carpe diem
Название: "Эксперимент с предсказуемым результатом"
Автор: Rainbow
Жанр: джен
Рейтинг: PG
Размер: миди
Статус: закончен
Глава 13. Детство
Глава 13. Детство
Джаспер был счастлив. Чувствовал, как внутри него, распирая грудь, плещется пёстрое, восторженное удовольствие.
Последний этап. Последний шаг - возможность - одержать победу в соревнованиях. Он затаился на время, позволяя другим выигрывать. Он выжидал, изучая, как следует анализируя образ каждого потенциального соперника. И теперь он знает всё о них. И теперь он может, легко избрав необходимую маску из тысячи возможных, победить всех.
Разумеется, прежде всего Джаспера интересовала та девчонка. Воительница. С мечом. Другие - любопытны, спору нет, однако она... наиболее интересный, необычный экземпляр. Девчонка с тех пор не позволяла себе потерять контроль над собственными эмоциями. Даже одолела, изящно и быстро, другую соперницу на полосе препятствий.
Не то чтобы Джаспер был восхищён - кто восхищается образцами для наблюдений? Но заинтригован. Весьма, весьма заинтригован. Сейчас, на итоговом состязании, ему точно придётся столкнуться с остальными участниками... тогда он сломает девчонку. Окончательно сломает. А старый образ, пожалуй, не сработает - ищем новые.
Последнее соревнование начиналось на полукруглой площадке, той самой, где в первый день все вышли из автобуса. Джаспер выбрал путь прямо, налево и чуть в правую сторону - к зданию лагерной столовой. Пружинисто шагая, насвистывая под нос, он внимательно анализировал окружающее пространство на предмет: инструкций, указателей, карт, стрелок и всего, что могло бы привести к искомым предметам, то есть флагам.
Мирта свернула в сосновую рощицу, обогнула домик медпункта и вдоль размеченной беговой дорожки двигалась прямо. Только прямо. Неподалёку впереди, проглядывая над деревьями, виднелся белый кирпич столовой. Меч тихо позвякивал за спиной. Победа не вызывала сомнений. А прежнюю скуку, прежнее разочарование - как рукой сняло.
Мирта не признавалась себе. Но мальчишка, тот мальчишка, одолевший её, никак не уходил из головы. Его насмешливый, безукоризненно вежливый голос. Снисходительная улыбка. Тонкий, изящно выверенный смех. Он смеялся над ней. Он заставил - как-то, как-то заставил - Мирту потерять контроль над собой. Он победил её. И теперь она обязана встретиться с ним.
Бессильная злоба металась внутри Мирты. Бессильная, острая и совершенно не видящая выхода. Какой-то мальчишка - сумел одолеть её! Какой-то мальчишка - оказался ловчей, сильней, чем она! Впрочем... И Мирта остановилась на этой мысли, потому что, если подумать, такой вариант очень многое объясняет.
Мальчишке повезло. Просто - повезло. Он... он, на деле, не стоит вовсе ничего, не умеет, не понимает, не знает. В искусстве владения мечом никто (после Учителя - никто) не может сравниться с Миртой. Она - лучшая. А мальчишка схитрил. Что-то выдумал, пошёл на нечестную уловку - и вынудил Мирту выйти из себя, воспользовался этим, выиграл. Это непростительно. Она не спустит мальчишке такого. Она убьёт его.
Ненависть, ярость, бьющие внутри, немного поутихли. Скрылись глубоко, далеко в груди Мирты, выжидая, - они нашли выход. Мальчишка. Отомстить ему. Доказать ему.
Гнев подталкивал Мирту, гнал вперёд. Она не шла - почти бежала, и, пожалуй, вовсе не заметила бы флага, если б тот, случайно, не оказался у неё на пути.
Конечно, Мирте было не до стрелок с указателями. Её занимало другое - не путь, тщательно спрятанный, к искомому объекту. Но вот он, флаг, полоска красной ткани на тонком деревянном древке, - сиротливо лежит под корнями сосны, запорошенный прошлогодними иголками.
Мирта забыла о том, что надо собирать флаги. Цель последнего состязания напрочь вылетела у неё из головы. Цель? У Мирты она своя.
Почти рефлекторно, не думая, Мирта нагнулась, подняла с земли флаг и спрятала в карман. Ярость гнала её дальше, срывая ноги на бег.
Джаспер неторопливо продвигался к зданию столовой, посматривая по сторонам. Если указатели, инструкции, знаки, указывающие на место нахождения флага, здесь есть - он отыщет.
И правда - отыскал. Ярко-алая, мелом прочерченная на стволе дерева стрела, указывала вправо. К зданию столовой. А там, внутри, к раме ближайшего окна была пришпилена карта, схематическое изображение комнаты со всеми столами. Один из столов был обведён ярко-красным кругом.
Джаспер заглянул под искомый стол, вычислив, и ничего не увидел. Проверил доски пола, стулья, гладкую глянцевую столешницу. Наконец, провёл рукой по внутренней части стола, улыбнулся и отцепил полоску клейкой ленты, пряча флажок в карман.
Любопытно, о чём думали составители состязания? На какой возраст рассчитывали? Этот этап - самый лёгкий из всех предыдущих. Подобными вещами, если честно сказать, только детишкам в начальных классах развлекаться на перемене. В чём цель итогового соревнования? Разве не трудней, не запутанней прочих оно обязано быть?
Джаспер торжествующе усмехнулся. Один флаг из шести - в кармане. До победы осталось совсем, совсем немного, ничтожно мало. Пожалуй, ему повезёт встретить кого-то из участников, опробовать какой-то из картотеки прежних образов, а может - придумать новый, отобрать флажки и оказаться победителем.
Косточки спины хрустнули, когда Джаспер, изогнувшись, с наслаждением потянулся. Лениво бросив взгляд в правую и левую сторону, он заметил девчонку-воительницу.
Девчонка не шла - почти бежала, будто подстёгиваемая кем-то, мимо зарослей пушистых кустов, другой дорогой - но, определённо, к месту, где находился Джаспер, к зданию столовой. Она не видела соперника. Её мысли, кажется, были заняты чем-то совсем иным, девчонка и не подумала поискать флаги, других участников, просто оглядеться вокруг.
Впрочем, Джаспера она заметила быстро. Случайно подняла голову - и заметила. Резко замедлила шаг, подняв клочья пыли с земли, встала, как вкопанная - и стоит, смотрит.
С ненавистью смотрит.
Джаспер, торжествуя, мысленно поздравил себя. Образ, которым он воспользовался на состязании, оправдал себя. Полностью. С лихвой. Так, как и было, собственно, ожидаемо. Девчонка ненавидит его. Нет, не подходящее слово - на дух не переносит, желает, наверняка, чтобы он медленно, мучительно умирал у неё на глазах.
А лучше - убить самой. Верно, воительница-самурайка?
- Какая встреча! - воскликнул Джаспер, разводя руки в широком, доброжелательном жесте. - Я весьма счастлив видеть вас, дорогая, хоть вы, помнится, и проиграли мне.
Образ, как и тогда, сработал беспрекословно. Глаза девчонки вспыхнули дикой яростью. Впрочем, воительница молчала. И с места не двигалась.
Пока.
- Вы, погляжу, ещё пытаетесь одержать победу в соревнованиях? - продолжал развлекаться Джаспер. - Не советую. Правда, мадмуазель, - от души не советую. Ну, а вдруг вы испортите своё прелестное личико? Вдруг остальные противники, как я, окажутся не по вашим беленьким зубкам?
Ненависть сорвалась наружу, и Мирта, дёрнув меч из ножен за спиной, прыгнула на дерзкого наглеца.
Он, впрочем, легко увернулся. Опять увернулся, чёрт возьми, как тогда, как в тот раз, ушёл от удара! Глаза Мирты закрывало чёрное, туманное облако - скрадывая весь мир вокруг, оно, как в фокусе, выделяло из окружающего пространства только лицо парня. Джаспера. И улыбку, снисходительно-торжествующую, у него на губах.
Девчонка кидалась, как бешеная кошка, почти шипела, почти плевала ядовитой слюной. Это могло быть страшно, могло напугать Джаспера, безоружного? - а он, однако, получал искреннее удовольствие от ситуации. И легко уходил от свистящих ударов меча. Потому что... девочка, быть может, и вправду искусно владела мечом. Но воин не должен гневаться, не должен терять над собой контроля. Ослеплённая яростью, девчонка никогда не достанет Джаспера.
Он прыгал между соснами от девчонки, забавляясь, дразнил её глазами и улыбкой - а изредка, если очень захочется, добавлял пару-тройку изящно выверенных, вежливых, насмешливо-снисходительных слов. Он видел, как это бесит девчонку. Бесит - и допускает одну ошибку за одной, одну за одной. Девчонка... ничем не похожа была теперь на спокойную, невозмутимую лёд-воительницу. Просто кошка. Кошка, которой наступили на хвост.
Джаспер поломал девчонку. Как многих, многих в жизни до неё. Да, пожалуй, она была крепким орешком, однако - по зубам ему, он справился, он снова справился, и победа только подкрепила его мысль. Он лучший. Он - всегда был, есть, будет лучшим.
Во всём.
Позже Мирта не помнила, не могла вспомнить, что случилось с её руками, с её холодным, разумным сознанием. Здравый смысл вымело начисто. Все приёмы, правила, подсечки, удары - в миг вылетели из головы. Мирта позабыла, чему училась несколько лет, вообще позабыла, что такое - искусство владеть мечом. Она рубила. Рубила, резала, рассекала воздух, не попадала в мальчишку - и снова резала, злясь, выплёскивая злобу.
Много минут - часов? - прошло, прежде чем расстановка сил изменилась. Мирта опрокинула мальчишку на землю, прижав к горлу кончик меча. Но парень, впрочем, тут же сомкнул пальцы вокруг шеи противницы. Они замерли. Застыли в таком странном положении, глядя в глаза друг другу.
Мальчишка ухмылялся.
Джаспер, разумеется, понимал - девчонке, чтобы убить его, понадобится секунда; а он, за секунду, вряд ли успеет задушить её. Однако... девочка опасно, опасно недооценивает его. И ошибается, полагая, что он не сумеет снова вывести её из себя, разозлить и заставить совершить крохотную, незначительную ошибку.
Джаспер подарил девчонке улыбку - ту, насмешливо-снисходительную. И открыл рот, чтоб привести свой план в достойное исполнение. Но его глаза, оторвавшись от девчонки, поймали кое-что за стволами деревьев неподалёку - и Джаспер передумал дразниться.
От здания столовой лагеря, между разлапистых сосен, скользили фигуры. Именно так - скользили, почти, кажется, не касаясь ногами земли. Шестеро человек. Наверное, мужчины. Их тела были закутаны в бесформенные чёрные одежды, лица закрыты масками, а в руке каждого отражал лучи солнца меч.
Мирта подумала, что мальчишка, глядя куда-то ей за спину, хочет отвлечь её. И, когда соперница отвернётся, вырвать победу. Однако...
Незнакомцы больше всего, подумалось Мирте, были похожи на ниндзя. На ниндзя из фильмов-боевиков, что крутят по телевизору. Всё - как полагается: маски, одежда, оружие в руках, загадочность... Нелепо. Нелепо и глупо. Подобные люди на территории детского лагеря - либо обман зрения, что вряд ли, либо розыгрыш, что вполне вероятно.
Не Джаспер ли решил поиздеваться над Миртой? Нет. Он, кажется, забыл о намерении задушить соперницу - глядел, не отрываясь, на странных незнакомцев.
А они приближались. И мечи, длинные, начищенные японские катаны, выглядели пугающе настоящими.
- Что происходит? - спросил Джаспер. Просто так, ни к кому не обращаясь, - чтобы сказать, чтобы выразить удивление. Это нелепо. Нелепо и глупо. Какие ещё ниндзя, простите, зачем они здесь, зачем идут сюда? Может, очередное испытание для участников? Неопасное, лёгкое, только с виду грозное и смертельное?
В землю рядом с Джаспером вонзилась серебряная звёздочка. Сюрикен, если Джаспер правильно помнил. Горячим и липким обожгло щёку. Вторая звёздочка просвистела над головой.
Он никогда прежде не попадал в подобную ситуацию, - однако тело, напуганное до смерти, сработало само. Джаспер вскочил на ноги, стряхивая с себя девчонку, как кленовый лист; она не сопротивлялась. Оружия у него не было, однако лучшая защита - нападение, и, не успев как следует поразмыслить, Джаспер боднул головой ближайшего к нему незнакомца.
Не ожидавший атаки, тот дёрнулся назад. Джаспер одним движением выхватил меч у него из руки и перерезал горло.
Оружие есть. Прекрасно. Что дальше?
Мирта прыгнула на ниндзя по правую сторону от себя, однако тот увернулся. Слишком легко увернулся. И, в свою очередь, нанёс Мирте удар наискось в грудную клетку, попутно разрубая деревянный клинок на две половинки.
Боль, зарычав, вцепилась в тело, сковала движения, размазала картинку перед глазами. Мирта отступила на шаг. Незнакомец в маске теснил её, осыпал градом быстрых, частых ударов, не давая ни секунды, чтоб перевести дух. Мирта отступала. А потом серебряный сюрикен впился в бедро, и отступать стало сложнее.
Противник не умер. От прямого, точно в упор удара по горлу - не умер. Да, кровь выплеснулась из-под рассечённой кожи на одежду, ниндзя пошатнулся, выпустил меч. Однако он был жив. И, кажется, не испытывал ни малейшего дискомфорта. В руках Джаспера теперь имелось оружие - но чем это поможет, одному, против шести явно обученных и искусных людей?
Учитывая то, что мечом Джаспер не владеет совершенно.
Он отступил. Неуклюже вспорол сталью воздух перед лицом противника, отступил - а там и двое других, присоединившись к первому, стали теснить Джаспера назад. Назад и назад. Осыпая градом быстрых, частых ударов. Чудо, что Джаспер был до сих пор жив. Однако его спина во что-то уткнулась, и путь бегства закончился.
Мирта быстро глянула через плечо - и увидела мальчишку. Это он, столкнувшись с ней, мешал Мирте дальше делать шаги назад.
На злость не было времени. Ниндзя наступали. При том, кажется, с каждой минутой их количество не уменьшалось - росло, росло, и посчитать, сколько врагов теперь, не было возможности. Мирта, оттолкнув от себя противника, умудрилась выхватить из его рук стальной меч. Нанести удар. Ещё удар. Ещё, ещё и ещё. По бедру сочилась кровь, дёргала боль, меч в руках стал казаться в сотню, в тысячу раз тяжелей. "Это бесполезно - подумала Мирта. - Их слишком много. Я не справлюсь с ними одна. Это бесполезно".
Когда Мирта уходила от очередного удара, ей в тело опять ткнулась спина Джаспера. И, несколько минут отчаянно отбиваясь, пытаясь атаковать, Мирта чувствовала спиной эту спину.
- Эй, дурочка, не бойся! Мы команда, забыла? Они убегут от нас, сверкая пятками!
Что?
Мирта ощутила себя так, словно ей в горло, не спросив позволения, заталкивают что-то чужеродное и отвратительное. Это была не её память. Не её прошлое. Тогда почему слова, сказанные незнакомым голосом, на секунду мелькнули в мыслях?
Это мальчишка сказал?
Девчонка только мешала. Тыкалась в спину Джаспера спиной, била локтями и занимала свободное, необходимое свободное пространство.
Ниндзя, осыпая ударами, прижали девчонку вплотную к Джасперу. Пришлось терпеть. И пытаться, как позволяло отсутствие опыта, защищаться в ответ. Да чёрт бы её побрал, эту девчонку, что она путается под ногами, когда...
- Убирайтесь! У вас ничего не получится!
Что?
Джаспер стремительно обернулся, позабыв об атаках противника. Это девчонка сказала?
Но там, за спиной, Джаспер встретил ответный взгляд. Удивлённый. Такой же непонимающий, растерянный и вопросительный, как, наверняка, был и у него самого.
Джаспер и Мирта посмотрели в глаза друг другу, будто впервые посмотрели, - и отшатнулись, вспомнив одновременно одно и то же.
Этот мальчик жил с Миртой в соседнем доме, ходил в школу пешком, как Мирта, и как-то в тёплый, солнечный день октября они подружились. "Смотри" - сказал он Мирте, стоя под деревом и указывая в глубину пушистой кроны. Мирта подошла, посмотрела - и увидела белку. Юркую, маленькую, ярко-оранжевую, как кленовый лист; белка, затаившись, сидела под самой верхушкой дерева и грызла орешек.
Вместе с мальчиком они долго, запрокинув головы, глядели на белку. Потом стали приманивать её. Потом - ловить. А в процессе разговорились - мальчик сказал, что переехал сюда на днях, ни с кем не знаком и пойдёт учиться в класс к миссис Роквуд.
Это был класс Мирты. Она всё показала мальчику в школе, села за парту, соседнюю с его, и весь учебный день они получали замечания за болтовню от миссис Роквуд.
Мирта нашла в этом мальчике то, чего не могла отыскать ни у родителей, ни у одноклассников, ни у соседских ребят. Приключения. Острая, пьянящая любовь к приключениям. Они вместе устроили масштабную охоту на ту самую белку. Возмутили спокойствие отдыхающих в парке, когда играли в жертв и охотников. Они построили шалаш в глубине луга за школой, соорудили полосу препятствий в ближайшем леске, придумали и нарисовали карту собственного мира, где школа - замок, дома - деревня, речка - главный морской путь сообщения с соседними государствами.
В школе Джаспера и девочку называли "не разлей вода". А он, после очередного сумасшедшего приключения, когда с трудом, пройдя тысячу опасностей, им удалось вырваться от сил зла - придумал другое название. Команда. "Мы - команда". И кто бы не обижал девочку, кто бы не цеплялся к Джасперу - другой всегда возникал рядом, вставал на защиту товарища, и команда одерживала победу.
Девочка, как никто из одноклассников, знакомых, а главное - взрослых, разделяла страсть Джаспера к приключениям. Любую страсть. Любую задумку. Девочка могла, с одного слова, или взгляда, или улыбки угадать, что замыслил Джаспер. Поддержать, подхватить, дополнить любую идею, любой план, пусть и безумный, невыполнимый. В её глазах, всегда в таких случаях, вспыхивал весёлый непокорный огонёк. Она улыбалась, с особенно хитрым прищуром, смотрела на Джаспера, - и вместе команда шла пугать учителей и родителей новым, до мелочи продуманным буйством. Не перечесть, сколько мест они посетили вдвоём. Сколько вещей совершили, открытий сделали, со сколькими обидчиками расправились.
Девочка ничего не боялась. Один исключительный раз Джаспер увидел, как лицо девочки искажается страхом.
Мирта не знала, за что те взрослые парни напали на них. Может, за неосторожное слово? Может, за какой-то взгляд, показавшийся неуважительным? Парней было пятеро, может, шестеро-семеро. Взрослые, года на два, на три старше. Наглые. Развязные. Совершенно, абсолютно уверенные в себе. Они заметили Мирту и мальчика с другого конца улицы, что-то крикнули им, засвистели и размашистой походкой двинулись на них.
Улица сзади упиралась в кирпичную стену, тупик. Отходящих в сторону рукавов - не было. Мирта и мальчик оказались в ловушке.
Это был первый, единственный раз, когда Мирте стало по-настоящему страшно. Прежде - адреналин, острое возбуждение, волнение от возможной опасности, а теперь... Парней - намного больше. Парни - намного старше. И ни однажды случалось, Мирта знала, что они забивали каких-нибудь младшеклассников до крови.
Мирта испугалась. Руки у неё затряслись, колени подогнулись, сразу пересохло во рту и заплясали перед глазами пёстрые искорки. Страх душил. Стискивал горло, будто холодными, морозными пальцами. Мирта отступила назад. А затем мальчик несильно толкнул её в плечо, спросил:
- Эй, ты что, боишься?
Она не ответила. Было стыдно признаться. Но, впрочем, мальчик, как всегда, всё понял без слов.
- Эй, дурочка, не бойся! Мы команда, забыла? Они убегут от нас, сверкая пятками!
Мирта посмотрела на мальчика, думая, может, увидеть насмешку, иронию, увидеть, что он дразнит её... Ничего подобного. Не дразнил. Только улыбался, от уха до уха, демонстрируя дырку на месте выпавшего переднего зуба.
Мальчик был так полно, абсолютно уверен в победе, что Мирта перестала бояться.
- Убирайтесь! - дерзко крикнул он взрослым парням, когда те подошли. - У вас ничего не получится!
Парни дружно расхохотались. Ну, ещё бы - какая-то мелюзга, да ещё с девчонкой, думает, что сумеет победить их.
Но Джаспер и девочка победили. Кажется, одновременно с размаху врезались в гущу парней, разметав их в разные стороны, похватали камни с земли и принялись обороняться. Прошло много минут. Лица обоих ни однажды, ни дважды украсили здоровенные лиловые синяки. Шансов не было. Однако Джаспер, повинуясь внезапно пришедшей мысли, в голос завопил. Рухнул на колени, поддерживая одной рукой якобы перебитую другую. Он страдал. Он весьма, весьма достоверно страдал, корчась в муках, подвывая, делая большие, насквозь несчастные глаза. А вдобавок Джаспер заплакал. Точь-в-точь настоящими слезами, горько, жалко и навзрыд.
Уловка удалась. Взрослые парни, коварно переглянувшись, захохотали с явным ликованием. И разом повернулись к упавшему поверженному врагу, чтобы добить.
Мирта, разумеется, сразу сообразила, что к чему. Раздобыла, пока парни на неё не смотрели, где-то длинную, крепкую палку. И налетела на обидчиков со спины, быстро, неожиданно, и стала рубить палкой всех без разбору, будто самурайским мечом. А мальчик, бросившись в ноги главарю банды, повалил, как кегли в боулинге, на землю одного за другим. Слёзы высохли. И образ бедного, раненого ребёнка исчез быстрей, чем появился.
Позже, в безопасном надёжном месте, Джаспер с девочкой решили, что дрались ничуть не хуже, чем какие-нибудь средневековые воины. Степенно пожали руки друг другу и стали взахлёб обсуждать подробности битвы.
Те парни к ним больше не приставали. А Мирта и Джаспер, команда, сумели придумать ещё немало безумных, сумасшедших, но таких потрясающих идей.
"Я был с ней настоящим, - внезапно подумалось Джасперу. И он вспомнил - то чувство, жгучее чувство... цельности. Правильности. Ощущение, что он - есть он, органичный, цельный, и только с девочкой из детства, с Миртой может делать так, как хочет, поступать так, как ему заблагорассудится. Мирта дополняла его. Мирта позволяла Джасперу, забыв о рамках и масках, быть просто... собой.
А кем - собой? Кто я?
Несколько лет назад, поступая в новую школу, Джаспер случайно угодил в театральную студию. Родители посоветовали; и от скуки, быть может, от природного детского любопытства, он согласился, решил попробовать свои возможности на подмостках театра.
В первой постановке, разумеется, Джасперу досталась второстепенная роль. Слуга, конюх, лакей, мальчишка-посыльный – что-то маленькое, несущественное, один-два эпизода, за спинами ярких центральных персонажей. Джаспер побывал на сцене около двух раз. Сказал одну, две пустячных промежуточных реплики. Но после спектакля, обнимая и шумно поздравляя его, руководитель театральной студии говорил – ты талант; у тебя поразительные, невероятные для такого возраста способности; ты умеешь жить своей ролью, даже маленькой, даже незначительной для общего спектакля. Он пророчил Джасперу блестящее будущее. Обещал, что теперь главные роли во всех спектаклях будут доставаться ему, ему, только ему одному.
Образы стали сменять один другой, как картинки в калейдоскопе. Маленький изнеженный принц. Дерзкий мальчишка-бродяга. Мечтательный, задумчивый уличный музыкант. Богатый наглый аристократ. Джаспер взрослел, взрослели его персонажи, он всё своё время бросил на сцену театра, он играл, играл, тысячью лиц смотрел на людей в зрительном зале, тысячью голосов очаровывал их… Как просто. Как удивительно просто и быстро – обманывать других. Стоит только улыбнуться; изогнуть бровь, прикрыть глаза, позволить себе лёгкую усмешку, откинуть прядь волос со лба, бросить взгляд исподлобья, расправить плечи… ты иной человек. Ты мгновенно сбрасываешь прежнюю, набившую оскомину личину, ты становишься кем-то ещё, принцем, герцогом, бродягой, богачом, сумасшедшим… кем угодно.
Искусство перевоплощения не знает границ.
Если так изящно, легко можно обманывать людей со сцены, - подумалось Джаспер, - почему не попробовать то же самое в жизни? И он пробовал. И он добивался успеха. Его победы, почти никому не видимые победы над другими людьми, были ничуть не хуже, не бледнее, чем ослепительные выступления на подмостках.
Да, Джаспер был текуч, как вода в горной реке. Непредсказуем, неуловим, будто туманная дымка. Его не мог поломать никто; разгадать замыслы, масштабные планы Джаспера было никому не под силу. Он мог найти подход к любому человеку – как прежде, на сцене театра, околдовывал чарами своей игры любого зрителя. Он мог нащупать тонкие, незаметные ниточки, подёргать, подвести человека туда, куда ему самому, Джасперу, станет угодно. Он мог управлять разумами тысяч людей. Он – единственный яркий, непосредственный, по-настоящему искусный и ловкий человек на всём свете.
И вдруг – вопрос. Глупый, детский, бестолковый и лишний донельзя. «Кто я?». Зачем, помилуйте, Джаспер стал бы думать о чём-то подобном? Быть может, сейчас подходящий момент, чтобы беспечно посмеяться про себя; быть может, надо отмахнуться от посторонних мыслей, как от назойливых мух. Однако…
Джаспер замер. Запнулся, остановился, потеряв равновесие, - и почувствовал, как внутренности окатывает липким, холодным и остро-противным огнём. Да, сотни характеров. Да, тысячи образов. Но кто из собранных в коллекцию, тщательно продуманных людей - сам Джаспер? Настоящий Джаспер? Тот, что в детстве играл с девочкой Миртой? Какой он - плохой, хороший, добрый, злой, жестокий, дружелюбный...
Кто он?
У Джаспера не было друзей. Разумеется. Король не дружит с мелкими пешками, не опускается для того, чтобы налаживать с ними какие-то отношения. Ему, собственно, и нет надобности в друзьях; он доволен собой, он счастлив, и ничего, кроме осознания абсолютного, бесспорного превосходства над серой посредственной массой кругом – ему не нужно.
Так Джаспер считал всегда. Всю жизнь. С тех самых пор, как впервые ощутил оглушительный, опьяняющий успех выступления на театральных подмостках. Он никогда не позволял себе прерваться, остановить бесконечную, безграничную погоню за образами, за экземплярами в коллекцию, за людьми, которых можно разгадывать, ломать и бросать, чтобы двигаться дальше. Джаспер всегда был в возбуждении, движении, радостном предвкушении. Он не давал себе времени на передышку.
Потому что, если бы дал, - столкнулся бы нос к носу с вопросом, глупым, детским, лишним вопросом, на который ответа нет. Кто он? Кто он такой на самом деле? Какой из тысячи образов и характеров – его собственный?
"Он был моим другом, - внезапно подумалось Мирте. - Он первый... единственный человек, кто считал меня другом".
Умелая, ловкая, быстрая девочка Мирта – родители обожали её, радовались её победам и твердили, твердили без конца, что лучше Мирты нет человека на свете. Она поверила. Она нырнула с головой в бесконечную вереницу побед, всех людей, что окружали её, записала в соперники, а себя – в абсолютные победители. Ну, кто может сравниться с ней? Кто достоин быть вместе с Миртой, разговаривать, просто стоять рядом, как равный, а не поодаль, глядя восхищённо и завистливо? Мирта – победитель. Другие – ничто. Эта мысль прочно врезалась в глубины её сознания, подчинила девушку себе, она шла, холодно и рассудительно отметая соперников со своего пути, ломала бестолковых неумелых глупцов, отбрасывала в сторону… и снова шла. По головам. Нечестными трюками. Жестокими поступками. Ей было плевать на всех, кроме себя любимой, весь мир стал Мирте глубоко безразличен… весь мир. Включая первого, лучшего друга Джаспера.
Конечно, абсолютному победителю друзья не нужны. Родители тоже, впрочем, и приятели, и знакомые, и одноклассники в школе, и любимый человек. Абсолютный победитель живёт ради побед. Холодный разум, трезвое сердце, эмоции заперты под замок… Мирта убедила себя, что так должно быть. Дружеские отношения, симпатия, привязанность, чувства – удел глупцов, недалёких предсказуемых созданий, чья жизнь – пустая, неинтересная, банальная.
Мирта верила в это. Заставила свою душу поверить. А на самом деле…
Хотелось бы махнуть рукой, разгоняя непрошенные мысли. Вернуться к прежнему, привычному состоянию, отрицанию эмоций, чёткому, трезво просчитанному жизненному пути. Но - поздно. И тугой клубок пёстрых ниток внутри Мирты разматывался, разматывался, разматывался, приговаривая – нет; нет, ты ошибаешься, глупая девочка; ты обманываешь себя; тебе нужно другое.
Тебе нужен Джаспер.
Много ли у Мирты друзей? Нет, немного. Сказать честно - ни одного. Разве можно, в самом деле, называть "друг" человека, который слабее тебя, глупее тебя, неловкий, неповоротливый, неумелый, человека, которого за секунды, быстро и запросто, ты укладываешь на лопатки? У победителя нет друзей. Только соперники. Победителю друзья не нужны.
А на самом деле Мирта хотела вернуться в прошлое. Туда, где был Джаспер, её первый, единственный лучший друг. Он принимал Мирту такой, какая она есть. Любил просто так, без объяснения причины, без путаницы бесконечных побед.
На самом деле Мирта боялась. Замедлила шаг однажды, огляделась по сторонам – и увидела, насколько пустой, бессмысленной, мёртвой стала её жизнь. Нет, затушевать неугодные мысли, запрятать поглубже, отключить некстати проснувшиеся эмоции… легко; быстро; безболезненно; проще, чем пытаться анализировать собственные поступки и признавать свою абсолютную неправоту.
Мирта боялась. Заблудилась в победах, в лабиринте попыток выиграть, одолеть, опередить, стать лучше других, потерялась – и, оглянувшись назад, увидела, что в этом мире нет ни одного человека, который любил бы её. Просто так. Без причин. Родительская любовь основана на победах, на достижениях умной, ловкой, умелой доченьки.. Благосклонное отношение учителей – на высоких результатах в учёбе. Одноклассники не любят её – но сторонятся, боятся, завидуют, ненавидят… испытывают чувства; какие-то чувства. Если Мирта сбавит обороты, перестанет побеждать, побеждать, побеждать… все отвернутся от неё. Она не будет вызывать у окружающих отклика, хоть какого-нибудь, любого, отклика.
Мирта боялась остаться одна. Мирта исчезла, потерялась в водовороте побед, мечтая только об одном – вернуться к Джасперу. К первому, единственному, лучшему другу, который был у неё.
Одновременно, синхронно, глядя в глаза друг другу, Мирта и Джаспер вспоминали о прошлом. Загоняли вглубь, вдаль себя новые, непонятные и неприятные открытия. А ещё - не могли понять.
Они жили в домах рядом, по одной улице. Ходили в одну школу. Были лучшими друзьями. Почему? Что случилось, что изменилось, где их дороги пошли по разным направлениями? Когда они забыли? В детстве - не разлей вода. А теперь...
Теперь им не дали сказать хоть что-нибудь, сломали мгновение - Джаспер и Мирта застыли, не двигаясь, но их противники останавливаться не собирались. Мечи замелькали в воздухе. Стальные звёздочки прочерчивали небо.
Врагов - намного больше. Враги - намного старше, явно опытней и искусней. Мирта и Джаспер переглянулись. Быстро, растерянно и как-то неловко, тут же отведя глаза в разные стороны. Но мысль, мелькнувшая, была одинаковой у обоих, и Джаспер, не раздумывая, сделал то, что однажды выдумал в детстве - притворился раненым.
Разумеется, опыта и сноровки с тех пор прибавилось. Джаспер гораздо более натурально, правдоподобно изменил выражение лица, в испуге зажал рукой "царапину" на плече. И рухнул на колени. Как положено - неловко, будто ноги подогнулись, голова вжата в плечи, спина сгорблена, лицо - воплощённое страдание.
- Как больно, - прохрипел Джаспер низким, насквозь обречённым голосом. - Как больно.
Глупо, конечно. Наивно и глупо - думать, что уловка, сработавшая со старшеклассниками в детстве, подействует вновь. Но подействовала. Все странные ниндзя, сколько их было, переглянулись, тихо посмеиваясь, и шагнули к Джасперу, чтобы добить его.
Мирта обрушила меч со спины противников, быстро, стремительно и абсолютно бесшумно. Ниндзя, как взрослые парни в детстве, на миг забыли о безобидной девочке. И весьма, весьма поплатились за это.
Меч Мирты рубил, резал, атаковал с оглушительной скоростью, как в детстве палка; а Джаспер, поймав нужный момент, резво вскочил и бросился прямо под ноги своих врагов.
Словно кегли в боулинге, ниндзя попадали один на другого. Когда они, опомнившись, приняли исходное положение, Джаспера с Миртой уже и след простыл.
Как в детстве, они убегали прочь, как в детстве, Джаспер схватил Мирту за руку - но тут же выпустил, испугавшись. Да, испугавшись. И Мирта рядом с ним ощущала что-то... чего не должно было быть. Чего никогда не было.
Глава 14. Синхронность
Глава 14. Синхронность
Диего следил за сестрой. Бесшумно двигался за стволами деревьев, скользил за стенами лагерных зданий - и наблюдал, как её силуэт мелькает неподалеку, то там, то здесь появляясь среди буйно разросшейся зелени. Джина - предсказуема. Ему всегда удавалось разгадывать, ломать задумки любимой сестрёнки, и сейчас, конечно, Диего сразу догадался, что она свернёт от площадки, где началось состязание, налево, пойдёт к медицинскому пункту. Значит, нужно проследить за ней. Незаметно пойти, посмотреть, когда сестрица отыщет флаг, отобрать, доказать, утереть нос. Последний шанс! Больше возможностей не будет.
Джина держалась чуть поодаль от брата, ловко кружа между стволами деревьев, не выдавая своего присутствия; она была твёрдо уверена, куда братец пойдёт. Конечно, к медицинскому пункту! Ей всегда было легко угадывать, что планирует Диего, что хочет сделать Диего, о чём думает Диего... предсказуем. Совершенно не умеет поступать и мыслить с перчинкой, с изюминкой, оригинально. А вдруг братец найдёт флажок? Нужно сразу, в самом начале итогового состязания, пресечь ему шансы к победе, а значит - следовать за ним.
И близнецы шли, сохраняя краткое расстояние друг между другом, считая, что лучше, ловчей, умней, сноровистей; что снова, как всегда, утёрли нос братцу-сестрице.
Только на краткий отрезок времени Диего отвлёкся. Когда флаг, укреплённый под камнем на другом берегу шумной речки, попался ему на глаза.
Конечно, времени искать переправу через реку - нет. А моста не предусмотрено, и потоки воды широко, глубоко бегут, теряясь где-то в глубине соснового леса. Но Диего - лучший прыгун, разве не так? Ему не составило труда рассчитать, на какое расстояние стоит отойти от рассыпчатого бережка, с какой скоростью разбежаться, когда оттолкнуться. Вскоре флаг, полоска красной ткани на тонком древке, была у него в руках.
Только на краткий отрезок времени Джина отвлеклась. Когда флаг, запутанный в лапах ели высоко над головой, попался ей на глаза.
Джина не раздумывала. Не пыталась найти что-то, что помогло бы ей достать до нижних, далеко расположенных от земли, веток. Она - ловкая, быстрая и умелая, разве не так? Никакие деревья не станут для Джины достойным препятствием. Поэтому она присела, пружинисто подпрыгнула, ухватилась за толстую ветку и подтянула себя вверх. А дальше - дело техники. Отыскать выбоинки в стволе, подходящие сучья, ветки, легко перепрыгнуть с одной на другую, протянуть руку - и красный флажок у Джины в кармане.
В тот момент близнецы заметили друг друга.
Диего поднял голову, спрятав полоску ткани в карман, чтобы удостовериться, на месте ли сестра, - и нос к носу столкнулся с Джиной.
Джина, отряхиваясь от приставшей к одежде листвы, оглянулась, чтобы проверить, где находится брат, - и нос к носу столкнулась с Диего.
Секунду, долгую и тягучую, близнецы стояли в двух шагах один от другого. Стояли, смотрели долго, неотрывно - и молчали, от удивления не сразу сообразив, что можно сказать. Пальцы Диего сжимались и разжимались от бессильной ярости. Джина стискивала зубы, а злоба, бесконечная, рвалась назойливо наружу. Да, и брата, и сестру за время соревнований много кто обыгрывал, много кто вырывал у них победу из рук, обманывал, наносил увечья. На шее Джины - всё ещё ярко-алая, болезненная полоса царапины. Глаз Диего - по-прежнему покрасневший, ничего не видящий, закрытый повязкой. Если подумать, разумно и логически - они обязаны ненавидеть своих соперников; девочку-королеву; девчонку с мечом. Однако... ни брат, ни сестра позже не смогли бы объяснить, почему ненависть, собравшись в острую огненную точку в груди, выплеснулась на близнеца. У Джины - на Диего. У Диего - на Джину. Они так привыкли ненавидеть друг друга, винить во всём один другого... иначе и быть не могло.
- Проваливай, - первым подал голос Диего. Хриплый, низкий от злости голос. - Это - моя территория.
- С чего бы? - отозвалась Джина с насмешкой. С натянутой, сорванной гневом насмешкой. - Лагерь общий. Я могу ходить там, где мне угодно, братец.
- Неужели? В таком случае, мне придётся прогнать тебя.
- Хм, прогнать? И как ты это сделаешь? Камнями, может быть, закидаешь меня, как того парня?
- Нет, что ты, сестрёнка, я позову девицу с мечом, чтоб она снова порезала тебе шейку.
- Думаю, ребёнок с палочкой сюда больше подойдёт!
Злые, одинаковые глаза Диего и Джины цепко держали взгляд противника. Момент был опасным. Оба чувствовали, кожей, как воздух трещит и плюётся искрами, грозя скорым применением физического насилия. "Если сорваться с места, быстро - он не успеет остановить меня" - думала Джина. - "Если прыгнуть на неё, сейчас, она не сможет чем-то ответить мне" - думал Диего.
Брат и сестра не заметили, как свободной земли между ними совсем не осталось. Как, ядовито оскорбляя один другого, они делали стремительные шаги, и стоят, теперь, совсем рядом, близко-близко. Сказать по-честному, едва ли близнецам, кроме взаимной агрессии, было что-нибудь важно в данный момент. Мир не существует. Мир замер, мир подождёт, пока они не докажут, наконец, кто - лучше; пока не докажут, наконец, - не одинаковы, не похожи.
Диего с Джиной были слишком заняты - ненавидели друг друга, - чтобы услышать гулкий, тихий лязг у себя над головой; свист воздуха; шорох травы. Много поздней брат и сестра опомнились, подняли головы, дёрнулись в разные стороны; когда клетка, узкая клетка с железными прутьями, уже замкнула их обоих в тесный квадрат.
- Чёрт! - ругнулся Диего, отшатываясь. - Что это?
Джина смолчала. Неверяще протянула руку, коснулась холодных, крепких железных прутьев, пошатала один... Нет. Не галлюцинация. Они, в самом деле, заперты в тесной клетке посреди территории детского летнего лагеря.
Абсурд.
- Откуда здесь эта штуковина, чёрт возьми? Что происходит?
- Заткнись, - резко, остро вспылила сестра, обернувшись к Диего. - Замолчи хоть на секунду!
- Не приказывай мне, сестрица.
- А что? Покалечишь меня?
- Как вариант.
- Советую подумать хорошенько, брат!
- Да с чего бы?
- Потому что мы заперты здесь, идиот, нам не выбраться!
Джина сказала - и, будто впервые осознав, близнецы коротко переглянулись. Правда. Им не выбраться. Ситуация - абсурдна и безумно-невозможна, да, не должно быть клетки посреди детского лагеря, внезапно возникшей из воздуха, однако... Прутья крепкие. Клетка тяжёлая.
Им не выбраться.
Что может быть хуже?
Так Диего, крепко выругавшись про себя, подумал, со злости пнул носком ботинка землю под ногами, чуть обернулся... и понял - может. Чёрт возьми, ещё как может!
Со всех сторон, окружая клетку, из гущи редких сосновых стволов шли тигры. Да, настоящие тигры, огромные, полосатые, поджарые, с лоснящимися шкурами, оскаленными пастями... В зоопарке, на безопасном расстоянии, эти животные казались красивыми; забавными; а ещё - абсолютно безобидными. Сейчас... острые, частые клыки щерились, отражая блики полуденного солнца. Низкий рык рвался наружу, от всех сразу, вибрируя, перекатываясь, отзываясь, кажется, эхом. Хвосты, как плети, хлестали по бокам. Лапы мягко, пружинисто взрывали землю.
Абсурд.
Безумие, сумасшествие, галлюцинация.
Так подумалось Джине. Хорошо, пускай клетка - это куда не шло; чья-то глупая, неудачная шутка, быть может, часть итогового состязания. Но тигры... Их. Не. Должно. Быть. В лагере. Не должно. Ситуация казалась бы смешной, нелепой и странной, не будь она так пугающе опасна.
Диего и Джина осмыслили своё положение одновременно. Они в клетке. В прочной, крепкой железной клетке, откуда не выбраться. Вокруг - тигры. Огромные, хищные, голодные, судя по всему. Бежать - не выйдет. Вывод?
Их съедят.
Оскалившись, тигры подтвердили версию близнецов.
Паника захлестнула, как штормовая волна, обоих синхронно. Не страх. Не то чувство, быстрое и, в целом, лёгкое, когда боишься чего-то... обыденного. Привычного. Уместного. Джина и Диего не были испуганы; острый, неукротимый ужас морозил внутренности, не давая дышать. Они переглянулись. Хотя, в обычной обстановке, вряд ли удостоили бы один другого взглядом, исключая колкие, насмешливые и полные злости. Но злиться, ненавидеть друг друга сейчас... нелепо.
Надо искать выход.
Джина опять потрясла прутья железной клетки, словно проверяя, не исчезли ли они. Мельком посмотрела на брата. И тут же, вспыхнув, будто фосфор на воздухе, захотела его растерзать.
Диего стоял, прислонившись спиной к решётке со своей стороны, и думал. О чём-то своём, личном, сосредоточенно, глубоко, не замечая, что творится вокруг него. Лицо - расслабленное. Взгляд - спокойно-отрешённый. Джину многое, разумеется, бесило в Диего - всё, все привычки, повадки, манеры, увлечения, - но эта черта... эта черта - сильней прочего. Да как можно? Вокруг них - опасность, тигры, клетка, западня, надо бежать, пытаться, рваться, делать что-нибудь... не стоять, как крепкий холодный камень. Не размышлять, чёрт возьми, о чём-то совершенно постороннем!
Джина была ловкой, быстрой, стремительной и порывистой. А брат - медлительным, неповоротливым, чересчур любящим думать, просчитывать, размышлять, анализировать ситуацию. Она не понимала его. Никогда не понимала. Скорость, резкость, импульсы, порывы - вот, что требуется в жизни, вот, что нужно им сейчас, только это, только это, чёрт возьми!
- Очнись, придурок! - прошипела Джина, толкая брата в плечо. - Очнись же! Нашёл время спать!
- Отстань, - ощерился в ответ Диего, оживая. - Я, между прочим, думал, как отсюда спастись!
Молчание. Брат и сестра зло, свирепо таращились один на другого, а потом отошли друг от друга - так далеко, как возможно в тесном пространстве клетки.
Один из трёх тигров низко заворчал, оскалив зубы. Другой клацнул челюстью. Третий шумно взрыл землю лапой.
- Что нам делать? - вдруг спросила Джина. Изучая ветки деревьев далеко вдали, не глядя на брата, странным, непривычно тихим голосом.
Диего резко вскинул голову, ухмыляясь, уже готовый, как всегда, съязвить в ответ, сказать что-нибудь едкое, насмешливо- колкое, однако... он услышал. Испуг, растерянность в голосе сестры, обречённость, почти отчаяние. Диего услышал. Диего понял, что тоже боится. Взаимная неприязнь, ярость, гнев, жажда доказать и отомстить, шутки, подколки, острые фразы... Легко, естественно было ненавидеть друг друга, когда мир - нормальный, стабильный, правильный. Но это... тигры, клетка, угроза жизни... Нелепо вести себя так, будто борьба Диего с Джиной, а Джины с Диего - по-прежнему самое главное, единственно важное на свете.
Нет. Не главное. Не важное. Теперь не о победе речь... о жизни.
- Глупый вопрос, - начал Диего, - но у тебя, случайно, не найдётся в кармане верёвки?
Джина бросила на него взгляд, полный удивления. Сунула руку в карман, и моток верёвки свернулся на её раскрытых ладонях.
- Случайно есть, - непонимающе протянула она в ответ.
Джиной снова овладело раздражение. Да что, в самом деле, братец о себе возомнил? Думает, ему удастся верёвкой прикончить тигров?
- Ты... - начала Джина, но Диего перебил её.
- Тебе нужно выбраться из клетки.
- Что? Ты в своём уме? Как, любопытно, я это сделаю?
- Ты тощая, сестрица. Ты проскользнёшь между прутьями.
- Да я не...
- Попробуй.
Джина не поняла, не смогла толком объяснить себе, почему послушалась братца. Его задумка казалась безумием, глупостью - ну, видно же, видно, что промежутки между прутьями слишком узкие, она не пролезет, не сможет, однако... Стоило попробовать. И Джина, не сознавая, что делает и зачем, предприняла попытку. Её подстёгивал страх. Впервые... впервые в жизни она всерьёз, по-настоящему, действительно чего-то испугалась.
У Джины получилось. Сперва острые, крепкие прутья клетки впились в бока, не пускали, не давали, но, в конце концов, разве она - не самая ловкая, быстрая и сноровистая? Глубоко впустив воздух в лёгкие, втянув живот, Джина, будто вода, проскользнула между двух толстых прутьев и оказалась на свободе.
"Бежать" - стрельнуло у неё в голове. Бежать, скорей, скорей, прочь отсюда, пока тигры не добрались, пока их внимание приковано к Диего... Но братец внезапно свистнул, пронзительно и громко, так, что взгляды тигров обратились к нему. Он подхватил с земли горстку песка и камешков, начал бросать в рассвирепевших зверей, насмехаться над ними, издавать резкие неприятные звуки. И шёпотом, едва слышно, бросил сестре:
- Привяжи верёвку к дереву. Быстрей!
Джина поняла. Вдруг поймала, поняла одним взглядом, в чём заключается план братца Диего... как часто бывало прежде; как угадывала, раньше, любую мысль, желание, задумку своего близнеца. Джина больше не думала. Все пустые, ненужные размышления, все лишние чувства - начисто вымело, вышвырнуло у неё из головы. Ноги сами бросили Джину к высокой, крепкой сосне поблизости от клетки. Перекинуть верёвку через ветку, широкую и массивную, прочно завязать двойными узлами, закрепить - дело пары, тройки десятков секунд.
- Что дальше? - крикнула Джина брату, закончив.
- Бросай мне!
Она бросила. Разматываясь в воздухе, верёвка скользнула в клетку и приземлилась в песок и пыль прямо у ног Диего. И больше Джина не спрашивала брата ни о чём. Она знала, она поняла, что он планирует сделать.
Диего подхватил, подпрыгнув, в воздухе потрёпанный конец. Наскоро обмотал вокруг твёрдой железной балки. И закрепил, подёргал, чтобы проверить прочность, не прекращая при том свистеть и всячески отвлекать внимание тигров от сестры.
- Тяни, - хрипло выдохнул он. - Тяни скорей, ну же!
Джина была вовсе не уверена, что у неё хватит сил. Клетка - стальная, тяжёлая, крепкая, вряд ли одна только девочка сумеет... Но сумела. Слишком, подозрительно легко, быстро и почти без усилий. По началу, правда, клетка стояла, не шевельнувшись, на прежнем месте. Однако Джина тянула, тянула верёвку вниз, пригибаясь к земле, чуть не падая, оскальзываясь, теряя опору под ногами... и решётка подалась. Вдруг выскочила, вылетела из земли, поднялась на добрую половину метра вверх - и Диего бросился к Джине, покинув клетку.
Впрочем, тигры - не дураки. Они быстро смекнули, что к чему, ощерились, глухо, гневно зарычали - и припустили к брату с сестрой. Быстро, огромными прыжками, едва касаясь лапами земли. Диего и Джина, скованные паникой, переглянулись.
А потом Диего прыгнул. Сосредоточившись, напружинив тело, присев, отмерив глазами расстояние, просчитав за секунды до мелочи - прыгнул; и это, без приукрас, был лучший, самый лучший прыжок в его жизни.
Джина, оцепенев, не могла сдвинуться с места. Её всегда бесил братец. Его отрешённый, холодно-спокойный взгляд, когда он думает, привычка размышлять, планировать вместо того, чтобы рваться в действие с головой. Однако сейчас... прыжок брата спас её, спас их. А если б не он, не его план - они никогда, никогда не выбрались бы из клетки.
Диего приземлился прямо на спину тигра. Ровно так, как и рассчитывал. Обхватил шею зверя, крепкую и мускулистую, руками, так сильно, как только смог, сжал и стал давить, давить, давить... Тигр взбесился. Бешено замотал головой, зарычал, оскалил зубы - только бы сбросить, сбросить надоедливого мальчишку с себя.
Но Диего не отпускал.
Два других зверя, заметив, что добыча смеет угрожать им, все разом бросились, спружинив от земли, на Диего. Когти из лап были опасно, угрожающе выдвинуты. Пасти раскрыты, клыки направлены точно в шею дерзкой добыче. Поперёк горла Джина встал отчаянный крик, она дёрнулась было к брату, чтобы помешать...
Но Диего внезапно прыгнул. Снова прыгнул. И оказался чуть в стороне от обезумевших тигров. А Джина тотчас поняла, для чего он делал всё это. Верёвка, перекинутая через толстую ветку сосны, была по-прежнему в её руках; Джина отпустила. И клетка, с лязгом опустившись на прежнее место, накрыла собой тигров, отрезала им путь к свободе. Хищники и жертвы поменялись местами.
Диего, задыхаясь, привалился спиной к стволу дерева рядом с Джиной. Сестра стояла, ещё оцепенев. И близнецам, испуганным, растерянным, хватило сил только для одного - скосив глаза, мельком переглянуться.
Они выжили. Они смогли избежать опасности. Они спаслись. И... нет, не так даже. Они спасли друг друга.
Диего смотрел на сестру и думал - что бы делал без неё? Он, с его комплекцией, не сумел бы выбраться из клетки; у него в кармане, если на то пошло, не отыскалось бы верёвки; он не смог бы соорудить подъёмный механизм так ловко, быстро, сноровисто, как Джина.
Джина смотрела на брата и думала - что бы делала без него? Она, конечно, не сумела бы составить план спасения; не прыгнула бы на тигров; не догадалась бы заманить их в клетку.
С самого детства многочисленное семейство Хэнском считало своим долгом напоминать Диего и Джине, что они одинаковые. "Подумать только, одно лицо!", "Вы просто копии друг друга, надо же!", "Как две капли воды, не отличишь, разве не удивительно?". Их всегда ставили рядом. Равняли одного по успехам другого. Считали, что, если Диего и Джине посчастливилось родиться вместе, они всегда, во всём должны действовать одинаково.
Близнецов сознательно лишали индивидуальности и особенности.
Им стало противно смотреть на себя в зеркало; ещё противней - в лица друг друга. Они казались отражениями, двумя одинаковыми, по одному образцу слепленными фигурками... Эта похожесть будет преследовать их вечно. Они никогда ничего не добьются, не рискуя получить в ответ сравнение с близнецом; пример близнеца; глупые, донельзя осточертевшие фразы "Вы так похожи, подумать только!".
Диего всегда считал себя лучше, чем сестра. Джина всегда считала себя лучше, чем брат. Они взбунтовались; стали прикладывать столько усилий, сколько были способны, чтобы стереть идентичность друг с другом, проклятую похожесть, чёртову одинаковость. Они хотели уничтожить своё глупое, бестолковое отражение; убрать со своего пути; остаться особенными, индивидуальными; в одиночестве. Каждый считал, что должен был родиться один.
Причину всех своих неприятностей Диего видел в Джине; Джина - в Диего. Их бесило в близнеце всё - привычки, манеры, повадки, голос, выражение лица, одежда... всё до мелочи. Они ненавидели друг друга. Они всю жизнь, каждый поступок положили на то, чтобы отомстить друг другу. Они исключали всякую возможность мирного сосуществования, сотрудничества, поддержки и помощи.
Но сейчас, слушая, как тигры мечутся, рвутся среди железных прутьев клетки, Диего и Джина поспешили прочь от странного места. Синхронно. Одновременно. И молчали, глядя под ноги, по сторонам, в небо - куда угодно, только не друг на друга. Им остро удирала в сердце мысль... одинаковая, синхронная, в одно и то же время... что Диего не спасся бы без Джины; что Джина не спаслась бы без Диего. Они, по привычке, могли стоять там, ругаться, драться - и погибнуть, свирепо глядя один на другого из разных углов. Раздельно, каждый за себя, они не придумали бы плана, не реализовали бы его. Они... действовали синхронно. Подхватывали, угадывали движения друг друга, поддерживали и помогали, подкрепляли один другого. Сделали что-то вместе. Вдвоём, вместе - впервые.
Глава 15. Мама
Глава 15. Мама
- Папа...
- Замолчи.
- Папа...
- Я ничего не хочу слышать.
- Папа, прости меня... я.... я не знаю, как это получилось...
- Не знаешь? Ну, так я скажу тебе, как. Ты ничтожество. Не способен даже одолеть какого-то мальчишку, глупца, неудачника! Ты мне не сын.
- Папа, пожалуйста!
- Что "пожалуйста"?
- Позволь... позволь мне искупить вину.
- Искупить?
Отец прищурился. Он, наконец, посмотрел на сына, скрестил руки на груди и склонил голову, будто над чем-то размышляя.
- Хорошо, - вдруг ответил он, и сердце Рауля забилось быстрее. - Хорошо, я дам тебе шанс. Гляди.
Рука отца указывала куда-то за спину Раулю. Тот обернулся.
По краю беговой дорожки, в десятке метров по правую руку, шагала девочка. Та, щуплая, гораздо младше, слабей и глупей остальных. Та, в которую он выстрелил из лука.
Девочка совсем, кажется, не боялась, что кто-то может поджидать её; она не видела Рауля из-за густых, пушистых зарослей кустов у дорожки. В руке она держала флаг.
Рауль тоже отыскал один, долго, старательно следуя указателям по пути. Он думал, отец увидит и простит его. Он думал, отец снова станет гордиться им и забудет, забудет то отвратительное поражение на рукопашном бою.
Отец не забыл. Даже победа над маленькой девочкой не помогла. Отец не забыл. Он не разговаривал с Раулем с того дня - только молча, сердито сведя брови к переносице, держался неподалёку.
Взгляды отца хлестали, будто кожаная плеть. Острые взгляды. Суровые. Гневные. Разочарованные. Отец... был разочарован в Рауле. Он больше не считал Рауля сыном, достойным его.
Однако вот - девочка. Слабая, маленькая и глупая. Нужно убить ей - тогда всё вернётся на круги своя, как было прежде, тогда отец снова признает Рауля, тогда Рауль будет... счастлив. Да, счастлив. Ему ничего, ничего больше не нужно, - только одобрение отца.
- Ну, сын, - усмехнулся папа, поглядев на Рауля. - Сможешь? Сможешь убить эту маленькую, беззащитную, ни в чём не повинную девочку?
- Да.
- Не струсишь?
- Нет.
- Тогда начинай.
И отец присел на камень, плоский валун рядом с беговой дорожкой, закинув ногу на ногу, по-прежнему держа руки скрещенными на груди.
Рауль подождал, пока девочка поравняется с местом, где он, скрытый кустами, стоял. Хрустнув, сжал пальцы правой руки в кулак, выскочил - и наотмашь, сильно ударил по лицу.
Она была лёгкой, словно пушинка. Отлетела на другой конец беговой дорожки, вскрикнула, перекатилась несколько раз через голову и замерла, застыла, свернувшись клубком, на краю.
Рауль и хотел, чтобы так получилось. Он знал - с той стороны дорожка обрывается, резко идёт вниз под пологим углом, в овраг, глубокий и заросший колючками. Если сбросить туда девочку - умрёт. В любом случае - умрёт.
- Давай, сынок, - подбодрил отец. И - Рауль не ослышался? - впервые за очень, очень долгое время в его голосе мелькнули заботливые, ласковые полутона.
Тело Рауля, разумеется, и без того было полно энергией. Теперь, однако, жажда, сила, возбуждение, счастье били тугой струёй вверх, будто фонтан, затапливали, захлёстывали с головой. Он мог бы сейчас сдвинуть с места горы. А схватить маленькую девочку и швырнуть через край беговой дорожки вниз - пустяки.
Отец радостно потёр ладони одна о другую, подошёл к сыну сзади, приобнял за плечи... Но девочка не упала. Нет, она не покатилась по склону оврага, чтобы умереть, не потеряла сознание, когда Рауль ударил её. Девочка пальцами одной руки хваталась за ломкую, рассыпчатую кромку дорожки. И висела над пропастью, ненадёжно, - однако висела, не падая.
- Ну, это ерунда, - сказал отец, наклоняясь к уху Рауля. - Сбрось её, сын.
Сбросить?
Убить?
Рауль совершил ошибку. Страшную, непозволительную ошибку. Он не сделал, как приказал отец, не толкнул девочку вниз в то же мгновение... замешкался. На короткий кусочек времени застыл, глядя, как девочка сучит ногами, цепляется руками, пытается удержаться.
Отец наотмашь залепил Раулю пощёчину. Рауль покачнулся, едва не упустив твёрдую землю из-под ног.
- Девчонка! - крикнул отец. Заботу, ласку, счастливую гордость за сына - как рукой сняло. Слюна летела из уголков рта отца. Губы, приподнявшись, оскалились в гримасе, страшно похожей на звериную. Ногти впились Раулю в предплечья. Глаза, сузившись от гнева, высекали искры и молнии. Костяшки пальцев налились краснотой. Белки глаз - кровью.
- Сопляк! Девчонка! Маминкин сынок! Трус! Я знал, чёрт возьми, знал, что ничего путного из тебя не выйдет, знал, что твоя дура-мать разбалует тебя, испортит тебя, испортит, испортит! Я знал, что ты пойдёшь в свою чокнутую мамашу!
Мама.
Что-то внутри Рауля дало осечку. Сошло с привычной, с детства заведённой оси. И споткнулось, задев далеко в пыльных углах сознания... что-то. Чьё-то лицо. Чей-то голос. Чьи-то слова.
Но отец продолжал кричать, - и образы, случайно промелькнувшие, испуганно забились обратно. Далеко и глубоко.
Голос отца сорвался на шипение.
- Убей её. Ты слышишь меня? Быстро иди убей эту жалкую девчонку, сбрось её вниз, сбрось, слышишь, Я ПРИКАЗЫВАЮ!
И Рауль подчинился. Разве мог он не подчиниться, если папа приказывает?
Одна рука девочки беспомощно болталась, соскользнув с рассыпчатого края. Ещё чуть-чуть - и девочка упадёт. Ещё чуть-чуть подтолкнуть - и девочка умрёт.
Рауль присел на корточки у обрыва, заглянул вниз и убедился - да, здесь самое крутое, пологое место, да, днище оврага слишком далеко, выжить, если упадёшь, не представляется возможным. Рауль коснулся рукой руки девочки, чтобы оторвать пальцы, сбросить вниз, и вдруг... Девочка подняла глаза. Огромные, испуганные глаза, почти плачущие, больные. Глаза ребёнка. Её рот дёрнулся, губы задрожали, и девочка сказала хрипло, тихо, почти шёпотом:
- Спаси меня.
Спаси меня.
Наверное, отец, даже отец, не смог бы остановить то, что случилось у Рауля в сознании. В памяти. В мыслях. Цветной калейдоскоп, вертясь, внезапно сбил в пёстрое месиво всё, всё, что когда-либо происходило в жизни Рауля. Детство. Школа. Дом. Драки. Соревнование. Воспоминания кружили, будто на ярмарочной карусели, до тошноты, до липкого ужаса быстро и стремительно. А потом замерли. Выплюнув Раулю в лицо один странный, странный и абсолютно незнакомый эпизод.
- Я люблю тебя, дорогой, - ласково говорит женщина в красивом большом платке на плечах и радужном платье. Она обнимает Рауля. Она поёт ему колыбельную и целует в лоб, выключая свет.
- Я люблю тебя, - говорит женщина, легко касаясь руки отца Рауля. Отец отдёргивает руку, свирепо щерится, уходит, хлопнув дверью.
- Ты что, с ума сошла, идиотка? - кричит отец, красный от гнева, хлопая кулаком по столу. - Хочешь из нашего сына сопливую бабу сделать? Что за дурацкие сказки ты читаешь ему на ночь?
- Но это не...
- Какую, к дьяволу, собаку ты решила ему подарить?
- Но мальчик должен о ком-то заботиться, Роджер, а он хочет, я вижу, он помог соседской девочке снять с дерева кота, он хочет помогать, и поэтому...
- Нет. Никаких собак, никаких соседских девочек. А единственный человек, которому будет помогать наш сын, - он сам. Тебе ясно?
- Спаси меня, - хрипло шепчет женщина, зажимая руками горло, и смотрит на Рауля. Смотрит, смотрит, смотрит. Её глаза - огромные, испуганные, больные, почти плачущие. На белую блузку женщины сочится кровь. Красная кровь на белом.
- Стерва, - зло цедит сквозь зубы отец и уводит Рауля. А женщина тянет руки и снова просит, кого-то из них, то ли сына, то ли мужа:
- Спаси меня.
Рауль закричал, опрокинувшись назад. И пополз, пополз прочь от края дорожки по земле.
Эта женщина...
Эта женщина - его мать.
Отец убил его мать. А мама просила Рауля о помощи. Просила, умоляла, чтобы он спас её.
Как эта девочка сейчас. С огромными, затравленными глазами, в которых плещется ужас.
А сам Рауль...
- Трус! - прошипел сквозь зубы отец, больно, до хруста дёргая сына за руку. - Трус! Убей девчонку! Или... или, может, ты хочешь, чтобы я разозлился?
Рауль не смог ответить. Только слабо, испуганно помотал головой. Нет. Нет, он не хочет, он не будет, он сделает так, как прикажет папа, нет, нет...
Собака. Соседская девочка. Достать кота с дерева, видеть улыбку, благодарную, чувствовать, что помог. Мам, я хочу собаку! Заботиться. Кормить, гулять, играть, ухаживать. Ты подаришь мне собаку на день рождения, правда, мам? Доктор Джонсон. Вот бы и мне, когда вырасту, стать таким! Спасать жизни. Помогать. Защищать. Заботиться. Не волнуйся, мам, мальчишки в школе обидели Розу Мортон, я защищал её, синяк - пустяки.
А сам Рауль никогда не хотел драться с кем-то. Он не хотел причинять другим людям боль, мучить кого-то, видеть, как другой человек страдает. Напротив. Рауль мечтал когда-нибудь вырасти, стать врачом и помогать людям. Поддерживать их. Спасать жизни, казалось бы, безнадёжно больным. Дарить жизнь. А вовсе не отнимать её.
Спаси меня.
Это случилось само. Случайно, быстро мысль проскользнула в сознание Рауля, и он, как ни пытался, ничего не мог поделать с ней. Что, если. Такой была мысль.
Что, если бы он в детстве не позволил отцу научить себя драться? Что, если бы он спас маму, когда она просила, умоляла о спасении?
Что, если сейчас... просто представить на секунду, что будет, если сейчас... Рауль ослушается отца? Спасёт девочку? Один раз, единственный раз с детства, просто сделает не так, как просит-приказывает отец?
- Спаси меня.
Голос девочки - срывается, хрипит, жалобно и тонко, глаза - огромные начищенные монеты. Рауль хватает девочку за запястье, крепко держит обеими руками и тащит, тащит вверх, на твёрдую землю. Девочка падает. Она, сжавшись в комок на земле, молчит и испуганно смотрит на Рауля.
А Рауль остро почувствовал, как сердце замерзает в груди. Как голова втягивается в плечи, как горбится спина и холодком тянет от кончиков пальцев по позвоночнику. Раулю стало страшно. Липкий ужас, паника захлестнули его, и он обернулся к отцу, готовый принять наказание. Обязательное наказание. И суровое, разумеется. Он ослушался. Он не выполнил приказа.
Он сделал то, чего не делал с детства, с рождения - всю свою жизнь.
Но тяжёлая, привычная рука отца не опустилась на плечо Раулю, сдавливая. Не прозвучал над головой резкий, спокойный, но холодный, словно арктические льды, голос.
Рауль стоял, молчал и ждал. Он не мог решиться поднять глаза от земли. Тишина пугала, сбивала с толку, закручивала внутренности жгутом.
Наконец Рауль не выдержал - посмотрел. И... ничего не увидел.
Отец не кричал, не ругал, не поднимал тяжёлой, страшной руки на сына. Отца не было за спиной Рауля, по правую сторону, по левую - нигде. Отец исчез.
Отец умер.
Автор: Rainbow
Жанр: джен
Рейтинг: PG
Размер: миди
Статус: закончен
Глава 13. Детство
Глава 13. Детство
Джаспер был счастлив. Чувствовал, как внутри него, распирая грудь, плещется пёстрое, восторженное удовольствие.
Последний этап. Последний шаг - возможность - одержать победу в соревнованиях. Он затаился на время, позволяя другим выигрывать. Он выжидал, изучая, как следует анализируя образ каждого потенциального соперника. И теперь он знает всё о них. И теперь он может, легко избрав необходимую маску из тысячи возможных, победить всех.
Разумеется, прежде всего Джаспера интересовала та девчонка. Воительница. С мечом. Другие - любопытны, спору нет, однако она... наиболее интересный, необычный экземпляр. Девчонка с тех пор не позволяла себе потерять контроль над собственными эмоциями. Даже одолела, изящно и быстро, другую соперницу на полосе препятствий.
Не то чтобы Джаспер был восхищён - кто восхищается образцами для наблюдений? Но заинтригован. Весьма, весьма заинтригован. Сейчас, на итоговом состязании, ему точно придётся столкнуться с остальными участниками... тогда он сломает девчонку. Окончательно сломает. А старый образ, пожалуй, не сработает - ищем новые.
Последнее соревнование начиналось на полукруглой площадке, той самой, где в первый день все вышли из автобуса. Джаспер выбрал путь прямо, налево и чуть в правую сторону - к зданию лагерной столовой. Пружинисто шагая, насвистывая под нос, он внимательно анализировал окружающее пространство на предмет: инструкций, указателей, карт, стрелок и всего, что могло бы привести к искомым предметам, то есть флагам.
Мирта свернула в сосновую рощицу, обогнула домик медпункта и вдоль размеченной беговой дорожки двигалась прямо. Только прямо. Неподалёку впереди, проглядывая над деревьями, виднелся белый кирпич столовой. Меч тихо позвякивал за спиной. Победа не вызывала сомнений. А прежнюю скуку, прежнее разочарование - как рукой сняло.
Мирта не признавалась себе. Но мальчишка, тот мальчишка, одолевший её, никак не уходил из головы. Его насмешливый, безукоризненно вежливый голос. Снисходительная улыбка. Тонкий, изящно выверенный смех. Он смеялся над ней. Он заставил - как-то, как-то заставил - Мирту потерять контроль над собой. Он победил её. И теперь она обязана встретиться с ним.
Бессильная злоба металась внутри Мирты. Бессильная, острая и совершенно не видящая выхода. Какой-то мальчишка - сумел одолеть её! Какой-то мальчишка - оказался ловчей, сильней, чем она! Впрочем... И Мирта остановилась на этой мысли, потому что, если подумать, такой вариант очень многое объясняет.
Мальчишке повезло. Просто - повезло. Он... он, на деле, не стоит вовсе ничего, не умеет, не понимает, не знает. В искусстве владения мечом никто (после Учителя - никто) не может сравниться с Миртой. Она - лучшая. А мальчишка схитрил. Что-то выдумал, пошёл на нечестную уловку - и вынудил Мирту выйти из себя, воспользовался этим, выиграл. Это непростительно. Она не спустит мальчишке такого. Она убьёт его.
Ненависть, ярость, бьющие внутри, немного поутихли. Скрылись глубоко, далеко в груди Мирты, выжидая, - они нашли выход. Мальчишка. Отомстить ему. Доказать ему.
Гнев подталкивал Мирту, гнал вперёд. Она не шла - почти бежала, и, пожалуй, вовсе не заметила бы флага, если б тот, случайно, не оказался у неё на пути.
Конечно, Мирте было не до стрелок с указателями. Её занимало другое - не путь, тщательно спрятанный, к искомому объекту. Но вот он, флаг, полоска красной ткани на тонком деревянном древке, - сиротливо лежит под корнями сосны, запорошенный прошлогодними иголками.
Мирта забыла о том, что надо собирать флаги. Цель последнего состязания напрочь вылетела у неё из головы. Цель? У Мирты она своя.
Почти рефлекторно, не думая, Мирта нагнулась, подняла с земли флаг и спрятала в карман. Ярость гнала её дальше, срывая ноги на бег.
Джаспер неторопливо продвигался к зданию столовой, посматривая по сторонам. Если указатели, инструкции, знаки, указывающие на место нахождения флага, здесь есть - он отыщет.
И правда - отыскал. Ярко-алая, мелом прочерченная на стволе дерева стрела, указывала вправо. К зданию столовой. А там, внутри, к раме ближайшего окна была пришпилена карта, схематическое изображение комнаты со всеми столами. Один из столов был обведён ярко-красным кругом.
Джаспер заглянул под искомый стол, вычислив, и ничего не увидел. Проверил доски пола, стулья, гладкую глянцевую столешницу. Наконец, провёл рукой по внутренней части стола, улыбнулся и отцепил полоску клейкой ленты, пряча флажок в карман.
Любопытно, о чём думали составители состязания? На какой возраст рассчитывали? Этот этап - самый лёгкий из всех предыдущих. Подобными вещами, если честно сказать, только детишкам в начальных классах развлекаться на перемене. В чём цель итогового соревнования? Разве не трудней, не запутанней прочих оно обязано быть?
Джаспер торжествующе усмехнулся. Один флаг из шести - в кармане. До победы осталось совсем, совсем немного, ничтожно мало. Пожалуй, ему повезёт встретить кого-то из участников, опробовать какой-то из картотеки прежних образов, а может - придумать новый, отобрать флажки и оказаться победителем.
Косточки спины хрустнули, когда Джаспер, изогнувшись, с наслаждением потянулся. Лениво бросив взгляд в правую и левую сторону, он заметил девчонку-воительницу.
Девчонка не шла - почти бежала, будто подстёгиваемая кем-то, мимо зарослей пушистых кустов, другой дорогой - но, определённо, к месту, где находился Джаспер, к зданию столовой. Она не видела соперника. Её мысли, кажется, были заняты чем-то совсем иным, девчонка и не подумала поискать флаги, других участников, просто оглядеться вокруг.
Впрочем, Джаспера она заметила быстро. Случайно подняла голову - и заметила. Резко замедлила шаг, подняв клочья пыли с земли, встала, как вкопанная - и стоит, смотрит.
С ненавистью смотрит.
Джаспер, торжествуя, мысленно поздравил себя. Образ, которым он воспользовался на состязании, оправдал себя. Полностью. С лихвой. Так, как и было, собственно, ожидаемо. Девчонка ненавидит его. Нет, не подходящее слово - на дух не переносит, желает, наверняка, чтобы он медленно, мучительно умирал у неё на глазах.
А лучше - убить самой. Верно, воительница-самурайка?
- Какая встреча! - воскликнул Джаспер, разводя руки в широком, доброжелательном жесте. - Я весьма счастлив видеть вас, дорогая, хоть вы, помнится, и проиграли мне.
Образ, как и тогда, сработал беспрекословно. Глаза девчонки вспыхнули дикой яростью. Впрочем, воительница молчала. И с места не двигалась.
Пока.
- Вы, погляжу, ещё пытаетесь одержать победу в соревнованиях? - продолжал развлекаться Джаспер. - Не советую. Правда, мадмуазель, - от души не советую. Ну, а вдруг вы испортите своё прелестное личико? Вдруг остальные противники, как я, окажутся не по вашим беленьким зубкам?
Ненависть сорвалась наружу, и Мирта, дёрнув меч из ножен за спиной, прыгнула на дерзкого наглеца.
Он, впрочем, легко увернулся. Опять увернулся, чёрт возьми, как тогда, как в тот раз, ушёл от удара! Глаза Мирты закрывало чёрное, туманное облако - скрадывая весь мир вокруг, оно, как в фокусе, выделяло из окружающего пространства только лицо парня. Джаспера. И улыбку, снисходительно-торжествующую, у него на губах.
Девчонка кидалась, как бешеная кошка, почти шипела, почти плевала ядовитой слюной. Это могло быть страшно, могло напугать Джаспера, безоружного? - а он, однако, получал искреннее удовольствие от ситуации. И легко уходил от свистящих ударов меча. Потому что... девочка, быть может, и вправду искусно владела мечом. Но воин не должен гневаться, не должен терять над собой контроля. Ослеплённая яростью, девчонка никогда не достанет Джаспера.
Он прыгал между соснами от девчонки, забавляясь, дразнил её глазами и улыбкой - а изредка, если очень захочется, добавлял пару-тройку изящно выверенных, вежливых, насмешливо-снисходительных слов. Он видел, как это бесит девчонку. Бесит - и допускает одну ошибку за одной, одну за одной. Девчонка... ничем не похожа была теперь на спокойную, невозмутимую лёд-воительницу. Просто кошка. Кошка, которой наступили на хвост.
Джаспер поломал девчонку. Как многих, многих в жизни до неё. Да, пожалуй, она была крепким орешком, однако - по зубам ему, он справился, он снова справился, и победа только подкрепила его мысль. Он лучший. Он - всегда был, есть, будет лучшим.
Во всём.
Позже Мирта не помнила, не могла вспомнить, что случилось с её руками, с её холодным, разумным сознанием. Здравый смысл вымело начисто. Все приёмы, правила, подсечки, удары - в миг вылетели из головы. Мирта позабыла, чему училась несколько лет, вообще позабыла, что такое - искусство владеть мечом. Она рубила. Рубила, резала, рассекала воздух, не попадала в мальчишку - и снова резала, злясь, выплёскивая злобу.
Много минут - часов? - прошло, прежде чем расстановка сил изменилась. Мирта опрокинула мальчишку на землю, прижав к горлу кончик меча. Но парень, впрочем, тут же сомкнул пальцы вокруг шеи противницы. Они замерли. Застыли в таком странном положении, глядя в глаза друг другу.
Мальчишка ухмылялся.
Джаспер, разумеется, понимал - девчонке, чтобы убить его, понадобится секунда; а он, за секунду, вряд ли успеет задушить её. Однако... девочка опасно, опасно недооценивает его. И ошибается, полагая, что он не сумеет снова вывести её из себя, разозлить и заставить совершить крохотную, незначительную ошибку.
Джаспер подарил девчонке улыбку - ту, насмешливо-снисходительную. И открыл рот, чтоб привести свой план в достойное исполнение. Но его глаза, оторвавшись от девчонки, поймали кое-что за стволами деревьев неподалёку - и Джаспер передумал дразниться.
От здания столовой лагеря, между разлапистых сосен, скользили фигуры. Именно так - скользили, почти, кажется, не касаясь ногами земли. Шестеро человек. Наверное, мужчины. Их тела были закутаны в бесформенные чёрные одежды, лица закрыты масками, а в руке каждого отражал лучи солнца меч.
Мирта подумала, что мальчишка, глядя куда-то ей за спину, хочет отвлечь её. И, когда соперница отвернётся, вырвать победу. Однако...
Незнакомцы больше всего, подумалось Мирте, были похожи на ниндзя. На ниндзя из фильмов-боевиков, что крутят по телевизору. Всё - как полагается: маски, одежда, оружие в руках, загадочность... Нелепо. Нелепо и глупо. Подобные люди на территории детского лагеря - либо обман зрения, что вряд ли, либо розыгрыш, что вполне вероятно.
Не Джаспер ли решил поиздеваться над Миртой? Нет. Он, кажется, забыл о намерении задушить соперницу - глядел, не отрываясь, на странных незнакомцев.
А они приближались. И мечи, длинные, начищенные японские катаны, выглядели пугающе настоящими.
- Что происходит? - спросил Джаспер. Просто так, ни к кому не обращаясь, - чтобы сказать, чтобы выразить удивление. Это нелепо. Нелепо и глупо. Какие ещё ниндзя, простите, зачем они здесь, зачем идут сюда? Может, очередное испытание для участников? Неопасное, лёгкое, только с виду грозное и смертельное?
В землю рядом с Джаспером вонзилась серебряная звёздочка. Сюрикен, если Джаспер правильно помнил. Горячим и липким обожгло щёку. Вторая звёздочка просвистела над головой.
Он никогда прежде не попадал в подобную ситуацию, - однако тело, напуганное до смерти, сработало само. Джаспер вскочил на ноги, стряхивая с себя девчонку, как кленовый лист; она не сопротивлялась. Оружия у него не было, однако лучшая защита - нападение, и, не успев как следует поразмыслить, Джаспер боднул головой ближайшего к нему незнакомца.
Не ожидавший атаки, тот дёрнулся назад. Джаспер одним движением выхватил меч у него из руки и перерезал горло.
Оружие есть. Прекрасно. Что дальше?
Мирта прыгнула на ниндзя по правую сторону от себя, однако тот увернулся. Слишком легко увернулся. И, в свою очередь, нанёс Мирте удар наискось в грудную клетку, попутно разрубая деревянный клинок на две половинки.
Боль, зарычав, вцепилась в тело, сковала движения, размазала картинку перед глазами. Мирта отступила на шаг. Незнакомец в маске теснил её, осыпал градом быстрых, частых ударов, не давая ни секунды, чтоб перевести дух. Мирта отступала. А потом серебряный сюрикен впился в бедро, и отступать стало сложнее.
Противник не умер. От прямого, точно в упор удара по горлу - не умер. Да, кровь выплеснулась из-под рассечённой кожи на одежду, ниндзя пошатнулся, выпустил меч. Однако он был жив. И, кажется, не испытывал ни малейшего дискомфорта. В руках Джаспера теперь имелось оружие - но чем это поможет, одному, против шести явно обученных и искусных людей?
Учитывая то, что мечом Джаспер не владеет совершенно.
Он отступил. Неуклюже вспорол сталью воздух перед лицом противника, отступил - а там и двое других, присоединившись к первому, стали теснить Джаспера назад. Назад и назад. Осыпая градом быстрых, частых ударов. Чудо, что Джаспер был до сих пор жив. Однако его спина во что-то уткнулась, и путь бегства закончился.
Мирта быстро глянула через плечо - и увидела мальчишку. Это он, столкнувшись с ней, мешал Мирте дальше делать шаги назад.
На злость не было времени. Ниндзя наступали. При том, кажется, с каждой минутой их количество не уменьшалось - росло, росло, и посчитать, сколько врагов теперь, не было возможности. Мирта, оттолкнув от себя противника, умудрилась выхватить из его рук стальной меч. Нанести удар. Ещё удар. Ещё, ещё и ещё. По бедру сочилась кровь, дёргала боль, меч в руках стал казаться в сотню, в тысячу раз тяжелей. "Это бесполезно - подумала Мирта. - Их слишком много. Я не справлюсь с ними одна. Это бесполезно".
Когда Мирта уходила от очередного удара, ей в тело опять ткнулась спина Джаспера. И, несколько минут отчаянно отбиваясь, пытаясь атаковать, Мирта чувствовала спиной эту спину.
- Эй, дурочка, не бойся! Мы команда, забыла? Они убегут от нас, сверкая пятками!
Что?
Мирта ощутила себя так, словно ей в горло, не спросив позволения, заталкивают что-то чужеродное и отвратительное. Это была не её память. Не её прошлое. Тогда почему слова, сказанные незнакомым голосом, на секунду мелькнули в мыслях?
Это мальчишка сказал?
Девчонка только мешала. Тыкалась в спину Джаспера спиной, била локтями и занимала свободное, необходимое свободное пространство.
Ниндзя, осыпая ударами, прижали девчонку вплотную к Джасперу. Пришлось терпеть. И пытаться, как позволяло отсутствие опыта, защищаться в ответ. Да чёрт бы её побрал, эту девчонку, что она путается под ногами, когда...
- Убирайтесь! У вас ничего не получится!
Что?
Джаспер стремительно обернулся, позабыв об атаках противника. Это девчонка сказала?
Но там, за спиной, Джаспер встретил ответный взгляд. Удивлённый. Такой же непонимающий, растерянный и вопросительный, как, наверняка, был и у него самого.
Джаспер и Мирта посмотрели в глаза друг другу, будто впервые посмотрели, - и отшатнулись, вспомнив одновременно одно и то же.
Этот мальчик жил с Миртой в соседнем доме, ходил в школу пешком, как Мирта, и как-то в тёплый, солнечный день октября они подружились. "Смотри" - сказал он Мирте, стоя под деревом и указывая в глубину пушистой кроны. Мирта подошла, посмотрела - и увидела белку. Юркую, маленькую, ярко-оранжевую, как кленовый лист; белка, затаившись, сидела под самой верхушкой дерева и грызла орешек.
Вместе с мальчиком они долго, запрокинув головы, глядели на белку. Потом стали приманивать её. Потом - ловить. А в процессе разговорились - мальчик сказал, что переехал сюда на днях, ни с кем не знаком и пойдёт учиться в класс к миссис Роквуд.
Это был класс Мирты. Она всё показала мальчику в школе, села за парту, соседнюю с его, и весь учебный день они получали замечания за болтовню от миссис Роквуд.
Мирта нашла в этом мальчике то, чего не могла отыскать ни у родителей, ни у одноклассников, ни у соседских ребят. Приключения. Острая, пьянящая любовь к приключениям. Они вместе устроили масштабную охоту на ту самую белку. Возмутили спокойствие отдыхающих в парке, когда играли в жертв и охотников. Они построили шалаш в глубине луга за школой, соорудили полосу препятствий в ближайшем леске, придумали и нарисовали карту собственного мира, где школа - замок, дома - деревня, речка - главный морской путь сообщения с соседними государствами.
В школе Джаспера и девочку называли "не разлей вода". А он, после очередного сумасшедшего приключения, когда с трудом, пройдя тысячу опасностей, им удалось вырваться от сил зла - придумал другое название. Команда. "Мы - команда". И кто бы не обижал девочку, кто бы не цеплялся к Джасперу - другой всегда возникал рядом, вставал на защиту товарища, и команда одерживала победу.
Девочка, как никто из одноклассников, знакомых, а главное - взрослых, разделяла страсть Джаспера к приключениям. Любую страсть. Любую задумку. Девочка могла, с одного слова, или взгляда, или улыбки угадать, что замыслил Джаспер. Поддержать, подхватить, дополнить любую идею, любой план, пусть и безумный, невыполнимый. В её глазах, всегда в таких случаях, вспыхивал весёлый непокорный огонёк. Она улыбалась, с особенно хитрым прищуром, смотрела на Джаспера, - и вместе команда шла пугать учителей и родителей новым, до мелочи продуманным буйством. Не перечесть, сколько мест они посетили вдвоём. Сколько вещей совершили, открытий сделали, со сколькими обидчиками расправились.
Девочка ничего не боялась. Один исключительный раз Джаспер увидел, как лицо девочки искажается страхом.
Мирта не знала, за что те взрослые парни напали на них. Может, за неосторожное слово? Может, за какой-то взгляд, показавшийся неуважительным? Парней было пятеро, может, шестеро-семеро. Взрослые, года на два, на три старше. Наглые. Развязные. Совершенно, абсолютно уверенные в себе. Они заметили Мирту и мальчика с другого конца улицы, что-то крикнули им, засвистели и размашистой походкой двинулись на них.
Улица сзади упиралась в кирпичную стену, тупик. Отходящих в сторону рукавов - не было. Мирта и мальчик оказались в ловушке.
Это был первый, единственный раз, когда Мирте стало по-настоящему страшно. Прежде - адреналин, острое возбуждение, волнение от возможной опасности, а теперь... Парней - намного больше. Парни - намного старше. И ни однажды случалось, Мирта знала, что они забивали каких-нибудь младшеклассников до крови.
Мирта испугалась. Руки у неё затряслись, колени подогнулись, сразу пересохло во рту и заплясали перед глазами пёстрые искорки. Страх душил. Стискивал горло, будто холодными, морозными пальцами. Мирта отступила назад. А затем мальчик несильно толкнул её в плечо, спросил:
- Эй, ты что, боишься?
Она не ответила. Было стыдно признаться. Но, впрочем, мальчик, как всегда, всё понял без слов.
- Эй, дурочка, не бойся! Мы команда, забыла? Они убегут от нас, сверкая пятками!
Мирта посмотрела на мальчика, думая, может, увидеть насмешку, иронию, увидеть, что он дразнит её... Ничего подобного. Не дразнил. Только улыбался, от уха до уха, демонстрируя дырку на месте выпавшего переднего зуба.
Мальчик был так полно, абсолютно уверен в победе, что Мирта перестала бояться.
- Убирайтесь! - дерзко крикнул он взрослым парням, когда те подошли. - У вас ничего не получится!
Парни дружно расхохотались. Ну, ещё бы - какая-то мелюзга, да ещё с девчонкой, думает, что сумеет победить их.
Но Джаспер и девочка победили. Кажется, одновременно с размаху врезались в гущу парней, разметав их в разные стороны, похватали камни с земли и принялись обороняться. Прошло много минут. Лица обоих ни однажды, ни дважды украсили здоровенные лиловые синяки. Шансов не было. Однако Джаспер, повинуясь внезапно пришедшей мысли, в голос завопил. Рухнул на колени, поддерживая одной рукой якобы перебитую другую. Он страдал. Он весьма, весьма достоверно страдал, корчась в муках, подвывая, делая большие, насквозь несчастные глаза. А вдобавок Джаспер заплакал. Точь-в-точь настоящими слезами, горько, жалко и навзрыд.
Уловка удалась. Взрослые парни, коварно переглянувшись, захохотали с явным ликованием. И разом повернулись к упавшему поверженному врагу, чтобы добить.
Мирта, разумеется, сразу сообразила, что к чему. Раздобыла, пока парни на неё не смотрели, где-то длинную, крепкую палку. И налетела на обидчиков со спины, быстро, неожиданно, и стала рубить палкой всех без разбору, будто самурайским мечом. А мальчик, бросившись в ноги главарю банды, повалил, как кегли в боулинге, на землю одного за другим. Слёзы высохли. И образ бедного, раненого ребёнка исчез быстрей, чем появился.
Позже, в безопасном надёжном месте, Джаспер с девочкой решили, что дрались ничуть не хуже, чем какие-нибудь средневековые воины. Степенно пожали руки друг другу и стали взахлёб обсуждать подробности битвы.
Те парни к ним больше не приставали. А Мирта и Джаспер, команда, сумели придумать ещё немало безумных, сумасшедших, но таких потрясающих идей.
"Я был с ней настоящим, - внезапно подумалось Джасперу. И он вспомнил - то чувство, жгучее чувство... цельности. Правильности. Ощущение, что он - есть он, органичный, цельный, и только с девочкой из детства, с Миртой может делать так, как хочет, поступать так, как ему заблагорассудится. Мирта дополняла его. Мирта позволяла Джасперу, забыв о рамках и масках, быть просто... собой.
А кем - собой? Кто я?
Несколько лет назад, поступая в новую школу, Джаспер случайно угодил в театральную студию. Родители посоветовали; и от скуки, быть может, от природного детского любопытства, он согласился, решил попробовать свои возможности на подмостках театра.
В первой постановке, разумеется, Джасперу досталась второстепенная роль. Слуга, конюх, лакей, мальчишка-посыльный – что-то маленькое, несущественное, один-два эпизода, за спинами ярких центральных персонажей. Джаспер побывал на сцене около двух раз. Сказал одну, две пустячных промежуточных реплики. Но после спектакля, обнимая и шумно поздравляя его, руководитель театральной студии говорил – ты талант; у тебя поразительные, невероятные для такого возраста способности; ты умеешь жить своей ролью, даже маленькой, даже незначительной для общего спектакля. Он пророчил Джасперу блестящее будущее. Обещал, что теперь главные роли во всех спектаклях будут доставаться ему, ему, только ему одному.
Образы стали сменять один другой, как картинки в калейдоскопе. Маленький изнеженный принц. Дерзкий мальчишка-бродяга. Мечтательный, задумчивый уличный музыкант. Богатый наглый аристократ. Джаспер взрослел, взрослели его персонажи, он всё своё время бросил на сцену театра, он играл, играл, тысячью лиц смотрел на людей в зрительном зале, тысячью голосов очаровывал их… Как просто. Как удивительно просто и быстро – обманывать других. Стоит только улыбнуться; изогнуть бровь, прикрыть глаза, позволить себе лёгкую усмешку, откинуть прядь волос со лба, бросить взгляд исподлобья, расправить плечи… ты иной человек. Ты мгновенно сбрасываешь прежнюю, набившую оскомину личину, ты становишься кем-то ещё, принцем, герцогом, бродягой, богачом, сумасшедшим… кем угодно.
Искусство перевоплощения не знает границ.
Если так изящно, легко можно обманывать людей со сцены, - подумалось Джаспер, - почему не попробовать то же самое в жизни? И он пробовал. И он добивался успеха. Его победы, почти никому не видимые победы над другими людьми, были ничуть не хуже, не бледнее, чем ослепительные выступления на подмостках.
Да, Джаспер был текуч, как вода в горной реке. Непредсказуем, неуловим, будто туманная дымка. Его не мог поломать никто; разгадать замыслы, масштабные планы Джаспера было никому не под силу. Он мог найти подход к любому человеку – как прежде, на сцене театра, околдовывал чарами своей игры любого зрителя. Он мог нащупать тонкие, незаметные ниточки, подёргать, подвести человека туда, куда ему самому, Джасперу, станет угодно. Он мог управлять разумами тысяч людей. Он – единственный яркий, непосредственный, по-настоящему искусный и ловкий человек на всём свете.
И вдруг – вопрос. Глупый, детский, бестолковый и лишний донельзя. «Кто я?». Зачем, помилуйте, Джаспер стал бы думать о чём-то подобном? Быть может, сейчас подходящий момент, чтобы беспечно посмеяться про себя; быть может, надо отмахнуться от посторонних мыслей, как от назойливых мух. Однако…
Джаспер замер. Запнулся, остановился, потеряв равновесие, - и почувствовал, как внутренности окатывает липким, холодным и остро-противным огнём. Да, сотни характеров. Да, тысячи образов. Но кто из собранных в коллекцию, тщательно продуманных людей - сам Джаспер? Настоящий Джаспер? Тот, что в детстве играл с девочкой Миртой? Какой он - плохой, хороший, добрый, злой, жестокий, дружелюбный...
Кто он?
У Джаспера не было друзей. Разумеется. Король не дружит с мелкими пешками, не опускается для того, чтобы налаживать с ними какие-то отношения. Ему, собственно, и нет надобности в друзьях; он доволен собой, он счастлив, и ничего, кроме осознания абсолютного, бесспорного превосходства над серой посредственной массой кругом – ему не нужно.
Так Джаспер считал всегда. Всю жизнь. С тех самых пор, как впервые ощутил оглушительный, опьяняющий успех выступления на театральных подмостках. Он никогда не позволял себе прерваться, остановить бесконечную, безграничную погоню за образами, за экземплярами в коллекцию, за людьми, которых можно разгадывать, ломать и бросать, чтобы двигаться дальше. Джаспер всегда был в возбуждении, движении, радостном предвкушении. Он не давал себе времени на передышку.
Потому что, если бы дал, - столкнулся бы нос к носу с вопросом, глупым, детским, лишним вопросом, на который ответа нет. Кто он? Кто он такой на самом деле? Какой из тысячи образов и характеров – его собственный?
"Он был моим другом, - внезапно подумалось Мирте. - Он первый... единственный человек, кто считал меня другом".
Умелая, ловкая, быстрая девочка Мирта – родители обожали её, радовались её победам и твердили, твердили без конца, что лучше Мирты нет человека на свете. Она поверила. Она нырнула с головой в бесконечную вереницу побед, всех людей, что окружали её, записала в соперники, а себя – в абсолютные победители. Ну, кто может сравниться с ней? Кто достоин быть вместе с Миртой, разговаривать, просто стоять рядом, как равный, а не поодаль, глядя восхищённо и завистливо? Мирта – победитель. Другие – ничто. Эта мысль прочно врезалась в глубины её сознания, подчинила девушку себе, она шла, холодно и рассудительно отметая соперников со своего пути, ломала бестолковых неумелых глупцов, отбрасывала в сторону… и снова шла. По головам. Нечестными трюками. Жестокими поступками. Ей было плевать на всех, кроме себя любимой, весь мир стал Мирте глубоко безразличен… весь мир. Включая первого, лучшего друга Джаспера.
Конечно, абсолютному победителю друзья не нужны. Родители тоже, впрочем, и приятели, и знакомые, и одноклассники в школе, и любимый человек. Абсолютный победитель живёт ради побед. Холодный разум, трезвое сердце, эмоции заперты под замок… Мирта убедила себя, что так должно быть. Дружеские отношения, симпатия, привязанность, чувства – удел глупцов, недалёких предсказуемых созданий, чья жизнь – пустая, неинтересная, банальная.
Мирта верила в это. Заставила свою душу поверить. А на самом деле…
Хотелось бы махнуть рукой, разгоняя непрошенные мысли. Вернуться к прежнему, привычному состоянию, отрицанию эмоций, чёткому, трезво просчитанному жизненному пути. Но - поздно. И тугой клубок пёстрых ниток внутри Мирты разматывался, разматывался, разматывался, приговаривая – нет; нет, ты ошибаешься, глупая девочка; ты обманываешь себя; тебе нужно другое.
Тебе нужен Джаспер.
Много ли у Мирты друзей? Нет, немного. Сказать честно - ни одного. Разве можно, в самом деле, называть "друг" человека, который слабее тебя, глупее тебя, неловкий, неповоротливый, неумелый, человека, которого за секунды, быстро и запросто, ты укладываешь на лопатки? У победителя нет друзей. Только соперники. Победителю друзья не нужны.
А на самом деле Мирта хотела вернуться в прошлое. Туда, где был Джаспер, её первый, единственный лучший друг. Он принимал Мирту такой, какая она есть. Любил просто так, без объяснения причины, без путаницы бесконечных побед.
На самом деле Мирта боялась. Замедлила шаг однажды, огляделась по сторонам – и увидела, насколько пустой, бессмысленной, мёртвой стала её жизнь. Нет, затушевать неугодные мысли, запрятать поглубже, отключить некстати проснувшиеся эмоции… легко; быстро; безболезненно; проще, чем пытаться анализировать собственные поступки и признавать свою абсолютную неправоту.
Мирта боялась. Заблудилась в победах, в лабиринте попыток выиграть, одолеть, опередить, стать лучше других, потерялась – и, оглянувшись назад, увидела, что в этом мире нет ни одного человека, который любил бы её. Просто так. Без причин. Родительская любовь основана на победах, на достижениях умной, ловкой, умелой доченьки.. Благосклонное отношение учителей – на высоких результатах в учёбе. Одноклассники не любят её – но сторонятся, боятся, завидуют, ненавидят… испытывают чувства; какие-то чувства. Если Мирта сбавит обороты, перестанет побеждать, побеждать, побеждать… все отвернутся от неё. Она не будет вызывать у окружающих отклика, хоть какого-нибудь, любого, отклика.
Мирта боялась остаться одна. Мирта исчезла, потерялась в водовороте побед, мечтая только об одном – вернуться к Джасперу. К первому, единственному, лучшему другу, который был у неё.
Одновременно, синхронно, глядя в глаза друг другу, Мирта и Джаспер вспоминали о прошлом. Загоняли вглубь, вдаль себя новые, непонятные и неприятные открытия. А ещё - не могли понять.
Они жили в домах рядом, по одной улице. Ходили в одну школу. Были лучшими друзьями. Почему? Что случилось, что изменилось, где их дороги пошли по разным направлениями? Когда они забыли? В детстве - не разлей вода. А теперь...
Теперь им не дали сказать хоть что-нибудь, сломали мгновение - Джаспер и Мирта застыли, не двигаясь, но их противники останавливаться не собирались. Мечи замелькали в воздухе. Стальные звёздочки прочерчивали небо.
Врагов - намного больше. Враги - намного старше, явно опытней и искусней. Мирта и Джаспер переглянулись. Быстро, растерянно и как-то неловко, тут же отведя глаза в разные стороны. Но мысль, мелькнувшая, была одинаковой у обоих, и Джаспер, не раздумывая, сделал то, что однажды выдумал в детстве - притворился раненым.
Разумеется, опыта и сноровки с тех пор прибавилось. Джаспер гораздо более натурально, правдоподобно изменил выражение лица, в испуге зажал рукой "царапину" на плече. И рухнул на колени. Как положено - неловко, будто ноги подогнулись, голова вжата в плечи, спина сгорблена, лицо - воплощённое страдание.
- Как больно, - прохрипел Джаспер низким, насквозь обречённым голосом. - Как больно.
Глупо, конечно. Наивно и глупо - думать, что уловка, сработавшая со старшеклассниками в детстве, подействует вновь. Но подействовала. Все странные ниндзя, сколько их было, переглянулись, тихо посмеиваясь, и шагнули к Джасперу, чтобы добить его.
Мирта обрушила меч со спины противников, быстро, стремительно и абсолютно бесшумно. Ниндзя, как взрослые парни в детстве, на миг забыли о безобидной девочке. И весьма, весьма поплатились за это.
Меч Мирты рубил, резал, атаковал с оглушительной скоростью, как в детстве палка; а Джаспер, поймав нужный момент, резво вскочил и бросился прямо под ноги своих врагов.
Словно кегли в боулинге, ниндзя попадали один на другого. Когда они, опомнившись, приняли исходное положение, Джаспера с Миртой уже и след простыл.
Как в детстве, они убегали прочь, как в детстве, Джаспер схватил Мирту за руку - но тут же выпустил, испугавшись. Да, испугавшись. И Мирта рядом с ним ощущала что-то... чего не должно было быть. Чего никогда не было.
Глава 14. Синхронность
Глава 14. Синхронность
Диего следил за сестрой. Бесшумно двигался за стволами деревьев, скользил за стенами лагерных зданий - и наблюдал, как её силуэт мелькает неподалеку, то там, то здесь появляясь среди буйно разросшейся зелени. Джина - предсказуема. Ему всегда удавалось разгадывать, ломать задумки любимой сестрёнки, и сейчас, конечно, Диего сразу догадался, что она свернёт от площадки, где началось состязание, налево, пойдёт к медицинскому пункту. Значит, нужно проследить за ней. Незаметно пойти, посмотреть, когда сестрица отыщет флаг, отобрать, доказать, утереть нос. Последний шанс! Больше возможностей не будет.
Джина держалась чуть поодаль от брата, ловко кружа между стволами деревьев, не выдавая своего присутствия; она была твёрдо уверена, куда братец пойдёт. Конечно, к медицинскому пункту! Ей всегда было легко угадывать, что планирует Диего, что хочет сделать Диего, о чём думает Диего... предсказуем. Совершенно не умеет поступать и мыслить с перчинкой, с изюминкой, оригинально. А вдруг братец найдёт флажок? Нужно сразу, в самом начале итогового состязания, пресечь ему шансы к победе, а значит - следовать за ним.
И близнецы шли, сохраняя краткое расстояние друг между другом, считая, что лучше, ловчей, умней, сноровистей; что снова, как всегда, утёрли нос братцу-сестрице.
Только на краткий отрезок времени Диего отвлёкся. Когда флаг, укреплённый под камнем на другом берегу шумной речки, попался ему на глаза.
Конечно, времени искать переправу через реку - нет. А моста не предусмотрено, и потоки воды широко, глубоко бегут, теряясь где-то в глубине соснового леса. Но Диего - лучший прыгун, разве не так? Ему не составило труда рассчитать, на какое расстояние стоит отойти от рассыпчатого бережка, с какой скоростью разбежаться, когда оттолкнуться. Вскоре флаг, полоска красной ткани на тонком древке, была у него в руках.
Только на краткий отрезок времени Джина отвлеклась. Когда флаг, запутанный в лапах ели высоко над головой, попался ей на глаза.
Джина не раздумывала. Не пыталась найти что-то, что помогло бы ей достать до нижних, далеко расположенных от земли, веток. Она - ловкая, быстрая и умелая, разве не так? Никакие деревья не станут для Джины достойным препятствием. Поэтому она присела, пружинисто подпрыгнула, ухватилась за толстую ветку и подтянула себя вверх. А дальше - дело техники. Отыскать выбоинки в стволе, подходящие сучья, ветки, легко перепрыгнуть с одной на другую, протянуть руку - и красный флажок у Джины в кармане.
В тот момент близнецы заметили друг друга.
Диего поднял голову, спрятав полоску ткани в карман, чтобы удостовериться, на месте ли сестра, - и нос к носу столкнулся с Джиной.
Джина, отряхиваясь от приставшей к одежде листвы, оглянулась, чтобы проверить, где находится брат, - и нос к носу столкнулась с Диего.
Секунду, долгую и тягучую, близнецы стояли в двух шагах один от другого. Стояли, смотрели долго, неотрывно - и молчали, от удивления не сразу сообразив, что можно сказать. Пальцы Диего сжимались и разжимались от бессильной ярости. Джина стискивала зубы, а злоба, бесконечная, рвалась назойливо наружу. Да, и брата, и сестру за время соревнований много кто обыгрывал, много кто вырывал у них победу из рук, обманывал, наносил увечья. На шее Джины - всё ещё ярко-алая, болезненная полоса царапины. Глаз Диего - по-прежнему покрасневший, ничего не видящий, закрытый повязкой. Если подумать, разумно и логически - они обязаны ненавидеть своих соперников; девочку-королеву; девчонку с мечом. Однако... ни брат, ни сестра позже не смогли бы объяснить, почему ненависть, собравшись в острую огненную точку в груди, выплеснулась на близнеца. У Джины - на Диего. У Диего - на Джину. Они так привыкли ненавидеть друг друга, винить во всём один другого... иначе и быть не могло.
- Проваливай, - первым подал голос Диего. Хриплый, низкий от злости голос. - Это - моя территория.
- С чего бы? - отозвалась Джина с насмешкой. С натянутой, сорванной гневом насмешкой. - Лагерь общий. Я могу ходить там, где мне угодно, братец.
- Неужели? В таком случае, мне придётся прогнать тебя.
- Хм, прогнать? И как ты это сделаешь? Камнями, может быть, закидаешь меня, как того парня?
- Нет, что ты, сестрёнка, я позову девицу с мечом, чтоб она снова порезала тебе шейку.
- Думаю, ребёнок с палочкой сюда больше подойдёт!
Злые, одинаковые глаза Диего и Джины цепко держали взгляд противника. Момент был опасным. Оба чувствовали, кожей, как воздух трещит и плюётся искрами, грозя скорым применением физического насилия. "Если сорваться с места, быстро - он не успеет остановить меня" - думала Джина. - "Если прыгнуть на неё, сейчас, она не сможет чем-то ответить мне" - думал Диего.
Брат и сестра не заметили, как свободной земли между ними совсем не осталось. Как, ядовито оскорбляя один другого, они делали стремительные шаги, и стоят, теперь, совсем рядом, близко-близко. Сказать по-честному, едва ли близнецам, кроме взаимной агрессии, было что-нибудь важно в данный момент. Мир не существует. Мир замер, мир подождёт, пока они не докажут, наконец, кто - лучше; пока не докажут, наконец, - не одинаковы, не похожи.
Диего с Джиной были слишком заняты - ненавидели друг друга, - чтобы услышать гулкий, тихий лязг у себя над головой; свист воздуха; шорох травы. Много поздней брат и сестра опомнились, подняли головы, дёрнулись в разные стороны; когда клетка, узкая клетка с железными прутьями, уже замкнула их обоих в тесный квадрат.
- Чёрт! - ругнулся Диего, отшатываясь. - Что это?
Джина смолчала. Неверяще протянула руку, коснулась холодных, крепких железных прутьев, пошатала один... Нет. Не галлюцинация. Они, в самом деле, заперты в тесной клетке посреди территории детского летнего лагеря.
Абсурд.
- Откуда здесь эта штуковина, чёрт возьми? Что происходит?
- Заткнись, - резко, остро вспылила сестра, обернувшись к Диего. - Замолчи хоть на секунду!
- Не приказывай мне, сестрица.
- А что? Покалечишь меня?
- Как вариант.
- Советую подумать хорошенько, брат!
- Да с чего бы?
- Потому что мы заперты здесь, идиот, нам не выбраться!
Джина сказала - и, будто впервые осознав, близнецы коротко переглянулись. Правда. Им не выбраться. Ситуация - абсурдна и безумно-невозможна, да, не должно быть клетки посреди детского лагеря, внезапно возникшей из воздуха, однако... Прутья крепкие. Клетка тяжёлая.
Им не выбраться.
Что может быть хуже?
Так Диего, крепко выругавшись про себя, подумал, со злости пнул носком ботинка землю под ногами, чуть обернулся... и понял - может. Чёрт возьми, ещё как может!
Со всех сторон, окружая клетку, из гущи редких сосновых стволов шли тигры. Да, настоящие тигры, огромные, полосатые, поджарые, с лоснящимися шкурами, оскаленными пастями... В зоопарке, на безопасном расстоянии, эти животные казались красивыми; забавными; а ещё - абсолютно безобидными. Сейчас... острые, частые клыки щерились, отражая блики полуденного солнца. Низкий рык рвался наружу, от всех сразу, вибрируя, перекатываясь, отзываясь, кажется, эхом. Хвосты, как плети, хлестали по бокам. Лапы мягко, пружинисто взрывали землю.
Абсурд.
Безумие, сумасшествие, галлюцинация.
Так подумалось Джине. Хорошо, пускай клетка - это куда не шло; чья-то глупая, неудачная шутка, быть может, часть итогового состязания. Но тигры... Их. Не. Должно. Быть. В лагере. Не должно. Ситуация казалась бы смешной, нелепой и странной, не будь она так пугающе опасна.
Диего и Джина осмыслили своё положение одновременно. Они в клетке. В прочной, крепкой железной клетке, откуда не выбраться. Вокруг - тигры. Огромные, хищные, голодные, судя по всему. Бежать - не выйдет. Вывод?
Их съедят.
Оскалившись, тигры подтвердили версию близнецов.
Паника захлестнула, как штормовая волна, обоих синхронно. Не страх. Не то чувство, быстрое и, в целом, лёгкое, когда боишься чего-то... обыденного. Привычного. Уместного. Джина и Диего не были испуганы; острый, неукротимый ужас морозил внутренности, не давая дышать. Они переглянулись. Хотя, в обычной обстановке, вряд ли удостоили бы один другого взглядом, исключая колкие, насмешливые и полные злости. Но злиться, ненавидеть друг друга сейчас... нелепо.
Надо искать выход.
Джина опять потрясла прутья железной клетки, словно проверяя, не исчезли ли они. Мельком посмотрела на брата. И тут же, вспыхнув, будто фосфор на воздухе, захотела его растерзать.
Диего стоял, прислонившись спиной к решётке со своей стороны, и думал. О чём-то своём, личном, сосредоточенно, глубоко, не замечая, что творится вокруг него. Лицо - расслабленное. Взгляд - спокойно-отрешённый. Джину многое, разумеется, бесило в Диего - всё, все привычки, повадки, манеры, увлечения, - но эта черта... эта черта - сильней прочего. Да как можно? Вокруг них - опасность, тигры, клетка, западня, надо бежать, пытаться, рваться, делать что-нибудь... не стоять, как крепкий холодный камень. Не размышлять, чёрт возьми, о чём-то совершенно постороннем!
Джина была ловкой, быстрой, стремительной и порывистой. А брат - медлительным, неповоротливым, чересчур любящим думать, просчитывать, размышлять, анализировать ситуацию. Она не понимала его. Никогда не понимала. Скорость, резкость, импульсы, порывы - вот, что требуется в жизни, вот, что нужно им сейчас, только это, только это, чёрт возьми!
- Очнись, придурок! - прошипела Джина, толкая брата в плечо. - Очнись же! Нашёл время спать!
- Отстань, - ощерился в ответ Диего, оживая. - Я, между прочим, думал, как отсюда спастись!
Молчание. Брат и сестра зло, свирепо таращились один на другого, а потом отошли друг от друга - так далеко, как возможно в тесном пространстве клетки.
Один из трёх тигров низко заворчал, оскалив зубы. Другой клацнул челюстью. Третий шумно взрыл землю лапой.
- Что нам делать? - вдруг спросила Джина. Изучая ветки деревьев далеко вдали, не глядя на брата, странным, непривычно тихим голосом.
Диего резко вскинул голову, ухмыляясь, уже готовый, как всегда, съязвить в ответ, сказать что-нибудь едкое, насмешливо- колкое, однако... он услышал. Испуг, растерянность в голосе сестры, обречённость, почти отчаяние. Диего услышал. Диего понял, что тоже боится. Взаимная неприязнь, ярость, гнев, жажда доказать и отомстить, шутки, подколки, острые фразы... Легко, естественно было ненавидеть друг друга, когда мир - нормальный, стабильный, правильный. Но это... тигры, клетка, угроза жизни... Нелепо вести себя так, будто борьба Диего с Джиной, а Джины с Диего - по-прежнему самое главное, единственно важное на свете.
Нет. Не главное. Не важное. Теперь не о победе речь... о жизни.
- Глупый вопрос, - начал Диего, - но у тебя, случайно, не найдётся в кармане верёвки?
Джина бросила на него взгляд, полный удивления. Сунула руку в карман, и моток верёвки свернулся на её раскрытых ладонях.
- Случайно есть, - непонимающе протянула она в ответ.
Джиной снова овладело раздражение. Да что, в самом деле, братец о себе возомнил? Думает, ему удастся верёвкой прикончить тигров?
- Ты... - начала Джина, но Диего перебил её.
- Тебе нужно выбраться из клетки.
- Что? Ты в своём уме? Как, любопытно, я это сделаю?
- Ты тощая, сестрица. Ты проскользнёшь между прутьями.
- Да я не...
- Попробуй.
Джина не поняла, не смогла толком объяснить себе, почему послушалась братца. Его задумка казалась безумием, глупостью - ну, видно же, видно, что промежутки между прутьями слишком узкие, она не пролезет, не сможет, однако... Стоило попробовать. И Джина, не сознавая, что делает и зачем, предприняла попытку. Её подстёгивал страх. Впервые... впервые в жизни она всерьёз, по-настоящему, действительно чего-то испугалась.
У Джины получилось. Сперва острые, крепкие прутья клетки впились в бока, не пускали, не давали, но, в конце концов, разве она - не самая ловкая, быстрая и сноровистая? Глубоко впустив воздух в лёгкие, втянув живот, Джина, будто вода, проскользнула между двух толстых прутьев и оказалась на свободе.
"Бежать" - стрельнуло у неё в голове. Бежать, скорей, скорей, прочь отсюда, пока тигры не добрались, пока их внимание приковано к Диего... Но братец внезапно свистнул, пронзительно и громко, так, что взгляды тигров обратились к нему. Он подхватил с земли горстку песка и камешков, начал бросать в рассвирепевших зверей, насмехаться над ними, издавать резкие неприятные звуки. И шёпотом, едва слышно, бросил сестре:
- Привяжи верёвку к дереву. Быстрей!
Джина поняла. Вдруг поймала, поняла одним взглядом, в чём заключается план братца Диего... как часто бывало прежде; как угадывала, раньше, любую мысль, желание, задумку своего близнеца. Джина больше не думала. Все пустые, ненужные размышления, все лишние чувства - начисто вымело, вышвырнуло у неё из головы. Ноги сами бросили Джину к высокой, крепкой сосне поблизости от клетки. Перекинуть верёвку через ветку, широкую и массивную, прочно завязать двойными узлами, закрепить - дело пары, тройки десятков секунд.
- Что дальше? - крикнула Джина брату, закончив.
- Бросай мне!
Она бросила. Разматываясь в воздухе, верёвка скользнула в клетку и приземлилась в песок и пыль прямо у ног Диего. И больше Джина не спрашивала брата ни о чём. Она знала, она поняла, что он планирует сделать.
Диего подхватил, подпрыгнув, в воздухе потрёпанный конец. Наскоро обмотал вокруг твёрдой железной балки. И закрепил, подёргал, чтобы проверить прочность, не прекращая при том свистеть и всячески отвлекать внимание тигров от сестры.
- Тяни, - хрипло выдохнул он. - Тяни скорей, ну же!
Джина была вовсе не уверена, что у неё хватит сил. Клетка - стальная, тяжёлая, крепкая, вряд ли одна только девочка сумеет... Но сумела. Слишком, подозрительно легко, быстро и почти без усилий. По началу, правда, клетка стояла, не шевельнувшись, на прежнем месте. Однако Джина тянула, тянула верёвку вниз, пригибаясь к земле, чуть не падая, оскальзываясь, теряя опору под ногами... и решётка подалась. Вдруг выскочила, вылетела из земли, поднялась на добрую половину метра вверх - и Диего бросился к Джине, покинув клетку.
Впрочем, тигры - не дураки. Они быстро смекнули, что к чему, ощерились, глухо, гневно зарычали - и припустили к брату с сестрой. Быстро, огромными прыжками, едва касаясь лапами земли. Диего и Джина, скованные паникой, переглянулись.
А потом Диего прыгнул. Сосредоточившись, напружинив тело, присев, отмерив глазами расстояние, просчитав за секунды до мелочи - прыгнул; и это, без приукрас, был лучший, самый лучший прыжок в его жизни.
Джина, оцепенев, не могла сдвинуться с места. Её всегда бесил братец. Его отрешённый, холодно-спокойный взгляд, когда он думает, привычка размышлять, планировать вместо того, чтобы рваться в действие с головой. Однако сейчас... прыжок брата спас её, спас их. А если б не он, не его план - они никогда, никогда не выбрались бы из клетки.
Диего приземлился прямо на спину тигра. Ровно так, как и рассчитывал. Обхватил шею зверя, крепкую и мускулистую, руками, так сильно, как только смог, сжал и стал давить, давить, давить... Тигр взбесился. Бешено замотал головой, зарычал, оскалил зубы - только бы сбросить, сбросить надоедливого мальчишку с себя.
Но Диего не отпускал.
Два других зверя, заметив, что добыча смеет угрожать им, все разом бросились, спружинив от земли, на Диего. Когти из лап были опасно, угрожающе выдвинуты. Пасти раскрыты, клыки направлены точно в шею дерзкой добыче. Поперёк горла Джина встал отчаянный крик, она дёрнулась было к брату, чтобы помешать...
Но Диего внезапно прыгнул. Снова прыгнул. И оказался чуть в стороне от обезумевших тигров. А Джина тотчас поняла, для чего он делал всё это. Верёвка, перекинутая через толстую ветку сосны, была по-прежнему в её руках; Джина отпустила. И клетка, с лязгом опустившись на прежнее место, накрыла собой тигров, отрезала им путь к свободе. Хищники и жертвы поменялись местами.
Диего, задыхаясь, привалился спиной к стволу дерева рядом с Джиной. Сестра стояла, ещё оцепенев. И близнецам, испуганным, растерянным, хватило сил только для одного - скосив глаза, мельком переглянуться.
Они выжили. Они смогли избежать опасности. Они спаслись. И... нет, не так даже. Они спасли друг друга.
Диего смотрел на сестру и думал - что бы делал без неё? Он, с его комплекцией, не сумел бы выбраться из клетки; у него в кармане, если на то пошло, не отыскалось бы верёвки; он не смог бы соорудить подъёмный механизм так ловко, быстро, сноровисто, как Джина.
Джина смотрела на брата и думала - что бы делала без него? Она, конечно, не сумела бы составить план спасения; не прыгнула бы на тигров; не догадалась бы заманить их в клетку.
С самого детства многочисленное семейство Хэнском считало своим долгом напоминать Диего и Джине, что они одинаковые. "Подумать только, одно лицо!", "Вы просто копии друг друга, надо же!", "Как две капли воды, не отличишь, разве не удивительно?". Их всегда ставили рядом. Равняли одного по успехам другого. Считали, что, если Диего и Джине посчастливилось родиться вместе, они всегда, во всём должны действовать одинаково.
Близнецов сознательно лишали индивидуальности и особенности.
Им стало противно смотреть на себя в зеркало; ещё противней - в лица друг друга. Они казались отражениями, двумя одинаковыми, по одному образцу слепленными фигурками... Эта похожесть будет преследовать их вечно. Они никогда ничего не добьются, не рискуя получить в ответ сравнение с близнецом; пример близнеца; глупые, донельзя осточертевшие фразы "Вы так похожи, подумать только!".
Диего всегда считал себя лучше, чем сестра. Джина всегда считала себя лучше, чем брат. Они взбунтовались; стали прикладывать столько усилий, сколько были способны, чтобы стереть идентичность друг с другом, проклятую похожесть, чёртову одинаковость. Они хотели уничтожить своё глупое, бестолковое отражение; убрать со своего пути; остаться особенными, индивидуальными; в одиночестве. Каждый считал, что должен был родиться один.
Причину всех своих неприятностей Диего видел в Джине; Джина - в Диего. Их бесило в близнеце всё - привычки, манеры, повадки, голос, выражение лица, одежда... всё до мелочи. Они ненавидели друг друга. Они всю жизнь, каждый поступок положили на то, чтобы отомстить друг другу. Они исключали всякую возможность мирного сосуществования, сотрудничества, поддержки и помощи.
Но сейчас, слушая, как тигры мечутся, рвутся среди железных прутьев клетки, Диего и Джина поспешили прочь от странного места. Синхронно. Одновременно. И молчали, глядя под ноги, по сторонам, в небо - куда угодно, только не друг на друга. Им остро удирала в сердце мысль... одинаковая, синхронная, в одно и то же время... что Диего не спасся бы без Джины; что Джина не спаслась бы без Диего. Они, по привычке, могли стоять там, ругаться, драться - и погибнуть, свирепо глядя один на другого из разных углов. Раздельно, каждый за себя, они не придумали бы плана, не реализовали бы его. Они... действовали синхронно. Подхватывали, угадывали движения друг друга, поддерживали и помогали, подкрепляли один другого. Сделали что-то вместе. Вдвоём, вместе - впервые.
Глава 15. Мама
Глава 15. Мама
- Папа...
- Замолчи.
- Папа...
- Я ничего не хочу слышать.
- Папа, прости меня... я.... я не знаю, как это получилось...
- Не знаешь? Ну, так я скажу тебе, как. Ты ничтожество. Не способен даже одолеть какого-то мальчишку, глупца, неудачника! Ты мне не сын.
- Папа, пожалуйста!
- Что "пожалуйста"?
- Позволь... позволь мне искупить вину.
- Искупить?
Отец прищурился. Он, наконец, посмотрел на сына, скрестил руки на груди и склонил голову, будто над чем-то размышляя.
- Хорошо, - вдруг ответил он, и сердце Рауля забилось быстрее. - Хорошо, я дам тебе шанс. Гляди.
Рука отца указывала куда-то за спину Раулю. Тот обернулся.
По краю беговой дорожки, в десятке метров по правую руку, шагала девочка. Та, щуплая, гораздо младше, слабей и глупей остальных. Та, в которую он выстрелил из лука.
Девочка совсем, кажется, не боялась, что кто-то может поджидать её; она не видела Рауля из-за густых, пушистых зарослей кустов у дорожки. В руке она держала флаг.
Рауль тоже отыскал один, долго, старательно следуя указателям по пути. Он думал, отец увидит и простит его. Он думал, отец снова станет гордиться им и забудет, забудет то отвратительное поражение на рукопашном бою.
Отец не забыл. Даже победа над маленькой девочкой не помогла. Отец не забыл. Он не разговаривал с Раулем с того дня - только молча, сердито сведя брови к переносице, держался неподалёку.
Взгляды отца хлестали, будто кожаная плеть. Острые взгляды. Суровые. Гневные. Разочарованные. Отец... был разочарован в Рауле. Он больше не считал Рауля сыном, достойным его.
Однако вот - девочка. Слабая, маленькая и глупая. Нужно убить ей - тогда всё вернётся на круги своя, как было прежде, тогда отец снова признает Рауля, тогда Рауль будет... счастлив. Да, счастлив. Ему ничего, ничего больше не нужно, - только одобрение отца.
- Ну, сын, - усмехнулся папа, поглядев на Рауля. - Сможешь? Сможешь убить эту маленькую, беззащитную, ни в чём не повинную девочку?
- Да.
- Не струсишь?
- Нет.
- Тогда начинай.
И отец присел на камень, плоский валун рядом с беговой дорожкой, закинув ногу на ногу, по-прежнему держа руки скрещенными на груди.
Рауль подождал, пока девочка поравняется с местом, где он, скрытый кустами, стоял. Хрустнув, сжал пальцы правой руки в кулак, выскочил - и наотмашь, сильно ударил по лицу.
Она была лёгкой, словно пушинка. Отлетела на другой конец беговой дорожки, вскрикнула, перекатилась несколько раз через голову и замерла, застыла, свернувшись клубком, на краю.
Рауль и хотел, чтобы так получилось. Он знал - с той стороны дорожка обрывается, резко идёт вниз под пологим углом, в овраг, глубокий и заросший колючками. Если сбросить туда девочку - умрёт. В любом случае - умрёт.
- Давай, сынок, - подбодрил отец. И - Рауль не ослышался? - впервые за очень, очень долгое время в его голосе мелькнули заботливые, ласковые полутона.
Тело Рауля, разумеется, и без того было полно энергией. Теперь, однако, жажда, сила, возбуждение, счастье били тугой струёй вверх, будто фонтан, затапливали, захлёстывали с головой. Он мог бы сейчас сдвинуть с места горы. А схватить маленькую девочку и швырнуть через край беговой дорожки вниз - пустяки.
Отец радостно потёр ладони одна о другую, подошёл к сыну сзади, приобнял за плечи... Но девочка не упала. Нет, она не покатилась по склону оврага, чтобы умереть, не потеряла сознание, когда Рауль ударил её. Девочка пальцами одной руки хваталась за ломкую, рассыпчатую кромку дорожки. И висела над пропастью, ненадёжно, - однако висела, не падая.
- Ну, это ерунда, - сказал отец, наклоняясь к уху Рауля. - Сбрось её, сын.
Сбросить?
Убить?
Рауль совершил ошибку. Страшную, непозволительную ошибку. Он не сделал, как приказал отец, не толкнул девочку вниз в то же мгновение... замешкался. На короткий кусочек времени застыл, глядя, как девочка сучит ногами, цепляется руками, пытается удержаться.
Отец наотмашь залепил Раулю пощёчину. Рауль покачнулся, едва не упустив твёрдую землю из-под ног.
- Девчонка! - крикнул отец. Заботу, ласку, счастливую гордость за сына - как рукой сняло. Слюна летела из уголков рта отца. Губы, приподнявшись, оскалились в гримасе, страшно похожей на звериную. Ногти впились Раулю в предплечья. Глаза, сузившись от гнева, высекали искры и молнии. Костяшки пальцев налились краснотой. Белки глаз - кровью.
- Сопляк! Девчонка! Маминкин сынок! Трус! Я знал, чёрт возьми, знал, что ничего путного из тебя не выйдет, знал, что твоя дура-мать разбалует тебя, испортит тебя, испортит, испортит! Я знал, что ты пойдёшь в свою чокнутую мамашу!
Мама.
Что-то внутри Рауля дало осечку. Сошло с привычной, с детства заведённой оси. И споткнулось, задев далеко в пыльных углах сознания... что-то. Чьё-то лицо. Чей-то голос. Чьи-то слова.
Но отец продолжал кричать, - и образы, случайно промелькнувшие, испуганно забились обратно. Далеко и глубоко.
Голос отца сорвался на шипение.
- Убей её. Ты слышишь меня? Быстро иди убей эту жалкую девчонку, сбрось её вниз, сбрось, слышишь, Я ПРИКАЗЫВАЮ!
И Рауль подчинился. Разве мог он не подчиниться, если папа приказывает?
Одна рука девочки беспомощно болталась, соскользнув с рассыпчатого края. Ещё чуть-чуть - и девочка упадёт. Ещё чуть-чуть подтолкнуть - и девочка умрёт.
Рауль присел на корточки у обрыва, заглянул вниз и убедился - да, здесь самое крутое, пологое место, да, днище оврага слишком далеко, выжить, если упадёшь, не представляется возможным. Рауль коснулся рукой руки девочки, чтобы оторвать пальцы, сбросить вниз, и вдруг... Девочка подняла глаза. Огромные, испуганные глаза, почти плачущие, больные. Глаза ребёнка. Её рот дёрнулся, губы задрожали, и девочка сказала хрипло, тихо, почти шёпотом:
- Спаси меня.
Спаси меня.
Наверное, отец, даже отец, не смог бы остановить то, что случилось у Рауля в сознании. В памяти. В мыслях. Цветной калейдоскоп, вертясь, внезапно сбил в пёстрое месиво всё, всё, что когда-либо происходило в жизни Рауля. Детство. Школа. Дом. Драки. Соревнование. Воспоминания кружили, будто на ярмарочной карусели, до тошноты, до липкого ужаса быстро и стремительно. А потом замерли. Выплюнув Раулю в лицо один странный, странный и абсолютно незнакомый эпизод.
- Я люблю тебя, дорогой, - ласково говорит женщина в красивом большом платке на плечах и радужном платье. Она обнимает Рауля. Она поёт ему колыбельную и целует в лоб, выключая свет.
- Я люблю тебя, - говорит женщина, легко касаясь руки отца Рауля. Отец отдёргивает руку, свирепо щерится, уходит, хлопнув дверью.
- Ты что, с ума сошла, идиотка? - кричит отец, красный от гнева, хлопая кулаком по столу. - Хочешь из нашего сына сопливую бабу сделать? Что за дурацкие сказки ты читаешь ему на ночь?
- Но это не...
- Какую, к дьяволу, собаку ты решила ему подарить?
- Но мальчик должен о ком-то заботиться, Роджер, а он хочет, я вижу, он помог соседской девочке снять с дерева кота, он хочет помогать, и поэтому...
- Нет. Никаких собак, никаких соседских девочек. А единственный человек, которому будет помогать наш сын, - он сам. Тебе ясно?
- Спаси меня, - хрипло шепчет женщина, зажимая руками горло, и смотрит на Рауля. Смотрит, смотрит, смотрит. Её глаза - огромные, испуганные, больные, почти плачущие. На белую блузку женщины сочится кровь. Красная кровь на белом.
- Стерва, - зло цедит сквозь зубы отец и уводит Рауля. А женщина тянет руки и снова просит, кого-то из них, то ли сына, то ли мужа:
- Спаси меня.
Рауль закричал, опрокинувшись назад. И пополз, пополз прочь от края дорожки по земле.
Эта женщина...
Эта женщина - его мать.
Отец убил его мать. А мама просила Рауля о помощи. Просила, умоляла, чтобы он спас её.
Как эта девочка сейчас. С огромными, затравленными глазами, в которых плещется ужас.
А сам Рауль...
- Трус! - прошипел сквозь зубы отец, больно, до хруста дёргая сына за руку. - Трус! Убей девчонку! Или... или, может, ты хочешь, чтобы я разозлился?
Рауль не смог ответить. Только слабо, испуганно помотал головой. Нет. Нет, он не хочет, он не будет, он сделает так, как прикажет папа, нет, нет...
Собака. Соседская девочка. Достать кота с дерева, видеть улыбку, благодарную, чувствовать, что помог. Мам, я хочу собаку! Заботиться. Кормить, гулять, играть, ухаживать. Ты подаришь мне собаку на день рождения, правда, мам? Доктор Джонсон. Вот бы и мне, когда вырасту, стать таким! Спасать жизни. Помогать. Защищать. Заботиться. Не волнуйся, мам, мальчишки в школе обидели Розу Мортон, я защищал её, синяк - пустяки.
А сам Рауль никогда не хотел драться с кем-то. Он не хотел причинять другим людям боль, мучить кого-то, видеть, как другой человек страдает. Напротив. Рауль мечтал когда-нибудь вырасти, стать врачом и помогать людям. Поддерживать их. Спасать жизни, казалось бы, безнадёжно больным. Дарить жизнь. А вовсе не отнимать её.
Спаси меня.
Это случилось само. Случайно, быстро мысль проскользнула в сознание Рауля, и он, как ни пытался, ничего не мог поделать с ней. Что, если. Такой была мысль.
Что, если бы он в детстве не позволил отцу научить себя драться? Что, если бы он спас маму, когда она просила, умоляла о спасении?
Что, если сейчас... просто представить на секунду, что будет, если сейчас... Рауль ослушается отца? Спасёт девочку? Один раз, единственный раз с детства, просто сделает не так, как просит-приказывает отец?
- Спаси меня.
Голос девочки - срывается, хрипит, жалобно и тонко, глаза - огромные начищенные монеты. Рауль хватает девочку за запястье, крепко держит обеими руками и тащит, тащит вверх, на твёрдую землю. Девочка падает. Она, сжавшись в комок на земле, молчит и испуганно смотрит на Рауля.
А Рауль остро почувствовал, как сердце замерзает в груди. Как голова втягивается в плечи, как горбится спина и холодком тянет от кончиков пальцев по позвоночнику. Раулю стало страшно. Липкий ужас, паника захлестнули его, и он обернулся к отцу, готовый принять наказание. Обязательное наказание. И суровое, разумеется. Он ослушался. Он не выполнил приказа.
Он сделал то, чего не делал с детства, с рождения - всю свою жизнь.
Но тяжёлая, привычная рука отца не опустилась на плечо Раулю, сдавливая. Не прозвучал над головой резкий, спокойный, но холодный, словно арктические льды, голос.
Рауль стоял, молчал и ждал. Он не мог решиться поднять глаза от земли. Тишина пугала, сбивала с толку, закручивала внутренности жгутом.
Наконец Рауль не выдержал - посмотрел. И... ничего не увидел.
Отец не кричал, не ругал, не поднимал тяжёлой, страшной руки на сына. Отца не было за спиной Рауля, по правую сторону, по левую - нигде. Отец исчез.
Отец умер.
@темы: творчество
