, и здесь – на меня всегда так смотрят. «По крайней мере, последние четыре года» - мрачно усмехнувшись, напомнил я себе.
Пара, перемена, взгляды, пара, перемена, обед, пара, взгляды… День мелькнул вспышкой и кончился. Я, ни на кого не глядя, покидал в сумку вещи и вперёд всех выскочил на улицу.
Остановка, автобус, толпа, кафе. Я влетел в тесное, душное помещение, бросив куртку на вешалку. Надел в подсобке фартук. И, не глядя ни на кого, кинулся принимать первый заказ. Кажется, напарница поприветствовала меня. Кажется, хозяин сказал что-то мне.
Я не слышал.
Посетители, меню, блюда, подносы. Взгляды. Там одногруппники, здесь – официанты. Что ж… Ничего не меняется, верно, Алекс?
К восьми я не чувствовал ног под собой – но мне привычно, не проблема. Быстро пройдя в подсобку, я повесил фартук на крючок, набросил куртку и, заперев за собой дверь, вышел на улицу. Кажется, со мной попрощались вслед.
Сегодня в кафе - на редкость наплыв посетителей. И хозяин соизволил отпустить меня только в одиннадцать. Поэтому, когда я оказался на улице, вокруг клочками темнела ночь. Автобус, толпа, пересадка, магазин, автобус, толпа.
Я вышел на своей остановке и медленно побрёл в сторону дома, не глядя ни на кого. Темнота, хоть глаз выколи. А фонари на нашей улице, как обычно, не горят. Тихо. Только листья, с прошлой осени, шуршат под ногами, мешаясь со снегом.
- Люблю тебя! – чей-то голос справа.
Я медленно повернул голову на звук и увидел двоих. Парень и девушка, примерно моих лет. Он обнимал её за плечи. Она, улыбаясь ему, жалась к его груди.
- Люблю, люблю, люблю, - весело повторял парень. Девушка смеялась ему в ответ.
Отвернувшись от них, я прошёл мимо.
Любовь. Ну, что за безделица. Нет никакой любви. Только разум, только выгода, только расчёт и холодная логика. Все отношения в мире строятся на этом. Ведь люди - ни шагу не сделают без пользы для себя.
Вот и парень этот – значит, что-то нужно ему от девчонки. Деньги, секс. Потешить самолюбие, может.
Любви нет. Только глупцы верят в любовь. Словечко – универсально. Очень подходит для оправдания своей похоти, эгоизма, расчёта, чего угодно.
Не нужна мне любовь, никто не нужен. Я справлялся до сих пор, четыре года – и дальше проживу. Один.
Пешком поднявшись на свой этаж (лифт не работал, как всегда), я ввалился в прихожую. Включил свет, бросил сумку в дальний угол. На кухне – разобрал пакеты из магазина, наскоро сварил и съел тарелку макарон.
Стрелки часов, когда я сел к столу с чашкой кофе, отстукивали за полночь.
Так, что у нас завтра? Семинар и, кажется, пара лекций. Нужно собрать вещи… найти материал… ответить на вопросы… доклад…
Глаза слипались. Голова, тяжелея и тяжелея, упорно клонилась к столешнице. Но я, по привычке, опрокинул в себя залпом крепкий напиток и, заставив сесть прямо, взял конспекты. Только не смотреть, не смотреть…
Поздно. Поднял голову, посмотрел. На тесную, пустую, полутёмную квартирку. Почти нет мебели, почти нет света. Только лампочка на столе тускло мигает, чертя ломкие тени на стенах.
И пусто. И тихо.
Вот так и живем последние четыре года. Но привычно, не проблема – да, Алекс?
Только в три я лёг спать. Конспекты, доклад, материал к семинару – всё было сделано и тщательно уложено в сумку-почтовку.
Сознание, кажется, отключилось сразу, едва подушка тронула голову.
И снова сон. Тот сон, который снова почудился мне явью.
- Прости, но так надо.
Ненавижу тебя, Денис. Как я тебя ненавижу.
Денис
- Сынок, у тебя каникулы ведь. Съездишь в Питер?
- В Питер? Зачем?
- Нужно бумаги кое-кому передать. Договор оформить. Проект важный, а сам я не могу, дел по горло… Поможешь, сынок?
Денис Меркулов – примерный сын. До поры до времени, конечно. Но пора не наступила ещё, - а значит, выбора нет.
- Конечно, пап.
И вот, спустя два дня после конца учебного года, я ехал в Питер. На машине отца, разумеется, с Антоном за рулём.
Шины мягко скользят по дороге. Деревья, дома, луга снуют за окнами. Рядом о чём-то лопочут Сёмка и Катя.
Эти двое увязались за мной. Катя – на правах законной невесты. Сказала, мол, не хочу разлучаться с тобой, любимый. А Сёмка заявил: «О, я тоже с тобой, Дэн! Как раз у меня в Питере друзья есть!».
Поездка взбудоражила обоих. Они, ещё сильней, чем прежде, доставали меня. Трещат чего-то, вопят, восхищаются в голос…
Сёмка с Катей, к слову, стоят друг друга. Оба – дети малые.
Я, впрочем, не слушал их, думая о Питере. Отец, конечно, некстати со своей просьбой. Но зато – новые клубы, рестораны, девочки… И хорошо, что Сёмка увязался. Будет, на кого Катьку сбагрить.
Чуть изогнув губы своим мыслям, я откинулся на кожаную спинку сиденья. Кажется, будет весело.
Отец хотел поселить меня в гостинице. Самой лучшей, самой дорогой, конечно. Но Сёмка, с улыбкой во весь рот, заявил - мы можем все вместе пожить у его друзей. Мол, и квартира у них большая, и рады они будут увидеть нас…
Ну, ещё один плюс от Сёмки. Денег больше сберегу.
Через несколько часов луга-поля за окнами окончились. Дома, улицы, переходы – Сёмка, перегнувшись через сиденье, тщательно указывал Антону дорогу к своим друзьям.
И вот машина мягко затормозила у обочины. У низкого, в пять этажей, серого дома. Я выбрался из салона, скривившись от отвращения и разминая затёкшие ноги. За мной вышел Сёмка, галантно подав руку Кате.
Хм, тоже мне.
Дом друзей Сёмки оказался обычным. До смешного, до мерзости обычным. Пятиэтажка, грязно-серый цвет, протёртые ступени, скрипучий лифт. И дверь в углу площадки, старая, с криво прибитым номером.
Мерзость.
На первый же звонок открыла нам девчонка. Лет одиннадцати, рыжие волосы, серые глаза. В миг она расцвела в улыбке, кинулась к Сёмке на шею.
- Ура, ура! Наконец-то ты приехал! Мы заждались!
- Лика, отпусти, задушишь, – смеялся Сёмка, обнимая её.
Я хмыкнул и отвернулся. Он в своём уме? Как может вообще общаться с… этими?
Мой взгляд, через открытую дверь, быстро приметил всё. Две комнаты. Старые обои по стенам; потёртый линолеум; царапины на шкафах.
Меня и Катю представили, порадовались нам и провели на кухню – кстати, мелкую до неприличия. Тумбы у стены, холодильник, плита. А за столом у окна, в углу, сидели двое. Максим и Саша.
- Знакомьтесь, ребят. Это Денис, мой лучший друг! А это Катя, его невеста!
«Ребята» встали, называя свои имена, улыбнулись Кате. И протянули руки мне.
Я изогнул краешки губ в усмешке, пряча ладони в карманы. Очень демонстративно, почти брезгливо.
Они что, в самом деле думают, я пожму им руку? Нищете? Да никогда. Хмыкнув – тоже брезгливо – я прошёл мимо «ребят» и присел на краешек стула.
Кажется, моя выходка нужного эффекта достигла. Лика таращилась. Максим с Сашей неловко убрали руки, переступая с ноги на ногу и переглядываясь. Но Сёмка быстро затрещал, сводя разговор на что-то, и все мигом устроились за столом.
Из дальнейшей беседы я узнал – Саша, Максим и Лика братья-сёстры и, так как родители уехали куда-то там, живут одни. С Сёмкой знакомы с детства. Тот, приезжая в Москву, обязательно навещает их.
Слушал я, впрочем, в пол уха, а на середине оборвал:
- Когда обед?
«Ребята» обалдели. Второй раз, прошу учесть. А теперь Максим, видимо, хотел даже возмутиться - но, привстав со стула и открыв рот, сел тут же обратно. Саша и Лика стрельнули друг в друга испуганными глазами.
Хм, кажется, Сёмка поведал им, кто мой отец?
- Лик, посмотри, готово ли мясо, - не глядя на меня, сказал Саша. Девчонка, быстро зыркнув в мою сторону, метнулась к плите.
Еда была так же паршива, как дом. Мясо второсортное, недожаренное, печенье дешёвое, кофе растворимый. Я, конечно, не смог отказать себе в паре колких слов. И с удовольствием прошёлся и по кофе, и по мясу, и по печенью.
- Ммм, какой удивительно утончённый вкус! Вы где брали, в секонд-хэнде? Я, пожалуй, куплю себе баночку, поделитесь адреском.
Ну, и всё в таком духе.
Правда, все смолчали на мои выпады. Уткнулись себе в тарелки, молча или треща о чём-то своём. Но я ловил краем глаза злые, чуть испуганные взгляды. Что ж, - стратегия действует, мне достаточно.
После обеда мы с Катей и Сёмкой пошли в ресторан. Не «Марио», конечно. Но на уровне – я тщательно искал лучший и дорогой. Ну, хоть примерно лучший и дорогой.
В гардеробе в миг схватили наши вещи. И официанты, распушив перья, запрыгали вокруг нас, с почестями отведя к столику. Заказ – мигом.
- Хоть получше, чем у твоих друзей, - заметил я, пробуя креветок.
- Прости, - глухо-пристыжено протянул Сёмка.
Когда мы вышли из ресторана, почти стемнело. Фонари зажглись по улицам. Вывески неоном сверкали на клубах и барах.
А Катя заныла, навязчиво жалуясь. «Пойдём домой, милый, я устала!», «Уже поздно, Денис, я спать хочу!» - и тра-та-та. Но я не планировал так рано заканчивать веселье. Что вы, какое спать? Детское время, вся ночь впереди. А Катя… ну, она и не нужна мне. Благо, есть Сёмка, на которого можно сбагрить.
Что я и сделал. И, сказав, что иду «по делам отца», отправился в клуб. Да, я не знал Питера. Но вывески клубов, впрочем, везде одинаковы. А тут, рядом с рестораном, очень кстати нашёлся один.
В два часа ночи дверь мне открыл заспанный Максим. Помятая пижама, след от подушки на щеке. Его лицо чётко и ясно говорило мне – «убью».
- Какого лешего? Ты на часы смотрел? Все спят давно!
- А я вот не сплю, - сладко улыбнувшись во всю ширь, ответил я. И, плечом отодвинув его, прошёл в свою комнату.
Маленькую, в духе коробка от спичек, комнату. С засаленными занавесками, потёртым полом, старой кроватью и явно древним шкафом. В углу, как забавная попытка скрасить нищету, стоял телевизор.
Катя уже спала. Сёмка – тоже, рядом, на раскладном кресле в углу. Поборов гадливость, я прилёг рядом с Катей и тут же уснул.
Так и поехало день за днём. Рестораны, кино, клубы. Изредка попытки Кати с Сёмкой затащить меня в музей. Скрипя зубами, я шёл. Ну, ведь лучший друг, жених, верно?
Но потом, довольно быстро отделавшись от них, я развлекался по-своему. И багаж моих знаний о злачных местах Питера весьма пополнел.
На второй же день мы встретились с компаньоном папочки. Что за дело, что за контракт – я не вникал. Нет, товарищ объяснял мне, и даже долго, и даже подробно. Но мне скоро надоело, я махнул рукой, заткнув его, и вежливо попросил перейти к сути.
Мы обсудили условия быстро, составили договор. И попрощались до встречи через неделю. Товарищ хотел пожать мне руку. Но я, демонстративно не заметив протянутой ладони, вышел из офиса.
В общем, оно почти закончено. Ещё пару раз зайти к дядечке, обсудить что-то, подписать - и дело в шляпе. А пока – живём.
***
- Любимый, идём в аквапарк! Знаешь, тут такой классный есть, Вотервиль называется! Идём!
Катя висла на мне, оттягивая к асфальту. Сёмка шёл рядом, с другой стороны, активно поддакивая и пялясь на Катю. Я же сладко улыбался и борол в себе желание оттолкнуть её. А ещё, пожалуй, разок крепко врезать Сёмке по носу.
Аквапарк? С ними? Да конечно, полетел уже. Мне делать больше нечего – играть с детишками в водичке. Пусть сами идут, раз им угодно, а у меня есть пара-тройка дел поважнее.
Что-то ударило меня по плечу.
Я поднял голову.
Мимо нас шёл парень. Моих лет, растрепанные чёрные волосы, неровная чёлка на глаза, старое пальтишко. Он толкнул меня плечом, не заметив. И уткнув глаза прямо перед собой, топает прочь.
Я сделал шаг вперёд и схватил его за локоть, останавливая.
- Эй! Извиниться не хочешь?
Парень медленно перевёл на меня глаза.
Синие, пустые глаза. Словно… ледышки какие, куски камня, не знаю, что ещё. Кажется, он и вовсе меня не видел. Скользнул коротко – и смотрит снова вдаль, куда-то сквозь, над, поверх меня. Молчит.
Я разозлился.
- Эй, глухой, что ли? Не слышу извинений.
Нет ответа.
- Да ладно тебе, Дэн, - Сёмка сделал попытку увести меня, тронул запястье. – Забей.
- Ещё чего, - я стряхнул его руку и усмехнулся в лицо мальчишки. - Да ты хоть знаешь, кто я такой? Ну, вижу, не знаешь, - иначе не посмел бы так вести себя. Мой отец – Александр Меркулов. Тебе говорит о чём-нибудь это имя?
Не говорит. Нет ответа. Незнакомец молчал, не делая попытки ни уйти, ни вырвать руку. Глядя-не глядя на меня. Будто… безумный какой. Из больнички с рёшёткой на окнах.
Во мне вспыхнула ярость. Просто в секунду – вот не было, а сжигает, плавит внутри. Никто. Никто не смеет так обращаться со мной. Молчать, смотреть поверх. Я заставлю его разозлиться. Обругать меня, накричать, вступить в полемику, да что угодно.
Я покажу ему, как игнорировать Дениса Меркулова.
- Чего молчишь, придурок? Язык проглотил? Или ты немой, может быть? Хоть ручкой махни, подай знак.
Нет ответа.
Злоба так полыхнула во мне, что горло сдавило. Я, размахнувшись, занёс для удара кулак.
Но как-то в секунды, быстро, парень перехватил за запястье мою руку. Заломил за спину, выгнул, толкнул меня. Ещё миг – и я сижу на земле мягким местом.
Мне показалось – или он даже не взглянул на меня, когда ударил?
- Денис! С тобой всё в порядке?
- Как ты, Дэн?
Сёмка и Катя суетились вокруг меня, вопили, поднимали. Я сбросил их руки с себя. Резко вскочил, сверля глазами длинную улицу впереди. Но – ни следа незнакомца. Будто он растворился, как чёртов призрак, будто и не было его.
- Как ты?
- Всё нормально? – трещали они. Курицы-наседки, твою мать.
- Нормально! – рявкнул я. И размашисто зашагал по тротуару куда-то влево, пряча руки в карманах пальто.
Как. Он. Посмел. Ударить? Меня? Меня, Дениса Меркулова? Да ещё где – посреди улицы, на глазах Сёмки и Кати, на глазах всех… Я так сильно сжал пальцы в кулаки, что стало больно.
Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.
И плевать, что я не знаю, кто он такой. Ненавижу.
Алекс
Автобус, толпа, институт, взгляды, кафе, автобус. Я шёл по улице к дому, ни на кого не глядя, когда что-то схватило меня за локоть.
Парень. Незнакомый. Светлые волосы, серые глаза. Он крепко сжал мою руку, кривя губы в усмешке.
- Эй! Извиниться не хочешь?
Извиниться? За что? Кто он такой вообще? Вопросы, впрочем, мелькнули и исчезли.
Коротко глянув на парня, я отвёл взгляд в сторону поверх его головы.
- Эй, глухой, что ли? Не слышу извинений.
Он по-прежнему держал меня за локоть. И бубнил что-то о себе, об отце, о фамилии Меркулов… Я не слушал. Смотрел на плоскую крышу дома по другую сторону дороги и не слушал. Поболтает, устанет, отпустит. Что толку связываться с ним.
Внезапно парень занёс кулак - кажется, его лицо скривилось от ярости. Ударить хочет? Перехватив запястье парня, я заломил ему руку за спину. Выгнул, толкнул, швыряя на землю - и зашагал прочь.
Денис
Чёртов мальчишка, чёртов мальчишка, ЧЁРТОВ МАЛЬЧИШКА!
Я злился. Злился вечером, ночью, утром. Злился в тот день и даже после, ещё после, ещё после. Стоило мне вспомнить пустоту на его лице, позорный шлёп на землю – и гнев опалял всё внутри, грозя сжечь. Нет, ну где это видано? Я – Денис Меркулов. Он просто не смеет игнорировать меня. Никто не смеет!
«Ненавижу!» - крутилось во мне. Ненавижу. Пусть этот парень сгинет где-нибудь, пусть не попадается мне больше на глаза.
Неделей позже мы с Катей и Сёмкой сидели в кафе. Обшарпанном, дешёвеньком – детям вздумалось вдруг скушать по бисквитному пирожному.
Они ели, треща о чём-то. Я курил, пуская струйки дыма в табличку на стене: «Курить запрещено».
А на выходе из кафе увидел того незнакомца.
Он шёл по другую сторону узкой улочки, - ссутулив плечи, глядя прямо перед собой, как тогда. Потрёпанное пальтишко. Сумка. Чёрная чёлка закрывает глаза.
Ненависть языком пламени обожгла меня. Она кричала. Нет, она вопила, она бесилась, требуя крови.
Мерзко усмехнувшись, я крикнул парню:
- Эй, старый знакомый! Давно не виделись!
Сёмка и Катя с удивлением посмотрели на меня, потом на мальчишку. А он не услышал. Или, может, сделал вид, что не услышал. Идёт дальше, пялясь вперёд, не смотрит – и хоть бы что ему.
- Чего ты, Дэн? – спросил Сёмка изумлённо. – Да забудь, забей на него.
Я хмыкнул, кривя губы в усмешке и смолчав.
Ненавижу!
Алекс
По дороге на работу какой-то парень окликнул меня. Кажется, меня. Кто он? Что надо? А, впрочем, без разницы.
Я, не обернувшись, прошёл мимо.
Денис
Судьба, если она существует, - поистине коварная штука.
Совсем недавно я молился, чтоб больше не встречать этого мальчишку. Чтоб он сгинул, исчез с глаз моих. И вот, пожалуйста. Вчера – второй раз. Сегодня – третий.
Я увидел его выходящим из убогой кафешки. Плечи ссутулены, чёлка на глаза, взгляд точно по прямой траектории. Мальчишка прошёл мимо меня, даже не заметив.
- О, какая встреча! Еще помнишь меня?
Он остановился. Медленно повернул голову ко мне, скользнул быстрым взглядом – и снова поверх, через, сквозь меня, только не на!
- А, снова ты.
Ну что ж, вспомнил. А то вчера, помнится, и вовсе не узнал. Достижение, прогрессирует, ага.
Катя и Сёмка, по обе стороны от меня, таращились. И, кажется, робко пробовали дёргать меня за рукава, уговаривать, тащить прочь. Но я не смотрел на Сёмку и Катю. Я резко стряхнул с себя их пальцы, но не смотрел на них. Во мне плескала ярость. Злоба, удивительно яркое, жгучее желание съязвить; уколоть; задеть; чёрт возьми, содрать маску с лица этого мальчишки!
- Я не «ты», я Денис, запомни, - ухмыльнулся я. Вложив, сколько мог, в голос презрения, гордости и нахальства.
И тут произошла странность. Лицо парня – холодное, безразличное, никакое до сих пор, - вдруг перекосилось. Побледнело. Губы дрогнули, кривясь, руки медленно, до белых костяшек, сжались в кулаки. А в глазах – пустых, непроницаемых – мелькнула ярость. Да, ярость. Злоба, чистый яркий гнев.
В следующую секунду мальчишка кинулся на меня.
Чего-чего, - а этого я ждать не мог. И первый удар — кулаком в живот — заставил меня согнуться пополам и зашататься, теряя равновесие. Вспышка боли в голове, круги перед глазами… Я встал прямо с трудом — но вовремя. Мальчишка уже снова занёс руку; его лицо горело злобой. Кажется, он готов был убить меня.
Я увернулся от руки мальчишки, перехватив и заламывая за спину. Он резко сжал пальцами воротник моего пальто. Так и стояли мы несколько секунд, не отрывая взглядов друг от друга. Во мне билась ненависть. И её двойника я видел в синих глазах мальчишки.
А потом он вдруг стал прежним. За секунды, быстро, незаметно. Исчезла ярость, разгладилось лицо, потухли глаза. Опять — пустая холодная маска. Опять – полное и тотальное безразличие ко мне.
Отпустив меня, мальчишка зашагал прочь.
Я, конечно, рванул за ним, чтобы прикончить. Но Катя с Сёмкой – чтоб их всех к чёрту, а! – схватили меня под руки с двух сторон. И трещат чего-то. И расспрашивают, и отряхивают, и оправляют одежду.
Я дёрнул плечами, отталкивая их, и зашагал в другую сторону от мальчишки. Пряча руки в карманах. Сжимая в кулаки – и пряча, чтобы ни Сёмка, ни Катя не заметили. Не увидели. Не поняли – что Денис Меркулов окончательно растерял свой хвалёный, якобы идеальный, самоконтроль.
Будь он проклят, чёрт возьми! Как посмел… опять… при Сёмке с Катей, при всех… Ненавижу!
И всё-таки...
Это «всё-таки» пришло ко мне вечером. Когда мы с Катей и Сёмкой, плюс Лика, Максим и Саша как фон, смотрели телевизор на кухне. Кажется, то была юмористическая передача. И, среди голосов, смеха, привычных иголок от меня – в моей голове крутился вопрос. Не я один растерял хвалёный самоконтроль. Мальчишка тоже. Что такое было с ним? То он - сам холод и равнодушие, смотрит сквозь, не замечает. То - кидается на меня.
С чего вдруг перемена, что с ним? И вообще… почему он такой?
Алекс
Денис. Его зовут Денис. Его зовут… Денис.
После работы, у выхода из кафе, я встретил парня. Того самого, что пристал ко мне вчера. Высокий, холёный, с волосами до плеч, серыми глазами. Дерзко ухмыляясь, задрав нос, он прилип ко мне. И вдруг – назвал своё имя. Денис. Его зовут Денис. Как брата.
- Прости, но так надо.
Я прижался спиной к двери комнаты, глубоко вдохнув и выдохнув. Раз-два, раз-два… Не думай о нём, Алекс. Не надо. Не думай, забудь, не обращай внимания, выбрось из головы.
Но поздно — воспоминания вернулись. Как, в общем, всегда они возвращаются. Это – как цунами, как резкая, огромная волна, с которой бороться без толку.
Я снова вспомнил. Ярко, чётко, как фильм на экране телевизора. Словно всё было вчера.
А ведь прошло четыре года.
Мы жили тогда вместе, семьёй. Мама, папа, я - и Денис, мой старший брат.
Мне всегда хотелось быть таким же, как он. Взрослым, умным, весёлым, добрым, замечательным. Я подражал ему. Всё время проводил с ним. И пусть родители часто говорили, что от Дениса много проблем. Что он плохо учится, тратит слишком много денег, гуляет допоздна, курит, любит выпить. Для меня - он всегда был лучшим.
Наша семья никогда не нуждалась в деньгах. Отец — хозяин сети магазинов, весьма прибыльных, стабильных. У нас было всё. Квартира, дача, деньги. Одежда, книги, мебель. И семья. Крепкая, дружная семья.
Отец, в отличие от многих богачей, любил маму. После пятнадцати лет брака – любил. Родители любили нас. И меня, и брата – пусть он причинял им беспокойства, пусть они часто и много жаловались на него. Я любил родителей. Денис их любил.
Мы были счастливы. И я, ребёнок, думал — так будет всегда.
Четыре года назад мама с папой погибли. По дороге домой из отпуска, почти в паре улиц от нашего дома. Авария, пьяный водитель выскочил из-за угла, ни шанса на спасенье, скончались на месте…
Так сказали нам с братом.
Мне тогда было четырнадцать лет. Денису - девятнадцать. Квартира, дача, бизнес, имущество отца, деньги — всё перешло к нему. И он должен был обеспечивать нас обоих. Заботиться обо мне. Быть рядом. Помогать мне — а я ему — справиться с потерей.
Денис, тот Денис, который играл со мной, улыбался мне, на которого я всегда хотел быть похожим, - и поступил бы так.
Но мой брат оказался другим.
Однажды осенним днём я сидел в своей комнате. И услышал из коридора шорох, скрип половиц, звяканье ключей. Денис собирался куда-то. В кино или гулять — так я подумал тогда и вышел в коридор проводить его.
- Скоро вернёшься? - спросил я с улыбкой.
- Никогда, братик, - улыбнувшись в ответ, сказал Денис.
Но это была другая улыбка. Не моего брата. Не та, которую он дарил мне, родителям, друзьям, всем окружающим. Эта – кривая, странная, насмешливая, наглая…
- То есть? - я ощутил, как внутри что-то дёрнулось, ухая вниз. Ведь он шутит, да? Просто шутка. Глупая шутка.
- То и есть, - по-прежнему кривя губы, ответил брат. В его руках – только сейчас я заметил - была большая спортивная сумка, набитая вещами. - Я ухожу, братишка.
- Но почему?..
- Видишь ли, братик, предки оставили нам неплохое состояние. Дача, бизнес, квартира — что уж говорить о деньгах. Их много. Неприлично, скажем, много. А я ни с кем, знаешь ли, делиться не намерен.
Его слова, будто камни, падали вниз. И били хуже настоящих камней, в сотни раз хуже. Я не верил. Не хотел, отказывался верить в услышанное. Это неправда, это шутка. Денис никогда бы!..
Но прищуренные глаза и едкая усмешка твердили обратное.
- Но мы же семья, - выдавил я хрипло.
- Дурак. Кому нужна семья? Всё решают деньги. А если их поделить надвое — будет меньше, братик. Понял?
- Почему? - тупо повторил я. Не было ничего теперь, кроме этого вопроса.
- Прости, но так надо, - с притворной жалостью ответил Денис. - Кстати, квартира твоя. Живи на здоровье, братишка. Считай это… жестом доброй воли. Ведь мы семья.
Махнув рукой, брат застегнул молнию на куртке и шагнул за порог. Дверь хлопнула. Погремели и стихли его шаги по ступенькам лестницы.
А я стоял ещё долго потом в коридоре, привалившись к косяку. Воздуха не хватало. Жарко, душно. Я стоял, почти падая, цеплялся руками за дверь – и думал. Пытался понять. Это мой брат? Тот, на кого я всегда хотел быть похожим? Кто играл со мной, учил, улыбался мне? Это он сейчас бросил меня?
Лишь много позже я понял, кем на самом деле был мой брат. Припомнил пару случаев, слов родителей – и понял, наконец, что сегодня Денис показал себя настоящим. Он – по натуре такой. Наглый, самовлюблённый сын богатого отца. Привык, что ему всё можно, зависал в клубах, пил, курил. Привык проматывать деньги наших родителей – а для того, чтобы достать их, улыбался маме с папой и мне, играя в хорошего, милого, заботливого и совершенно невинного мальчика.
Вот каким он был, мой брат Денис. Всегда был. А я – не только я, впрочем, - в упор не хотел замечать очевидного. Да и мог ли? Ребёнок, который любил брата, равнялся на него? Мог ли?
Изо всех сил я стараюсь забыть то время. Когда мне, ребёнку четырнадцати лет, привыкшему к семье, теплу, заботе, приходилось крутиться, чтобы выжить.
Никто не знал, что я живу один. Ни учителя, ни одноклассники, ни соседи. Я не общался ни с кем. Резко, сразу перестал общаться. Хотя до этого и приятели, и друзья у меня были, и с учителями отношения приличные… Я молчал теперь всегда. На меня косились, надо мной смеялись, а потом — забыли обо мне.
Я подрабатывал. Везде, где мог, везде, куда брали. Утром и днём — школа, вечером — работа. Я вставал в шесть утра, бежал на учёбу, потом на работу, потом, уже за полночь, делал уроки.
Всё это – ради того, чтобы в будущем открыть своё дело. Кафе, ресторан – не важно. Главное – своё, приносящее прибыль, крепкое, прочное. Тогда я смогу достаточно зарабатывать себе на жизнь. Тогда, точно, я ни от кого не буду зависеть. Брат бросил меня, оставил одного в квартире – он думал, видимо, что спустя пару-тройку лет я загнусь, сломаюсь, сдамся. Как бы не так. Докажу ему. Докажу, что способен выжить в этом мире – и без него, и без кого-то ещё другого.
Автобус, учёба, работа, дом. Автобус, учёба, работа, дом. Каждый день – снова, раз за разом, одно и то же, четыре года.
И разве сейчас что-нибудь изменилось?
Я мотнул головой, будто воспоминания – капли воды, и их легко можно стряхнуть, запросто избавиться. Я встал с пола, куда сполз по обшивке двери. Пошёл на кухню, растворил в кипятке две ложки кофе. Сел к столу, потягивая мутный напиток.
Но мысли – не капли. Они не стряхнулись, не исчезли – и упрямо, настойчиво лезли в голову.
Этот парень. Денис. Наглый, донельзя уверенный в себе, заносчивый и гордый. Его одежда – явно дорога. Его манеры – явно напыщенны, холёны. Он – явно сын любящих родителей из богатой семьи.
И он… такой же. В точности такой же, как мой брат. Купается в деньгах своих родителей. Тратит их направо и налево. И наверняка - семью готов продать за эти деньги. Как мой брат. Даже имя у него — то же.
Ненавижу.
Я не знал об этом мальчишке ничего, кроме имени. Видел пару раз. Но ненависть вдруг, резко вспыхнула во мне. Вспыхнула, впрочем, ещё тогда, на улице, когда парень назвал своё имя. Поэтому я кинулся на него, не сдержавшись. Поэтому хотел убить.
Мне казалось, что за четыре года чувства во мне сгорели. Радость, любовь, ненависть – равно, сгорели до тла. Но сейчас я ненавижу. Ненавижу, ненавижу его!
Денис
Нет, судьба всё же – наглая и коварная штука. Она подстраивала мне встречи с мальчишкой каждый день.
Я видел его всюду. То на улице, то у кафе, то в магазине. Он постоянно, чёрт возьми, попадался мне на глаза!
- Эй, господин недотрога! Не хочешь ли снова подраться?
- Голову подними, а то в столб ведь врежешься!
- Хоть бы поприличнее что надел, народ вон шугается.
И так далее, и тому подобное. Я просто не мог молча пройти мимо. Мне нужно было съязвить. Уколоть. Поддеть. Пройти мимо, задев плечом. Что угодно - только бы стереть с его лица чёртову маску безразличия! Пусть он орёт на меня. Пусть язвит, снова кидается с кулаками, пытаясь прикончить. Пусть реагирует как-то, чёрт возьми!
Это было неправильно. В корне. Ведь никто и никогда прежде не смел игнорировать Дениса Меркулова. Восхищение, обожание, злость, обида — тип чувств не важен. Главное – реакция. Какая угодно, в какой угодно степени – меня, к слову, беспокоило слабо, любят там, ненавидят, презирают. Главное – реакция. На Дениса Меркулова должны, обязаны реагировать.
И я не я буду, если оставлю всё так!
- Привет, дружище. Снова один? Вечерок скоротать не с кем? Ну, ещё бы!
Раз за разом, настойчиво, безуспешно.
Парень не вышел из себя. Не посмотрел в мою сторону, не кинулся с кулаками ещё хоть раз. Он вообще никак не проявлял реакции. Просто шёл, глядя над-сквозь-через, мимо меня.
Ненавижу! Как я ненавижу его! Скорей бы уехать!
По-прежнему, конечно, я гулял по улицам Питера, зависал в клубах с девочками, хамил приятелям Сёмки. Но… как-то весь сок из клубов, девочек и хамства исчез. И всюду теперь во мне сидела тупая, жгущая ярость.
Скорей бы уехать. Обратно в Москву, в привычный мир, где Дениса Меркулова обожают или ненавидят все. Где нет мальчишки с пустыми глазами, чтоб его!
И вот он настал. Последний день моего заключения в Питере. Я съездил в итоговый раз к компаньону отца, мы подписали все бумаги. И вечером, довольный, собирал вещи.
Катя рядом возилась со своей сумкой. Сёмка, давно собравшийся, говорил о чём-то на кухне со своими друзьями. Кажется, то был процесс причитаний и обещаний приехать снова.
Пройдя мимо них в ванную, я громко усмехнулся — так, чтобы они непременно услышали. И растянул губы в улыбке, когда разговор в кухне немедля стих.
Всё во мне пело, сияло и ликовало. Наконец-то домой. Наконец-то я избавлюсь от мальчишки. Жизнь то, господа, налаживается! Аллилуйя!
Из комнаты назойливо пропищал мой мобильник. Не спеша вернувшись – не сахарные, подождут - я откопал его в груде вещей и, нажав кнопку, услышал отца.
- Сынок, как там дела? Всё в порядке?
- Да, пап, - ответил я, одной рукой застёгивая молнию на сумке. - Всё улажено.
- Замечательно. Но знаешь, Денис, тут ещё одно дело возникло... И в Питере как раз, вот удачно! Останешься ещё на пару недель?
Удачно? Ещё на пару недель?
Без сил я рухнул в кресло, про себя ругаясь непечатным текстом. Отец что-то вещал радостным голосом в трубке, но я, не слушая, крепче сжимал рукой корпус телефона. Чудо вообще, что не сломал его к чёрту.
Две недели. Две недели терпеть мальчишку.
Хотелось заорать отцу в трубку: «Не дождёшься!». Но до поры до времени Денис Меркулов — примерный сын. Так что выбора нет.
- Конечно, пап, - сладким голосом ответил я и, нажав кнопку сброса, швырнул мобильник в сторону. С треском ударившись о стенку, она отскочила на пол под кровать. Катя таращилась широко раскрытыми глазами.
- Что за шум, а драки нет? - влетел Сёмка из кухни.
Я мрачно повернулся к нему.
- Хочу поздравить вас, ребят. Мы остаёмся в Питере ещё на две недели.
Конечно, эти двое пришли в восторге. Чуть не скакали по комнате, дружно радуясь, треща. Сёмка в порыве счастья обнял Катю и метнулся на кухню - сообщать новость друзьям.
А Катя, подскочив к моему креслу и схватив меня за руки, завела: «Денис, а пойдём тогда в магазин? Я нашла тут один, классный! Ну пойдём!».
Я не выдержал. Резко выдернул руки и рявкнул Кате:
- Отстань! Сама иди в свой магазин!
Она обиделась. Надув губы, всхлипнув, ушла из комнаты. А из коридора я секундой позже услышал голос Сёмки - кажется, утешающий её. Ну и к чёрту. Всё к чёрту. Пообижается, простит, прибежит сама — как обычно.
Я сидел, сверля стенку взглядом, и в голове стучало только: «Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу».
Алекс
Я шёл вечером из кафе домой. И вдруг, сзади, раздался знакомый насмешливый голос:
- Привет, дружище. Снова один? Вечерок скоротать не с кем? Ну, ещё бы!
Я зашагал себе дальше, не обернувшись. Мне не нужно было оборачиваться. Денис, конечно. Кто ещё? Опять он. Чёртов сынок богатого папочки, лезет ко мне, ухмыляясь нагло… Ненавижу!
Пальцы сами, против моей воли, сжались в кулаки. Да так, что побелели костяшки. И я спрятал их в карманы брюк – не дай бог, он заметит.
Хотелось взять сейчас — да и врезать Денису. Промеж глаз, сильно, до хруста, чтобы он, не удержавшись, шлёпнулся на землю. Но я сдерживал себя. Изо всех сил сдерживал. Уже долгую чёртову неделю, если не больше.
Денис почти каждый день теперь попадался мне на глаза. На улицах, у кафе, даже в магазине. И всегда — колкости, насмешки, издёвки. Что ему надо от меня? Что он лезет?
Ненавижу!
***
Хозяин отпустил меня сегодня раньше, чем обычно, - клиентов мало. И я шёл обратно домой пешком, через парк. Зима. Сквозь кроны над головой слепит глаза гаснущее солнце. Блики прыгают по тропинкам. Блестит снег. Пусто. Только впереди, на скамейке, сидят парень с девушкой.
Я не смотрел на них, проходя мимо. Но, краем глаза случайно, заметил, как парень держит девушку за руку. Как она опускает голову ему на плечо. Как он заботливо оправляет шарф на её шее.
Вдруг кольнуло что-то внутри. И вспомнилась та парочка, однажды ночью, и слова парня «Люблю тебя», и весёлый смех девушки.
Я, ускорив шаг, выбрался из парка к домам; к детской площадке у одного из них – пустой, безлюдной. Пересёк её и рухнул на железные качели с цепями.
Почему в горле ком? Почему грудь словно тиски сдавили? Почему эти две парочки, чтоб их, так повлияли на меня? Почему?
Я откинулся на спинку деревянного сиденья, глядя в небо. Там, слепя глаза, догорали красным последние лучи заката.
И внезапно мне захотелось расплакаться. Вот так, вдруг, по-детски расплакаться. О том, что эти парочки, какой бы выгоды они не искали друг в друге, счастливы. У каждого из них кто-то есть. А у меня – нет. Нет, не было и не будет. Меня никто так сопливо не обнимет, по-дурацки не поправит шарф, не скажет идиотское «я люблю тебя».
Глазам стало больно. Будто горячее, раскалённое жгло изнутри их. Чёрт, Алекс… когда ты успел стать такой тряпкой?
Денис
Когда мы возвращались с вечернего сеанса в кино, в небе уже тух закат. Последние лучи солнца наискось лежали по тротуарам, стёклам машин, кучкам снега на тротуарах.
Катя и Сёмка, чуть сзади, рьяно обсуждали фильм. А я, не помня и названия его, злился и курил. По меньшей мере – третью сигарету. Мысли о мальчишке никак не выходили у меня из головы.
Ненавижу.
Улица передо мной вдруг разбилась надвое. Не обратив внимания, я свернул вправо.
- Дэн, нам налево, - сказал Сёмка, догоняя и хватая меня за рукав.
- Нет, направо.
- Но... я ведь часто бываю в Питере, точно помню, что налево... – зачастил он пристыженным тоном. А во мне вспыхнуло, как огонёк на спичке, желание ёрничать. Язвить. И, конечно, всё делать по-своему. В конце концов, Сёмка кто мне, чтоб указывать? Я вполне способен без него найти дорогу – чай, не маленький.
- Сам разберусь, - огрызнулся я и, вырвав руку, зашагал направо.
Сёмка и Катя, конечно, кричали что-то мне. Но я быстро свернул – и голоса их, наконец, заткнулись вдали.
Дома, дворы, улицы, дома... Неизвестные, незнакомые мне. Они шли друг за другом, одинаковые коробки в пять этажей, - и, в конце концов, я заблудился. Замер где-то между двумя, глупо вертя головой в разные стороны. И куда идти? По какой траектории дом? Может, вернуться к Сёмке и Кате?
Бегу и падаю.
Тихо ругнувшись сквозь зубы, я зашагал вперёд.
Дома, дома, дома, парк. А после — снова дома и детская площадка перед одним из них. Тёмная. Пустая. Качели, мерзко поскрипывая, скользят туда-сюда на ветру.
Не пустая. Не на ветру.
Я пошёл через площадку, рассчитывая срезать и куда-нибудь выйти в итоге... и вдруг увидел мальчишку. Того мальчишку.
Он сидел на качелях, откинувшись назад и глядя в небо, - почти неразличимый в сумраке. Но, впрочем, стоял я близко и вполне точно узнал его. Да, тот парень. Потрепанное пальто не первой свежести, бледный как смерть, чёлка на глаза… И сидит себе, пусто таращась в небо, не замечая меня.
Да сколько можно то, а? Сколько можно?
Я решительно шагнул к нему, чтобы выплюнуть насмешку. Даже текст её в секунду придумал, даже рот открыл, но... Почти сразу «но» - стоило мне приглядеться. Я замер.
Мальчишка не был таким, как прежде. Холодным, неприступным, с лицом без всякого выражения. Он не видел меня; глаза его смотрели, не отрываясь, в небо; руки странно крепко держали цепочки качелей. И он выглядел таким... потерянным, что ли. Беззащитным. Вовсе не каменным наглым засранцем, которого я встречал на улицах Питера. Он был… будто ребёнок. Которого потеряли, забыли, оставили на детской площадке одного.
Я не успел удивиться своим мыслям. Не успел понять, что делаю. Просто сделал ещё два шага вперёд и тихо спросил:
- Эй, ты в порядке?
Мальчишка поднял на меня взгляд. Резко, быстро. Сначала, кажется, он и вовсе не узнал меня. В его глазах что-то мелькнуло, подержалось секунду... и потухло вновь.
- Не твоё дело, - бросил он – пустым, безликим голосом. – Вали отсюда.
Благородный порыв? Неожиданный всплеск чувств? Безумие? Не знаю, что заставило меня подойти к мальчишке. Но оно, впрочем, в секунду умерло.
Ненависть. Ещё сильней, ещё более жгуче, чем раньше. Такое возможно?
Что за бред, Денис, в конце то концов? Оставь этого придурка. Пусть сам, раз гордый такой, разбирается со своими тараканами. И сколь угодно сидит на качелях, как кинутая собачонка. Какое тебе дело до него?
- Больно надо было тратить время, - огрызнулся я и, резко развернувшись, зашагал прочь. По-прежнему не имея представления, куда шагать.
Ненавижу, чтоб его к чертям, НЕ-НА-ВИ-ЖУ!
По пути я внезапно встретил Сёмку с Катей. Они искали меня, оказалось. И повисли на мне – с вопросами, волнениями, ободрениями.
Я, впрочем, не ответил ни на одно. Вытряхнул сигареты из кармана, зажёг одну и яростно, до боли в лёгких затянулся.
Ненавижу.
Я был зол. О, как я был зол. И гонял в себе злобу до вечера, подкрепляя, умножая мыслями о мальчишке и моей сегодняшней глупости.
Но, уже проваливаясь в сон, совершенно некстати подумал: «А ведь мальчишка может быть другим».
Алекс
- Эй, дитятко брошенное! Может, поплачешь? Платочек дать?
Денис – неожиданно, правда? - кричал мне с другой стороны дороги. Я прошёл мимо него - как всегда, не обернувшись. Не глянув. Хотя поспорю на что угодно – он там стоит и улыбается нагло-мерзко, сложив руки на груди. А может, с ним рядом ещё его приятели. Смеются и кивают, тыча пальцами в меня.
Ну, сколько можно? Везде, куда не пойду, - Денис. На улице – Денис. В магазине – Денис. Вечером – Денис, утром – Денис… Как он бесит меня, ненавижу!
И всё-таки...
Мне вдруг вспомнился тот вечер. Когда я, поддавшись глупой сопливости, сидел на качелях на детской площадке. Мимо меня сновали люди. И, конечно, им было плевать – ни взгляда, ни слова. И тут подошёл Денис. Не с насмешкой, не с подколом, как всегда.
- Эй, ты в порядке?
Уже четыре года никто не спрашивал, в порядке ли я.
Денис снова стал прежним. Хамит, язвит, цепляется. И, само собой, инцидент с детской площадки использует против меня. В его стиле, что ж.
Но он может быть другим — так я, вдруг, с удивлением подумал.
***
Высшие силы – или кто там подстраивал бяки мне – наконец сжалились. Я не встречал Дениса. Вообще. Два дня. Никаких насмешек, подколов, дерзких глаз и наглой улыбки. Два дня тишины, благодати и спокойствия – как прежде.
Я ликовал. Я тихо ликовал про себя, радуясь, что снова всё станет на руги своя.
Но, возвращаясь домой с работы однажды, поймал себя на странном ощущении. Неправильности. Нехватки.
За две недели стычки с Денисом стали нормой. Его насмешки, моё равнодушие. Его нахальный, как у брата, взгляд, мой пустой. Чувство ненависти, жгущее изнутри. Желание переломать Денису конечности. Проклятья в его адрес, перемалывание злобы в себе снова, снова и снова.
А сейчас — это исчезло.
Шагая по тёмной улице, где опять не горели фонари, я оглядывался по сторонам. Ведь секунда, вот-вот — и возникнет Денис из ниоткуда. Один, или с теми девчонкой и парнем. Окликнет меня, бросит что-нибудь мерзкое, уколет, съязвит, заденет плечом, нахально улыбнётся и пойдёт себе дальше. Вот-вот.
Но Дениса не было, и я вдруг подумал, что...
Да ты чокнулся, Алекс! Радуйся, ликуй, что мальчишка исчез с твоего горизонта!
Денис
- Спасибо, Николай Александрович,- мило улыбнулся я, вставая с кресла. Компаньон отца поднялся следом, пожал мне руку и проводил меня до двери. В приёмной я подмигнул секретарше и вышел на улицу.
Сёмка и Катя ждали в скверике рядом, на скамейке. Строя, как всегда, масштабные планы на день.
Сегодня по программе была Кунтскамера — мне, против воли, пришлось тащиться за ними. Что-то отвечать, криво улыбаться, играть в восторг. Залы, залы, бесконечные залы со всякой дребеденью. Старый хлам старых народов, какие-то картины, заспиртованные дети… Немного походив с Сёмкой и Катей, я, сославшись на дела, пошёл в кафе. Там, через полчаса, у меня была встреча с Наташей. Или Надей, как её там.
Ввалился в квартиру я за полночь – ну, по традиции; мне было хорошо. Из комнаты вышла недовольная, сонная Лика, мрачно глянув на меня, - но смолчала. Я сладко улыбнулся ей и прошёл в спальню.
Мне было хорошо. Жизнь текла, как обычно, как привычно. Мальчишка исчез, уже два дня как, с моего пути. Наконец-то! Аллилуйя, высшие силы, судьба, кто ещё там! Счастье!
Но всё же...
Что-то не так. Неприятное, стойкое чувство «не так». Казалось, не хватало чего-то… мальчишки? Я привык, что он бесит меня. Привык задирать его, задевать плечом «случайно». Говорить гадости, ухмыляться, смеяться над ним. Ощущать, как ненависть крутит всё внутри.
Но на два дня уже он куда-то пропал, и я... злился. Не зная, не понимая, почему, - но злился.
Я срывал злобу на других. На Кате, Сёмке, компании его дружков. С удвоенной, кажется, силой. Рассчитывал, что, выплеснув ярость, успокоюсь. Но нет. Мне хотелось насмехаться над мальчишкой. Над ним, только над ним. Видеть его равнодушие, непривычное, мерзкое. Холодную маску, которую так хочется разбить на куски…
Денис, опомнись! Ты же так хотел уехать, забыть о мальчишке! Он не маячит больше — радуйся! Ликуй! Аллилуйя!
Но радоваться не выходило. Ликовать, вопить «аллилуйя» - тоже. И однажды я поймал себя на том, что оглядываюсь по сторонам. Гуляя с Сёмкой и Катей, с девчонками. Кручу, как дурак, головой по сторонам, - в попытке высмотреть мальчишку.
- Дэн, а что...
- Отвали! - рявкнул я, не дослушав.
Сёмка замолк, втянув голову в плечи. А я, вытряхнув сигарету из кармана, до боли в лёгких затянулся.
Ненавижу, ненавижу, ненавижу!
***
Как-то вечером мы с Катей и Сёмкой шли из кино. Мимо кафе — того самого, откуда часто я видел выходящим мальчишку. Он и теперь вышел оттуда. Как обычно ссутулив плечи, не глядя вокруг. Я заметил его. Открыл рот для подколки, уже прокрутив её в голове... И не сумел сказать ничего. Потому что внутри, вдруг, ощутимо ёкнуло.
Я замер, растерявшись от неожиданности. Катя и Сёмка чуть не въехали мне в спину. А мальчишка, не заметив меня – или сделав вид, что не заметил, - скрылся в ближайшей подворотне.
Что это? Что это такое?
Алекс
Денис очутился у кафе, где я работал. Однажды вечером, спустя три дня с нашей последней встречи. За спиной его — те парень с девчонкой; болтают, смеются. А он, мрачный донельзя и сунув руки в карманы, размашисто шагает впереди.
Отвести глаза, сделать вид, что не заметил, — проще простого. Но вот с другим так просто не было.
При взгляде на Дениса у меня в груди дёрнулось. Что-то, какое-то чувство... Господи, да я что, рад видеть его? Я… ждал, когда чёртов мальчишка появится снова?
Да никогда! Ни за что! Он — как мой брат. Готов на всё ради денег. Я ненавижу брата. Я ненавижу Дениса.
Языком пламени захлестнула ненависть. И мне без труда удалось подавить то глупое ощущение.
***
День тянулся долго, как никогда. Стрелки будто прилипли к циферблату. Я сидел, не слушая учителя. Смотрел в окно, подперев кулаком щёку, и думал о Денисе.
Чёрт возьми, думал о нём! И отнюдь не с ненавистью... что-то другое было.
Ненавижу, ненавижу, ненавижу!
На работу в кафе я почти бежал. Именно здесь, чаще всего, мне попадался Денис. Может, и сейчас...
Он был там. Сидел на скамейке неподалёку, точно напротив кафе, курил. Разговаривал с парнем и девчонкой. Но, заметив меня, тут же отвернулся от них.
Губы Дениса изогнула привычная усмешка. Глаза сверкнули. Он махнул мне рукой, гадко ухмыляясь и выражая собой презрение к моей особе.
Так обычно. Так привычно.
Внутри опять что-то дёрнулось – и застучало часто-часто.
Я пулей скрылся в кафе, тряхнув головой, чтоб прогнать странное чувство. И приложил все усилия, сосредоточившись на работе.
Но что за бред со мной? Что это?
Пожалуй, это слэш-рассказ, над которым я работала дольше всего в своём писательстве.
Впервые задумка пришла ко мне года два, кажется, назад. Тогда и сюжет, и место, и название, и имена героев были чуть-чуть другими. А сейчас - многое изменилось. Я десятки раз переделывала, правила, добавляла, убирала, искала музыку... Помню, однажды уже написанный, отшлифованный текст не сохранился. А первая версия погибла со старым Windows.
За три года ребята стали мне очень дороги. Они - самые, всё же, любимые, родные герои для меня из всех, про кого я писала. А ещё самые долгие, самые сложные и самые неожиданные)
Хочу сказать спасибо всем, кто поддерживал во мне вдохновение, желание писать, веру в себя. Спасибо, мои радости! Без вас этот ориджинал пылился бы и до сих пор в состоянии набросков
Название: «Мы, вместе - только так»
Автор: Rainbow
Бета: сам себе
Жанр: слэш, angst, romance
Пейринг: Денис/Алекс
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Статус: закончен
Саммари: от ненависти до любви, как известно, один шаг)
Предупреждение: POV
Размещение: с моей шапкой
Музыка: Канцлер Ги – Due Angeli
Three Days Grace — Animal I Have Become
All Time Low — Damned If I Do Ya
Rise Against — Audience Of One
Часть 1. I hate everything about you.
Впервые задумка пришла ко мне года два, кажется, назад. Тогда и сюжет, и место, и название, и имена героев были чуть-чуть другими. А сейчас - многое изменилось. Я десятки раз переделывала, правила, добавляла, убирала, искала музыку... Помню, однажды уже написанный, отшлифованный текст не сохранился. А первая версия погибла со старым Windows.
За три года ребята стали мне очень дороги. Они - самые, всё же, любимые, родные герои для меня из всех, про кого я писала. А ещё самые долгие, самые сложные и самые неожиданные)
Хочу сказать спасибо всем, кто поддерживал во мне вдохновение, желание писать, веру в себя. Спасибо, мои радости! Без вас этот ориджинал пылился бы и до сих пор в состоянии набросков
Название: «Мы, вместе - только так»
Автор: Rainbow
Бета: сам себе
Жанр: слэш, angst, romance
Пейринг: Денис/Алекс
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Статус: закончен
Саммари: от ненависти до любви, как известно, один шаг)
Предупреждение: POV
Размещение: с моей шапкой
Музыка: Канцлер Ги – Due Angeli
Three Days Grace — Animal I Have Become
All Time Low — Damned If I Do Ya
Rise Against — Audience Of One
Часть 1. I hate everything about you.