[city-of-stars]

Название: «Ссора»
Автор: Dreamless
Жанр: слэш, angst, romance
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Антон/Макс
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари: об одной ссоре и её последствиях
Предупреждение: POV обоих героев
Размещение: с моей шапкой, с моего согласия
От автора: повествование идёт отрывками и может показаться нецелостным. Заранее извиняюсь.)


Антон

Всё рухнуло из-за ссоры. Глупой, если подумать, дурацкой ссоры. В то время, когда казалось, что жизнь – чудо и благодать.
А если по порядку…
Ты появился в нашем классе на пятом году обучения. Сторожев Максим. Мальчишка, маленький и вихрастый, на голову ниже всех остальных.
Чем-то ты привлёк меня тогда. Может, своей неуёмной энергией. Или характером – дерзким, неуправляемым, но упрямым, под стать мне. И я первый подошёл к тебе, протянул руку, сказав:
- Привет, меня зовут Антон. Будем друзьями?
Да, вот так просто зарождалась в детстве дружба. Мы стали неразлучны. Вместе постоянно, везде и всегда. Неизменно помогали друг другу. В школу и домой ходили вместе. Строили планы на будущее.
Суть планов заключалась в одном – пойти после школы на экономический факультет института, закончить его с отличием и открыть собственное дело. У нас обоих были причины. Я – рос с матерью, не зная отца; по маминым рассказам, он бросил нас, когда мне только исполнился год. Мама растила меня одна – на трёх работах, с утра до вечера, лишь бы вывести сына в люди. Я хотел помочь ей. Хоть немного отблагодарить за всё, что она для меня сделала.
Ты – жил с родителями, но никогда с ними не ладил. Скандалы, упрёки, попытки сделать из тебя макет идеального сына… Ты не мог уйти от них – всё же дом, крыша над головой. Но хотел, больше всего на свете, хотел – вырваться. На свободу, на волю. Чтобы самому расчерчивать свою жизнь, самому быть в ней хозяином.
Мы придумали мечту – одну, общую мечту на двоих. И да, в то время, в одиннадцать лет, нам казалось, что всё просто. Без проблем и легко исполнимо. Мальчишками мы были, глупыми, может, наивными до смеха…
Мы сумели пронести нашу дружбу через семь школьных лет. Взрослели, менялись. Становились заносчивее, эгоистичнее, конечно. Заводили девушек, пропадали в клубах по вечерам. Часто напивались вдрызг. Что ж – обыкновенные подростки.
Но, однако – наша мечта осталась прежней.
И, закончив вполне успешно одиннадцатый класс, мы поступили в один институт, даже – в одну группу. Даже – в соседние комнаты общежития.
Я решил жить там потому, что не хотел напрягать ещё больше маму. Ты – потому что желал сильнее всего на свете сбежать от родителей. Мы пришли туда в одно время, столкнулись в коридоре, посмотрели в удивлении друг на друга. И узнали, что, оказывается, наши комнаты теперь – соседние.
Всё было так же, как в школе. Мы везде и всюду ходили вместе. Сидели за одной партой. Подкалывали друг друга порой, в шутку состязались, кто больше баллов наберёт по математике… Время шло. И я начал… чувствовать что-то другое. Странное, необъяснимое. Стал ловить себя на мысли, что разглядываю тебя, любуюсь – отнюдь не по-дружески теперь. Стал чаще хватать тебя за руку, и, встречая твой удивлённый взгляд, пояснял, словно в шутку: «У тебя руки тёплые. Дай погреюсь»
Впервые я поцеловал тебя в институте, в пустом коридоре после последнего урока. Схватил за запястье, толкнул к стене и поцеловал – просто сил, сил моих больше не было терпеть.
Ты не вырвался. Не нагрубил мне, не ударил, против всех ожиданий. А обхватил вдруг за шею, прижимаясь ближе. И отвечая…
Мы целовались так ещё долго. Наплевав на то, что это институт, и здесь любой, стоит ему пройти по коридору, может нас увидеть,
Теперь ещё больше – если такое вообще возможно – времени мы стали проводить вместе. Гуляли. Делали вместе задания для института. А порой - просто болтали, обнявшись. Молчали, бывало, держась за руки. И нам даже молчать – было наслаждением.
Вот в такие вечера, изучая твоё то задумчивое, то весёлое, то грустное лицо… я думал о своих девушках. Тех, что были в школе, тех, что здесь, в институте. И долго мучился над вопросом – почему? Почему ни с одной из этих девчонок… я не чувствовал себя в такой… безопасности?
В институте для нас шёл последний год. Ещё немного – и диплом, свобода, воля. Необозримый простор для исполнения нашей общей мечты.
Всё было хорошо.
И тут… вдруг… эта ссора. Эта дурацкая, бессмысленная ссора! Эта ссора…

Макс

Эта ссора! Она случилась внезапно и поломала всё. Из-за тебя, придурок!
Мы вместе, как обычно, вышли из кабинета после последнего урока. И собирались идти домой, конечно… но к нам подошёл Влад. Огромный, внушительных размеров и роста, он учился в параллельной группе. Местный авторитет, наводящий ужас на публику, непонятно что забывший в сём учебном заведении. Говорили, что он, за пределами института, общается с весьма сомнительными господами. И боялись его, разумеется. Всегда обходили стороной. А он и сам ни с кем не водил контактов.
Так, позвольте, что ему надо от нас?
- Отойдём, Макаров, - сказал он, зыркнув исподлобья в мою сторону. – Поговорить надо.
Ты удивлённо оглянулся на меня, встретив такой же взгляд изумления в ответ. Пожал плечами, махнул рукой, чтобы я тебя подождал, и отправился вслед за Владом.
Я прислонился к стенке рядом с гардеробом, наблюдая, как пёстрым ручьём народ вытекает на улицу. В голову сразу полезли нехорошие мысли.
Что нужно Владу? О чём он вдруг решил с тобой поговорить? Ведь никогда же не делал попыток к общению… только косился порой злобно на нас. Так что ему надо? Ничем хорошим оно не закончится, явно. А вдруг…
Я не стал больше ждать. Стрелой метнулся туда, где скрылись вы с Владом – по коридору первого этажа, до конца; а там…
Сначала я увидел Влада. Он стоял ко мне спиной, зажимая кого-то, припечатывая к стене. Не кого-то… тебя…
Вы целовались. Вы целовались упоённо, никого не замечая, прямо на моих глазах. И это было… больно, Антон.
Я не стал картинно кашлять, чтоб меня заметили, не стал закатывать сцен. Просто развернулся и зашагал прочь. Хотя ты увидел всё же – и крикнул мне вслед моё имя.
Больно, Антон.

Ты пришёл через час. Ворвался без стука в мою комнату и замер посредине, не находя слов.
- Это… Макс, это было не то, о чём ты подумал.
Конечно, не то, Антон. Что ещё ты мог сказать?
Я медленно оторвал взгляд от стены, куда смотрел весь этот час. Обратил его к тебе. Холодный, равнодушный. Так же медленно поднялся с кровати, сделал к тебе шаг. И наотмашь ударил по скуле. Гнев, обида, злость – всё вместил этот удар. Я готов был убить тебя. Растерзать на месте. Да как ты посмел… с Владом… с другим!..
Я ударил сильно, слишком, пожалуй, – ты едва удержался на ногах. Пошатнулся, вскинул голову, в изумлении таращась.
- Ты что творишь? – ошеломлённо выдохнул ты. – Я же объяснить пришёл!
- Да на кой чёрт мне твои объяснения? – прошипел я. Ещё чуть-чуть, самую малость – и сорвусь на крик. Ненавижу… ненавижу… В груди ворочалось, плюясь ядом и беснуясь, огромное чудовище.
- Нет, послушай, - ты хватаешь меня за руку, тянешь к себе, пытаясь обнять. Но я выворачиваюсь – и да, срываюсь всё же на крик:
- Не смей меня трогать! И катись отсюда, понял?!
- Макс…
- Что Макс? Я уже много лет Макс!
- Но…
- Думаешь, я вечно прощать тебя буду? Надоело!
- Да кто тут кого всегда прощает? Это ты вечно натворишь что-нибудь, а я прощай, а потом ещё бегай, разбирайся с твоими проблемами!
- Я никогда не просил тебя разбираться с моими проблемами!
- Да неужели? А кто зачёт получить не мог, меня к преподавателю посылал?
- А кто весь вечер в игрушки игрался и к контрольной не подготовился, из моего листочка не вылезал потом?
Мы ещё долго перекидывались гадостями. Вспомнили всё – то, что было, то, чего не было. А под конец ярость достигла высшей точки. И я крикнул:
- Катись отсюда, сказал же!
Твоё лицо вспышкой искажает ярость. Ты в упор смотришь на меня, и твои губы дрожат, готовые выпалить проклятия. И уходишь, бросив гневно:
- Да пошёл ты!
Гром захлопнутой двери ещё долго отдаётся эхом у меня в ушах.
Ты посмел… с другим… не прощу, ублюдок!

Антон

Поверить не могу.
Отказываюсь верить.
Ты… посмел… меня ударить? Меня? Да ещё накричать? В тот момент, когда я пришёл извиниться, объяснить…
Не прощу!
Я сидел в своей комнате и злился. Уже вечер укрывал город за окном, а я всё злился, прожигая взглядом стенку напротив. Стенку, что разделяла меня с тобой. Злился и вспоминал вчерашний день… Влада… Почему ты не захотел меня выслушать, почему сделал свои выводы, придурок?
Влад тогда увёл меня в конец первого этажа, подальше от посторонних глаз. И, не медля ни секунды, припечатал к стене, сжав силками запястья.
- Ты что делаешь? – в ужасе вытаращил я глаза и попытался вывернуться. Куда там. Это же Влад До чёртиков сильный и огромный.
- Ты будешь встречаться со мной, - выдало это чудовище с каменным лицом.
Простите… что?
- Я с тобой… встречаться? – так удивлён я, пожалуй, ещё никогда в жизни не был. – Да с какого перепугу?
- А с такого, что я так хочу, - Влад недобро, ох недобро сверкнул глазами. – А если откажешься…
- Ну, и что же будет, если я откажусь? – на моих губах открыто бродила усмешка. Чтобы я встречался с таким... с таким? Да не в жизнь.
- А если откажешься, - голос его, опять же, не предвещал ровным счётом ничего хорошего. – Я познакомлю твоего Максимушку со своими друзьями. И , думаю, ему такая компания придётся совсем не по душе.
Что-то в груди, ухнув, сорвалось вниз.
Все знали, с кем общается Влад. Огромные исполины уголовного вида, под стать ему самому, нередко толклись у нашего института. И одной мысли о них хватило, чтобы понять – зря говорят, будто выбор есть всегда. У меня в данном случае его не было.
А ещё мигом стало понятно другое. Все те косые взгляды, которые Влад бросал на нас с Максом. Он просто давно – любил? Скорее хотел. – меня. И решил, что не добровольно, так силой - я буду его.
Стоило мне представить, что будет с Максом, если я откажу – и холодный ужас обжёг всё внутри.
- Ну и каков же будет твой ответ? – с усмешкой спросил Влад, крепче сжимая мои запястья. И я хрипло выдохнул:
- Согласен…
Это на редкость паршивое чувство. Когда чужие губы целуют твои, а тебе мерзко и гадко – но ты, тем не менее, не можешь вырваться. Зная, что должен терпеть. Да, ради тебя я унижаюсь, Макс…
Шорох шагов заставил Влада отпустить меня и обернуться. Я облегчённо, почти радостно посмотрел на того, кто прервал эту пытку… а увидел лишь твою спину.
Это ты уходил сейчас по коридору прочь. Это ты увидел меня с Владом.
И, разумеется, сделал свои, неправильные в корне, выводы.
А я ведь пришёл к тебе сегодня. Хотел объясниться. Но ты… ты не стал меня слушать, придурок!
Не дал и слова сказать, наехал, полез в драку. Ну и чёрт с тобой, чёрт…
На следующий день мы впервые за всё время знакомства шли в институт поодиночке.
Это… было больно, Макс. Непривычно. Неправильно. Ты не шагаешь рядом со мной. Не шутишь, не поддразниваешь, как обычно… тебя нет.
Ярость – сильное чувство. Оно без особых усилий затмило во мне все прочие.
Я столкнулся с тобой в коридоре, у самого кабинета. И да, ты прошёл мимо, одарив обжигающим взглядом, задев плечом ощутимо. Прошёл не к нашей парте, четвёртой у окна. К другой – на ряд дальше, той, где сидела в одиночестве Оля.
- Можно есть с тобой? – конечно, ты спросил громко, чуть не во весь голос. Стрельнув в мою сторону глазами.
Оля вздрогнула, подняла голову и кивнула, польщённо покраснев:
- Конечно!
Мстишь, Максимка? Задеть хочешь? Так вот, чтоб ты знал – не удастся!
Я хмыкнул, дёрнув плечами, и прошагал мимо тебя и Оли, словно не заметил. Равнодушие. Полное и абсолютное.
Хотя внутри ворочалось что-то. Острое, словно нож. Не ярость. Что-то…
Этим было положено начало битве. Упорной, изощрённой и яростной.
Олей дело не ограничилось. Потому что на перемене, проходя мимо моей парты, ты первым делом смахнул на пол все учебники и тетрадки. Невзначай, разумеется. Будто случайно. Но моё самолюбие… таких поступков не прощало.
На последнем уроке мы писали контрольную. И Екатерина Геннадьевна попросила меня собрать работы. Твой листок я чуть не вырвал, а потом, когда раздался звонок, в общей суматохе, «случайно» уронил его на пол. И так же случайно затолкал ногой под учительский стол.
- Вот, Екатерина Геннадьевна, - сладко улыбаясь, сказал я, протягивая ей работы.
Месть сладка, Максим.

Макс

- Максим Сторожев! – громко, на весь кабинет гаркнула Екатерина Геннадьевна. – Где, позволь спросить, твоя контрольная работа?
Я встал и в изумлении вытаращился на учительницу.
- Как где? Со всеми остальными… я же писал вчера.
- Не знаю, писал ты или не писал, но работы нет. Так что либо завтра же приходишь пересдавать, либо останешься без зачёта!
Молвив решающее слово, Екатерина Геннадьевна снова уставила нос в бумажки на столе. А я упал обратно на место, негодуя. И почему-то сразу догадался, чьих рук это дело.
Месть сладка, Антон? Что ж. Посмотрим, кто кого.
Я едва дождался звонка на перемену, так рвалась, требуя отмщения, моя уязвлённая гордость. Ты усмехнулся, глядя на меня с видом победителя, и, торжественно задрав нос, вышел из кабинета. Екатерина Геннадьевна тоже. Большая часть группы тоже. Осталась всего пара-тройка человек.
А мой взгляд, блуждая, наткнулся на журнал группы, что мирно покоился на учительском столе.
Я шмыгнул к нему за секунды – и аккуратно, осторожно, чтоб никто не заметил, присвоил журнал себе. Уже потом, в конце учебного дня, проник в комнатку, где обычно стоял ксерокс. И тихонько сунул в самое далёкое, неприметное местечко.
Что ж, господин староста, посмотрим, как долго ты станешь его искать. И как много пинков получишь от нашего дражайшего куратора.

- Ублюдок! – кто-то резко схватил меня за руку, рывком поворачивая к себе. И это истинным наслаждением было – увидеть твоё злобное, высекающее молнии лицо.
- Что тебе угодно? – сладко и ласково отозвался я.
- Мне угодно, чтоб ты вернул журнал! Знаю же прекрасно – ты его взял!
- Я? Да не в жизнь, Антонио. Советую тебе по институту побегать – авось и затерялся где, журнал то. Так что будь добр, отпусти и расстанемся с миром.
Ого, староста лезет в драку? Едва я высвободил запястье из твоей хватки и развернулся, чтобы уйти – страшный по силе удар обрушился мне в спину. Я не успел поставить блок – и позорно полетел на пол. Под твою мерзкую, ехидную усмешку.
Не прощу!
Глухо ругнувшись, я вскочил и ринулся в бой.
На нашу драку подтянулись посмотреть со всех, казалось, уголков колледжа. Глядели, тараща в ужасе и любопытстве глаза. Подначивали даже.
Но я не видел их. Мне одно было важно сейчас – ударить. Сильнее, больнее. За всё тебе, Антон, за всё! Ты был настроен тем же образом. И мы могли колотить друг друга ещё долго – если б не директор, личной персоной явившийся нас разнимать.
Под угрозой исключения мы покинули институт. На приличном расстоянии друг от друга, в разные стороны.
Не прощу, никогда!

Антон

На следующий день у тебя появилась девушка.
Вот так, резко и сразу. И да – это была Оля, та Оля, с которой ты теперь сидел за одной партой.
Просто однажды, когда я зашёл в кабинет – застал тебя с ней, в крепких объятиях и страстном поцелуе.
Громкий бах, с которым моя сумка шлёпнулась на пол, ты, конечно, услышал. И обжёг меня взглядом – насмешливым, довольным. «Видишь, - говорили твои глаза. – У меня есть девушка. Я счастлив. Я вполне могу обойтись и без тебя»
Цапнув с пола сумку, закинув яростно её на плечо, я зашагал к своей парте. И упал на стул с такой силой, что чуть не сшиб на пол Андрея, который сидел за соседним столом.
- Осторожнее, Антон, - таращась на меня и не понимая, само собой, причину моего гнева, протянул одногруппник.
Я не слышал. Я вообще ничего и никого не слышал сейчас – даже зов Ирины Владимировны, вошедшей в кабинет. Мой взгляд неотрывно цеплялся за тебя – и руку Оли, которую ты, демонстративно, конечно, накрыл своей ладонью.

Макс

На следующий день после того, как у меня появилась девушка, у тебя появился парень. И да, это был Влад, тот самый. Теперь ты везде и всегда ходил с ним вместе. Как раньше – со мной… Обжимался, целовался при любом, пусть и неудобном, случае. Конечно, с расчётом на то, чтобы всё без исключения видел я.
Вот и сейчас – перемена; а ты - с ним, с этим уродом, стоишь у окна; и обжимаешься, конечно. Как раньше – со мной… Бесит! Как же бесит! Думаешь таким образом мне отомстить, Антон? Да не выйдет! Никогда!
- Максим… Максим, ты в порядке? – в мои мысли просочился голос. Оля. Смотрит с беспокойством, сжимает в руке мои пальцы.
Я с трудом приклеил на лицо улыбку. И с трудом поборол в себе гадливость к Олиным прикосновениям. Даже – о чудо, - заставил себя ответить:
- Конечно, в порядке, милая. В полном.
Нагнувшись, чтобы её поцеловать, я исподлобья посмотрел в твою сторону. Да, ты активно обжимаешься с Владом – не отрывая, впрочем, от меня испепеляющего взгляда.
Наши глаза крепко вцепились друг в друга. «Смотри, - говорили они. – Смотри, мне хорошо. Я вполне могу обойтись без тебя».

Антон

Когда я появился в институте, первое, что увидел – тебя и Олю, мирно воркующих неподалёку. И понял, что, если не сделаю сейчас нечто из разряда мерзкого – никогда себе не прощу.
- Влад, а пойдём ко мне? – начал я с ходу, вальяжным шагом приближаясь к своему… парню, который стоял у окна, поджидая меня.– У меня что-то совсем нет настроения учиться.
Глаза Влада загорелись весьма неприятным огоньком, губы - усмешкой. Не надо было владеть ясновидением, чтобы понять, какие мысли и о чём крутятся сейчас в его голове. Но я не обращал внимания. Не думал о том, что потом, после, когда этот громила станет лапать меня… мне будет противно. Я смотрел на тебя. Видел, Максимушка, слышал? Через какой-то час у меня будет секс. С другим, не с тобой. Завидуешь? Ревнуешь? Злишься? А поделом тебе.
Мы с Владом выскочили из здания института, не слушая воплей завхоза нам в спину – и отправились ко мне. Жаркие поцелуи, что начались прямо на лестнице, срывание одежды по ходу… Когда Влад толкнул меня на кровать, я услышал – скрипнула дверь в твою комнату. Ты сбежал с урока, пришёл сюда. Зачем? Остановить меня вздумал, накричать, наброситься? Не выйдет.
Стены в нашем общежитии не особо, скажем честно, звуконепроницаемы. То есть они проницаемы как раз. И уверен – каждый стон, каждое слово ты слышал.
Не прощу, Макс.

Макс

Когда я увидел тебя с этим громилой… с этим чёртовым Владом, будь он проклят…когда услышал твои слова и понял, за чем вы идёте к тебе… мне сорвало крышу. Я разозлился так, как не злился ещё ни разу – хотя да, ты давал мне предостаточно поводов. Я разозлился так, что сорвался вслед за тобой – не зная, почему и с какой целью это делаю.
Мне было слышно всё. Всё, до последнего звука.
Ты не ошибся в своих расчётах, Антон. Знал, что я рассвирепею. Знал, быть может, и то, что я пойду за тобой. Ты не знал лишь одного. Что я буду валяться на полу, у твоей двери – готовый заскулить, словно побитая собака.
Больно, Антон.

Антон

Я знал, что ты не останешься в долгу, Макс, но чтоб настолько…
Долго ты выжидать не стал. И следующим же вечером, вопреки всем правилам общежития, устроил гулянку. Прямо там, в своей комнате. Меня, конечно же, не позвав.
Стены, как упоминалось ранее, у нас проницаемы. И я слышал всё: надрывные вопли колонок, пьяные возгласы гостей – по звукам определялось, что их, гостей, там много. Слышал твой голос – надломленный, хриплый от количества влитого алкоголя. Слышал визги девчонок, слышал, как ты говоришь им сладкие глупости, при чём нескольким сразу, как целуешь их и…
Да, чёрт возьми, я слышал всё это!
Идеальная месть, Максимушка… идеальнее не придумаешь…
Я не знаю, зачем вышел в коридор. Не знаю, зачем подошёл к твоей двери – будто в комнате мне не сиделось! И точно я не отдавал отчёт себе в том, почему – вдруг, неожиданно, - прижался щекой к шёршавому дереву. И медленно, устало сполз на пол, мучительно цепляя каждый звук, каждый крик, каждое слово… твоей жизни. Жизни, в которой теперь, с той треклятой ссоры, мне места – нет.
Больно, Максим, больно.

Макс

Всё закончилось.
Я маялся на дальней, самой последней, парте, смотрел на тебя и думал: «Всё закончилось. Совсем закончилось. Навсегда».
Ты сидишь на четыре парты впереди, с какой-то девчонкой. Сидишь, подперев кулаком щёку, бездумно глядя на доску и изредка, нехотя, записывая что-то. И ты уже не оглядываешься со злобой ко мне, как было, не делаешь на переменах мелких гадостей. Ты просто меня не замечаешь.
Прошло два месяца. Два месяца нашей яростной и изощрённой схватки. Пакости, подставы, дерзости… они закончились в какой-то миг. Свелись, в конце концов, к тупому равнодушию.
Мы не замечали друг друга. Ходили по институту и общежитию так, словно никогда не были знакомы. Встречались порой у институтских ворот, шли на n-ном расстоянии один от другого – и, едва оказавшись в общежитии, расходились по комнатам.
Чужие. Не друзья, не враги… а просто – чужие.
Больно, Антон.
Острая трель звонка, возвещая о конце урока, прорезала тучу моих мыслей. Я поднялся, устало покидал в сумку учебники – и тут же был схвачен за руку Олей:
- Милый, что с тобой? Почему такой грустный? Хочешь, пойдём в кафе сегодня? Развеешься немного…
Кукла. Глупая кукла. Как ты меня… бесишь.
- Извини, не могу. Плохо себя чувствую, - буркнул я и, не дав Оле сказать ещё хоть слово, шмыгнул из кабинета.
В коридоре, на первом этаже, я мельком увидел тебя. Тебя и Влада. Он обнимает тебя, говорит что-то… а ты смотришь в сторону. Явно далёкий мыслями от этого громилы.
О чём ты думаешь сейчас, Антон?
Через час я уже в общежитии – захожу в комнату, швыряю, по привычке, в дальний угол сумку. Надо уроки делать… а завтра ещё контрольная, училка взбесится, если не подготовлюсь… да и, кажется, завтра у Оли… точно, день рождения! Как я мог забыть? За подарком идти надо, в конце концов…
Но мысли были не об учёбе. И даже не о празднике моей, якобы любимой, девушки. Я смотрел на стену, что делила наши комнаты, и думал о тебе.
Почему? С какого вдруг мгновения и, ради бога, почему, эта стена стала для нас нерушимой преградой? Почему жизнь, та, что была нашей, вдруг стала твоей и моей? Почему, чёрт возьми?
Я рухнул на пол, не в силах доползти до кровати. Я просто сидел так, на холодных досках, чувствуя, как всё тело сковывает, подчиняя и лишая свободы, чудовищная усталость.
Устал. Как же я устал. За все эти дни и недели в тупой, бессмысленной войне… Больно, Антон, больно.
И, кажется, только сейчас я вдруг понял одну вещь – то чувство, которое всё это время я принимал за ненависть к тебе, было… прямо противоположным. Да, я люблю. Вот так странно я люблю тебя, придурок. И да, я собственник – что толку это отрицать? Увидев тебя с Владом тогда, я ощутил, как сильно, как жгуче и до дрожи ревную. Как уязвлено моё чёртово самолюбие.
К чему оно теперь, это самолюбие, когда всё кончено, а я люблю?

Антон

Я проснулся субботним утром с чувством, говорившим ясно – что-то не так. Это «не так» точило меня изнутри, когда я, поднявшись с кровати, стал мерить шагами комнату. Это «не так» и сейчас, и уже многие дни до этого отбивало всяческую охоту учиться, что-то делать… даже к мечте, той мечте, больше не тянуло. Какой смысл, если мечта наша, а нас уже нет?
Это «не так» - ссора с тобой, и я вдруг понял, именно сейчас понял, что сойду с ума. Начисто лишусь рассудка, если не исправлю ситуацию.
Потому что я устал – веришь, Максим? Устал каждый день ощущать гадкий ком тошноты в горле, когда вижу тебя с Олей. Устал искать во Владе хоть что-то знакомое, нужное, твоё. Устал от глупых сражений, гадостей, интрижек и лживого веселья напоказ друг другу. Нет, я не нашёл счастья, как ни изворачивался, с Владом. Зыбкое оно понятие, это счастье. Но если я и был счастлив в своей жизни – то только с тобой.
Люблю тебя, Максим – веришь?
Я вышел в коридор с твёрдым намерением идти в твою комнату и… извиняться, наверное. Хотя ты, конечно, не станешь слушать. Опять нагрубишь мне, опять полезешь в драку… как тогда, помнишь? В тот день, когда мы наговорили друг другу десятки обидных и совершенно бессмысленных вещей.. Всё равно, всё равно… сил моих больше нет. Не могу так и дальше. Не могу.
Едва ступив за порог комнаты, я нос к носу столкнулся с тобой.
Мы смотрели в глаза друг другу секунды. А потом вместе, не сговариваясь и одновременно, выпалили:
- Прости!
И снова уставились друг на друга. Удивлённые, непонимающие. Неужели и ты шёл сейчас ко мне, чтобы помириться? Неужели?
Лёд был сломан. Мы вдруг засмеялись, словно дети, не в силах, почему-то, остановиться. Из комнаты справа от моей появилась лохматая голова, зыркнула на нас в раздражении. А нам всё равно, что раннее утро, и большинство народу спит. Нам всё равно. Мы стоим, смеёмся, и… так легко, Максим, так свободно, знаешь?

Макс

Это было чудом. Просто чудом – по-другому не назовёшь.
Когда я шёл к тебе с намерением извиниться, исправить как-то – готовился к самому худшему. И разве мог я ожидать, что столкнусь с тобой в коридоре – с тобой, явно идущему ко мне с той же целью?
И так просто было. Так легко. Будто… открылось новое дыхание, что ли. Будто я снова был счастлив.
Спустя пару минут мы уже сидим в моей комнате – на постели. Я обнимаю тебя за плечи, ты потешно жмуришься, прижимаясь к моему плечу. Оба молчим. Не знаем, что сказать.
- Скажи… - я должен спросить. Обязан. – Почему… тогда ты с Владом…
Ты скосил на меня глаза и тут же уставил их в пол. Долго молчал, подбирая слова - и ответил наконец:
- Он… он сказал мне, что, если я не буду с ним, спустит на тебя всю свою компанию. Я… не мог же я такого допустить.
Ответил бесцветно, по возможности равнодушно – гордость не позволяет, Антон, верно? В этом весь ты. И таким – я тебя люблю.
-- Почему? – с улыбкой сказал я, откинувшись на спинку кровати. – Почему мы не помирились сразу? Почему надо было тянуть месяцами эту дурацкую вражду?
- Я знаю, почему, - глубокомысленно изрёк ты, сжимая мою руку. – Потому что мы при-дур-ки!
Смеёмся – до слёз, до боли в лёгких, потому что хорошо рядом…
- Обещай мне одну вещь.
- Какую?
- Никогда больше не пытайся меня защитить.
Ты краснеешь, буркнув что-то неразборчивое, а затем с ухмылкой говоришь:
- Тогда ты тоже обещай мне одну вещь.
- Какую?
- В следующий раз, если увидишь меня с кем-то другим, сначала спроси, как всё на самом деле, а потом делай выводы и ненавидь.
Мы улыбаемся, глядя в глаза друг друга. И хором, одновременно, говорим:
- Обещаю!